"Ткань жизни" (The Fabric of Life)

Когда Джон в четыре вернулся после смены в больнице, Шерлока дома не было. Заметив на диване скрипку, Джон слегка улыбнулся – Шерлок не притрагивался к ней с тех пор, как вернулся. По крайней мере, при нем. Теперь же сразу ясно, что он играл – на кофейном столике были разбросаны нотные листы, а поперек скрипки лежал смычок. Вот и хорошо. Шаг за шагом Шерлок снова становился самим собой. Приготовившись к самому худшему, Джон подошел к холодильнику, открыл дверцу, но не обнаружил в нем ничего необычного. Зато, как обычно, хоть шаром покати. Он вздохнул. Придется утром идти в магазин. Несколько секунд он раздумывал, надо ли заказать на дом карри, но потом решил, что не надо, все равно Шерлока нет. Джон помнил, что где-то должны были остаться яйца, которые он покупал – омлет сейчас был бы кстати, если, конечно, Шерлок что-нибудь не сотворил с продуктами. Свернув омлет на сковородке, Джон невольно вспоминал Сару, с которой он столкнулся в первый раз после возвращения Шерлока, когда дежурил лишнюю смену. Она неуклюже, но искренне поздравила его. Как и всем остальным, ей было неловко говорить с ним на эту тему, да и сам Джон не представлял, как бы кто-то смог так запросто подойти к нему и сказать: «Эй, парень, я рад за тебя и твоего приятеля, которого ты считал мертвым, а он оказался живее всех живых. Жаль, что тебе столько времени пришлось провести в таком дерьме». Сара сказала ему, что он хорошо выглядит. Он не знал, что она под этим подразумевала. И она как-то неестественно добавила: «Ну вот, теперь вы снова вместе», и Джон знал, что крылось за этой фразой – ведь они расстались из-за Шерлока, именно из-за него их отношения сошли на нет, потому что он постоянно мешал, срывал свидания, не трудился запоминать имена подружек Джона и методично избавлялся от них. Но все же больше виноват Джон, ведь он потакал Шерлоку, отвечал на бесконечных смс-ки во время свиданий, обычно без особого сожаления говорил «извини, мне надо домой», с легкостью менял все планы по малейшему указанию детектива, который звал Джона помочь в расследовании или придумывал что-нибудь еще. И, черт возьми, всё снова повторяется – Джон вспомнил свое свидание с Мэри пару дней назад – удачное свидание. Но запомнилось оно потому, что они с Шерлоком полночи перебрасывались смс-ками. Творилось что-то странное. Джон переложил омлет на тарелку и уставился на него, будто ожидая, что он объяснит ему, что происходит. Черт, ведь он уже начинал любить Мэри. Он ведь не шутил, когда думал так про себя и про нее. Но то, что значил для него Шерлок, резко отличалось от всех других отношений, которые были у него в жизни. Порой доктор даже задыхался от осознания того, насколько необходим ему Шерлок, и порой чувствовал опасность в том, как из-за Шерлока он легко забывает про все остальное. Пока Шерлок был жив, это не так пугало, ведь одно только его присутствие придавало Джону столько сил и вдохновения - он редко в своей жизни испытывал такое. Он удивительно легко сумел подавить свое явное влечение к Шерлоку, списав его на побочный эффект от их очень увлекательного образа жизни и близости и доверия. И все равно по многим признакам у них были отношения – Джон ни с кем раньше не пользовался совместным счетом в банке, ни с кем не спорил, что приготовить на обед и никого не ждал дома. А потом он позволил себе тайно фантазировать о Шерлоке, и тщательно скрывал свои желания, хотя и не думал, что Шерлок смог бы о них догадаться. А потом Шерлок умер, не оставив после себя ничего, кроме слабеющего притяжения, какое бывает на краю черной дыры. И среди кружившихся в водовороте обломков своей разбитой жизни Джон