Научи меня прощать

Музыка стихла, и слышу глухое: «На колени встань». Смотреть боюсь, но все же в роговицу впечатывается то, что, уверен, преследовать меня будет до конца дней. Поль — абсолютно голый — опускается на колени пред кем-то, кто сидит в кресле и чьего лица я не могу разглядеть из-за ракурса обзора. Толстая ладонь сжимает поводок, который тянется к ошейнику на шее Поля. Мягкое матовое свечение кожи секс-игрушки, лоснящаяся, большая кисть, едва различимые лица и голоса, приглушенный красный свет играет в клубах сигаретного и кальянного дыма, медленная музыка, которая то громче, то тише звучит в моей голове, и посреди девятого круга ада на невысоком постаменте мой голый парень, пристегнутый, как собака, к ошейнику перед кем-то другим, чужим… На бледной коже переливаются алые оттенки тошнотворного освещения, он не видит меня, он ничего сейчас не видит. Пол уходит из-под ног. Кошмар, страшный сон, бред моего больного подсознания, сюр, морок, глюки, колдовство. Я не верю, так не бывает, я не верю… Я хочу проснуться. Когда мне показали его, раздвинув нити бисерных штор, он танцевал — медленно и неохотно. Я узнал его сразу, и меня затрясло, когда услышал чужой голос, отдающий ему приказы… …Смена музыкальной дорожки, и снова слышу сквозь гул в голове: «Спиной повернись». И больше уже ничего — музыка глушит распоряжения. Толстые пальцы с похабными печатками ощупывают его голое тело. Поль нервно дергается, когда его трогают ниже. — Вперед смотри, — хлещет поводок, и Поль отводит затуманенный взгляд, а чужие пальцы продолжают изучать его промежность… настойчиво. Я близок к тому, чтобы по-настоящему блевануть под ноги Глебу. — Прекрати это. — Сейчас нашего обдолбанного мальчика пустят по кругу. — Чего ты хочешь? — Ничего, просто демонстрация талантов. Он здесь по своей воле, если что. — Ага, как же. — Не веришь? Зря. Неужели ему настолько не хватало твоих денег, что он решился на эту подработку? Я же говорил: он только и умеет, что пудрить мозги. Никто его тогда не заставлял и сейчас не заставляет. Он просто шлюха, смирись. Кстати, твои деньги все еще целы, могу вернуть. *** Сегодня вечером сообщу ему хорошие новости. На Новый Год полетим в Париж, вчера купил билеты и заказал столик в ресторане. «Сделаю ему сюрприз, а то без романтики он что-то заскучал совсем», — позволил я себе наивно расслабиться и поверить в чудо. Даже настолько охрененное настроение у него вышло обосрать, весь день не отвечая на телефон. Как только вернусь домой, выкину эту хреновину, раз она ему не нужна. Часы тянутся бесконечно, в телефоне все так же длинные гудки, я успокаиваю себя мыслями о том, что он снова пропадает в гараже, не слышит трубу, ну, или просто забыл ее где-нибудь. Лишь это удерживает меня от того, чтобы не сорваться с пар и не примчаться домой. После его ухода из группы ребят распустили, нового солиста не нашли, да и оказалось, что клеем для всех них был Поль. Он и музыку писал, и стихи тоже — своеобразный «пятый элемент», без которого ничего не работает. Леша-ударник — позвонил на той неделе и предложил воссоединиться. Я был против, но, заметив, как у моего парня загорелись глаза, передумал вставлять палки в колеса. Он чах день ото дня, сидя дома. Учебу на журфаке уже давно забросил, как и занятия музыкой, играл изредка для себя дома на гитаре, синтезатор продал еще, когда собирал деньги на откуп. Он тогда много чего продал, но вырученной суммы не хватило, даже чтобы треть долга покрыть. Осталась одна акустическая гитара и скрипка еще, совсем старая. Ее продать рука дрогнула — самый первый его инструмент. По сути, в своей жизни он любил только музыку и меня, — так он сам не раз признавался. Ну, а мне не нужно было ничего больше, чем знать, что он в безопасности и счастлив рядом со мной. В итоге наши двухдневные переговоры закончились моей капитуляцией, ребята начали собираться в гараже, который без машины опустел и стал не нужен. Играли для себя, на большую сцену теперь никто не стремился, да и звезд с неба хватать Поль сам уже не хотел, целью была просто музыка: для себя, для души. Появились новые песни, которые меня вообще не впирали, но я положительно кивал гривой и улыбался после прослушивания, чтобы не разочаровывать его. Должно быть, музыка их, и правда, была хорошей, так как в соцсетях у парней появилось много подписчиков и положительных отзывов, ну, а мне просто не нравилось это направление, я всегда любил что-то потяжелее, а они играли полуэлектронный инди-рок. Что сказать, на вкус и цвет… Глеб, вроде, отвалил от нас, но я все равно продолжал опасаться какой-то подставы. Не знаю, чего я боялся, ну, не похитит же он его? Деньги отданы, мы больше ничего не должны и, вроде как, можем жить спокойно. Но несмотря на это, Поль без меня никуда не выходил, только до гаража, который находился в нескольких кварталах от дома, ну, и иногда в магазин. В остальном он ждал меня, чтобы прогуляться, сходить в кино, кафе, на каток или концерт. Отношения с родителями у меня тоже стали налаживаться. Было нелегко нам, но в последнее время отец что-то зачастил звонить. Пару раз переводил мне на карту крупные денежные суммы. Мы не общались давно и не виделись лично уже больше года. Он узнал, что я продал машину, и, должно быть, подумал, что дела совсем плохи. Думаю, отцовские чувства взыграли, а может быть, просто понял, что другого сына у него нет и уже вряд ли будет, ну, а такой «ущербный», как я, все-таки лучше, чем ничего. К тому же других поводов, кроме «не той ориентации», стыдиться меня у родителей не было, я был до противного независим и нормален. Так что, живя по принципу: «дают — бери, бьют — беги», я принимал от отца деньги без зазрения совести, к тому же мне с Полем очень захотелось смотаться на праздники в Париж. Закончив очередной бессмысленный разговор с отцом, я поехал домой. Квартира оказалась пуста, а Поль все так же не брал телефон, поэтому я сразу пошел в гараж. Увидев запертые на замок двери, я понял, что добром этот день не кончится. Набрал Лехе-ударнику, и он лишний раз подтвердил подозрения: Поль позвонил и отменил репетицию, сказал, что неважно себя чувствует и сегодня лучше отлежится дома. Я скинул вызов, а шальные мысли уже хаотично носились в голове. Вот оно — то, чего я боялся все это время, а значит, пора воспользоваться запасным планом. В квартире я взял оставшиеся деньги и поехал по одному адресу, где не был уже более двух лет, но знал, что там меня всегда примут, как родного, и, что более важно, именно там я получу настоящую помощь. От Поля вестей не было до самого вечера, и если весь день я, готовясь к худшему, все же надеялся на лучшее, то звонок Глеба ровно в девять привнес в происходящее кристально-чистое осознание, что нашей сказочке пришел пиздец. Глеб сказал, что для меня есть важные новости, и попросил подъехать к одному клубу, с недвусмысленной репутацией в городе. Он оказался одним из тех параноиков, повернутых на принципе «за слова отвечаю». Все-таки не оставил мысль доказать, что в Поле я ошибаюсь. Только и Глеб немного просчитался: несмотря на его предупреждение, на встречу я все же поехал не один.