"Ткань жизни" (The Fabric of Life)

Когда Мэри тихо и обеспокоенно спросила Джона, уверен ли он, что не уснет, он ответил, что уверен. Они лежали в кровати, в ясном и резком утреннем свете, а вчерашний день, казалось, выпал из времени и пространства, и Шерлок будто случайно прорвался через эту пробоину. Единственным доказательством его присутствия была запекшаяся кровь на костяшках пальцах Джона, когда он, получив смс-ку, едва не сломал себе руку об стену. Мэри почти не обратила внимания на решение Джона не спать, и от этого у него почему-то кольнуло в сердце. - Значит, он вернулся, - сказала она, с задумчивым выражением на лице. – Он не… мертв. - Очевидно, нет, - ответил Джон, откинувшись на подушки и закрывая глаза, пытаясь сопротивляться спутанному сумбуру эмоций в груди. Мэри положила руку ему на ногу, это немного помогло успокоиться. Усталость терзала его, словно зверь, но большую часть ночи он не сомкнул глаз, удивляясь, что она так безмятежно спит рядом с ним, как весь Лондон, как все люди, которые лежали в своих постелях и даже не подозревали, что Шерлок Холмс снова появился в этом мире. В какой-то момент Джон задумался о том, что сейчас делает Шерлок – конечно, не спит, хотя казался усталым; может быть, опустошает мини-бар в своем гостиничном номере, чтобы побесить Майкрофта, а может, пытается выяснить сексуальные предпочтения персонала отеля. Или бродит по Лондону. Заново с ним знакомится. Джон хотел подождать, пока Мэри уснет, встать с постели и пойти в гостиную, просто чтобы заставить почувствовать себя именно здесь, в этом месте. Глядя на неясные в темноте очертания мебели, он бы говорил себе, что не может представить, что делает Шерлок, потому что детектив стал совсем другим, потому что находился где-то гораздо дальше, чем просто вне Лондона, вдали от людей. Джон ощущал в груди доселе незнакомую тяжесть. - Где он был? – продолжила Мэри, выведя его из задумчивости. - Понятия не имею. Она помолчала, потом спросила, приподняв бровь: - Я думала – ты с ним разговаривал? Он рассмеялся. - Меня стошнило ему под ноги, а потом мы ходили в китайский ресторан, – она сжала его бедро, и он открыл глаза, наткнувшись на ее непокорный и обеспокоенный взгляд. – Мэри, - начал Джон. - Я хотела бы с ним познакомиться, - оборвала она с хорошо знакомым упрямством в голосе. - Думаю… думаю, это можно будет устроить, - неуверенно сказал он, хотя знал, что нескоро познакомит Мэри и Шерлока, потому что они из слишком разных миров, слишком разных периодов его жизни, свести которые вместе сейчас просто невозможно и нельзя представить. Они помолчали. - А он знает… - медленно начала она. Он оборвал ее, ощетинившись – странно, а ведь вчера его самого так и подмывало бросить этот вопрос в лицо Шерлоку. - Да, Мэри, он знает. Знает, - хотя на самом деле сам был неуверен. - Когда вы опять увидитесь? – спросила она, и Джону почему-то вдруг захотелось, чтобы Мэри этого не говорила, потому что он и сам не знал, когда. И очень хотел этой встречи. - Скоро, - коротко ответил он. – Он сказал, что будет на связи. Она как-то странно хмыкнула. - Вернулся из мертвых, он… заставил тебя пройти через ад, судя по твоим рассказам, и я думаю, что слышала только малую часть того, что происходило с тобой на самом деле, он заставил тебя поверить в… И теперь он говорит «я буду на связи?» - Мэри, ты не знаешь, что значит такое обещание из уст Шерлока. Буду на связи. Для него это… много значит. Она вопросительно смотрела на него, но доктор надеялся, что она ничего не станет спрашивать. - Но он расскажет тебе? – настаивала Мэри. - Да. Да, думаю, расскажет, – Джон откашлялся. Наступило молчание. Он понимал, что Шерлок больше позволенного разрушил хрупкое равновесие его жизни, но, с заколотившемся где-то в горле