И во тьме их сковать

ТОРИН ________________________________________ Так же внезапно как пропали, юный Фродо вместе с эльфийкой объявились в лагере на следующее утро. При виде их со всех сторон зазвучали громкие приветственные крики, и в мгновение ока Фродо скрылся под нахлынувшей на него радостной толпой гномов. Если судить по растерянному взгляду и слабым, тонущим в общем гомоне протестующим возгласам, бедному полурослику раньше не приходилось быть мишенью столь необузданного проявления привязанности. Но, как бы там ни было, он вернулся цел и невредим, и у Торина гора свалилась с плеч. Энергично работая локтями, Оин проложил себе путь сквозь ряд сомкнутых спин и вознамерился неотложно учинить подробный медицинский осмотр. Фродо мотал головой, краснел и пытался отпихивать руки старого лекаря, пока тот, с врачебной бесцеремонностью удерживая его голову в крепком захвате, заглядывал ему в ноздри и в уши и ворчливо сокрушался, что вот теперь-то он непременно свалится с воспалением лёгких – а как вы думали, ночь, проведённая в холодном лесу это не шутки, тем более для хоббита. Гэндальф сидел неподалёку на поваленном стволе, с неизменной трубкой в руках, и наслаждался зрелищем. Встретившись глазами с Торином, он весело ему подмигнул. Торин благоразумно держался в стороне от толкотни. Вскоре, однако, возбуждение немного поутихло, и тогда он тоже подошёл к Фродо. Надо же убедиться, что с парнем действительно всё в порядке. Фродо, слегка помятый в несдержанных гномьих объятиях и всё ещё пунцовый словно мак, заверил его, что чувствует себя превосходно, и с сокрушённым видом попросил прощения за то, что напугал всех своей выходкой. - Пустяки, - хмуро буркнул Торин и был вознаграждён неуверенной улыбкой. - Иди скорее завтракать, - Балин поднял крышку над горшком с кашей, который они оставили разогреваться на тёплых угольях. Дразнящий запах защекотал ноздри. – Готов поспорить, ты умираешь с голоду. - Я сейчас! Через минутку, - Фродо вежливо кивнул Торину и оглянулся на волшебника. Тот невозмутимо курил, но глаза из-под широкого края шляпы явственно взблёскивали нетерпением. Хоббит поспешил к нему. Они немного пошептались, а потом Гэндальф коротко обнял Фродо и легонько подтолкнул в сторону костра и уже ждущей его миски с кашей. Наконец все окончательно успокоились. Настало время подумать о дальнейшем. Гэндальф загасил трубку и созвал Отряд. Все уселись в кружок и приготовились внимательно слушать. Гора Таникветиль, сообщил Гэндальф, уже совсем рядом. Если они выйдут завтра на заре, то после полудня достигнут её подножия. Подъём к вершине займёт много времени и будет нелёгким. Поэтому лучше им использовать этот оставшийся у них день для того, чтобы как следует отдохнуть и набраться сил перед тем, что предстоит завтра. Известие о том, что до цели их похода рукой подать, обрадовало и воодушевило всех. В порыве свежей решимости мешки были собраны и увязаны, необходимые для долгого подъёма съестные припасы и вода заготовлены и – чтобы никому не досталось нести более тяжёлую поклажу – распределены на равные части. Не забыли и о том, чтобы держать поблизости меховые плащи и куртки – они пригодятся на высоте, когда станет холодно. Вскоре всё было готово. Назавтра их ждал последний этап их путешествия. Пока же Торин не знал, чем заняться. Помогая Фрерину собирать вещи, он обнаружил дыру в подоле его плаща. Зашить её было делом нескольких минут – хотя управляться с иголкой и ниткой больше пристало сестре, но чего не сделаешь, чтобы скоротать время. Исподволь грызущая нетерпеливая тревога не давала ему сидеть сложа руки. Можно было лечь пораньше, но он был уверен, что не сможет уснуть. Снедаемый беспокойством разум подстёгивал тело, заставлял его требовать движения. Торин снова и снова обходил лагерь по кругу, считая шаги, или отходил в сторону и всматривался вдаль – как если бы вожделенная гора могла сама собой возникнуть на горизонте. Мысль о том, что совсем скоро он предстанет перед самим верховным Владыкой и королём Валар, не внушала ему