black butterfly

Человек привыкает ко всему. Какие бы ужасные условия не были бы: свист пуль над головой, бомбы, грохочащие в шаге от тебя, или же постоянные выяснения отношений, попытки убить друг друга, опасность, опаляющая своим дыхание затылок, вечное одиночество и непонимание, ложные обвинения и предательства, потери и боль, обломки счастья и попытки мести. Но когда весь ужас, к которому ты привык, отступает, и наконец наступает тишина и мир, будешь ли ты знать, как себя вести? Человек быстро привыкает ненавидеть, ждать ножа в спину, строить козни, недоверять и предавать чужое доверие, причинять боль, жить в опасности, но после всего этого, сможет ли он хоть когда-нибудь адаптироваться в спокойсвие, в общем перемирие, привыкнуть к любви и надеждам, забыть старое и построить новое, к согласию и ненужности постоянных защитных стен? Человеку всегда легче дается война, чем мир. Дверь тихо открывается, давая Реджине бесшумной тенью проскользнуть в дом. Она осторожно ступает по ламинированному полу, не создавая лишних звуков. Лестница чуть слышно скрипит под ногами, а ручка на двери в комнату слегка шипит при нажатии. - Хэй. - Голос тихий и хриплый, с легкой улыбкой. Зелена оборачивается, даря в ответ брюнетке умиротворенную улыбку. - Привет, Редж. Я не слышала, как ты вошла. - Я старалась идти предельно тихо, дабы не разбудить малышку. - Реджина подходит к старшей Миллс, та аккуратно поворачивает ребенка в руках к брюнетке. Обе женщины улыбчиво смотрят на спящего человечка. - За это я тебе благодарна, она очень тяжело засыпает, и ее трудно успокоить, если она плачет. Но все это стоит того, чтобы потом смотреть, как она мило корчит носик во сне. - О, кто мог подумать, что Злая Ведьма Запада в душе слезливая мамочка, клохочущая над своим чадом, как курица-наседка? - Эй! - Зел притворно хмурится и пинает Реджину в бок. Под тихие смех обеих, женщина кладет Робин в кроватку. - А если без шуток, ты выглядешь уставшей. Чертовски уставшей, но довольной. - Ну, быть мамой сложнее, чем я думала, но и наполняет меня жизнью больше, чем я предполагала. Пошли на диван. Будешь есть? - Нет, спасибо. Реджина садится в сдержанной позе на мягкий бежево-золотистый диван, Зелена же разваливается на нем, удобно положив голову на колени брюнетки. Как старшая противная сестра, думает мэр. И трепет рыжую по голове, в пух и прах уничтожая ее прическу. Как младшая противная сестра, снова думает мэр. Зел возмущенно шипит и , высунув язык, смотрит на Редж. Они непривычно хихикают, младшая Миллс устраивается поудобнее, положив ноги на шелковую поверхность мебели, а вторая женщина по-прежнему лежит на ней. - Я рада, что ты пришла. - Я тоже. - Как ты? - Нормально. Ровно настолько, насколько могу. - Мне жаль, что так вышло. Я.. - О, хватит, мы уже тысячу раз обсуждали это. Твоей вины здесь. И я убила Аида, ты помнишь? Я должна извиняться, ты лю...- Небольшая заминка. - ...любила его. - Так было правильно. Я понадеялась, что наша любовь исправит его, как меня, но это же, черт побери, Аид. А вообще, это не важно. У меня есть Робин. И ты. Мне больше ничего не нужно. Разве что, суметь избавить тебя от этой печали в глазах. О, дьявол, ты была права, кто мог подумать, что Злая Ведьма Запада такая слезливая дамочка. Снова легкий смешок обеих. - В моменты, когда мы больше не должны ни с кем бороться, мы раскрываем более ужасную правду о себе, чем тьма в сердце. Например, твоя излишняя сентиметальность. - Или твое плохое чувство юмора. - Ты совсем как старшая сестра, которую я никогда не хотела. - А ты как младшая сестра, что постоянно раздражает. Минуту они дурачатся и пинаются. - Ох, ладно, прекрати. Щекотно. Я, вообще-то, хотела с тобой поговорить. - Дело не во мне, а в тебе? - Замолчи. И не мешай мне. - Собираешься с духом? - Вообще-то, да. Вырвать пару-тройку сердец было бы легче, чем все это говорить. В общем, раз нам больше ничего не угрожает, раз мы все живем нормальной жизнью, и мы с тобой больше не враждуем, то, может, нам стоит узнать друг друга лучше? Как бы..