Keep my heart captive, set me free

Все, что можно было услышать в комнате - это звук мягкого дыхания и нежного, влажного привкуса губ и языка, пока Блейн воздавал должное каждому дюйму торса Курта. Он не получил возможности должным образом исследовать и любить Курта, как он того заслуживает, пока позволил себе погрязнуть под всей своей сдерживаемой похотью и желанием своего красивого мальчика, но теперь… он не мог остановиться. Курт был произведением искусства, и Дом уже об этом знал, но что было в нем столь привлекательно, это то обстоятельство, что он был его. Он не ставил запретов, Блейну не нужно было просто издалека любоваться, Курт вручил себя Дому с доверием в своем сердце, и это было самым опьяняющим чувством: заполучить такой шедевр и знать что ты единственный, кто им обладает и будет обладать. После их взаимных, умопомрачительных оргазмов, они еще немного подурачились, целуясь и игриво прикасаясь, прежде чем эти занятия стали доставлять неудобства в их нижнем белье. Они оторвались друг от друга, чтобы очиститься и переодеться. И Курт застенчиво проскользнул в отдельную ванную комнату с восхитительным румянцем, проходящим через его лицо и грудь, пока Блейн направился через зал для самого быстрого переодевания в своей жизни, желая вернуться к Курту и снова заключить его в объятия. Трепетное, покалывающее чувство под его кожей сидело в нем на протяжении всего времени, пока он смывал с волос лишний гель, готовясь ко сну, под холодной водой, текущей из каждого крана. Отсутствие электроэнергии означало, что водонагревательный котел не работал, таким образом, горячей воды несомненно, к сожалению, не было…но он быстро с этим справился и стремглав бросился обратно в их общую спальню в одних лишь черных боксерах, ныряя обратно в постель к своему сабу. Это несло перемены. Блейн всегда обязательно надевал штаны для сна и майку, отправляясь в постель, как только они начали ее делить, не желая доставлять Курту дискомфорт, но теперь…инстинкт говорил ему не делать этого. Он пододвинул саба, в попытках сохранить как можно больше контакта их кожи, насколько это было возможно, и в глубине души логическая часть Блейна напоминала ему, что это было побочным эффектом укрепления их связи физической близостью, но ее затмило незамутненное чувство, движущее им. Прикасаться, прикасаться, прикасаться, играло, словно мантра в его голове. И вот так он оказался между слегка раздвинутых ног Курта, гладя все подряд и всю кожу, доступную его рукам, несмотря на то, что Курт был одет в тонкую пару хлопковых пижамных брюк, и ласкал ртом грудь и живот саба, как будто хотел его съесть. Курт ощущал язык Блейна, кружащий вокруг его пупка и посасывающий его, дыша резко и поспешно. Его только что плотно сжатые мышцы пресса снова расслабились, когда Блейн поцеловал напряженную плоть. Это была идеальная разновидность взлетов и падений. Блейн совершенно точно держал его на острие ножа, возбуждая его снова, только чтобы как раз в нужный момент отступить. Эти действия оставляли его с постоянно зудящим возбуждением, но в этом не было ничего давящего или срочного, только приятное тепло в его венах, от того, что его тело было настроено на томный, неторопливый ритм. Он думал, что интенсивность интимности, которая пульсировала между ними прямо сейчас, напугала бы его до смерти или, по крайней мере, отправила бы его прятаться под одеялом теперь, когда импульсивное пламя померкло, но Курт не мог найти ни одного изъяна в том, чем закончилась для них сегодняшняя ночь. Это было романтично и совершенно, и только лишь оставило его, скорее, в предвкушении большего, чем в страхе, и саб почувствовал, что с его плеч свалился огромный груз. Секс всегда был неудобной серой зоной для Курта. Он никогда открыто не говорил об этом в деталях и никогда не позволял себе активно о нем думать, потому что идея о том, чтобы позволить себе быть уязвимым после жизни, которой он был окружен, строившейся