сердцем, знал, что не должен этого говорить, все равно по какому-то необъяснимому велению произнес: - Он… Он попросил меня опять быть его соседом. Ее вытянувшееся лицо разбивало ему сердце. - И ты ответил «да», - сказала Мэри ровным голосом. Она хорошо знала Джона, хотя они встречались всего пять месяцев. - Да, - зачем-то вяло подтвердил он, снова закрыв глаза, не в силах был вынести всего этого. По его тону она поняла – ему не хочется ничем делиться, и расстроилась. - Ты даже со мной поговорить не хочешь. - Ни ты, ни я ничего не решаем, - пробормотал Джон, так до тошноты открыто увиливая от ответа. - Боже, Джон, - бесконечно грустно произнесла она. Чувствуя себя обязанным перед ней, он сел в постели. - Мэри, я прожил с ним полтора года, и два года думал, что он мертв. Мне просто кажется… кажется, что что-то осталось незаконченным, – она моргнула. – Он мой лучший друг, - настойчиво сказал Джон, сам уже сомневаясь, что не имеет в виду что-то большее. Казалось, она еще сильнее разволновалась от его слов, но медленно кивнула, и в знак примирения ответила на поцелуй. * Джон позвонил в больницу и спросил, не нужен ли он там. Ему ответили – нет, и он почувствовал себя немного ненастоящим, будто вырвался из мрака ночи, словно таскал на себе невидимую тяжесть земного шара. Его переполняла беспокойная энергия,, и единственное, чего хотелось – взять телефон, набрать номер Шерлока и услышать его голос, раздраженный тем, что ему звонят, а не посылают смс. И, если не успокоиться, то хотя бы увериться, что всё это не сон. Он почти так и сделал, потом посмотрел на экран и заметил, что набирает старый номер – пальцы пошли по пути наименьшего сопротивления, мышечная память, очевидно, упрямее, чем словесно-логическая. Казалось, если начать стирать номера, шаг за шагом отступать назад, то образ Шерлока разрушится по кирпичику, и Джон вернется к нулю, исходной точке, и потом она станет еще меньше, и, наконец, совсем всё исчезнет. Смерть начинается с малого. И после всех бессонных ночей, панических атак, безрассудного пьянства, которое могло успокоить Джона после стычек с Гарри и всеми теми, кто говорил о беспокойстве сестры за него – оставалась жизнь, и она менялась, по определению не могла не меняться, хотя эти перемены и тяжело давались Джону. И он не надеялся, что то же самое можно сказать о смерти. После борьбы с призраками прошлого, с надеждами, растущей уверенностью в том, что есть мосты, которые не сведутся вновь никогда и никем, даже Шерлоком… Джон для собственного блага смирился с невозвращением детектива, и остался с одной стороны победителем, с другой проигравшим. «Просто уловка, Джон, фокус» вдобавок с чертовым «Смотри только на меня» бесконечно по кругу нашептывал голос в подсознании, когда клонило в сон. Время такая странная, упорная, торопливая штука, и через два года все становится прежним, пусть и не до конца. Джон не давал шепоту умолкнуть, чтобы ничего не забыть. Наверное, в этом ощущении было больше эмоционального, чем рационального – тут Шерлок наверняка бы над ним посмеялся – но теперь детектив казался Джону мертвым. По-настоящему, совершенно мертвым. Джон даже заплакал, когда вернулся в свою квартиру, оставив взволнованную Мэри с ее глупыми утешениями, с одной-единственной мыслью: «Мне надо немного побыть одному», и в одиночестве дал себе волю. Он редко плакал – даже в Афганистане всего несколько раз, обычно глубокой ночью, в тишине, укрывшись одеялом, или над телом товарища – просто пара секунд эмоционального потрясения, прежде чем двигаться дальше, действовать, просто что-то делать. После тех первых сдавленных приглушенных рыданий на могиле Шерлока Джон второй раз заплакал только спустя шесть месяцев. Тогда Йен, которого он еще не очень хорошо знал, в припадке