black butterfly

Синие волны непрестанно обрушивались о песчанный берег, на несколько секунд заглатывая сушу. Солнце медленно догорало на горизонте, пропадая в водной глади. Не отходя далеко от твердой почвы, привязанные к порту, небольшие судна и лодки игриво дергались в воде, стремясь с порывом ветра разорвать веревки и уплыть далеко-далеко в море, ближе к солнцу и свежему дикому воздуху. Корабли из сказочных мест, пиратские и королевские, небольшие, нагруженные всякими легкими товарами, лодки, старые, хрупкие шлюпки, все они, громадные и мелкие, грузные и невесомые, словно люди, стремились сломать оковы и, раскрыв обьятья морскому ветру, ласкающему их паруса и отполированные до блеска или побитые пенными руками разгневанного океана бока, каплям ледяной и соленой воды, попадающий на их нагретый палящими солнечными лучами борт, уплыть в просторные, дальние и свободные моря, подальше от пыльного, задыхающегося города. Но крепкие веревки держат их в стальной хватке, позволяя лишь стоять близ берега. Голд стоял неподалеку от причала, опираясь по-привычке на верную трость, не думая сесть на рядом стоящую лавочку. Его взгляд был направлен на бой короблей с цепкими оковами, в его глазах горело привычное безумие Ремпельщтильцхена, но уже на дне узких зрачков, сокрытое давней печалью и безмолвностью. Он позволил себе не скрывать свою усталость под хорошо сыграным безразличием и насмешкой, глядя на Сторибруковский морской порт, ведущий к безграничному океану, вглядываясь в волны так, будто ему под силу был различить каждую каплю, из которой состоит эта могучая стихия. Он искал в нем исцеление. Ждал, когда раны, оставленные самому себе залижет умиротворенность, прилетающая с ветром, подобно волнам, лижущим берег. Все это действительно облегчало боль и тоску, помогало заживать травмам. Дарило именно то, в чем нуждался каждый житель Сторибрука - исцеление. Из уст Румпеля срывается обреченное: "Белль", и море подхватывает этот звук и вторит ему, разносит все дальше, глубже, громче, мужчина слышит в рокоте одно имя, точно слышит, как вода, чтобы услышал каждый на причале, выкрикивает басом, но мягко:"Белль!". Голд закрывает глаза и думает, что снова сходит с ума и с трудом сдерживает привычный стишок, так рвавшийся сорваться с губ. - Пришли посмотреть на закат, мистер Голд? - Слова Шерифа заставляют его медленно открыть глаза, на секунду подумав, что они вернулись в первый месяц проживания Свон здесь, когда она еще ничего не знала, ибо в ее непринужденном голосе, как тогда, проскальзывает недоверие. "И легкость, которой не было с тех времен".- замечает про себя Румпель. - Да, Шериф Свон, любуюсь закатом. Надеюсь, это не стало запрещенно законом? - Он поворачивается к ней лицом, и в его взгляде вновь плешутся лишь безразличие и насмешка. - Шериф? Не думала, что когда-нибудь услышу это снова. Эмма садится на зеленую лавочку, протягивая один стаканчик с кофе мужчине, а из другого делая глоток. Сначала Голд хочет холодно отказаться и поскорей уйти, но после секунды раздумий незаметно вздыхает, берет предложенный напиток и садится рядом. - Вам как раз стоило ожидать, что вы будете слышать это обращение еще не раз, мисс Свон. А кофе - очень любезно с Вашей стороны. Чем обязан такой доброжелательностью ко мне? - С чего мне стоило этого ожидать? Насчет моей любезности беспокоиться не стоит, просто решила, что напрашиваться к Вам в компанию с пустыми руками было бы неприлично. - Что ж, не знаю, чем Вас заинтересовало мое общество, но напиток из кафе "У Бабушки" я мог позволить купить себе и сам, если бы не брезговал, так что, это было ни к чему. А вы снова стали Шерифом потому, что вы - Шериф. Сказка, как и должна была, закончилась, проблемы