раскрыться? Просто, знаешь..- Зелена действительно была не похожа на себя и выглядела взволнованно - Просто, у меня никогда не было семьи. Приемная мать умерла и вместе с ней мое детство. Отец видел во мне чудовище. Но мне всегла хотелось...Это прозвучит, наверное, жалко. Может, мне не стоило начинать это. - Продолжай. Это не звучит жалко. - Злая Ведьма всю жизнь хотела любви и понимания. Знания, что есть кто-то, кому не все равно, и кто поддержит. Это именно то, что я собираюсь дать своей дочери, что хочу дать тебе. И получить взамен. Я вижу, что тебя многое гложет, и я хочу помочь. Стать твоей настоящей сестрой, с которой ты не будешь держать маску, не будешь гордой Королевой, а будешь Реджиной, младшей сестрой. Все это было слишком для мэра, все эти слова были слишком искренними, все это поражало ее. Ее просят раскрыться, ей предлагают заботу, что-то трепещущей птицей забилось в груди от этого жеста. Ей предлагали любовь, и внутри одна часть была категорически против, зудом и болью в спине напоминая, что это такое, любовь. Но вторая часть рвалась к этому, отчаянно просила забыть о прошлом и наконец двигаться дальше. Так, как это делает женщина напротив. - Пожалуй, зеленой завистнецей ты мне нравилась больше. - Привычные колкие слова в попытке защититься вырываются из уст Королевы. Но Зелена не обращает на них никого внимания, сжимая чужую ладонь, призывая посмотреть ей в глаза. - Что происходит, Реджина? Кем он был для тебя? Она на секунду закрывает глаза, дабы сохранить достойный вид. - Он был очень дорог мне. Он связывал меня с этим миром. Мне было хорошо гулять с ним и Роландом по парку. Меня раздражал вечный запах леса, но это было мне нужно. Робин был моей зоной комфорта. Это счастливыц конец всех, понимаешь, еще Тинкер говорил, что он моя судьба. И я считала, что это правда. Он не обращал внимание на то, что я Злая Королева, ему не нужно было ничего доказывать, он любил меня. Так сильно, что умер вместо меня. С ним я не чувствовала себя белой вороной. У всех есть любимый человек и ребенок. Все счастливы. Я больше не стояла одна, когда мы одерживали победу. Он был как... - Способ врать себе, что все хорошо. Что все нормально. - Да. Именно. Но я дорожила им, правда. Я тоже была готова умереть за него, ведь он - это все, что у меня было постоянное. Генри то со мной, то сомневается во мне, он имеет на это право. Я слишком часто ошибалась. Но Робин, он всегда верил мне. И теперь, его нет. Я не знаю, что с этим делать. Не знаю, как сказать Роланду. Не знаю, смогу ли воспитать его правильно. Вот это звучит жалко. - Но ты не любила Робина, не так ли? - Я не знаю, что такое любовь, Зел. Я не понимаю, как испытывать это чувство, не боясь причинить боль. Я долго училась любви матери, долго училась любить Генри. Начиная с легкой раздражительность, заканчиваем этой заботой. И я совершала ошибки, поступала, как Кора. У меня получилось остановиться тогда, но вдруг не получится потом. Я не знаю, что такое любовь. Реджина раздраженно трет виски, осознавая, что в первые с тех пор, как она разговаривала с Тинкер в первый раз, она так много рассказывает о себя. Ей хочется подорваться с места, развернуться и скрытаться там, где ее никто не найдет, снова спрятаться под семью замками, скрывая себя настоящую. Но она не