какого-то безумия ударил его по лицу, обвинив в упоении собственным горем. И словно прорвало какую-то плотину, неделю за неделей Джон почти ничего не делал, чувствуя себя все более и более опустошенным. Наверное, то же самое было и с Шерлоком, но теперь он вернулся, и Джон хотел… Он и сам не знал, чего хотел. Не плакать. Шерлок, наверное, не плакал. Джон никогда, ни разу, и помыслить не мог, что захочет, чтобы Шерлок не возвращался, но захотел, потому что самые невообразимые вещи - такая же часть реальности, и случаются они постоянно. * Шерлок прислал смс тем же вечером, почти минута в минуту спустя сутки после расставания на пороге китайского ресторана. Джон заподозрил, что это нарочно, что Шерлок отсчитывает часы – на него это похоже – таким странным образом выжидая подходящее время, чтобы снова напомнить о себе. 221В свободно, если тебе это интересно. ШХ. Боже, да, ему было интересно, и вопреки всему сердце подпрыгнуло, он не мог в это поверить, это было настолько не по-настоящему, что он даже не проклинал своего домовладельца, когда тот потребовал полностью оплатить договор ренты. Беспокойная дрожь, от которой Джона весь день кидало в холодный пот, исчезла так быстро, будто ее и не было, и как он мог желать, чтобы этого не случилось, как? Даже если теперь он сам себе казался молодым деревцем, которое с корнями вырвал и закружил ураган. Мэри предложила помочь с переездом, но Джон отказался – несправедливо пользоваться ее помощью, переезжая к кому-то другому, и потому что пока не хотел ее встречи с Шерлоком. Нет, это было бы чересчур волнительно, разрушило бы то относительное спокойствие, обретенное за вчерашний день. Без всяких обычных церемоний Джон собрал вещи, силой воли подавляя чувство, что никуда не деться. Невольно приходило на ум то немногое, что запомнилось из школы – Орфей, но Джон отказывался думать, что хочет кого-то вернуть – потому что Шерлок не Эвридика, принявшая окончательное решение, хотя сумел преодолеть преграду, отделявшую жизнь от смерти. Джону не надо бы поддаваться возникающим в самые неожиданные моменты аллегориям, ведь он не поэт, вообще никто, просто свидетель той невероятности, которая случилась один раз во вселенной. Он взглянул на подушку с британским флагом, которую сохранил со времен Бейкер-стрит - после того как он снова смог смотреть на нее, не порываясь порвать в клочья, она заняла свое место на диване, - и неожиданно решил ее выбросить. Это была не очистительная жертва, а утверждение собственной воли, попытка хоть немного вернуть какое-то подобие контроля над всем, что происходило. Через пять дней, в течение которых от Шерлока аккуратно приходило по одной смс-ке – коротких, только по делу, они почти звенели напряжением от недосказанности, - Джон вернулся на Бейкер-стрит. Вещи должны были привезти следом. Доктор в раздумье остановился перед входной дверью, хотя у него до сих пор сохранился старый ключ. Он не стал звонить – ему казалось важным сделать первый шаг самому, заново познакомиться с квартирой не как гость, а как хозяин. Он поднялся по лестнице, стараясь поверить, что всё это не сон. Шерлок переехал уже два дня назад, и Джон будто вернулся на два года назад, в тот самый первый раз, что он переступил порог этой квартиры, увидел беспорядок, еще пока не догадываясь, что его устроил сам Шерлок, когда они еще не знали друг друга, еще только начали притираться. Теперь-то он знал, кто устроил бардак. При мысли о том, как Шерлок удивится, увидев его, поспешно смахнет со стола какие-то бумаги, и, как и тогда, с такой непохожей на свою обычную невозмутимость сбивчивостью поздоровается, Джон почувствовал какую-то смутную нежность. Как будто он тогда подумал, что Джон может развернуться и уйти, найти себе другую квартиру и