устранены, те, кто должны были, спасены, злодеи, то есть Аид, я, мой любимый папа, наказаны, все, кто заслужил, получили свое долго и счастливо. А вы же знаете, "долго и счастливо" понятье относительное, из-за чего большинство из нас теперь не знает, что с ним делать, не так ли, мисс Свон? - Посылая ей один из своих фирменных хитрых и многозначущих взглядов, произносит Голд. - Но как бы там не было, на этом всё заканчивается, книга закрывается, сказка умирает под толстыми исписанными листками, а вместе с ней ее герои, Прекрасные Принцы, Злые Королевы, Спасители, Красные Шапочки и даже грозные злодеи, вроде Румпельщтильцхена. Остаются Дэвид Нолан, мистер Голд, Руби Лукас, Реджина Миллс. Характеры у них во многом остались неизменными, заметьте, характеры, а не помыслы и желания мести, их сказочные ошибки и опасения до сих пор с ними. Но после того, как "Конец" завершает волшебную историю, наступает обычная, нормальная жизнь, с проблемами в разы страшнее проклятий, ведьм и прочего. Так что, привыкайте к знакомым, но давно забытым, вещам. - Вы правы, вы больше не персонаж сказок, и все же Ваше безумие по-прежнему с Вами. - Да, но признайте, даже после стольких прожитых обычной жизнью лет, Вы быстро привыкли быть Спасителем и уже плохо помните, кто такая Эмма, хоть и быть ею хотите намного больше, чем кем-либо другим. - Что ж, я, пожалуй, действительно ошиблась, Вы - не лучшая компания, от Ваших загадок начинает болеть голова. Свон уже встает со скамейки, намериваясь уйти. - Но, тем не менее, я прав? Они несколько долгих мгновений смотрят друг другу в глаза, начиная безмолвную перепалку, что раньше случалось часто. - Скажите, мисс Свон, - В своей манере, откидывая волосы со лба, произносит Голд - вы же пришли ко мне не просто так. Вы хотели откровенно и серьезно поговорить со мной, но не думали же в самом деле, что все будет легко? Эмма со вздохом садится обратно. - С Вами никогда не бывает легко. - Этот разговор ни с кем из жителей Сторибрука не был бы легок, дорогуша. - Я вообще-то не о магии пришла говорить, если Вы намекаете на это. И не о том, что произошло в Аду. Я пришла просто поговорить. Просто...разговор между, хм, дедушкой Генри и его матерью. - Вот именно, мисс Свон. Именно поэтому этот разговор откровенный и серьезный, именно поэтому он не легок ни для одного жителя Сторибрука. Потому что он не о магии. Все, даже Вы, забыли, что такое обычные беседы обычных людей. Какого это, общаться не с Румпельщтильцхеным, а с владельцем лавки, мистером Голдом, с обыкновенным дедушкой. Признайте, Шериф, сюда Вы пришли как раз за этим: чтобы убедиться, что ни одной Вам сложно жить в мире, скажем так, настоящих людей. Вы снова чувствуете, будто всё это сон, как тогда. Только в прошлом Вы не могли поверить в существование магии, в то, что кругом персонажи диснейвских мультиков, которые Вы видели утром, собираясь на работу, Вам все казалось невозможным. И вот, когда Спаситель уже увидел всю правду, смирился с тем, кто он есть, и что больше у него не будет спокойных минут, не требующих геройств и вечных спасений друг друга, Спасителя возвращают в обыкновенный, безопасный мир. И Вы теперь не можете свыкнуться с тем, что хоть магия и есть, но опасностей больше не будет, никто не сотрет память, не отправит в Зачарованный лес, настала мирная жизнь. И до Вашего сознания доходит: поверить в волшебство и осознать, кто ты на самом деле, смотреть злым ведьмам и ледяным монстрам в глаза, было легче, чем начать жить жизнью не сказочных персонажей. Если Вам станет легче, то да, не Вы одна вновь сходите с ума, не одна не можете поверить, что все закончилось, не одна считаете, что геройства и опасности были легче реальной повседневной