"Ткань жизни" (The Fabric of Life)

Он очнулся так внезапно, будто кто-то проорал ему на ухо. Он открыл глаза, почти уверенный, что увидит склонившегося над ним Шерлока, но спальня, ярко освещенная полуденным солнцем, была пуста. Шерлока не было, но вмятина на матрасе рядом с Джоном еще не успела остыть. Джон почувствовал укол разочарования – может, если бы Шерлок был здесь, видимый, осязаемый в откровенном утреннем свете, ему стало бы легче перейти в этот новый, в корне изменившийся мир, мир, в котором у них был секс. А сейчас этот разрыв между прошлым и настоящим был словно пропасть между тектоническими плитами, и Джон не знал, как ему перепрыгнуть с одной стороны на другую. Он вытянулся, позволяя себе еще мгновение затишья перед неизбежным штормом, но зловещее предчувствие в животе нарастало с каждой секундой. Вся ночь состояла из странной цепочки неясных и лихорадочных впечатлений и перемежалась провалами в сон с отчетливым осознанием: «Шерлок рядом со мной» каждый раз, когда Джон просыпался. И под конец уже где-то на подкорке у него отпечаталось: Шерлок осторожно прикасается языком к его шее, будто пробуя на вкус; Шерлок сидит, прислонясь к спинке кровати и прижимаясь своей теплой ногой к его ноге, а его лицо освещено холодным светом от экрана телефона; Шерлок спит, бормоча себе под нос что-то на смеси английского и испанского, раскинув руки и ноги и занимая слишком много места - гиперактивный даже во сне. Джон радовался, зная, что Шерлоку удалось поспать: казалось, это придает всей ситуации хоть какое-то подобие нормальности. И, кроме того, было так интимно спать с Шерлоком, видеть его расслабившимся, даже если он ворочался и просыпался и то и дело будил его. Джон прикрыл глаза. В голове гудело после вчерашней пьянки. Ну вот, теперь у него, наконец, есть шанс многое исправить, только выходит всё совсем не так, как он себе представлял. Жизнь на каждом шагу опережала фантазии, сумбурно переворачивала то одно, то другое с ног на голову, подчиняла себе всех и вся. Раньше на фоне неизбежности смерти всё казалось ничтожным, а теперь жизнь выходила из берегов, разрасталась, тянулась корнями в разные стороны, пытаясь во что бы то ни стало зацепиться, удержаться, а события и явления перетекали из одного в другое с той прямолинейной ясностью, что есть у искусства, но недостает реальности. Но Джон всё же улыбнулся, вспомнив, что наконец-то, наконец-то, смог прикоснуться к Шерлоку, и что Шерлок каким-то необъяснимым, чудесным образом так хотел его. «Ты», повторил Джон, Шерлок твердил «ты», он был сосредоточен на другом человеке, что так на него не похоже, - и не просто человеке, а именно на нем, Джоне. «Ты», пело в голове, и Джон так разволновался, что ему стало даже немного страшно. После упорной попытки вспомнить странное, потрясенное и отныне незабываемое выражение лица Шерлока во время оргазма, мозг Джона (ведь, еле слышно нашептывал голос в подсознании, есть риск больше никогда такого не увидеть; Шерлок редко без необходимости делает одно и то же два раза подряд; а секс вряд ли важен для него настолько, чтобы повторяться) услужливо подсказал ему: Мэри. Мэри. «О, черт», - громко простонал Джон. Вот оно, свершилось: он изменил Мэри с Шерлоком, - и это перекрывало всю его прежнюю ложь и ошибки с другими подружками. Теперь он окончательно влип, и, конечно, неизбежно - из-за Шерлока. Ведь Шерлок единственный, кто подпитывал подспудные, постоянные своеобразные желания Джона, прятавшиеся под маской обычного парня. Парня, мечтающего иметь дом, жену, которая будет выслушивать его, целовать и делить с ним жизнь и которой никогда не станут изменять. Шерлок единственный, кто вычислил безрассудное пристрастие Джона к опасности, к неприятностям; его тайный трепет к покинутым, канувшим в Лету и существующим другим мирам, другим жизням; его желания: иметь при себе пистолет, чувствуя исходящую от него силу, угадывать мрачные угрозы в зловонной, сырой изнанке города, с головой окунаться в нее, а теперь еще: спать рядом с Шерлоком глубокой ночью, падать в его объятья с чувством еще большей, чем всегда, неизбежной свершённости. Но в безжалостном утреннем свете Джон чувствовал себя просто ублюдком, который по пьяни, потеряв самоконтроль, изменил своей девушке, хотя на самом деле всё было не совсем так – точнее, совсем не так, но все равно, наплевать, какая разница, ничего не изменить. Джон прижал ладони к глазам, мучаясь тупой ноющей болью от остатков похмелья. День начинал давить на него – он не мог оставаться в постели, пережидая бурю, пока Шерлок сидел внизу, а Мэри была где-то еще – они оба связаны с ним, по-разному, но связаны. И потому Джон застонал, спуская ноги с кровати и принуждая остальное тело сделать то же самое. У него было странное ощущение, что он натягивает одежду не на свое, а на чужое тело. *** Шерлок читал за столом газету, заслонив ею лицо. Джон откашлялся, а потом прохрипел будто не горлом, а всеми визжащими нервами: «Утро», четко сознавая, что процесс запущен и так, как раньше, уже не будет. Даже если Шерлок сейчас сложит газету и скажет: «Удали прошлую ночь Джон, и я тоже ее удалю», это не подействует, телом они теперь были связаны так же, как разумом, а тело не забывает. Разум, конечно, тоже, но сейчас Джон всерьез боялся способности Шерлока забывать те вещи, которые он считал бесполезными. Он мог быть жестоким до ультимативности, безапелляционно осудить, хотя Джон этого и не заслуживал, и просто выбросить всё из головы, освободив пространство для более важных предметов. Но Шерлок с неожиданной яростью бросил газету на стол: стало видно его лицо, и написано на нем было такое открытое выражение с оттенком беспокойства и раздражения, что Джон выдохнул с облегчением. Он еще не понял, что изгнал маску и остался один на один с настоящим Шерлоком. На Шерлоке был халат, а под ним видимо, ничего: из-под разошедшихся пол виднелась бледная кожа груди. - После прошлой