Гребанный пидор!

Дождь барабанит восьмой день июня, не думая останавливаться. Чимин, ненавидящий ливень и вообще сырую погоду, проклинал весь мир под заставку четвертого сезона «Ходячих». Сейчас бы на пляж, поиграть в волейбол под палевом солнца с абсолютно незнакомыми людьми, потом, без сил, упасть на огненно горячий песок, залпом опустошая ледяную колу. Но не тут то было. У них с Тэхеном вроде как любовь с диким сексом, а вроде и какая-то непонятная хуйня, с все тем же диким сексом. Вообще, Чимин особо никогда не испытывал к Киму жарких книжных чувств, но когда твой «типа парень» ебется на твоих глазах с вашим соседом на вашей же вечеринке по случаю переезда, знаете ли, не очень приятно. Будь на его месте кто-то другой, Пак бы уже давно по роже настучал и с лестницы спустил, но это же Ким будь он не ладен Тэхен, он не только любовник, но и самый что ни на есть друг, с которым и в огонь и в воду, и до утра с бутылкой дешевого виски, по случаю развода родителей Чимина, хотя Тэхену на вступительный экзамен через два часа. Чимин сидит, вперившись пустым взглядом в экран, размышляет, как оно могло все так у них далеко зайти? Одна школьная скамья на двоих, потом университетская парта, а в промежутке еще мечты о светлом будущем и далеко идущие планы. С тех пор как в их небольшой компании появился Чон дикий долбаеб Хосок, Пак осознал всю суть одиночества, которую парень всю жизнь опасался. Чимин не глупый совсем, он видит, что Тэхен нашел «того самого», что друг его наконец по настоящему счастлив, и порадоваться бы за друга надо, только вот злоба, обида и зависть жрут гиеной изнутри, так что сил уже нет. Чимину тоже хочется «того самого», он прекрасно понимает, что Ким на эту роль не тянет от слова вообще, а другого на горизонте не видно, да и с такими тараканами как у Чимина, вообще вряд ли стоит кого-то ждать. Телефон неприятным писком оповещает о новом сообщении, заставляя парня неохотно выпутаться из одеяла, чтоб дотянуться до источника звука. «Что делаешь?» — Тараканы в голове Чимина роем зашевелились, раздражая мозг на кучу непонятных мыслей. Шуга впервые дал о себе знать с того самого вечера в клубе. Пак не решительно постукивает по корпусу смартфона, не зная что ответить: « думаю о своем не состоявшемся любовнике»? или « зол на тебя и растерян после последней нашей встречи, по этому отъебись»? Чимин вздрогнул, телефон оповестил о новом сообщении: « Хватит дуться, не девочка же» И следом: «Может, откроешь?» Пак сам того не ожидая расплылся в дурацкой улыбке, и хотел бы уже рвануть в прихожую, но запутался всеми конечностями в одеяле, что так приятно грело его в столь мерзкую погоду, и с грохотом свалился на пол. Кое-как выпутавшись и поднявшись, Чимин смог добраться до двери, открыв которую он увидел ухмыляющегося Юнги. — Зашел куртку отдать, а ты, я вижу, ждал меня? — Мин не выдержал и засмеялся. — Ничего смешного не вижу. Айщ! — Чимин тер ушибленную пятую точку, волосы его были похожи на птичье гнездо, а одеялко так и осталось одиноко свисать с плеча. Юнги аккуратно обмотал им Пака. — Впустишь? — Ой, конечно, проходи! — Чимин засуетился, пытаясь освободить проход гостю, снова запутался в одеяле и с разнообразным матом повалился на паркет. В этот раз Шуга открыто заржал. Уже на кухне неуклюжего знакомого, Мин вытирал подступившие слезы от дикого смеха рукавом любимой серой рубашки, отмечая про себя, что он давно так не смеялся. Искренне. От души. Словно дышать теперь стало легче. — Спасибо. — Хён? За что? — Чимин, только очнувшийся от созерцания прекрасных черт лица Шуги, пытался понять, о чем он говорит. — За куртку. — Хотелось бы конечно сказать, что Пак солнечный такой, что из черствого камня-Юнги, хоть и на пару минут, но превратил в нормального немного счастливого человека, за что он ему очень благодарен, и благодарен судьбе, что подарила ему такого человека, как Чимин, но Чимину он этого никогда не скажет, потому что неловко, да и не по пацански как-то, что ли — и это… прости за тот случай в клубе, проблемы были, торопился я… — Хён, если у тебя, что-то случилось, ты всегда можешь мне рассказать — Пак ободряюще улыбнулся. — Не думаю, что тебе нужно выслушивать все это дерьмо, Чиминни — Шуга сладко потянулся, подставляя белоснежную шею свету кухонной лампочке — пора бы домой, а то усну у тебя прям тут. Чимин встает следом за Юнги, шоркая по полу тапочками-медвежатами. Когда дверь за гостем закрывается Чимин сползает на пол и дурацкая лыба на все лицо потому что «Чиминни», потому что Шуга такой запредельный у него на кухне, потому что Шуга смеется и кутает его неряшливого в одеяло, потому что Шуга. И в постели он куртку свою же вжимает в себя и нюхает, нюхает, старается запечатлеть в памяти запах, потому что Шуга пахнет з, а п р е д е л ь н о вкусно, что скулы сводит, и пищать от восторга хочется, потому что Шуга такой замечательный и крутой, и рэп у него лучший. А теперь этот весь идеальный Шуга есть в жизни Пака, он приходит к нему домой, пьет чай и улыбается ему своей лучшей улыбкой.