жизни. Поэтому Вы пришли сюда, ко мне, дабы адаптироваться. Ведь разговаривать с дедом своего сына - это нормально, это то, что делают все люди, если, конечно, не заняты тем, что пытаются вытащить из себя магию Темного. И все мы так будем поступать: встречаться в магазинах и обсуждать футбол или одежду, приглашать друг друга на чай и смотреть фильмы, приходить в кафе, пить пиво и вступать в шуточные перепалки с миссис Лукас. Мы будем это делать, даже я, чтобы почувствовать, что мы принадледим этому миру. Так что, - Голд переводит взгляд на скромно стоящие в углу суденушки - мисс Свон, Ваш разговор со мной, этот кофе и "Шериф" в Ваш адрес - всего лишь адаптация, без которой мы бы все умерли. Эмма вздыхает и откидывается на спинку скамейки. - Всё так непривычно. Готовить какао Генри, смотреть, как он садится в школьный автобус, давать ему деньги на свидание. Я в растеренности, и, как погляжу, весь Сторибрук тоже. - Да, мы боролись за то, что видим, но битва нам приглянулась больше, ибо решения принимать в ней было легче. Да и не было полной зациклености на чувствах. Свон принимает это, как камень в свой огород, но замечает, что в голосе мужчины проскальзывает самобичевание, поэтому она проглатывает едкий ответ. Обычные люди делают так, это герои и злодеи постоянно спорят. - Крюк уже сделал предложение? - Да. Не удивлена Вашей осведомленностью, но откуда? - Все очень обычно. Логика. Вы пошли за ним в Ад, после этого либо навсегда расстаются, либо скрепляют себя узами брака. Полагаю, Вы сказали, что подумаете, обосновывая это тем, что надо будет многих подготовить к этому известию. - Тоже логика? - Я просто знаю Вас, мисс Свон. И уверен, что Вы привыкли слышать такое только от мисс Миллс и Киллиана, я не так преуспел в этом, как они, но, как печально, получше Ваших родителей в этом. Блондинка морщится, устало потирая лоб, вспомнив про родителей. Конечно, еще один момент жизни без опасностей. - Смотрите, там случайно не Реджина с Зеленой и ее дочерью. Вдалеке от них, близ водной глади, по опажаренному песку прогуливались бывшая Злая Королева и бывшая Злая Ведьма Запада. Даже звучит нелепо, и смешит не то, что они бывшие злодеи, а то, что после всего пережитого, они наконец могут позволить себе пройтись по набережной. Рыжая женщина толкала коляску, а брюнетка осторожно держала в руках малышку, что-то забавно шепча, из-за чего и дочь и мать широко улыбались и иногда громко смеялись. Реджина на каких-то словах щекатала ребенка, а временами, видимо, слыша шутливые изречения рыжеволосой, игриво тыкала ее под ребра и бросала что-то в ответ. Это зрелище обоих сидящих на скамейке заставило улыбнуться, но у каждого вызывало разную реакцию. Голд прикрыл на минуту глаза, позволяя отрывкам воспоминаний ворвать в мысли, признавая, что он все же рад видеть своих учениц таким, а Эмма проводила их взглядом, тоскливым и радостным одновременно, думая, что во все это тяжело поверить. - Вот они это делают не для того, чтобы адаптироваться. Они это делают, потому что нужны друг другу. Теперь я снова вижу Реджину, уже не то прекрасное и наивное дитя, что было в первые дни нашего знакомства, она не так...