ночи мне трудно работать, Джон, - доверительно сообщил Шерлок вместо пожелания доброго утра. - Ничего удивительного, - сказал Джон, опускаясь в кресло и пытаясь оградить нелепое ощущение огромного счастья от присутствия Шерлока от шерлоковой же наблюдательности, хотя изначально знал, что это дурацкая затея. Шерлок нахмурился. – Почему ты недостаточно взволнован? - Недостаточно? – удивленно переспросил Джон. – Я бы сказал, что более чем взволнован. Шерлок смерил его взглядом в упор. – Когда я встал, то с минуту соображал, где оставил свой халат, пока не вспомнил. Джон рассмеялся. – Думаю, ты хочешь сказать, что совершенно выбит из колеи, твой разум полностью деградировал, и ты утерял все свои интеллектуальные способности? - Да, - просто ответил Шерлок, и Джон уже открыто хихикнул. - Ничего смешного, - мрачно продолжил Шерлок. - Прости, - выдавил из себя Джон: от нервного перенапряжения пополам с искренним весельем на глазах у него выступили слезы. Джон успокоился. Какое-то время они сидели в тишине, только Шерлок не сводил глаз с его лица. Джон искал, что сказать, но в голове было странно пусто – единственной фразой, что приходила на ум, была: «Итак, прошлой ночью мы переспали», но это слишком даже для него. Тогда он встал, повернувшись спиной к своему неизменному товарищу, твердо уверенный только в одном своем желании: выпить чаю. - Хочешь чаю? – спросил он у Шерлока. Шерлок вместо того, чтобы пожать двумя плечами, по своей странной манере приподнял только одно, и Джон решил расценивать этот жест как «да». Он пошел на кухню и включил чайник. - Я серьезно, - сказал ему Шерлок. – Это становится навязчивым. Джон повернулся к нему. От него не ускользнуло, как тут же изменилось выражение до сих пор закрытого лица Шерлока – от едва скрываемого волнения к легкому раздражению. Маска была еще здесь. Джон откашлялся: - Ты имеешь в виду секс? Казалось, в ярком утреннем свете это слово не может выразить того, что случилось в темных тисках предыдущей ночи, но произнести его было надо. Границы языка растягивались, чтобы вместить в себя реальность. - Да, и все остальное, - Шерлок махнул рукой, будто пытаясь отогнать назойливую муху. Джон облизнул губы. – Что остальное? Шерлок посмотрел на него ясным, пронзительным взглядом. – Ты, - просто произнес он, и Джон мгновенно вспомнил о том, при каких обстоятельствах совсем недавно было сказано это слово, вспомнил руку в своих волосах, нарастающие толчки, и то, как он почти кончил от одного только «да» и «ты». Джон сглотнул. - Ну конечно ты, - ответил Шерлок, хмурясь на Джона за тугодумие. – Раньше так никогда не было. Вода вскипела. Джон взял две чашки, тянул время. Молоко прокисло. Он повернулся и поставил одну чашку перед Шерлоком, который смотрел на него с легкой неприязнью, и сам сел напротив. - Слушай, Шерлок, я знаю, что любишь загадки, но не мог бы ты выражаться яснее? Как так? - Так, - разочарованно ответил Шерлок, делая невольный жест рукой – это должно был дать понять Джону, что он не может подыскать подходящих слов. – Это связывает, и пути назад нет… - Он посмотрел на Джона и прищурился, будто вся ситуация каким-то хитрым образом было его рук делом. – От этого так просто не избавиться, - закончил он, запнувшись. Джон долго молчал, отпивая из своей чашки еще слишком горячий чай. – Ты хочешь от этого избавиться? – наконец спросил он. Шерлок на мгновение задумался, не глядя на Джона. – Это отвлекает, - в конце концов, произнес он, - но тут нет ничего… неприятного и неожиданного. Джон почувствовал громадный прилив облегчения. Он улыбнулся. – Ты странное существо, - ласково сказал он, - значит, в том, что секс есть нечто, что тебя связывает, нет ничего неприятного, но ты не понимаешь, почему? Шерлок нахмурился и, хотя ему хотелось возразить: «Конечно, я понимаю», он промолчал, так что стало ясно: он действительно не понимал. - Может быть, - осторожно сказал Джон, стараясь в этом разговоре не упоминать о себе и своих желаниях, потому что слишком многое было поставлено на карту, - на этот раз секс… всё было совсем по-другому. Шерлок приподнял брови, обдумывая эту фразу. – Ну да, это же было очевидно, - сказал он. – Просто я не ожидал, что это так скажется на общем впечатлении. - Очевидно? Шерлок снова посмотрел на Джона, но тот, как ни в чем не бывало, выдержал его взгляд. Шерлок возвел глаза к небу – Конечно, - сказал он, отвечая на вопросительный взгляд Джона, - это был ты, Джон. Рассуждай логически – то, что значил секс с тобой и то, что было с кем-то еще до тебя – небо и земля. У Джона внутри что-то вспыхнуло, а потом он даже немного удивился – как его угораздило стать экспертом по части разгадывания весьма специфических проявлений привязанности Шерлока. Привязанность эта включала: Джона, относившегося к одной из переменных в уравнении, логически взвешенных «за» и «против» и вот таких внезапных проявлений откровенности. Шерлок на самом деле сейчас произнес: «Естественно, секс с тобой и секс с кем-то еще огромная разница, потому что ты мне дороже». Конечно, сказано это было в его обычной завуалированной манере, но Джон сразу распознал в словах драгоценное зерно. - Логично, тут дело было не столько в сексе, - наконец сказал Джон, дуя на свой чай. - Раньше секс не был проблемой, - сказал Шерлок, уставившись в свою чашку. Джону было смешно видеть, как Шерлок злится, будто секс не имеет никакого права связывать его по рукам и ногам, отвлекать и доставлять неприятности. Почти тут же Джону захотелось попросить: «Расскажи мне о том, кто у тебя еще был», потому что это было целая новая неизведанная область – Шерлок, который занимается сексом. Джон хотел как можно больше узнать, понять, но он не чувствовал, что у него есть право расспрашивать о таких вещах, по крайней мере, пока. - Должен сказать, это очень лестный отзыв, - сказал Джон, чувствуя, что краснеет. Шерлок оторвал убитый взгляд от чашки и с легким удивлением посмотрел на