Да сколько можно, ублюдки?!

      - Джото. Дж-ж-ж-жото!.. Палцкий!.. Эй!.. Джото! С кем я говорю, а?! – Себастиаан пьяно качнулся, изо всех сил стараясь сфокусировать разъезжающийся в стороны взгляд. Румянец на его щеках переливался в полутьме трюма, где яростно и весело голосила гурьба пиратов, гуляющая вот уже несколько часов кряду. – Палацкий, чтоб тебя за ногу!.. Чёр-р-рт!       Джакоба бесстрашно протянул руку и хлопнул ею меня по загривку. В отличии от большинства народа я не стал втягивать голову в плечи – видимо, инстинкт самосохранения, расшатанный чёртовой тучей бесконечных сражений, у меня уже пошаливал, а бояться мне было некого; поэтому я сразу развернулся на пятках одним точным и резким движением с моментально изменившимся выражением лица. Вроде как, одну грёбаную секунду назад говорил с Миком о былых деньках, когда удавалось ограбить сразу несколько гвардейских судов за неделю, но ностальгическая улыбка на моей роже сменилась угрожающим оскалом. Возмущение взбурлило в груди за несколько мгновений – я ненавидел, когда ко мне подходили и дёргали со спины.       Первым желанием было вцепиться щенку в горло трёхпалой рукой и сжать хорошенько, встряхнуть, навешать оплеух и отправить сидеть на палубе вместе с дозорными, как провинившегося мальчишку. Но когда я присмотрелся… Я с трудом переводил сбитое вспышкой ярости дыхание, грудь моя ширилась под рубахой, да, сука, так, что ткань трещала по швам.       - Дж-ж-жото!!! – гаркнул на меня Бастиан, с каким-то холодным господским возмущением глядя мне в глаза снизу-вверх. Ни тени страха в его обнаглевшей захмелелой роже, ни сраной доли раскаяния – мальчишка был пьян. И не так, как обычно.       Обыкновенно Джакоба мог пропустить пару глотков рома, после чего он до задницы быстро обзаводился игривым настроением и начинал лезть ко мне с признаниями в вечной любви до самого гроба. Меня всегда это охренеть как забавляло. По началу. Потом нужно было или вырубить его хорошим ударом в висок, либо прибегнуть к унизительному няньканью двадцатилетнего здорового лба, чтобы уложить того спать. Последнее случалось крайне редко.       Сейчас же… О-о-о, сейчас он был действительно пьян. Вдрызг, вхлам, вусмерть. Его смазливую морду украсило одно сплошное алое пятно – красные уши, горячие алые щёки, покрасневший нос. Веки Бастиана ему самому явно казались тяжёлыми, но я бы не сказал, что он выглядел сонно – скорее устал; его слегка пошатывало, руки были презрительно скрещены на груди, брови изогнулись в немом вопросе к его холопам. В бухом Себастиаане проснулся, наконец, аристократ, мать его.       Ярость и бешенство как рукой сняло - я едва удержался, чтобы не заржать.       - И ч-чё ты там… болтаешь с ним, а?! – строго спросил он меня, делая нетвёрдый в силу херового чувства равновесия шаг ко мне.       - Да ты, я гляжу, времени даром не терял? – ответил я вопросом на вопрос. Сейчас он будет слышать только то, что хочет сам, он откровенно клал хер на истинное значение сказанных мною слов, а потому говорить я мог что угодно.       - Он, значит, тут, б-болтает, а я… - Бастиан пьяно икнул. – А я сижу тут, понимаете ли, один?! – его руки, будто сами собой, качаясь, развелись в разные стороны.       - По жопе давно не получал, засранец? – усмехнулся я, ловя его за локоть. «Или в жопу» - пронеслось в моей голове.       - Щенок-то, кажись, в говно ужрался! – засмеялся Мик, стоящий позади меня, и я невольно подхватил этот смех. – Щас пойдёт всех строить, Палацкий! И тебя в первую очередь! – надрывался он.       - И пойду! – не заставил сомневаться в своей мощи и намерениях Джакоба.       - А ну, сука, стоять на ножках смирно. Хера с два. От меня ни на шаг, или всажу тебе саблю в горло, будешь знать, - я крепко и намеренно больно взял его за плечо и повёл через толпу грёбаных дармоедов в коридор, ведущий к моей каюте.       - Слышь! Ты! Ты чё, э?! Я хочу танцевать! – Себастиаан вдруг извернулся, так что мои пальцы соскользнули сначала на его тельняшку, а потом и вовсе остались ни с чем. Я охренел. – Дава-а-ай, Пкцйил… Тьфу! Палацкий, - он пьяно улыбнулся, сделал шаг назад и споткнулся об чью-то ногу. Его костлявая (уже нет) задница впечаталась в пол. – Охренел, эу?! Ты нарываешься, сука, что ли?! – заорал благим матом Джакоба, обращаясь в другую сторону, так что никто не понял, что произошло. Мда, с координацией и так всё было крайне херово, а теперь так вообще навыки управления своим телом скатились к уровню новорождённого.       - Поднимайся, - хмыкнул я и сцапал его за запястье. Резкий рывок – и вот щенок подлетает вверх, а его рука непонятным образом выскальзывает из моих пальцев. – Да что за херь творится?! Ты какого хера вырываешься, сучонок?! – меня пронзило изумление, тесно переплетённое с ярым негодованием. Хрен бы с ним, если бы он так делал, когда я пытался его чему-то научить; так он делал это будучи ужравшимся, так что в моё непоколебимое чёрное сердце забралось подозрение, что все его тренировки прошли не напрасно. – Иди сюда, зараза!       - Ты такой напряжённый, - Себастиаан невнятно пробормотал мне это на ухо, материализовавшись откуда-то сзади. Лицо дёрнула ухмылка. Я рассчитывал, что если я резко рвану вокруг своей оси, то, наконец, схвачу его поперёк туловища и утащу подальше от толпы пьяных мужиков, не прикасавшихся к женщинам вот уже несколько месяцев. О, дьявол, я никогда так не ошибался, потому что весь потенциал в скорости у Бастиана, видимо, раскрывался только тогда, когда он был изрядно поддатым.       Он криво, но всё же ускользнул от меня, и вдруг я почувствовал на своём заду его ладонь, которая требовательно сжала пальцы.       - Дж-ж-жото, у тебя классная здница! – оповестил он трюм.       - Я знаю, - бросил я ему с ухмылкой. Пальцы его разжались и на вторую мою ягодицу обрушился лёгкий шлепок. Я еле сдерживался, чтобы на заржать.       - Я б укусил! Джото, - Себастиаан обнял меня за шею, норовя повиснуть всем своим весом на мне. – Джото, - снова позвал он.       - Чего? – я аккуратно и ненавязчиво приобнял его за талию и начал короткими шагами утаскивать его пропахшую ромом тушку через беснующуюся толпу пиратов.       - Я тебя лблю… - его нос, расплющившись, уткнулся в мою щеку. – Джото-о-о, давай мы умрём только вместе? – свинцовые веки засранца, наконец, смежились, да и дверь в каюту была совсем близко. – Я тебя обожаю, - его влажный горячий язык прошёлся от моего подбородка по щеке и до самого виска, и затем в этот мокрый след он сам же уткнулся лицом.       - Не с того места начал облизывать, - хмыкнул я, теснее прижав тонкое гибкое тело к себе. Дверь в каюту со скрипом распахнулась, мы вошли в её зияющий тьмой проём.       - Возьми меня, - потребовал Бастиан. Не попросил, не предложил, а потребовал. – Я оч-чень горяч сегодн… Прямо вот… М… - пасть его распахнулась в зевке.       Я едва удержался от смешка. Тело его было обмякшее и слушалось уже плохо, а это означало, что напившегося щенка вот-вот сморит сон. Требование, конечно, крайне соблазнительное, и прозвучи оно чуть раньше – дорога в каюту была бы проложена куда быстрее. Себастиаан растянулся на полу и уже открыл было рот, чтобы потребовать стянуть с него штаны и в очередной раз совершить грехопадение, но вместо требования раздался глухой храп. Его тельняшка задралась, обнажив половину живота, волосы растрепались, тело расслабилось. Сейчас бы взять его за волосы и… Я в последний раз хмыкнул, оглядев этого засранца беглым взглядом и с некоторой жалостью покинул комнату, уже придумывая, как он у меня будет отрабатывать свое пьянство.