понял, что потерял что-то такое, что не успело расцвести в полную силу, что могло бы дать ему гораздо больше, если бы он только захотел. После всепоглощающего чувства вины за то, что он проглядел, к Джону пришло сожаление об упущенной возможности и презрение к собственной трусости. В то беспомощное и бессмысленное время сразу после смерти Шерлока он кое о каких своих мыслях рассказал Грегу, и еще кое о каких – Йену, Шэрон и Биллу. Никто из них так и не узнал всей правды, хотя Джон и говорил им, что если бы ему выпал второй шанс, всё было бы по-другому. По-другому. Это нелегко. Шерлок вернулся. Он снова стал самим собой, со всеми своими причудами, недостатками и уникальной способностью бесить окружающих. А все желания и фантазии Джона так и остались обращенными к его призрачному двойнику, потому что даже он подзабыл, что такое настоящий, сложный, особенный Шерлок. То слабое отражение Шерлока в мыслях Джона вело себя так, как хотелось доктору, и как можно теперь было думать, что настоящий детектив будет вести себя так же? Слишком рискованно надеяться на то, что в такой напряженной обстановке всё быстро вернется на круги своя. А еще была Мэри, Джон правда ее любил, но с острым уколом вины понимал, что ее медленно, но верно затмевает день ото дня все более ясный, более уверенный яркий блеск Шерлока. Когда Джон, наконец, принялся за омлет, тот давно остыл. Доктор закрыл глаза, в голове у него был полный сумбур. Тренькнул телефон. Джон открыл глаза. Шерлок. Я выпиваю с Лейстредом. ШХ Джон моргнул. Ты шутишь? Шерлок, как всегда, писал очень быстро, ответ пришел спустя секунду. Я обиделся на твои намеки, будто я не могу нормально общаться с Лейстредом. Но да, я шучу. Очевидно. Я в Ярде. Дело. Приезжай. ШХ Джон покачал головой, глядя в экран телефона и улыбаясь. Ему вдруг стало легче. Серьезно, ты шутишь, что вы с Грегом в пабе? Джон спешно доел остатки омлета, натянул куртку, и тут телефон снова тренькнул. Да. Мое остроумие скрашивает тебе день. Приезжай. ШХ Боже, Джон вдруг почувствовал себя живым, сбежал по лестнице, на ходу крича «до свидания» миссис Хадсон, перехватил первый попавшийся кэб. Джон ощущал свою нужность, ощущал себя тем, кто отвечает за безопасность на этих улицах, помогает там, где только может, и снова – частью команды Холмс-Уотсон. Шерлок для него играл роль какой-то природной стихии, переворачивающей все с ног на голову, сметающей все на своем пути, доказывающей, что даже в 38 лет можно начать жить заново. Даже в 38 лет, даже после того, как он столько пережил и, наконец, выбрался из бездны явной, откровенной, мучительной тоски по Шерлоку. Без Шерлока он жил самой обыкновенной жизнью, и принимал это без горечи, лишь с сожалением. Чувство, с которым он так нетерпеливо ехал в кэбе, можно было сравнить с глотком воды после долгих месяцев – нет, лет, двух лет, если уж точно – в пустыне. Джон поздоровался и широко улыбнулся офицеру на стойке регистрации в Ярде, который его помнил. Прыгая через две ступеньки, он поднялся по лестнице в отдел убийств. Шерлок в пальто и шарфе, высокий и гордый, стоял посреди офиса. Рядом с ним стоял Лейстред, а перед ними – бешено жестикулирующая Салли Донован и, как только появился Джон, Шерлок холодно оборвал ее: «Стареешь, Донован. За последние два года ты умудрилась растерять еще больше мозгов». Она нахмурилась, потом заметила подходящего к ним Джона. Он пощадил Донован, скользнув по ней совершенно бесстрастным взглядом, но совершенно не зная, как себя с ней вести. Последний раз они виделись на похоронах Шерлока, и тогда Джону очень сильно хотелось, чтобы Донован заткнулась - она всё повторяла, как ей жаль, что она всегда обижала Шерлока. Хотя