Джона. – Конечно, лестный, - сказал он как само собой разумеющееся. – Я так долго хотел тебя, и это не проходило, даже когда мы два года не виделись. И вот теперь, когда мы занялись сексом, это желание тем более не пройдет, и даже если я этого и ожидал, сейчас все по-другому, у меня еще не было такого опыта, - он почти безразлично смотрел на Джона. - Мне кажется, ты меня гипнотизируешь. Я хочу тебя опять, и прямо сейчас, просто потому, как ты сидишь в кресле и как придерживаешь ручку чашки указательным пальцем. В наступившей тишине сердце Джона храбро попыталось выскочить из груди. – Гм, - с трудом выдавил он наконец. В ответ на такое красноречие Шерлок выгнул бровь. На лице у него было написано безразличие пополам с озорным лукавством – это что-то новенькое. – Тебе надо куда-нибудь? – спросил он, отпивая чай. - Я… не… нет, - тупо сказал Джон. Как же легко он отказался от намерения увидеться с Мэри, слишком легко, ужасающе легко. На секунду у него мелькнула ясная мысль: «Я должен порвать с ней», но потом снова всё заслонил Шерлок, и думы о Мэри улетучились. Ткань жизни растягивалась, чтобы вместить в себя всю громаду присутствия Шерлока. - Вот и хорошо, - сказал Шерлок, с решительным видом встал с кресла и сбросил халат – да, под ним он был голым, это шокировало, это было слишком – слишком остро и слишком быстро. Пока Джон пытался сформулировать более связный, чем «э-э-э», ответ, Шерлок обошел вокруг стола, с неожиданной силой отодвинул и подтащил к себе его кресло. Джон сидел как тряпичная кукла. - Зачем было одеваться, - бормотал Шерлок, стаскивая удобные брюки Джона: они были свободные и легко поддались. – Мы теряем драгоценное время. Джон издал нервный смешок, голова шла кругом, стараясь догнать кровь, которая уже прилила к члену. На долю секунды Джон побоялся, сможет ли он, ведь накануне у него два раза был такой сильный оргазм: один раз, когда он фантазировал о сексе с Шерлоком, а второй – когда уже наяву им занимался. Кажется, сей факт Шерлока не волновал, а может, он просто мало об этом знал – хотя невозможно, чтобы Шерлок о чем-то не знал. Наверное, он просто не задумывался над этим. - Ты сними их, - тихо сказал ему Шерлок, и Джон почти автоматически подчинился, приподнял бедра от стула и сдернул брюки вниз. Дыхание у него перехватило от этого «ты»: нет, это было сказано совсем не снисходительно, даже подумать так нельзя, - почти с благоговением. Шерлок стянул брюки до щиколоток, потом через голову грубо сдернул свободную футболку Джона. Потребовалось всего несколько мгновений, чтобы Джон оказался совершенно голым, и будто еще до того, как он успел это осознать, вся его защита рухнула – впрочем, удивляться тому не стоило. Шерлок со своей особенной неуклюжей и долговязой грацией плавно опустился на колени, и Джон секунду всерьез не мог поверить своим глазам: вот четкая линия спины, изогнувшаяся, когда Шерлок нагнулся над его членом, склоненные колени, обнаженная грудь, прижимающаяся к его ногам, чуть раздвигающая их, странно согбенная фигура – он слишком высокий для такой позы и… о черт, определенно он уже делал это раньше. Мозг Джона ненадолго отключился, а его самого пробила дрожь от ощущения влажного жара, когда Шерлок взял его член в рот. Шерлок лениво водил языком по члену, стараясь придать ему полную твердость, облизывал его по всей длине, а потом взял весь в рот так глубоко, как смог. Представив, как губы Шерлока, эти невозможные, великолепные, язвительные губы обхватывают его член, Джон едва сдержался, чтобы не начать самому толкаться навстречу. Шерлок в ответ замычал с полным ртом, вызвав полустон у самого Джона. Потом Шерлок твердой хваткой взял его за бедра, удерживая на одном месте, и Джон не знал, как расценивать такой жест – то ли как предупреждение впредь не шевелиться, то ли как поощрение, но подозревал, что первое. У него перехватывало дыхание от действий Шерлока, он вцепился ему в волосы, стараясь не давить на макушку, просто жаждая более тесного контакта. Шерлок двигал головой вперед и назад, потом почти полностью позволил члену выскользнуть из его рта и быстро обвел головку языком. Джон зашипел от ощущения, по рукам и ногам пробежали электрические искры удовольствия. - Ох, черт, - прохрипел он, стараясь не дергать бедрами, скользя пальцами сквозь шапку кудрей Шерлока. Шерлок снова почти полностью взял его член в рот и стал сосать по-настоящему, так, как делал все остальное – старательно, энергично, будто минет был неким ответственным заданием. Вид этой покачивающейся темноволосой кудрявой головы вкупе с тем, что Шерлок снова после пары движений выпустил член изо рта, чуть подразнил и с настоящей искушенностью провел языком по головке, был настолько ошеломляющим, что у Джона голова пошла кругом. - Шерлок, - выдохнул Джон, не сумев заглушить нотку мольбы в голосе, потому что, черт возьми, он остро хотел большего; наверное, Шерлок его услышал, потому что жар вернулся - он снова взял член в рот так глубоко, как мог, и принялся медленно и размеренно, не останавливаясь, сосать. После так долго нарочно растягиваемого удовольствия тело Джона затрепетало, он невольно застонал, беспомощно вытягиваясь под удерживающими его руками Шерлока. Джон почувствовал знакомое напряжение в животе, в яйцах, в качестве предупреждения он чуть сильнее потянул Шерлока за волосы, потому что трудно было сформулировать какие-то связные слова, хотя он попытался: «Шер…Шерлок… я сейчас… стоп…» В ответ Шерлок убрал одну руку с бедра Джона и быстро начал дрочить себе, не прерывая своего основного занятия. Наоборот, он что-то прогудел, издавая звуки, которые показались Джону какими-то непроизнесенными словами, но потом он вообще потерял способность думать - мягкие вибрации только приближали надвигающийся оргазм. - Твою мать, - выдохнул Джон, поняв, что Шерлок не собирается отстраняться. А потом, после одного особенного мощного движения, Джон замолчал и застыл, задрожав