другого соседа, не такого сумасшедшего, который не будет прикидываться мертвым два года, не будет прыгать с крыши; развернется и уйдет к той жизни, которой жил еще неделю назад. Но вернуться в ту жизнь уже никак невозможно. Что бы Шерлок ни сделал – никак, ни за что, никогда невозможно. Что бы Шерлок ни сделал – никак, ни за что, никогда невозможно. Шерлок удивился и улыбался шире, чем обычно, хотя немного и недоверчиво, но, казалось, был счастлив. Они с Джоном долго усмехались друг другу – со стороны могло бы показаться, что слишком долго. Пространство квартиры давило на виски – может, из-за новой обстановки, новой мебели. Но Шерлок, как всегда, стоял в гостиной, словно намеренно, бережно и осторожно, изваянный для этого дома, а дом – для него. - Оказалось, что предыдущего жильца внезапно и совершенно срочно ждут в другом месте, - сказал Шерлок. Джону не стоило смеяться, но он засмеялся. * Миссис Хадсон была совершенно не в себе от радости, что оба они снова здесь, и всхлипнула в объятьях Джона. - О, мой дорогой, - прошептала она. – Я была так глупа, так глупа! - Всё хорошо, - ответил он, улыбаясь. И так оно и было. * Хотя и не совсем, конечно. - Ну? – начал Джон, без видимых причин чувствуя неприятное воодушевление, будто взбирался по бесконечной лестнице, а на вершине ничего не нашел – если уж на то пошло, это метафора подойдет для описания всей его жизни. Шерлок сидел на их диване, который миссис Хадсон хранила в 221С, будто знала, что они вернутся. Шерлок поджал под себя ноги и положил на колени свой старый ноутбук, который теперь казался повидавшим виды. Шерлок вздрогнул – эту необычную для него странность Джон заметил уже пару часов назад. - Что? На Джона накатило раздражение. Он боялся, что Шерлок изменился, и он изменился – Джон уже подметил это в движениях, взглядах, по тому, как он инстинктивно вздрагивал – видимо, ему долго приходилось прятаться и вести себя очень осторожно. Джон знал, что пройдет много времени, прежде чем он узнает, как, что и почему, если вообще когда-нибудь всё до конца узнает – но ему уж точно не надо бояться, если Шерлок стал таким чутким. – Мы поговорим? - О чем? - О тебе, кретин. Шерлок глянул на него, нахмурившись и сжав челюсти. Джон заметил у него небольшой новый шрам над глазом. – Я здесь, - просто сказал доктор. Повинуясь неожиданному приливу нежности, Джон невольно сделал шаг к Шерлоку, хотя руки тряслись все сильней. Что делать – стоять посреди гостиной или ни с того ни с сего заключить Шерлока в объятья. - Да. Ты здесь, - повторил Шерлок, и на мгновение показалось, что этого подтверждения вполне достаточно, больше ничего объяснять не надо. Но секунду спустя это ощущение исчезло, Шерлок до сих пор умел так сильно удивлять Джона, что тот почти забыл, что хотел сказать. - Но тебя тут не было два года, Шерлок, – голос Джона невольно надломился, произнося это имя. Имя, которым он столько времени никого не звал, и теперь заново учился выговаривать в лицо его владельцу. Ему нужно было научиться. Шерлок медленно и аккуратно закрыл ноутбук, все еще избегая встречаться с Джоном глазами. - Джон, - повторил он более низким, чем обычно, голосом. - Всё, наконец, закончилось. Разговор может подождать? Тон Шерлока почти просительный. Джон почувствовал, как в животе что-то сжалось. - Нет, - выпалил он, и тут же осадил себя. – Я имею в виду. Шерлок. Ты не обязан рассказывать мне все сразу. Но… Шерлок искоса глянул на него. Лицо у него было непроницаемое, словно он снова надел маску. - Нет. Ты не можешь так со мной поступить. – Джон почти бессознательно говорил в ответ этому пустому взгляду. – Ты не можешь от меня отгородиться. Не надо так. - Я попросил тебя прийти сюда, - настолько тускло ответил Шерлок, что Джон сделал еще шаг к нему, словно