на том, чтобы поддерживать свою оборону, была ужасной и играла на каждой его неуверенности в себе как в человеке и как в сабе. Ему нравились абстрактные намеки и красочные образы маминых сказок, которые он получал вместо грубых и прямолинейных объяснений на единственном уроке сексуального просвещения, который он посетил. Он не выдержал даже четверти положенного времени, прежде чем выскользнуть с пылающими щеками и растревоженным желудком. Но это… здесь не было ничего из того, что он ожидал. Здесь не было ничего наподобие грубого, беспристрастного способа, которым учитель в классе пытался это описать, но так же в этом не было и ничего подобного почти что иллюзорной, фантастической манере автора книги описывать это действо. В конце концов, все это произошло с ним и с Блейном. Что-то, что они создали на языке их тел, соединив свои сознания и сердца. Это было реальностью и ощущалось так, словно внезапно открыли шлюзы, давая возможность выплеснуться. Счастливо мурлыча, пока его разум блуждал, Курт сжал и ритмично пропустил свои ленивые пальцы сквозь влажные, свободные кудри Блейна, обожая ощущение того, как толстые, пышные пряди разъединялись и подскакивали обратно к его голове, собираясь вместе. Это занятие было интимным и успокаивающим для саба, который имел возможность быть так близко к своему Дому и был в состоянии чувствовать удовлетворенность, излучаемую им в ответ на его заботу. Это было немного сюрреалистичным: смотреть на Блейна, его золотистую кожу в слабом пламени свечей и крепкие мышцы спины, гипнотизирующе бугрившиеся и перекатывающиеся, когда он устремился вниз, чтобы сжать его бедро. Курт не хотел, чтобы эта ночь когда-нибудь заканчивалась, и он не хотел, чтобы свет когда-нибудь снова включали. - Я люблю твою кожу, - пробормотал Блейн, двигая припухшими губами взад и вперед по молочному раздолью прямо под холмиком кожи над костью, когда взглянул на него из-под ресниц. – Такая мягкая. Такая красивая. Я бы мог целовать тебя весь день. Он произнес это сразу перед тем, как сомкнуть рот на бедре Курта и начать сосать. Из-за этого нижняя часть его живота снова наполнилась жаром и напряжением, но прежде чем он смог действительно выгнуть свои бедра ему навстречу, Блейн отстранился, в результате чего оставил за собой еще одну мокрую, красную отметину. Курт любил их гораздо больше, чем готов был выразить на данном этапе. Но комплименты заставили его глупо засветиться изнутри, саб в нем грелся от похвалы своего Дома, призывая его сделать больше, чтобы их вызвать. Наматывая колечко вокруг указательного пальца, Курт опустил мизинец, чтобы легко пройтись над меткой Блейна, смакуя дрожь, которую он вызвал. - Я точно так же люблю твои волосы, - шепотом признался он. Это вызвало у него неторопливую, великолепную улыбку, когда Блейн прижался щекой к его животу, сверкая глазами с легкой игривостью. - Расскажи мне, красивый мальчик, что еще ты во мне любишь? Всё… вот что было на кончике его языка, и это ощущалось, словно кто-то выплеснул над сабом ведро ледяной воды. Он любил его. Он любил Блейна. Целиком. Полностью. Душераздирающе. Он с самого начала знал, что находился в опасности от этого…знал какое-то время, что он падает сильнее и стремительнее, чем может остановить себя… О Боже… Это больно. Физически это ощущалось, как будто кто-то нанес сокрушительный удар своим кулаком ему в грудь и вырвал его сердце, чтобы отдать Блейну, и страх, пришедший с осознанием этого, который привел его к одышке. Если это то, как чувствуют себя те, кто испытывает любовь…что ему делать с разбитым сердцем? Потому что на данный момент все еще существовала такая вероятность. Курт знал, что Блейн заботился о нем…он не сомневался в этом, но любить его? Мог ли он полюбить его? Возможно ли было ему даже сметь надеяться? - Прекрасный? – спросил Блейн, приподнявшись на руках, чтобы опереться на него с обеспокоенным лицом и взволнованными красивыми золотистыми