в оргазме, бедра его беспомощно замерли, когда он дернулся под удерживающей его рукой, пытаясь подавить судорогу, побуждающую его толкаться вперед, и излился Шерлоку в рот. Шерлок проглотил все, что смог, облизал и пососал член, пока все не закончилось, и тело Джона с внезапной силой, словно от вдвое возросшей гравитации, не отшвырнуло назад. Шерлок выпустил изо рта член, и у Джона осталось только неприятное ощущение уязвимости и сверхчувствительности. Джон смутно сознавал, что Шерлок прижался лбом к его бедру, спрятав лицо, и, совершенно молча и больно впившись ему в кожу, содрогнулся, изливаясь в свою ладонь. Они сидели, тяжело дыша. - Боже, ты решил меня убить, - сказал Джон добрых пять секунд спустя, когда туман в голове немного рассеялся. Шерлок поднял голову и посмотрел на него, один уголок его рта дрогнул, губы восхитительно блестели от влаги – от этого зрелища Джона весьма неожиданно и непристойно повело. – И в мыслях не было, - сказал Шерлок, задыхаясь. - Рад слышать, что живым я тебя интересую больше, - сказал Джон, проводя ладонью по глазам и борясь с желанием засмеяться – ну что у него за жизнь. - Некрофилия вовсе не… - серьезно начал Шерлок. - Боже, не надо, не порть момент, - оборвал его Джон. Шерлок оперся подбородком о бедро Джона - на сей раз он был настроен слушаться. Помолчав, он тихо сказал: - Это не прошло. - Что? – спросил Джон, и огромная, слепая, незамысловатая нежность так и рвалась из него наружу, когда он положил руку на волосы Шерлока. - Мое желание заниматься с тобой сексом. - Ты только что мне отсосал, - почти невпопад брякнул Джон. Он не стал добавлять «причем довольно умело», Шерлоку и без того хватает поводов для самодовольства. Шерлок возвел глаза к небу, что означало: «Да; очевидно; ты такой идиот». – Но оно не прошло. Джон почувствовал странный укол боли в животе. Он провел пальцами по щеке Шерлока, чтобы заставить того посмотреть ему в глаза. – Ты хочешь… Чего-то еще? Большего? Шерлок подумал. - Да, - добавил он, углядев что-то в лице Джона, хотя Джон сам толком не знал, что там было. – Не обязательно прямо сейчас. Просто… это что-то новое, и оно не проходит. Я подумал… - Он секунду помолчал. – Я ждал, что это будет просто временное помутнение, и теперь, после второго раза, оно пройдет, но оно не прошло. Шерлок поднял голову с ноги Джона, встал с пола, выпрямился, по-видимому, совершенно не обращая внимания на то, какую картину увидел его друг – длинные линии худой груди, бледных бедер, беспорядочно разбрызганную по животу сперму. Джон сглотнул от такого явного равнодушного бесстыдства Шерлока. Он держался так же непринужденно, как и в одежде. Так, как он сейчас стоял – это было просто из ряда вон, но по меркам Шерлока – ничего особенного. - Так разве это плохо? – осторожно спросил Джон, опасаясь возможных вариантов ответа. - Я… нет, - Шерлок, казалось, смутился. Его забытый на столе телефон вдруг ожил. Шерлок тут же отвел взгляд от разволновавшегося Джона и схватил свой телефон. Секунду он изучал текст смс-ки, потом удовлетворенно сказал: - Дело. - Ярд? – спросил Джон. - Нет. Сайт. Не сказать, чтобы так уж интересно. Хотя… - Шерлок начал настукивать ответ, выглядел он почти комично – абсолютно голый, все еще красный после оргазма и так спокойно набирал смс. – Ну, готов? – спросил он, не глядя на Джона. - Да, - ответил Джон, потом вздохнул. – Хотя дай мне минутку. Я не шутил, когда сказал, что ты решил меня прикончить. Мне уже не двадцать лет. Шерлок бросил на него взгляд и моргнул. – Я не то имел в виду… Джон рассмеялся в ответ на его удивленный взгляд. – Это шутка, Шерлок. Юмор. Хмурость медленно покинула лицо Шерлока, в нем появилось некоторое облегчение, он улыбнулся – слегка, но зато искренне. – Ах да, твое блестящее остроумие. Оно вновь проявляется. Рад, что ты снова стал самим собой. - Вообще-то я в этом не уверен, - сказал Джон, со стоном встав со стула – ноги слегка затекли. – У меня есть время принять душ? - Мне он нужен больше, чем тебе, - уронил Шерлок, вновь уткнувшись в свой телефон. - Мы… хочешь, пойдем вместе? – нерешительно предложил Джон. Совместный душ казался каким-то новым уровнем близости. Шерлок положил телефон на стол и повернулся к Джону. Он казался равнодушным, но потом довольно решительно сказал: - Пошли. - Но не пытайся приставать ко мне в душе, - сказал Джон, чтоб разрядить странную тяжесть момента. – Иначе я весь день не смогу даже на ноги подняться. - Буду сдерживаться, - сказал Шерлок. *** В душе Шерлок его поцеловал. Джон вдруг понял, что они еще ни разу не поцеловались, несмотря на минет и взаимные оргазмы. Поцелуй был приятен, он придавал уверенность в том, что именно Шерлок был инициатором всего, что случилось. Поцелуй - медленное скольжение губ под струями воды, оказался самым неожиданным из всего, что с ними произошло. Шерлок, нависая над Джоном, мягко прижал его к кафельной стене, потом отстранился. – Джон, - сказал он настойчиво, ухитряясь одновременно быть похожим на мокрую собаку и ренессансный портрет: сквозь голубую занавеску из ванной проникал рассеянный свет, и кожа Шерлока на его фоне казалась темнее, чем на самом деле, - кудри его прилипли ко лбу, вода сбегала по носу ко рту, - я ничего не понимаю. Он даже немного запнулся, будто он признался в том, что хотел утаить. Джон сразу же заметил это – Шерлок так редко признавал свои слабости, что даже одна такая фраза уже значила что-то невероятное. Джон снова притянул Шерлока к себе и, поддавшись импульсу, обнял его. Шерлок не сопротивлялся – влажное прикосновение кожи к коже. – Я тоже, - искренне пробормотал Джон в шею Шерлоку, потом на секунду замялся, прежде чем продолжить. – Но я знаю, что это то, чего я… хочу. - Да, да, - будто бы нетерпеливо сказал Шерлок, слабо отвечая на объятье, - понятно, что ты хочешь этого. И я тоже хочу. Вот почему я не понимал всей запутанности этих чувств… Не понимаю. Переход от одного краткого слова «не понимал» к другому краткому слову «не понимаю» был целой вещью в себе. Джон всегда знал, что у Шерлока есть чувства, они все время прорываются наружу сквозь кордон его самоконтроля. Он совершенно не понимал, как люди, например, Андерсон или Донован, порой всерьез думают, что Шерлок социопат. Джон знал, что у Шерлока своеобразный способ справляться с эмоциями – он пытался разложить их по полочкам и объяснить со строго рациональной точки зрения. Он замечал их тонкости, но хотел разобраться в них досконально, выявить ключевые моменты, систематизировать. Понятно, что всё это подчас не срабатывало, и Шерлок часто уходил в себя, молчал или дулся, разочарованный отсутствием той глубины, которой он порой достигал, размышляя об эмоциях. - Не волнуйся, - сказал Джон, выпуская Шерлока из объятий – тот нахмурился, будто что-то сработало не так, как он задумывал, - все будет хорошо. - Бессмысленная банальность, как скучно, - пробормотал Шерлок, но все же прижался своим строгим профилем к гладкому от воды лбу Джона. *** В такси Джон вспомнил кое-что, и на мгновение ему показалось, что он не достоин быть врачом. - Шерлок? – отважился позвать он. Его друг едва слушал - он был полностью сосредоточен на своем телефоне, пальцы его летали по клавишам. Джон откашлялся. – Ты… проходил обследование? Взгляд Шерлока замер, но он так и не поднял глаз. – А-а. Думал, когда ты об этом спросишь, - сказал он опять совершенно ровным тоном, и от слишком резкого скачка от: «Я ничего не понимаю» к такому тону Джону показалось, будто ему свернули шею. Его даже тряхнуло от отрешенного голоса Шерлока. – Да, - продолжил Шерлок, - пару недель назад, перед возвращением в Лондон. Я абсолютно чист. И я знаю, что и ты тоже. - Откуда? – не смог сдержаться Джон. - Ты врач, - неопределенно сказал Шерлок, уже переключившись на что-то другое. - Но должно же у тебя быть какое-то подтверждение? – сказал Джон, наперекор инстинкту, который говорил: «Оставь его в покое», потому что это было важно, крайне важно, а также потому, что крошечная – нет, даже большая – часть его самого хотела снова посмотреть в эти глаза, уловить этот прямой взгляд, ощутить близость от этого: «Я ничего не понимаю». - Господи, Джон, - пробормотал Шерлок, безразличным взглядом уставившись в свой телефон, что значило: «Господи, Джон, ты ведь знаешь, а если не знаешь, это твои проблемы». – Ты профессионал. Ты почти всегда помнишь о безопасном сексе, - продолжил Шерлок, опустив замечание «кроме этого раза». – Каждый раз, когда у тебя выпадало свидание, по всему полу в квартире были разбросаны пакетики от презервативов. Хотя я знаю, что незадолго до разрыва с Сарой ты ими не пользовался. С Мэри ты был недолго, но вполне возможно, что и с ней ты ими не пользовался, поскольку я не видел ни одного презерватива с тех пор, как мы вернулись на Бейкер-стрит. Так как ты медик, я более чем уверен, что ты не стал бы рисковать, если бы регулярно не проверялся и не просил своих партнеров сделать то же самое. В этом весь ты. При упоминании имени Мэри и от того, как мертво прозвучало оно в устах Шерлока, Джон закрыл глаза. - Ты прав, - сказал Джон, сам не зная, что имеет в виду. Шерлок был прав, потому что он всегда, черт его дери, прав, а ему самому надо было лучше разбираться в том, что происходит. То, что Шерлок снова превратился в ураган, во вспышку света, заслонившую остальной мир, никак не оправдывало нынешней ситуации, и сам Джон заслужил холодный ком вспыхнувшего в груди стыда. Но разве его сейчас не наказывают за что-то? Опять? Сколько же можно? Разве не глупо было думать, что Шерлок изменится после всего, что произошло между ними? – Прав, - повторил он, пытаясь найти какие-то другие слова, и не находя. - Еще бы, - ровным тоном ответил Шерлок, в нем не осталось ни капельки тепла. Джон посмотрел на него в упор, пытаясь продолжить разговор: он был уверен, что Шерлок чувствует его настрой, но ничего не вышло. - Тебе следует быть более осторожным, когда дело касается секса с бывшим наркоманом, Джон, - равнодушно сказал Шерлок после паузы, по-прежнему уставившись в проклятый телефон, будто они говорили о каких-то пустяках. - А тебе следует быть острожным с наркотиками, - парировал Джон, выпад был резкий, ниже пояса, поспешный, вызванный только отчужденностью Шерлока. Но когда Шерлок резко вскинул голову и бросил взгляд на Джона - на секунду в его глазах было столько открытого, ошеломляющего, болезненного недоверия, а потом он прищурился и с пустым выражением снова уставился в телефон. У Джона сдавило холодом грудь – лучше бы Шерлок совсем на него не смотрел. - Шерлок, - сказал он, вина комком застряла в горле, - я не… Прости. Шерлок с нарочитой силой надавил большим пальцем на кнопку «отправить» и промолчал. *** - Мне надо увидеться с Мэри, - тихо сказал Джон Шерлоку, когда жена потерпевшего на секунду перестала всхлипывать - она плакала почти полчаса, Шерлок психовал все сильнее, но женщина, казалось, была так поглощена своим горем, что его злость была ей как с гуся вода. Джон чувствовал, как над его головой сгущается туча вины перед Мэри, и если тянуть и дальше, разразится гроза. Но он даже не мог найти в себе силы пойти к ней, хотя идти надо было прямо сейчас, ведь она говорила, что потом будет занята. Шерлок почти никак не отреагировал, он, не отрываясь, смотрел на женщину, с отвращением кривя губы. Он курил, нарочно пуская дым ей в лицо. – Сейчас? – спросил он сквозь зубы. Джон вспыхнул – конечно, Шерлок догадывался, зачем он идет к Мэри и даже если не представлял всей тяжести той психологической ситуации, в которой он неминуемо окажется, не проявлял никакого участия, которого Джону, вопреки здравому смыслу, от него хотелось. – Да, - сказал Джон, - мне надо… Но под маской раздражения на лице Шерлока проступала пустота, которую Джон так хорошо знал и так ненавидел. Он замолчал. Шерлок сейчас ничего вокруг не замечал, кроме дела и препятствий, мешающих