бы Андерсон не изменил себе, когда заявил Джону: «Простите, доктор Уотсон, но он был первоклассным ублюдком». Казавшийся измотанным Грег улыбнулся Джону. Шерлок взглянул на доктора, и на лице его на секунду тоже промелькнула невольная улыбка. Он взял Джона за руку, как тогда, когда они шли в китайский ресторан, оглушенные, словно ревом маленького водопада, поспешностью и шоком от узнавания друг друга заново. Джон заметил, как Грег посмотрел вниз, туда, где пальцы Шерлока ухватились за край его рукава, и ответил инспектору взглядом, в котором читалось – он и сам толком не знал, что – удивление? Одобрение? А может, немного настоящей радости? - Двойное убийство. Похоже, что преступник убил жертву, а потом себя, - сказал Шерлок Джону. - И нет никаких оснований в этом сомневаться, - вставила Донован, нахмурившись. Шерлок закатил глаза. - За исключением того факта, что предполагаемый самоубийца умер еще до того, как сам успел совершить убийство. - Время смерти окончательно еще не установлено, Шерлок, - напомнил ему Грег, слегка улыбаясь. - Не нужны мне никчемные выводы Андерсона. Тебе просто нужно взглянуть на место преступления, и ты поймешь, что мужчина умер раньше женщины, а кто-то третий, либо очень глупый убийца, либо тот, кто их обнаружил, кучу времени потратил на то, чтобы выставить все так, будто тот первый убил ее, - доказывал Шерлок, сверкая глазами. - Ну, тогда покажи нам, - сказал Джон, и Шерлок выпустил его руку и подошел к большой доске на стене на другом конце офиса, к которой были приколоты фотографии с места преступления. Они пошли за Шерлоком, Донован всё хмурилась. - Так ты все-таки вернулся в отдел убийств? – тихо спросил Джон у Грега по пути. - Не мог противиться соблазну ужасных смертей и бессонных ночей, - быстро откликнулся Грег. – Соскучился по своим ребятам. А они по мне. Хотя мне ощутимо подняли зарплату. И извинились, как я и хотел. - Перед Шерлоком? - Да, а он разве тебе не говорил? Джон покачал головой. Грег пожал плечами. - Даже не знаю, значило ли это для него что-нибудь. Но для меня – да. Джон посмотрел на него и слегка усмехнулся, а Шерлок у доски уже говорил, указывая на потертости на ковре, на то, как вытекала кровь из порезанных запястий мужчины – без сомнения, раны нанесены были уже после смерти, а такие странные синяки на теле могли появиться только после ударов тупым предметом. Джон смотрел на светящееся лицо Шерлока, который был сейчас в своей стихии, само стремительность и возбуждение, и чувствовал под ложечкой знакомое трепетное восхищение. * В такси Шерлок напряженно молчал, наверняка думая и прокручивая в голове сомнительные детали и пытаясь зацепиться за что-нибудь. - Почему ты не написал мне, когда поехал на место преступления? – спросил его Джон. Шерлок долго не отвечал, очевидно, заканчивая мысль, потом сказал: - Ты был на работе. И правда, но Джон не думал, что Шерлок об этом знал или, тем более, что его это остановит. - Ну да, вроде как, - ответил немного удивленный Джон. Шерлок быстро глянул на него. - В следующий раз дам тебе знать, - сказал он, и снова, нахмурившись, погрузился в свои мысли. Он смотрел в окно. Мимо мелькал равнодушный, мерцающий огнями, полный жизни Лондон. - Шерлок? – отважился позвать Джон. Шерлок не ответил. - Грег сказал, что в Ярде перед тобой извинились, - не отставал Джон. Шерлок со странно пустым лицом обернулся к нему. - Да. - Ну а кто? И что сказали? - Сам старший инспектор Раскин, - без всякого выражения ответил Шерлок. – Так отвратительно унижался. Я потом не слушал его. - Тот козел… - Тот, которому ты врезал, да, - Шерлок дернул уголком рта в каком-то подобии улыбки и снова отвернулся к окну. Джон