уменьшающееся между ними расстояние помогло бы заново вдохнуть жизнь в лицо детектива. - Почему? Шерлок впервые за два года посмотрел на Джона тем самым взглядом, который говорил «Господи, Джон, ты же знаешь. А если нет, то, значит, не заслужил узнать». Но Джон заслуживал. - Почему? – настаивал он. - Ты вправду хочешь, чтобы я это сказал? – выдавил из себя Шерлок, и что-то сломалось внутри Джона, заставив сделать еще шаг вперед и сжать руки в кулаки. - Да! - рявкнул Джон, гнев закипал у него в груди. – Да, черт возьми, хочу, Шерлок! И знаешь почему? Потому что ты не давал знать о себе два года. Потому что я ровным счетом ничего не знал. А ты знал, что я жив. Но про тебя-то я этого не знал. Я думал, что ты умер, твою мать, чертов засранец. Думал, что ты умер. Я держал руку на твоем запястье и не чувствовал пульса. Видел, как течет кровь из твоего расколотого черепа. Видел всё это, Шерлок. Мне нужно, чтобы ты рассказал мне все, до хреновой мельчайшей подробности, Шерлок, и тогда, может быть, я начну думать о том, как простить тебя, – доктору удалось не сорваться на крик. Шерлок по-прежнему сидел как пришибленный. Джон смотрел на Шерлока, пока тот не отвел глаза – наверное, нехорошо праздновать это как маленькую победу, но доктор почувствовал удовлетворение. - Мориарти никогда ни к кому ничего не чувствовал. А я чувствую, - сказал Шерлок, не глядя на Джона, а потом внезапно поднял на него блестящие от влаги глаза. – Конечно, он все понял, как бы я не старался это скрыть. Он хотел убить всех, кто что-то значил для меня. Лейстреда, миссис Хадсон, - Он два раза моргнул – редкое у него проявление нерешительности. – И тебя, Джон. Если бы я не прыгнул. Помнишь, я просил тебя оставаться на месте? И Джон автоматически кивнул, сглотнув. Он никогда не забудет той фразы – «Пожалуйста, смотри только на меня». - Там был снайпер. Я не знал, где он прячется. Но потом выследил его, – лицо Шерлока снова стало пустым. – Теперь он мертв. Боже. Выследил его. Убил. - Как же ты… Как же ты узнал обо всем этом? Шерлок вздохнул, проводя рукой по волосам. - Он оставил подсказки. Много подсказок. Кое-какие я не заметил, пошел по ложному следу. Но я знал, что падение будет… И я попытался атаковать первым. Позвал его на крышу. - Дерьмо, - тихо выругался Джон. - Да, - согласился Шерлок, а потом вдруг нахмурился, будто рассердился из-за того, что Джон вынудил его рассказать всё это, встал и направился к выходу из гостиной – длинноногий, стройный, привычный. И одновременно незнакомый. - Подожди, - бросил Джон ему вслед, но Шерлок, сухо щелкнув замком, закрыл за собой дверь спальни. У Джона еще долго сердце колотилось как безумное. Он попытался связать воедино весь разговор, однако отдельные моменты противоречили друг другу, не сходились в кое-каких вызывающих сомнение деталях, будто тектонические плиты, пытающиеся найти точку опоры, но быстро сдался. Он решил, что они говорили о разных вещах, не поняв друг друга, надеясь, что каждый услышит то, что хотел услышать. Им нужно обговорить, чего они хотят друг от друга. Наверное, доктор разучился разговаривать с Шерлоком. «Я был слишком настойчив», - расстроено подумал Джон про себя, а Шерлок, казалось, вовсе растерял навыки общения. Тишина в квартире была нехорошим знаком. Будто Шерлок снова исчез. * Первая ночь на Бейкер-стрит прошла очень странно – Джону снилось, что Шерлок мертв, будто разум еще не свыкся с мыслью об обратном. Время от времени он просыпался, в панике от того, что не знал, действительно Шерлок жив или нет. Джон спал, мягко говоря, урывками, и когда тревога успокоилась, он почувствовал, будто провел вечность на этих липких горячих простынях. Открыв дверь, он был поражен, увидев сидящего на полу Шерлока, который дремал, но тут