его расследованию – главным препятствием была жена потерпевшего, она раздражала и совершенно некстати отвлекала. - Ладно, - бесцветным тоном произнес Шерлок, - буду ждать тебя дома. - Шерлок, - снова попытался Джон протянуть мостик, чтобы сказать: «Прости меня за то, что я сказал» или просто, искренне: «Я хочу, чтобы ты на меня посмотрел». - Иди. Я закончу здесь. Совершенно ясно, что он инсценировал свою смерть и сбежал со своей секретаршей. Скучно. Не оправдывает ожиданий, - ледяным тоном сказал Шерлок, и женщина снова залилась слезами. Шерлок посмотрел на нее с гримасой холодного отвращения. - Ладно, - в конце концов, сдался Джон, чувствуя всю нелепость своего желания добиться чего-то большего. Шерлок вел себя отчужденно, и тягостное чувство при мысли о Мэри стало еще сильнее, надо было идти к ней прямо сейчас, хотя Джона беспокоился за душевное здоровье свидетельницы после допроса. – Ты тут полегче, - предупредил Джон. Шерлок ничего, абсолютно ничего не ответил, и Джону стало явно не по себе. *** По пути к Мэри пришла смс от Йена, и Джону показалось, что реальность вспомнила о его существовании, ненадолго постучавшись в двери, чтобы разрушить чары последних дней. Шерлок, Шерлок и только Шерлок безжалостно затмил всех и вся. Джон почувствовал укол вины, вспомнив, какой трудный период переживает Йен. А он не может быть рядом. Нам не хватало вас на очередном собрании, сэр доктор. Как насчет пинты завтра? А арахис мы подсушим своими слезами. Может быть, придет Билл, Шэрон занята. Йен. Джон подумал. Потом с большим удивлением понял, что собирается спросить у Шерлока, можно ли ему пойти. Вот опять Шерлок вносил больший сумбур в его жизнь, чем должен бы, но теперь у него на это было больше прав, теперь он, наконец, заполнил все те ниши, которые мысленно уже отвел ему Джон. Статус любовника присоединился к другим статусам – друга, соседа, доводящего до бешенства козла и вдохновения. Господи, дух захватывало от скорости такой перемены. Тем не менее, Джон понял, что спрашивать мнения Шерлока пока еще рано. Джону была нужна какая-то опора из внешнего мира, какой-то противовес, способный удержать баланс между то накатывающими, то отступающими волнами цунами по имени Шерлок, и потому он написал в ответ: Конечно, раз плюнуть. Назначай время и место. Прости за собрание. Просто у меня тут слегка дурдом. Д. Потом Джон смотрел на мелькающий за окном такси Лондон, вспоминал, как Шерлок вел себя в постели, и эти воспоминания какое-то время не шли у него из головы. Еще до прыжка Джон порой беспокоился о том, насколько он подстраивается под настроения и капризы Шерлока (а между теми и другими зачастую нет никакой разницы). И даже если так, Джон не особенно возражал. И, тем не менее, всё это ошеломляло. Он закрыл глаза от ослепительно ярко сияющего под солнцем города, и попытался вычленить эту отдельную сущность, Джона Уотсона, а не просто Уотсона из связки Холмс-и-Уотсон, и понял, что это трудновато. Даже сейчас Джон думал только о Шерлоке: о том, что он уже закончил допрашивать ту бедную женщину, о том, каким далеким он был сегодня в кэбе, каким больно равнодушным казался, не поинтересовавшись тем, куда он идет. Раньше Джон никогда не обращал столько внимания на такие мелочи, но теперь, когда он ехал к Мэри, чтобы порвать с ней именно из-за Шерлока, который вернулся и перевернул с ног на голову все его едва-едва установившиеся отношения с другими людьми, ему казалось совершенно несправедливым, что Шерлок хоть каплю не поддержал его, не утешил, не заверил, что он поступает правильно. Но Джон чувствовал, что за последние несколько дней они с Шерлоком стали ближе, чем раньше, ну, или хотя бы с тех пор как детектив, еще более загадочный и отстраненный, чем прежде, вернулся домой. Джону до сих пор казалось, что он совсем не знает своего друга, своего доводящего до бешенства друга, а теперь еще и доводящего до бешенства любовника, - и ту и другую роль Шерлок играл с таким же сокрушительным неистовством, как и все остальные. Проблеск неуверенности в душе намекал на то, что последнюю роль детектив переживает более глубоко, но Джон не сомневался, что ему самому придется хитрить и играть по правилам Шерлока. Сцена в такси была мучительным тому подтверждением. Джон вздохнул. Кто он такой, чтобы выбирать? Променять на что-то хорошие, крепкие, здоровые, устраивающие его во всем отношения с Мэри? На что – на крайне странную, взаимозависимую однополую связь со своим чокнутым соседом, который настолько равнодушен к себе и другим, что легко может обидеть тех, кто к нему привязан. Соседом, склонным к диким выходкам, который разбирает на составные все чувства и легко отбрасывает те, что ему не нужны, который заставил Джона пройти через весь ад горя и, кажется, до сих пор до конца не осознал этого. Что можно подумать о душевном здоровье Шерлока, если тот искренне полагал: Джону будет лучше не знать о том, что он жив. Это даже не связь, а игра… и даже не с огнем, а с бомбой, которая, к растерянности тех, кто пытался ее обезвредить, оказалась проводной. Да, есть о чем поволноваться. Взаимозависимость; да, не стоит ее отрицать. Когда Джон был с Шерлоком, всё остальное казалось просто приглушенным шумом на заднем фоне, а когда не был, Шерлок занимал слишком много места в его мыслях. А может быть, у него того хуже - просто зависимость, ведь он, признаться честно, не знал, испытывает ли Шерлок к нему такие же ошеломляюще сильные чувства, как он к нему. Гей; Джон никогда всерьез не примерял на себя этот ярлык, хотя и не мог отрицать, что кончить Шерлоку в рот – это откровенная голубизна. Наверное, это что-то значит, а может, и совсем ничего, но наивно и неправильно было бы считать себя стопроцентным натуралом, когда тебя влекло к мужчинам, даже если к одному единственному мужчине. Чокнутый; в целом Шерлок довольно ловко управлялся со своим специфическим видом ненормальности. На самом деле у