двигается. Королевы не позволяют себе позорно бежать. И, на самом деле, Королевы больше не хотят прятаться под масками. Зелена перестает лежать, садится рядом, подгиная ноги. - Расскажи мне. - Просит она тихо, неуверенная в том, готова ли она это слышать. Всю свою жизнь Зел ненавидела сестру и мать, считала себя брошеной и обделенной. Ее не понимали, боялись и называли монстром. Она завидовала своей сестре, у которой, как ей казалось, было все. Могущество, богатство, семья, черт возьми, да она была королевой! И вся та горечь, насмешка в глазах Реджины, когда она при их первых встречах, говорила о прошлом, казалось Ведьме показной, наигранной. Разве могло ей чего-то не хватать? Но с каждым разом весь мир Зелены, постороенный на знании, что ее сестренке живется лучше, что она каталась, как сыр в масле, что она испортила ей жизнь, шел трещинами. Она долго пыталась его склеить, он был весь в заплатинах, кривых линиях и дырах, не подлежащих устронению. Нельзя обманывать себя вечно. Тем более, там, в Аду, правда начала раскрываться. И вот теперь, узнав всю истину, мир должен будет окончательно разрушиться. Иллюзии падут, бессмысленные надежды разрушатся. Останутся лишь осколки, которые будут напоминать о глупости женщины. Зелене страшно, но она знает, что так надо, если ей действительно хочется обрести сестру. - Расскажи мне, Редж. Брюнетка сглатывает, зная, что переходит последнюю черту, но ни один мускул не дрогнул на ее лице., ни одна капля слез не была видна в ее глазах, ни боль ни сожаление не пали тенью на ее лицо, ни малейшая дрожь или слабость не проскользнули в ее голосе. Собранная, непривычно искренняя, но все также сильная и гордая. Всем своим видом показывающая, что это больше ничего для нее не значит. - Она была строгой и властной. Любое неповиновение каралось. Любая слабость или проявление чувств подлежало наказанию. Кора знает, как будет лучше, и твои чувства и желания не должны идти вразвез ее планам. Она жила прошлым, она помнила свои унижения, и она хотела уберечь меня от этого. Она так любила, заботилась, потому что иначе не умела. Даже не так. Она умела, но она считала любовь слабостью. Она знала, либо чувства, либо власть. Сердце только мешает получить желаемое, затуманивает разум, поэтому она вырвала его из своей груди. Я чувствовала себя никому не нужной. Чувствовала себя птицей в клетке. Мне просто хотелось свободы. Когда появилась Эмма и Генри узнал о заклятье и отвернулся от меня, а потом снова, обвинив в убийстве этого светлечка, появилась Кора. Она хотела меня вернуть, обещала, что все будет иначе. Когда я вложила ее сердце ей в грудь, то один миг я видела настоящую любовь. А потом она умерла на моих руках. В Аду было видно, что она сожалеет обо всем. Что надеется, будто ее ошибки не сказались на мне. Но они сказались. Я не считаю любовь слабостью. Я считаю ее уничтожающей силой. Кора жила прошлым, теперь и я не могу двигаться дальше. Это осталось навсегда со мной. Скажи теперь, жила ли я лучше, чем ты? Наша мать выбрала власть, а не любовь. Думаешь, я получала заботу больше, чем ты? Зелена обхватывает плечи сестры и обнимает ее, Реджина доверчиво склоняет голову на ее плечо и обвивает ее талию руками. - Мне так жаль. Прости меня. Брюнетка хрипло смеется, сглатывая комок слез в горле. -Не за что тебя прощать. Все сложилось так, как сложилось. Этого не исправишь. И не надо. Благодаря всем этим ошибкам, у меня есть Генри, Роланд, хорошие воспоминания, ты, даже чета Прекрасных, малышка Робин. У тебя есть дочь, я. У нас всех есть спокойное время. Возможно, мы все нашли свое долго и счастливо. - Но ведь в этом что-то тебя не устраивает? - Пугает, я думаю. Старшая Миллс отстараняется, чтобы посмотреть женщине в глаза. - Что? - Ох, это теперь всегда будет? Делимся секретиками, обсуждаем парней и сплетничаем о других подругах? Рыжая молчит, а Реджина смотрит в стенку. Потом вздыхает. - Ладно, прости. Просто...