усмехнулся про себя. - Вспоминаю и до сих пор радуюсь. Шерлок прогудел что-то невнятное, потом сказал: «И я». Джон вспомнил ту ночь, как они бежали в приливе адреналина и страха, связанные наручниками, а потом взялись за руки, каждый остро желая ощущать присутствие другого, и по-настоящему и до конца – вместе. Он кашлянул. Хотел сказать еще кое-что, но не решился, но Шерлок так и не повернулся, в ярком отсвете уличных фонарей видны были только резкие, словно окаменевшие линии его носа и щеки. * Вернувшись домой, Шерлок весь вечер расхаживал из угла в угол, тихо бормоча себе под нос малопонятные фразы, и иногда переходил на другие языки, чаще всего, кажется, на испанский, размахивал длинными руками и обрисовывал в воздухе какие-то невидимые фигуры. Почти так же он вел себя и раньше, когда был очень сильно увлечен расследованием, только теперь на секунду Джону казалось, что Шерлок уделяет больше внимания каким-то физическим манипуляциям. Будто он взлетел на какой-то новый уровень, когда так непринужденно трогал себя руками, проводил пальцами по лицу, едва прикасался к бокам. И испанский. Испанский – это что-то новенькое. В первый раз после возвращения Джон видел Шерлока таким оживленным, и в какой-то момент не выдержал, поднялся по лестнице в свою комнату, чтобы унять эту странное стеснение в груди, и – да – еще и справиться с нежеланным возбуждением. - Черт, - выругался он, опускаясь на кровать. Шерлок был мертв целых два года, потом вернулся, такой же до абсурдности неотразимый, как и раньше, притягивающий к себе словно магнитом, а теперь еще и впечатления от этих плавных движений, рук, прикосновений к себе ударили Джону прямо в пах. Он подумал, а не вызвано ли такое внимание Шерлока к своему телу невыносимой болью в первые недели после прыжка, но потом попытался прогнать эту мысль, она была невыносима. Так или иначе, бравирование Шерлока своей гениальностью на месте преступления всегда немного возбуждало Джона, но он держал себя в рамках. Но теперь Шерлок прикасался к себе в процессе размышлений, и в сочетании с полным погружением в свои мысли, физическим воздействием и, господи, испанским – испанским, который горяч сам по себе, а из уст Шерлока, произнесенный его голосом, просто сводил с ума. - Боже, что же со мной творится, - пробормотал Джон, закрывая глаза. Он не мог не слышать голос Шерлока, который низкий и глубокий, доносил до его спальни какие-то невидимые флюиды. В брюках было тесно, и Джон, проклиная себя, решил, что быстро подрочить будет проще, чем пытаться унять эрекцию. Было как-то… странно. Раньше Шерлок был постоянным объектом его сексуальных фантазий, и неизменно присутствовал в мыслях, когда Джон дрочил. Но после смерти детектива развлекаться подобным образом стало слишком больно и ужасно, и даже когда у Джона вновь пробудились какие-то желания (когда он снова стал ощущать свое тело и постепенно, неуклонно стал прощать его за то, что он до сих пор живо), он гнал от себя всяческие фантазии о Шерлоке, или, по крайней мере, пытался гнать. Сначала он пытался не думать об этом так же, как заставлял себя забыть, что живет теперь в новой квартире, совсем один, а Шерлок лежит в холодной яме под землей. Но часто эти мысли с такой ошеломляющей силой вырывались на свободу, что от возбуждения он скатывался в тошную и беспросветную тоску, и, отчаянно вцепившись в подушку, кончал, сам не зная, чего больше было в оргазме – боли или наслаждения. На сетчатке словно выжгли воспоминание – Шерлок, серый тротуар, серое лицо, алые брызги крови. Но постепенно воспоминания, события и мир вокруг потеряли первоначальную чудовищную остроту, стали более обыденными и стертыми. Появились