него, конечно, была не социопатия, а сочетание неких расстройств аутистического спектра с сильнейшим нежеланием, а может, просто неспособностью воплощать свои в высшей степени скрупулезные социальные наблюдения на практике. А неуклюжесть в чувствах у него появилась, главным образом, из-за отсутствия опыта столкновения с ними. В любом случае, Шерлок мог быть очень непредсказуемым, и, несмотря на то, что последние недели он был относительно спокойным, Джон знал, что за оболочкой внешнего спокойствия, скорее всего, таится вспышка. «Отношения». Джон не знал, были ли они у них, понятия не имел, что подразумевать под этим словом, не догадывался, что для Шерлока значит понятие «более близкие отношения», не понимал, чего еще ему ждать и как себя вести. Про секс Джон пока даже не подумал – а что он на самом деле значит для Шерлока? Значит ли что-то это всё: что Шерлок с самого начала взял на себя инициативу, хоть был и снизу, но ведь именно он задавал ритм, довел Джона до оргазма практически одним своим голосом, этим до трепета возбуждающим и сбивающим с толку «ты»? Джон в своих фантазиях часто лишал Шерлока инициативы, ведь тот и так доминировал во всех сферах их жизни; но что поделать с тем фактом, что все получилось иначе, и, по крайней мере, сейчас, секс у них пошел по тому же сценарию, что и все остальное? Джона одновременно возбуждало и слегка тревожило, насколько агрессивным был Шерлок нынешним утром. Кроме того, Джон столько лет не знал, испытывает ли детектив желание, и теперь ему нужно время, чтобы освоиться с этим новым Шерлоком, который сказал, что одеваться – пустая трата драгоценного времени. Его лучше потратить на минет. И если вещь, осмыслить которую не хватало жизни – это свыкнуться со всеми делами и поступками Шерлока, за исключением прыжка с крыши, то после прыжка времени стало слишком, слишком много, его застывшая, медлительная масса не двигалась с места, неисчерпаемая и никому не нужная. Господи. Ну что у него за жизнь? После утреннего минета вместо завтрака он едет в такси, чтобы порвать с женщиной, которую искренне пытался полюбить, и которой дважды, почти не задумываясь, изменил – это и есть его жизнь? *** Мэри впустила Джона с улыбкой. Джон с тревогой вообразил, что в воздухе уже витает ощущение конца, но вряд ли Мэри это тоже понимала. Она, конечно же, не знала, что творилось с ним последние 24 часа, не знала, что хрупкой орбите его вселенной со страшным усилием удалось сначала приспособиться к существованию без Шерлока, а потом пришлось перестраиваться еще раз, чтобы выдержать мир уже с ним. А теперь вселенная Джона с грохотом разрушилась в третий раз, и это было только началом, слабой тенью привыкания к тому миропорядку, в котором Шерлок отсасывал ему в кухне. Джон на несколько секунд задержался в коридоре, чувствуя себя полным ублюдком, поражаясь, какая жизнь кривобокая и странная. Он отгородился от людей, потом снова начал общаться с ними, что породило еще больший хаос, чем можно себе вообразить, и вот эти люди случайно и практически незаслуженно дали ему баснословных размеров шанс, а он сыграл с ними такую злую шутку, особенно с Мэри, которая меньше всех этого заслуживала. Одна и та же мысль вертелась по кругу – ведь это именно ОН во всем виноват, хотя ему казалось, что все было заранее предопределено. Именно он повел себя едва ли хуже некуда, и на нем лежала ответственность, несмотря на настойчивое упрямство Шерлока. Он посмотрел на нее – маленькая, светловолосая, с непринужденной манящей грацией, искренняя и ласковая девушка, Джона влекло к ней, как голодающего на пир. А так и получалось – Мэри удовлетворила его внешний голод, но Шерлок сам был его голодом, он жег его изнутри, он давал ему волю к собственному существованию, к жизни, которой Джон одновременно по-настоящему жаждал и страшно боялся. - Ну и что же вчера случилось? – спросила она, протягивая ему чашку кофе. Они сидели на ее диване, том самом диване, на котором столько раз занимались сексом, но на этот раз дальше друг от друга, чем обычно, и не только в психологическом смысле. Мэри сама держала дистанцию. Джон поморщился. Самым честным было бы ответить «Шерлок случился», но ему физически было трудно произнести эти слова и дать Мэри пищу для фантазий. – Нам позвонили из Скотланд-Ярда насчет одного дела, и за всеми волнениями… выскочило из головы. Прости, - сказал он заведомую ложь. Она кивнула. – А что было за дело? Он немного удивился, но ответил: - Убийство, замаскированное под самоубийство. На самом деле оказалось, что было двойное убийство, любовник жены убил ее и ее мужа. Она кивнула с заинтересованным видом. – Звучит интересно. - Ну да, так оно и было, - сказал Джон, вспоминая, как Шерлок наклонился над трупами, кончиками пальцев осязая их немоту, память тела, мускульные ощущения – они, пересекшие невидимую черту, отныне могли говорить только так. В каком-то смысле им даже повезло, что Шерлок смог разгадать их последние слова. Господи, это было только вчера, а казалось, целый океан пролег между вчерашним и сегодняшним днем, и неизведанные глубины этого океана полны скрытой от глаз жизни. Пространство и время разошлись в разные стороны, время создало новое измерение, и в нем был отрезок, в котором Грег сказал: «Я люблю вас обоих», а Шерлок назвал Джона микроскопом, отрезок, в котором Шерлок прорычал ему в ухо «ты», и он кончил, отрезок, в котором Шерлок во сне касался языком его шеи, пробуя его, запоминая. - Значит, им был нужен Шерлок, - сказала Мэри, взгляд у нее был еще слегка настороженный, но, казалось, она расслабилась – и Джон понял, что она уже хотя бы на половину его простила. - Ну да, - ответил Джон, прикусив язык и не выпалив: «Вообще-то я тоже иногда там пригождаюсь». Она посмотрела на него. – Джон, я ничего не имею против того, что ты ходишь с ним, ты ведь знаешь. – Она вздохнула. – Ты много мне рассказывал о вашей прежней жизни, не думай, что я не догадывалась, как