же, вздрогнув, резко проснулся. - Боже, Шерлок, - сказал Джон, инстинктивно опускаясь на колени. – Что ты тут делаешь? Шерлок с трудом сосредоточил на нем взгляд. Джон посмотрел на него, потом сказал: - Сколько ты уже не спал? - Восемьдесят часов, - пробормотал Шерлок. Боже. Джон мысленно обругал себя, что не заметил этого раньше; но Шерлок казался другим, более сосредоточенным и более грустным, но ведь доктор пока не знал, что так продолжалось уже два года. - Почему ты здесь? – спросил Джон, сам для себя незаметно положив руку на колено Шерлока. Шерлок закрыл глаза, потом снова открыл. - Просто… убедиться, - прошептал он. - В чем, что я не сбегу ночью? Шерлок посмотрел на него каким-то остекленевшим взглядом. Джона кольнула догадка – наверное, так оно и было. - Иди-ка сюда, - Джон с трудом приподнял Шерлока за подмышки. Тот был почти как ватный, и Джон через пару минут дотащил его до дивана. - Тебе нужно поспать. Поговорим, когда я вернусь, - сказал Джон, укрывая его одеялом. - Ты должен вернуться, Джон, должен! – произнес Шерлок ему вслед, уже в полудреме. - Не волнуйся, - сказал Джон, поднимаясь по лестнице, и чувствуя, как что-то теплое затопило его изнутри. * В тот же день Джон получил первое за почти шестнадцать месяцев смс от Майкрофта. Показания Шерлока о Джеймсе Мориарти приобщены к делу. Грядет публичная реабилитация. Мои люди позаботятся о прессе. МХ И, несмотря на то, что это смс подспудно все равно заставило его почувствовать радость, Джон сердито смотрел на экран телефона, потому что Майкрофт был таким же ублюдком, как Шерлок, только вдобавок еще ему и не нравился, так что разозлиться на него было проще. «Почему вы мне написали?», отослал Джон в ответ, желая, чтобы Майкрофт по тону сообщения понял всю его злость. Шерлок принял исключительные меры по защите конфиденциальности своего нового номера. Для меня это не проблема, конечно, но на этот раз я не хочу вторгаться в его личную жизнь. МХ Джон до боли закусил изнутри щеку. Боже, он успел забыть, какой Майкрофт бесящий ублюдок. Который вел себя как ни в чем не бывало, словно между ними не случилось стычки на похоронах Шерлока, окончившейся для Майкрофта сломанным носом, а для Джона – сбитыми в кровь кулаками и невероятным чувством возмездия. Словно не было двух лет полного молчания. И Майкрофт так запросто снова обратился к Джону, не извинившись, не спрашивая, как он, кто он, просто отправляя его в ту самую нишу, которую Джон занимал, когда Шерлок был жив, даже не потрудившись поинтересоваться, хочет ли он обратно. Майкрофт Холмс оставался верен себе до последнего, никогда не обременяя себя тактичностью. Я вам не марионетка, Майкрофт. Ответ пришел незамедлительно. Я знаю, доктор Уотсон. МХ И следом, будто мысль вдогонку Лучше вам не показывать ему газеты. Может стать крайне возбужденным. МХ. И Джон сдался, потому что никогда еще не получал от Майкрофта Холмса чего-то столь же похожего на извинение, изо всех сил пытаясь сосредоточиться на карте пациента, а не порвать ее в клочья. Гнев кипел в жилах. В конце концов, Джон швырнул свой телефон через всю комнату, но это совсем не помогло. * Когда Джон вернулся домой после смены в больнице, Шерлок все еще спал, неясно хмурясь во сне. Джон очень сильно удивился, увидев, что тот никуда не ушел с дивана. Он постоял и посмотрел на Шерлока, наблюдая, как меняется в нем жизнь, когда он перевернулся во сне, очевидно, мучаясь от кошмара – губы его сжимались и разжимались, издавая звуки, которые никак не могли сойтись в слова. Доктор сел за стол, потягивая чай и пытаясь отогнать беспомощное чувство, что события мчатся на него со скоростью грузового поезда, который выносит его прямиком на скалу, и он совершенно не представляет, как замедлить его ход. * Газеты, пребывая в