новые впечатления, Мэри, ставшая для Джона лучом света во мраке и пристанищем после кораблекрушения. И сексуальные фантазии о Шерлоке, и сопровождающие их в конце ужасные картины оставили доктора в покое. И вот теперь такое. Джон покачал головой – он так сильно возбужден, будто снова стал подростком, собственный член был настолько своенравен и упрям, что перебивал все остальные мысли. Он расстегнул ширинку и приспустил брюки с бедер. Закрыв глаза, он обхватил свой член и быстрыми движениями довел его до полной твердости. Потянувшись другой рукой к тумбочке, Джон достал лубрикант и бумажную салфетку из коробки. Чувствуя себя нелепо, он выдавил смазку на руку и погрел ее в ладонях. Откинувшись на кровать, он стал быстро дрочить, то поглаживая большим пальцем головку, то уверенно и крепко двигая рукой по члену, и удовольствие вскоре охватило все его тело. Повинуясь какому-то внутреннему позыву, он оперся на другую руку и шире раскинул ноги. Джон даже не пытался заставить себя думать о Мэри. Сейчас Мэри ничем не смогла бы ему помочь. Потому что – есть Шерлок. Доносящийся снизу голос не переставал подспудно волновать Джона, и он впервые за все это время позволил себе представлять изгиб спины Шерлока и маленький дразнящий намек на ягодицу, когда он стоял в той смешной простыне в Букингемском дворце. Представил его рост и слишком узкие рубашки, на которых пуговицы так натягивались, что словно умоляли оторвать их; его энергичную походку и постоянную надменность, возбуждавшие Джона еще сильнее, потому что были очень естественными – Шерлок, видимо, совсем не обращал внимания, насколько потрясающе выглядит. Представил то, как Шерлок прикрывал ладонью глаза и проводил по щекам кончиками пальцев, быстро разговаривая по-испански. И, о боже, на воспоминания внезапно нахлынули фантазии – вот Шерлок поворачивается к нему, притягивает к себе за воротник, жестко и требовательно впечатываясь в его губы. Наверное, поцелуй был бы не таким сладким и нежным, как с большинством подружек Джона. А потом Джон представил, как Шерлок уступает ему, как позволяет постепенно овладеть собой, теряет контроль, прижимается к нему длинными угловатыми линиями бледной груди, бедер и шеи; как-то по-особому произносит «Джон» и «пожалуйста…», столь редкое для себя в реальности слово – «пожалуйста, Джон…». Джон напрягся и молча кончил в руку, подавляя рвущийся из горла стон. С чувством глубокого удовлетворения он рухнул на кровать, судорожно вздохнул, когда пик наслаждения спал, и пару секунд приходил в себя после такого довольно сильного оргазма. Потом, когда в голове чуть прояснилось, вытерся. Когда Джон снова стал понемногу воспринимать окружающий мир, он услышал настойчивый крик Шерлока: «Джон! Да ради бога, Джон!». Повинуясь инстинкту, Джон мигом подтянул брюки и сбежал вниз по лестнице, застегивая ширинку почти в дверях кухни. - Что случилось? - все еще задыхаясь, спросил Джон, ожидая увидеть Шерлока в руках трех вооруженных бандитов или что-то вроде того, но тот просто стоял посреди гостиной, заложив руки за спину, и смотрел на него. - Где… - начал Шерлок, но осекся, с каким-то непонятно удивленным огоньком в глазах разглядывая Джона. Черт, подумал про себя Джон. Конечно же, Шерлок уже догадался, что меньше минуты назад у него был оргазм, сразу заметил все признаки – то, как доктор вспотел, как он тяжело дышал, покраснел, лицо какое-то расслабленное, а брюки надеты кое-как. У Шерлока округлились глаза, уголки губ начали приподниматься, и он широко ухмыльнулся. Джону стало не по себе от смущения. - Только, пожалуйста, ничего не говори, - попросил Джон. - Я и не собирался, – сказал Шерлок, но казалось, будто вся ситуация