Гребанный пидор!

Чимин втаскивает пьяного Шугу в квартиру, унося не сопротивляющееся тело сразу в комнату. Бережно, как никого и никогда укладывает на кровать, снимает белые кроссовки с парня и собирается хотя бы расстегнуть куртку, как не удерживается и падает ровно на Юнги. Чиминовский лоб бьется о лоб Шуги, от чего тот недовольно что-то мычит и пытается перевернуться на бок, но под чужим весом сделать это практически невозможно. Особенно когда ты бухой в ноль. Чимин немного отстраняется, рассматривая черты лица Юнги, пальчиком разглаживает складку между бровями — последствие Шугиново недовольства, и не удержав свой внутренний порыв, льнет губами к губам хёна. Сердце бешеной птицей бьется о грудную клетку, он чувствует себя вором, который посягнул на чужое, пока хозяин спит беспробудным пьяным сном. Это самый робкий поступок за всю жизнь Пака, самое милое и чуткое на что он только способен: Чиминовы губы тычатся сейчас не в губы рэпера — алкаша, от которого несет текилой и еще чем-то приторным, вроде вишни, а едва касаются хрупкого хрусталя. И в висках отдает то, что под ребрами стучит быстро-быстро, будто поезд несется на бешеной скорости. Затвор в голове младшего окончательно ослабевает, руки пробираются под футболку, заставляя тело под собой едва содрогнуться от холодных после мороза пальцев. Чимин осторожно проводит языком по нижней губе Мина, посасывая и стонет едва слышно. — Ебаный в рот, Чимин! Что ты на хуй делаешь?! — Юнги ошарашено смотрел на Пака, лежащего на полу. Старший не слабо заехал ему по животу. — Х-хён, прости, я не… — Ты блядь почти своим языком залез в мой рот, что я могу еще подумать?! Ты пидорас что ли? Голубой? На Чимина смотрели с отвращением. Парень сидел на полу, боясь пошевелиться. Тугой комок застрял в горле, парень чувствовал на себе взгляд полный ненависти от человека… От человека, которого он любил. Что он мог ответить на это? Всё было предельно ясно. И то, что он сделал с Юнги, никак его не оправдывало. Чимин чувствовал себя мерзко. — Я стало быть думал, что друга нашел, а ты… — Мин поднялся с кровати с пренебрежением обойдя все еще сидящего на полу Пака — Фу, нахуй. Дверь захлопывается, громким стуком оповещая — Чимин остался один на один со своей совестью, стыдом и страхом. Снова.

***

Юнги пошатываясь брел по безлюдной улице, ноябрьский ветер трепал волосы и потихоньку отрезвлял неудавшегося клубного тусовщика. Юнги был опустошен как никогда. В голову ударила ностальгия: чувствовал себя так же паршиво, как и после первой измены Сохён. Тогда она сказала, что едет к тётушке в Ильсан на все выходные, а сама была у их общего знакомого по университету. Когда Мин узнал, у Сохён было такое же выражение лица как и у Чимина. Смесь страха, испуга и стыда. Вспоминая этих двоих у Юнги сжимается сердце, он садится прямо на тротуар, сжимая до боли волосы. Почему именно он? Почему именно с ним? Неужели его Чиминни, его любимый донсэн, светлый парнишка, который принес в серую унылую жизнь Мина радость и поддержку, в которой он так нуждался, оказался одним из «этих»? Злость оглушительным криком вырвалась наружу, у Шуги чесались кулаки, хотелось со всей дури ударить по смазливому личику, переломать кости этому пидару, что б до крови, что б до боли и криков остановиться. А Шуга не остановится, он будет бить, пинать измываться, пока силы не иссякнут. — Какой же ты мудила, Пак Чимин! Пидорский блять мудила! — парень заметил неоновую вывеску бара через дорогу, встал не отряхиваясь и пошел за новой порцией алкоголя.