Все это ново для меня. Наше общение, уход сказки из наших жизней. Все это пугает меня. Даже то, как привычно и нормально ты смотришься в этих джинсах. Страшит эта честность. Нет больше никакого заклятья, нет больше врагов и опасностей. Я больше не одна, Генри любит нас с Эммой обеих, мы с ней дружим, мы сблизились с Белоснежкой, да со всем городом. Я могу прийти в кафе "У бабушки" , заказать себе пиво и опускать шутки бабушке, какое у нее дряное пойло, а она смеятся со мной. Черт, да я даже с гномами в хороших отношениях. Понимаешь, это, наконец-то, мир. Я больше не Злая Королева, я Реджина. На самом деле, это тот мир, который я хотела, создавая Сторибрук. Клетка открылась только сейчас. Это та свобода, которую я желала. И теперь, когда я ее получила, я не знаю, что с ней делать, боюсь ее. Придется снять маску. Придется быть собой. Придется жить и любить. А как выяснилось, я не умею ни то ни другое. Неневидеть и мстить - да, жить и радоваться - нет. Сегодня мой сын спросил меня, что такое любовь. Мне стало нехорошо, и даже не из-за воспоминаний, а из-за того, что теперь все будет нормально. Обычно, как я и хотела. Генри будет влюбляться, встречаться, учиться. Ходить на свидания. Мы все будем мило общаться, устраивать семейные ужины, вместе ходить за продуктами, спокойно беседовать с Бел..с Мэри-Маргарет. Обсуждать с Эммой воспитание нашего сына. Все будет обычно, как у всех. Без драк за магию и власть. И я хочу этого, но я уже привыкла быть отвергнутой постоянной злодейкой, к гневу и одиночеству. Боюсь, не справиться. Ведь я не умею так жить. - Не говори так. Ты сама сказала, что больше не одна. Сама сказала, что многие тебя любят. Мы все будем рядом. Я уверена, что каждый чувствует себя также. Мы все привыкли быть героями сказок, играть отведенные нам роли, решать сказочные проблемы, а сейчас нам нужно привыкнуть, что мы стали просто людьми. Уверена, у кого не спроси, все страшатся. Даже Эмма точно отвыкла от нормальной жизни. - Да, бедняжка. То привыкай к сказкам, то привыкай жизни. И все же, есть одно "но". Мне, в отличие от них, нужно будет исправлять ошибки, стараться уйти от страхов прошлого. Реджина не удерживается на месте, поднимается с дивана и ходит взад-перед. - Я не смогу избегать разговоров, подобных этому. Должна буду давать ответы на давно заданные вопросы. Должна будут снова придаваться хорошим воспоминаниям, видясь с Малефисентой. У нас будет время с ней все обсудить. Будет время обсудить все с Эммой. Я больше не смогу бежать от своих чувств. Мне придется встретиться со страхами и проблемами лицом к лицу. Женщина устало прислоняется к стене. - Я не понимаю, о чем. - Зел, ты так много обо мне не знаешь. Как и я о тебе. И если ты хочешь, я расскажу тебе это. Но не сейчас, ладно? Ты сегодня узнала так много и такого личного. - Все хорошо. - Прерывает ее Зелена и подходит, беря ее руки в свои. - Я понимаю. Пожалуй, мне тоже все это надо переварить. Но ты должна знать, ты не будешь решать проблемы и учиться жить настоящим одна. У нас много работы. Как со мной, так и с тобой. Понятия не имею, о чем ты говорила, и все же, мы решим и это. С Мэл, с Эммой. Мы научимся любить, не причиняя боли. Будет непросто. Но мы справимся. Реджина неуверенно улыбается, ее глаза чуть слезятся, и она безумно благодарна сестре. Кто мог знать, что все так сложится? Кто мог знать, что у Злой Королевы и Злой Ведьмы Запада есть сердца?