его бесконечно забавляет. - Ну да, как же, - отозвался Джон, проводя рукой по лицу, чтобы хоть секунду не видеть улыбающегося лица Шерлока. - Джон, - сказал Шерлок, придав лицу почти обычное выражение, - я никогда бы не осмелился комментировать твои привычки самоудовлетворения. Джон закатил глаза. - Раньше частенько осмеливался. - А, ну да, - легко согласился Шерлок, а потом непривычно для себя быстро переключился на другую тему. – Я просто не знал, что тебя не было. Разговаривал с тобой, как всегда. - Ты говорил по-испански, - заметил Джон. Казалось, Шерлок удивился. - Да? - Да. Рад слышать, что на этот раз ты заметил мое отсутствие, но помочь тебе ничем не могу, потому что ты разговариваешь на языке, которого я не знаю. Шерлок окинул его еще одним насмешливым взглядом и лег на диван. Джон уже отвернулся, чтобы ретироваться на безопасную кухню, и тут Шерлок спросил: - Значит, тебя это заводит? Джон замер. - Что? – резко спросил он, вне себя от страха, что Шерлок скажет: «То, как я говорю» или «То, как я думаю», или «Когда я говорю по-испански», или просто, самый верный вариант – «Я». - Возвращение в игру, - сказал Шерлок, и Джон почти всем своим существом ощутил его самодовольную улыбку. Джон кашлянул и вошел в кухню. - Я не… - начал он, но потом быстро сдался. – Ну ладно, да, если тебе так интересно. А вообще-то ты, кажется, говорил, что не станешь ничего комментировать. - Это совершенно нормально и вовсе не предосудительно, Джон, - сказал Шерлок, практически сотрясаясь от беззвучного смеха. – И для меня это не новость. Я и сам… - добавил он, и вдруг спохватился, что сказал лишнее. Боже, лучше бы Джон этого не слышал – Шерлок тоже возбуждался, и не в интеллектуальном смысле, тоже чувствовал это волнение, этот жар, только по другим причинам. Конечно, не из-за Джона. Но все равно, знать, что Шерлок испытывает такого рода физические ощущения, хотя и не представлять наверняка, что это за ощущения, было как-то слишком интимно. Шерлок всегда так пренебрегал своим телом, и только теперь, может быть, научился чуть больше ценить его, - нет, хватит, после такого потрясающего оргазма Джону нельзя представлять, как бы детектив зазывно, с вожделением смотрел на него. Джон заставил себя сосредоточиться на поиске чашек в шкафу. - Я кое-что упустил, Джон, - сказал Шерлок, очевидно недовольный собой. – Мне нужно, что бы ты сходил со мной еще раз взглянуть на место преступления. - Конечно. Хорошо, - ответил Джон, очень обрадовавшись, что они сменили тему, даже не пытаясь подразнить Шерлока тем, что он что-то упустил. – Когда собираться? - Сначала выпей чаю, - сказал Шерлок, - и поешь. - А ты? - Я не хочу. Джон почти явственно ощущал, как Шерлок возвел к небу глаза. - Давно ты ел? Шерлок в ответ промолчал. - Я принесу тебе тосты, - решительно сказал Джон. – Ты совсем ничего не ешь. Серьезно, Шерлок. Так нельзя. - Я могу долго обходиться без еды, - проворчал Шерлок. - Ну да, твое вечное «тело лишь сосуд для моего разума» - полная чушь, и ты это знаешь. Твое тело и разум не противостоят друг другу, а наоборот, поддерживают. Твой мозг так же нуждается в пище, как и все остальные органы, – Джон включил чайник и проверил срок годности молока. - Нет… - начал возражать Шерлок, но потом, казалось, передумал. – Просто я забываю о еде, когда я один, - сказал он, издав звук, подозрительно похожий на зевок. Джон застыл с чашкой в руке. - Но ты ведь не один. Они помолчали. - Да, полагаю, не один, - сказал Шерлок, будто признаваясь в том, о чем до сих пор молчал. Джон достал готовые тосты из тостера и заварил чай. Он заставил себя зайти в гостиную, вместо того чтобы прятаться в кухне; между ним и Шерлоком