восторге, пестрели кричащими, яркими, вульгарными и совершенно отвратительными заголовками. Скрепя сердце признав правоту Майкрофта, и из эгоистичного желания как можно дольше сохранить хрупкий мир с Шерлоком, Джон приказал себе не приносить газеты домой столько, сколько это будет возможно. Но Шерлок есть Шерлок, и когда Джон вошел в кухню, тот уже сидел за столом, с которого был убран микроскоп и кучи ненужных бумаг, склонившись над номерами почти всех ежедневных газет Британии и одной французской. - Хорошо спал? – спросил Джон вместо доброго утра. Шерлок пробурчал что-то невразумительное. Джон подошел к нему. - Ну и что пишут? - Что я был прав, и я гений, - ответил Шерлок, и Джон по тону понял, что он нахмурился. - Ты рад? Шерлок свернул «Дэйли мэйл» как раз на большой фотографии последней пресс-конференции, на которой он был вместе с Лейстредом – славу богу, хоть не на той, где он изображен в войлочной шапке. - Нет, - тихо ответил он. Это было так на него не похоже, что Джон подозрительно посмотрел на темноволосую голову. - Почему? Шерлок поерзал в кресле. - Мне плевать, что они все думают обо мне. Это была такая откровенная неправда, что Джон хотел возразить, но сдержался, потому что все же не знал наверняка. Внутри защемило от волнения. Джон бросил взгляд на газеты – кричащие огромные заголовки, фотографии Шерлока и его самого (все-таки странно) двухлетней давности, совершенно бессовестные, за исключением «Таймс», на первой полосе которой значилось «БРИТАНИЯ УПУСТИЛА СВОЕГО ГЕРОЯ», и шрифтом поменьше, будто стыдливо «Мы были неправы». На первой странице напечатали открытое письмо, начинавшееся словами «Шерлок Холмс, вы чудо». Джон немного расстроился, что его так пронзили эти строки; то, на что было право исключительно у него, и может, еще у некоторых самых близких, значилось на тысячах газетных страниц, читалось тысячами пар глаз. «Дэйли телеграф» торжественно провозглашала «МОРИАРТИ БЫЛ НАСТОЯЩИМ». «Экспресс» сообщала «ШЕРЛОК ХОЛМС РЕАБИЛИТИРОВАН» и спрашивала «В Лондоне снова стало безопасно»? «Гвардиан» задавала более подходящий моменту вопрос «ГДЕ СЕЙЧАС ШЕРЛОК ХОЛМС?», а «Сан» решила сосредоточиться на главном «ШЕРЛОК ХОЛМС И ДЖОН УОТСОН ВОЗОБНОВИЛИ РОМАНТИЧЕСКИЕ ОТНОШЕНИЯ?» Джон фыркнул, но тут же осекся, заметив, что его фотографии явно не двухлетней давности, судя по тому, как он сутулился и по синеватому следу от щетины на лице. Боже, а он и не заметил, что за ним следят папарацци. Он закашлялся, когда увидел, что Шерлок читает эту самую статью. - Не знал, что ты говоришь по-французски, - мягко заметил Джон, когда прочитал заглавие – «Ле Монд». Рядом с большой фотографией Мориарти напечатали лицо Шерлока. Заголовок на первой полосе гласил «Чем обернулась смерть и тайная война», в статье анализировались события последних двух лет, а в конце была хронологическая таблица и небольшие карты. Джон пожалел, что не может понять по-французски больше, чем жалкие «я, ты, он, это», и ему стало до тошноты обидно, что здесь написано столько для него непонятного, а какие-то посторонние люди во Франции, которые ни разу не завтракали за одним столом с Шерлоком, теперь обо всем знают. Шерлок смотрел на Джона, приподняв бровь. - Ну да, точно, конечно, ты знаешь французский, - пробормотал доктор, - ты же говоришь на семи языках. - На восьми, - поправил его Шерлок. – Последний год я изучал аймара. Джон быстро посмотрел на него, но Шерлок, казалось, с головой ушел в статью в «Сан». - А-а, - протянул доктор, подавляя желание спросить «зачем» – это было бы очень рискованно. - Ну, мне надо идти, - добавил он после пары минут молчания. Шерлок, поглощенный этой дурацкой статьей, ничего не ответил. В целом мало что изменилось, но на сердце у Джона стало почему-то еще тяжелее.