сильно ты по всему этому скучал. Я рада слышать, что ты опять работаешь с ним, потому что без слов понятно, как сильно это тебе нравится. Он нахмурился. - Но мне бы хотелось, чтобы ты меня хоть как-нибудь предупреждал, - спокойно сказала она, отпивая свой кофе. Молоко, сахар, Мэри, молоко, сахар, Мэри. - Да, я… я знаю, - сказал он. – Прости. Мне нет никакого оправдания. - Я тебя прощаю, глупый ты человек, - горячо сказала она потому, что была замечательной девушкой, и подала Джону руку, желая протянуть мостик между ними. Тут внутри него что-то оборвалось. Хрупкий барьер, удерживающий всю тяжесть его вины, треснул, и она обрушилась на него, словно лавина. Он закрыл глаза, стараясь скрыть свое смятение. Открыв их снова, он увидел, как поражена Мэри, наверное, она уловила что-то в выражении его лица. - Мэри, - произнес он и почти задохнулся, пытаясь глотнуть воздуха под грузом мысли: «Ну почему я такая скотина, почему». - Что? – отозвалась она с потемневшими от недоверия глазами. - Прости, - сказал он, уже зная, что если и обязан ей чем-нибудь, то только необходимостью говорить правду. – Я не могу больше с тобой встречаться. Я… сделал кое-что ужасное. Она просто ждала, никак ему не помогая, но он не винил ее за это, ведь, в конце концов, сам он как с ней поступал? Она тут же отдернула руку, стена между ними осталась прежней, а с ее стороны еще укрепилась. Он заторопился, выбрав из всех своих самых ужасных проступков самый незамысловатый и откровенный: - Я переспал кое с кем. Она секунду помолчала – ее изумленное лицо на глазах вытягивалось и мрачнело. – Кое с кем, - повторила Мэри, и по ее тону он понял, что она уже знает, с кем. Но Джон сам должен был произнести это. – Шерлок, - он едва смог выдавить это имя, слишком многое было с ним связано – отголоски, напоминания. Она не заплакала. Не вскрикнула. За те пять месяцев, что они были вместе, Джон понял, что она сильный, уравновешенный, уверенный и надежный человек, просто замечательный человек, честный, искренний и знающий себе цену. И все эти качества и даже что-то большее увидел в ней Джон, когда Мэри встала с дивана и посмотрела на него твердым, только немного затуманенным взглядом. Она быстро дышала, прижав руку к груди, стараясь овладеть собой, задавить рвущиеся изнутри эмоции. Джон догадывался, о чем она думает, и не мог не согласиться, что все это заслужил. - Я должна была это предвидеть, - сказала она даже не с горечью, а с каким-то удивлением. – То, как ты отзывался о нем… Даже через полтора года после его смерти… - Прости меня, - сказал он, и это значило – прости не за любовь к Шерлоку, не за то, что переспал с ним, потому что за это просить прощения бесполезно, и неважно, насколько всё запутанно. Джон извинялся за то, что повел себя не лучшим образом, за то, что цеплялся за видимость нормальности, хотя знал, что вовсе ее не желает, извинялся за то, что пытался убедить себя, что поступает во благо Мэри, а на деле выходило, что во вред. Он извинялся и за то, что причинил ей боль, но произнести это вслух у него язык не поворачивался. Она издала неопределенный звук, это могло означать что угодно. – Вы были вместе до его смерти? – резко спросила она, возвышаясь над ним, напоминая Шерлока в краткие мгновения его безумия, но только на секунду, а потом нет, совсем нет, даже отдаленно. Мэри. Молоко, сахар, Мэри. - Нет, - просто ответил Джон, и это была правда, пусть даже толика правды, но он надеялся, что она поверит ему. Хотя у нее были причины сомневаться в том, что все, что он ей рассказывал – не вранье. Впрочем, казалось, она поверила и кивнула. - Но теперь вы вместе, - сказала она, прижимая кулак к тому месту, где под кожей у нее, наверное, колотилось сердце. Артериальное давление. Стресс. Пульс. Никакая чушь их не сломит, но сердце работало напряженней, чтобы вся система организма не сбилась под пудовым весом жизни. Секунду он был в замешательстве, не зная, что ответить, но любой его ответ она могла истолковать по-своему, и Джон пошел по пути наименьшего сопротивления: - Да. - И ты его любишь, - сказала Мэри, и, будто потеряв долю самоконтроля, резко обхватила себя за плечи, словно ее телу была нужна поддержка. Глаза ее блестели от непролитых слез. Снова воцарилось молчание, Джон не мог заставить себя нарушить его, произнеся слишком сильное и слишком мучительное: «Да». – Я пойду, - сказал он наконец, - потому что все слова, которые шли на ум, были бессмысленны; вопреки самому себе, он почувствовал какую-то горечь оттого, что теряет Мэри. Разрыв между ними был слишком резким, слишком острым, по некоторым параметрам они так замечательно подходили друг другу, а теперь между ними там, где прежде были обкатанные углы, остались только иззубренные края. Господи, он ведет себя чудовищно. - Да, - согласилась она, голос ее дрогнул. Казалось, что она хотела сказать что-то еще. Может, «ты скотина» или «как ты мог так со мной поступить». Но все эти слова прозвучали в ее молчании. Джон хорошо разбирался в подтексте невысказанного, только с Шерлоком это у него не получалось. Сейчас в жизни Джона произошел самый легкий разрыв, ведь это были самые легкие отношения из всех, что у него были, самые крепкие, те, из которых можно было что-то построить и не беспокоиться о прочности фундамента. И от этого еще горше было сознавать, что они расстаются действительно по-человечески – они и тут сработали слаженно. В дверях она сказала ему словно против воли: - Я буду по тебе скучать. Он мог бы сказать: «И я тоже», и это было бы правдой, искренней правдой, не в пример многим другим вещам, творящимся поныне, но он знал, что это не поможет, никак, даже совсем немного. Он решил не обременять ее своими извинениями, ей и так от них уже некуда деваться. - Прощай, Мэри, - вместо этого сказал Джон, глядя, как она закрывает дверь за той частью его жизни, которая казалась теперь такой далекой, будто смотришь на нее с того конца подзорной трубы.