оставалась какая-то странная натянутость, но кое-что им надо было сказать друг другу глаза в глаза, и, может быть, именно сейчас был подходящий момент. Шерлок, приподняв бровь, наблюдал за тем, как Джон подошел и стал рядом с диваном. Джон старательно подыскивал слова, чувствуя себя немного неловко. - Ты был очень одинок? Раньше? Джон выдержал напряженный взгляд Шерлока. - Очевидно, - употребил Шерлок свое любимое слово, - я притворялся мертвым и скрывался от целого преступного клана. - И не было никого… Никого, кто бы мог… - Джон, - вздохнул Шерлок, - зачем нам все это ворошить? Джон сдержался, не выпалив «Потому что я, черт побери, заслужил знать», ведь он уже много раз говорил это, и, может быть, Шерлок тоже заслужил право на молчание. - Я думал, что ты мог бы посвятить меня в свою тайну, - наконец неловко сказал Джон. - Тебе не стоит копаться в том, как я инсценировал свою смерть, - сказал казавшийся искренне раздосадованным Шерлок. – Теперь, спустя столько времени, нелогично было бы снова заставлять тебя переживать все это. - Только всё еще не закончилось, и ты сам до сих пор переживаешь, нравится тебе это или нет, - чуть более раздраженно, чем хотел, сказал Джон. – Я снова вернулся сюда, и ничего не понимаю. Шерлок нахмурился. - Почему тебе так мало того, что я для тебя сделал? Для всех вас? Почему все на меня злятся? Спустя два года, после всего, что я сделал ради вашей безопасности? – он отвернулся от Джона. Джон облизнул губы. - Ты даже представить себе не можешь, на что ты меня обрек, - наконец сказал он. - Могу, - тихо сказал Шерлок, не глядя на него. – Я тоже через это прошел. Может, это была правда, но в то же время и такая очевидная ложь, что Джон ответил: - Черта с два, если ты думаешь, что пережил то же самое, Шерлок. Шерлок резко обернулся и зло заговорил: - Ты потерял меня. Но, Джон, я ведь тоже потерял тебя. Я не знал, увижу ли я тебя когда-нибудь снова. Ты хотя бы точно знал, что не увидишь. Хотя бы мог начать что-то новое. - Господи, опять, только не это, - взорвался Джон. – Ты правда думаешь, что я мог бы начать жизнь заново, когда меня заставляли поверить в то, что мой лучший друг все время лгал мне. А потом мой лучший друг, очевидно, дошел до такого отчаяния, что сбросился с крыши на моих глазах, и я ничего не смог сделать? Правда? - Но ты ведь оправился, разве нет? У тебя появились все эти… новые друзья и Мэри, ведь так? Столько всего было заключено в этом разговоре, столько, что их вновь повело куда-то не туда. Джон хотел сказать: «Ну почему ты вернулся именно тогда, когда я в самом деле начал становиться на ноги», или «Ты правда думаешь, будто я поверил, что ты не настоящий, думаешь, ты такой гениальный, но ведь тебе никогда не удавалось одурачить меня больше чем на минуту, я чувствовал, что что-то неладно, и не мог избавиться от этого ощущения». Или просто «Ты ублюдок» или, чуть более отчаянно попросить: «Пожалуйста, не отгораживайся от меня, пожалуйста». Джон не мог сказать всего этого, и потому произнес: - Нам довелось пройти через совершенно разное. Я почти уверен. Это нормально, только вот я не имею какого понятия, что пережил ты. Ты должен понимать, как мне это тяжело. Шерлок посмотрел на него долгим взглядом, и лицо его немного смягчилось, но Джон знал, что он не понимает, на самом деле не понимает. Через несколько секунд гнев в лице Шерлока уступил место нарастающему смятению. - Почему ты хочешь это узнать? - Я просто хочу попытаться понять, почему сейчас ты такой, какой есть, - ответил Джон, и горло у него сдавило. - Я не изменился, - сказал Шерлок дрогнувшим голосом. - Нет, изменился, - просто ответил Джон. Снова наступило долгое молчание, они