проста, что ли, уже мудрее и больше не верит в счастливые сказки, ибо увидела, какие они на самом деле. Но она начинает вновь открываться. - Она же была совершенной другой до всего этого? Какой она была? - О, дорогуша, не говори глупостей. Все мы были другими. Так прозаично, во многом нас меняют люди, калечат, преобразовывают, и все же, исцеляемся мы, в большей степени, сами. - Голд вздыхает. - Знаете, Шериф Свон, нет нигде никаких параллей между добром и злом, героями и злодеями. Малефисента была чудной и доброй, потом ее предали, оболгали. Она не мешала истинной любви из-за дурного нрава. Людям сказали, что она влюбилась в Стефана, но он ее отверг, и злая фея усыпила его возлюбленную. Бред. Этот Стефан Квадратная челюсть, как сказала сама Мэл, несмотрю на свою истинную любовь, до этого гулял под луной с нашей злодейкой, целовал ее ядовитые уста, шептал глупости и клялся в вечных чувствах. И все это было добровольно и желанно. А потом он на самом деле влюбился и даже не удосужился просить прощения у Мэл. Об нее вытерли ноги, чего еще этот принц ожидал? Но, даже беря в учет ее месть, она сохранила в себе часть доброты, она остановилась и пожелала прекратить быть злой. Она собиралась стать хорошей матерью. Что же случилось? Доблесные и праведные герой забрали ее дитя. А она все равно не возвращается на путь мести, Ваши родители же до сих пор живы. Или же Ваш Киллиан. Он верил в своего короля, в то, что делал, отдал этому всего себя, а потом узнал, что доверял жестоким обманщикам, готовым на убийства. И вот то, кем он из-за этого стал. Вы снова повернули его к свету, после предали недоверием, и он тоже, в меньшей степени, чем Малефисента, излечил себя сам в последний миг. Вы помогли ему словами. У Мэл, скажем так, стимулом была Реджина, позже дочь. Возьмем саму Миллс. Она была хрупкой, но сильной, мисс Свон. Совсем другой. Наивная, верящая в добро, не желающая становиться такой же, как мать, но любящая ее, несмотря на то, что она с ней сделала. У нее благородное сердце, было и до сих пор есть. Она желала быть достойной королевой, но ее из-за Вашей матери назвали злодейкой, и никто, ни один не попытался ее понять, хотя бы подумать, какого спать с толстым лысым мужиком, который старше ее отца. Реджина хотела свободы, но даже будучи королевой, без опеки матери, она не чувствовала этого, потому что не была собой. Мэл во многом ей помогла, но Реджина боялась. Я не хотел делать ее монстром, верите или нет, но не хотел. И все же, не мог поступить иначе, она была путем к моему Бэю. После Генри стал ее отрадой. Вы, наверное, не знаете, сколько слез она выплакала, прижимаясь к подушке, когда Вы торжествовали. Слишком гордая, чтобы показывать свои слезы, слишком ранимая, чтобы не плакать. Она изменилась, но снова стала собой. Все мы были другие. Я, Крюк, Миллс. Кого вы любите больше? - Что? - Растеренно спрашивает Свон, озадаченнвя резкой сменой темы. -Кого вы любить больше? - Не минуты три повисает молчание. Он серьезен, а она хмурится. - У Вам на майке эмблемы двух групп. Металлика и еще одна. Кого больше любите? - Не думала, что Вы знаете современные рок-группы. - Милочка, я Румпельщтильцхен. Я знаю очень многое. И еще я в курсе, что задерживаюсь. - Мужчина встает. - Что ж, спасибо Вам за компанию и кофе. Заглядывайте ко мне, нам действительно есть о чем поговорить. Насчет адаптации, Шериф, не беспокойтесь. У каждого из нас есть люди, которые поддержат. У мисс Миллс есть семья и человек, что безоговорочно придет на выручку, у мен... - О ком вы? Голд улыбается поистине улыбкой Румпельщтильцхена. - О Мэл. Они хорошие подруги, звучит странно, ведь Реджина заключила ее в цепи, но там долгая история. Они все равно дорожат друг другом, если бы так не было, то Малефисента после той игры в злодейку не позволила б ей уйти, сказала бы Урсуле ее догнать, а Реджина запихнула бы ее вновь в темницу. В общем, Ваши родители правы, мы справимся, как всегда делали. До встречи...Эмма. - Румпель разворачивается и направляется в противоположную сторону. - Люблю обоих. - Тихие голос сзади заставляет мага остановиться и слегка повернуть голову. - Важны одинаково. Группы. Я люблю обе группы. - Дорогуша, я не спрашивал тебя, любишь ли ты их, я спросил, кого больше. И он уверенно уходит прочь.