глазами, и Курту хотелось посмеяться над собой, потому что в действительности у него никогда не было шанса устоять перед ним. Вся эта осторожность, все эти стены в начале, чтобы защитить себя от чего-то, вроде этого, и он сдался так легко под всей этой подлинной заботой и привязанностью, которую продемонстрировал ему этот Дом. Блейна было просто так легко полюбить. Он был добрым, честным, заводным, благородным, великолепным…список в его пользу просто все продолжался и продолжался. - Курт, детка? Что случилось? – вновь спросил он, и Курт даже не раздумывал, прежде чем отчаянно потянуться к Дому, нуждаясь хоть в каком-то утешении, пока его внутренний мир отправился на перезагрузку от понимания, которое прошло сквозь него разрушительным ударом. Блейн устроился рядом с ним, с легкостью следуя за его ищущими руками, разделяя с ним одну и ту же подушку, когда он обнял его за талию, чтобы прижать ближе к себе. Он был обеспокоен из-за своего саба. На долю секунды Дом был поставлен в тупик подлинным страхом, который вспыхнул и угас на его лице, прежде чем расплавиться в этих неспокойных голубых глазах. - Расскажи мне, прекрасный. - Я… люблю тебя… Курт не смог этого произнести. Он просто не смог, его парализовал страх быть отвергнутым, но гул этой мягкой словесной команды разрывал его изнутри, настаивая, чтобы он подчинился, и одинокая горячая слеза собралась и скользнула вниз по его виску, чтобы впитаться в подушку. - Я…действительно люблю быть твоим, - сказал он вместо этого. Это было так близко к истине, как только было в его силах, и резкая тянущая сила ослабла. Блейн нахмурился от его слезы, вытирая лишнюю влагу, прежде чем заключить в свои ладони его щеки с другой стороны. - И я действительно люблю, что ты мой, прекрасный, никогда в этом не сомневайся…так вот почему ты грустишь? Потому что ты думал, что это не так? – обеспокоенно спросил он, не давая ему уйти от темы. Курт покачал головой. - Нет, я это знаю… Я не грущу, я просто… - он успокоил прерывистое дыхание и встретил взгляд своего Дома. – Сегодня просто многое произошло, и я, переваривая это, становлюсь немного глупым, прости меня. Беспокойство, казалось, немного померкло от этих слов, и Блейн улыбнулся сабу. - Ты не глупый, детка. Он быстро наклонил голову вперед, чтобы оставить нежный поцелуй на его губах, которые все еще пощипывали. - И не извиняйся, никогда не считай, что должен извиняться за то, что у тебя есть чувства. «Если бы ты только знал», - не без иронии подумал Курт. Но это незначительное пожелание заставило его почувствовать себя немного лучше, и он прижался ближе к теплу Блейна, позволив ему на секунду отстраниться, чтобы потянуть одеяло наверх и укрыть их. - А теперь на чем мы остановились? – спросил Блейн, соприкасаясь с сабом носами. Курт вздохнул, позволяя на данный момент чувству удовлетворения прогнать прочь заботы, пока он деликатно перебирал кончиками пальцев сильный подбородок и челюсть Блейна. - Я должен был сказать тебе все вещи, которые я в тебе люблю, - мягко ответил Курт, сердце которого споткнулось о слово «любовь». С чего бы начать. - Ну как насчет того, чтобы ты полежал здесь и побыл красавчиком, а я расскажу тебе все, что я в тебе люблю? Мне было бы приятнее сделать это, - признался Блейн с искренним звоном в голосе, что заставило Курта улыбнуться, несмотря на свое состояние. Как ему могло так повезти? - Как насчет того, чтобы мы делали это по очереди? – спросил Курт, укрощая крик своего сердца и надежду на то, чтобы быть любимым, которая расцветала в его груди, рука об руку с его парализующим страхом отсутствия ответных чувств. - Это хорошая идея, - сказал Блейн, снова игриво покусывая его ключицы, и Курт хихикнул лишь наполовину притворяясь от дурачеств своего Дома. И пока Блейн отбарабанивал миллион и одну причину, которые были в равной степени серьезными и забавными, саб подпитывал этот огонек в своем сердце…может быть, Блейн сможет полюбить его.