просто смотрели друг на друга. Наконец, Шерлок отвел глаза. - Мне пришлось убить много людей. И много людей хотели убить меня. Но я всякий раз побеждал, – он снова поймал взгляд Джона. – Довольно? – спросил он с окаменевшим лицом. Конечно, этого было мало. Но едва Джон открыл рот, чтобы возразить, Шерлок опередил его. - Пожалуйста, Джон, - сказал он. Желудок Джона камнем упал к его ногам – внутри царила острая мешанина неразрывно спутанных чувств: смесь шока от услышанного из уст Шерлока слова «пожалуйста», какое-то странное ощущение вины за то, что слово это произнесено именно сейчас, сожаление, что лицо Шерлока снова превратилось в маску, злость на постоянное упорство детектива, грусть из-за осознания, что последние два года ему пришлось прожить в таких ужасных условиях, разочарование из-за его отстраненности и еще много всего, чего Джон не мог распознать по отдельности. Он посмотрел на Шерлока, не зная, как примирить такую просьбу с абсолютно пустым выражением лица детектива. - Ладно, - неуверенно сказал Джон. – Давай собираться. Но я никуда не поеду, пока ты не съешь этот тост. Шерлок промолчал, но взял тарелку. В кэбе Шерлок неожиданно взял Джона за руку. Джон вздрогнул от внезапного прикосновения, но потом расслабился от ощущения руки Шерлока, чувствуя, как колотится в ушах пульс. Через несколько секунд Джон решился ответить, и переплел свои пальцы с пальцами Шерлока, про себя проклиная кожаные перчатки. Детектив не пошевелился. Джон посмотрел на их руки и спросил себя, с каких пор такой жест стал у них уместен как обычное проявление дружеских чувств. Если честно, этот жест не совсем укладывался в рамки обыкновенной дружбы, но их отношения все равно нельзя было оценивать как обычные приятельские. Но все равно, все эти прикосновения – рука Шерлока на волосах Джона в то самое первое мгновение, когда тот не смог сдержать рвоту. Как Шерлок в китайском ресторане держал его за руку и не выпускал, как детектив клал ладонь ему на плечо, чтобы задержать, как коснулся его, доставая чашку с верхней полки, как схватил его за рукав в Ярде. И вот теперешний жест – все было новым в их неуклонном незаметном продвижении вперед. Ведь во всем этом участвовало тело Шерлока. Каково ему было сознавать, что в те в те первые мучительные несколько недель после прыжка, в пору невыносимой неопределенности оно было просто физической субстанцией, механизмом, машиной? Или он вдруг стал восприимчив к физическому контакту? Или что-то еще случилось в Хельсинки, в Южной Америке, или где там он еще побывал? Джон сглотнул, но в горле все равно стоял ком. Рука в руке – это было так здорово, нет, еще лучше, это давало ему такое ощущение – боже, что за мысли – эмоциональной связи, что оно порой бывало почти невыносимым. И еще это запутывало, и только раздувало пламя внутреннего противоречия с самим собой, исподволь еще сильнее влекло к Шерлоку, заставляло желать его рядом с собой ближе, еще ближе… Шерлок легонько пожал ладонь Джона, от этого прикосновения сердце у доктора заколотилось, и он не выпустил пальцев друга, пока не пришлось выйти из кэба. Джон чувствовал себя в приподнятом настроении, даже несмотря на легкий внутренний раздрай, и тут телефон тренькнул – смс. «Привет, ты где? Может, зайдешь?» - и Джон с болью в сердце вспомнил, что обещал Мэри прийти. - Дерьмо, - выругался он себя под нос, чувствуя себя настоящим ублюдком, но сунул телефон в карман, не ответив, потому что Шерлок уже выбрался из кэба, и устремился куда-то вперед, а позади него, словно шлейф, развевались полы пальто. Джон решил ответить позже, извиниться и перенести встречу. На него столько всего навалилось - он даже не знал, что делать.