трепета. Отчего? – может быть, оттого, что за время этого похода он повидал столько непостижимых и чудесных, прекрасных и страшных вещей, что ещё одним чудом, пусть даже главным их всех, его было уже не удивить? Он чувствовал нетерпение. Желание скорее довершить задуманное. Узнать ответ. Единственное, чего он опасался – это того, что, открыв им средство помочь Бильбо, Манвэ задержит их у себя, вместо того чтобы сразу же позволить им уйти и спешить в Валинор. Валинор… Главный страх подстерегал его там, а вовсе не на неприступной горе Повелителя Ветров. Что его ждёт? Что он там увидит? Сильнее всего на свете Торин желал достичь цели – и в равной степени боялся этого. Он бесцельно бродил вокруг лагеря, как вдруг из тёмного омута мыслей непрошенной вынырнула ещё одна. Кое о чём, что он должен был сделать уже давно, но по малодушию всё откладывал на потом. Но любое «потом» когда-нибудь наступает. Они почти у цели, больше подходящей возможности может и не представиться. Вечером, после ужина, когда в лагере всё утихло и гномы стали готовиться ко сну, Торин снова подошёл к Фродо и спросил, могут ли они поговорить наедине. Удивлённый хоббит последовал за ним, плохо скрывая любопытство и пробудившуюся тревогу. Они отошли подальше от костра, туда, где ничьи нескромные глаза и уши не могли застать их разговор. - Я пренебрёг своим долгом, мастер Бэггинс, - начал Торин, как только убедился, что они одни. – Я приготовил её в ту же ночь, когда мы спаслись из драконьего логова, но не знал, как заговорить с тобой об этом. Из внутреннего кармана у груди Торин вытащил и протянул Фродо толстую коротенькую косичку – срезанную прядь его собственных волос – аккуратно завязанную с обоих концов, пропитанную маслом для сохранения формы и особым, сложным образом переплетённую с жёстким кожаным шнурком. Неотданная, слишком долго она тяготила его напоминанием о неисполненном зароке. - Прими её в отплату долга чести, - церемонно сказал он. Полурослик взял косичку из его ладони – скорее машинально, чем с осознанной мыслью – и смотрел на неё так, как будто не имел ни малейшего представления о том, что с ней делать. - В знак раскаяния и искупления вины, - пояснил Торин. Ему казалось, что он говорит необычайно терпеливо. – Ты ближайший родич Бильбо, и я обязан был это сделать сразу же, как только мы встретились. Прости мне моё небрежение. Обстоятельства моего проступка были очень… непростыми. Я долго искал слова, чтобы тебе объяснить. Взгляд Фродо неожиданно стал очень проницательным. - Если вы говорите о том, что случилось на стене, я обо всём знаю. Дядя написал про это в своей книге. Торин не изменился в лице. Он был полон решимости исполнить свой долг с достоинством, подобающим сыну Дурина. - После того, как твой дядя спас меня от вражеского клинка, я поклялся самому себе, что всегда буду защищать его. В тот миг, когда я в ярости поднял на него руку, я преступил клятву. От его имени ты вправе требовать от меня виру. Торин вытянул из-за голенища сапога охотничий нож и поднёс узкое лезвие к волосам, собираясь отсечь ещё одну прядь. Фродо испуганно вскрикнул, выставив вперёд руки: - Нет, нет!... Не надо! Пожалуйста, - он умоляюще смотрел на него, протягивая срезанную косичку обратно. Внутри у Торина словно что-то окаменело. - Ты отказываешься? – пожалуй, это прозвучало слишком резко. Фродо жалобно сморщился и забормотал: - О нет, я вовсе не… я не хотел вас оскорбить, я благодарен вам, просто… Я не знаю, что делать, всё это… У нас в Шире так не принято. Махал, дай терпенья! Снова какая-то хоббичья нелепость. - Не принято? – Торин свёл брови. - Ну… Случается и у нас, конечно. Ссоры между домами, и всё такое. Сэм мне рассказывал, Гэмджи уже много лет не здоровались с Барблоссомами из Хоббитона. А всё почему? Из-за одного давнишнего состязания по выращиванию кабачков. Старая Марл Барблоссом тогда вбила себе в голову, что двоюродная прабабушка Хэмфаста засыпала солью её огород, и пыталась заставить судей отстранить её от участия. Был большой скандал. После этого Гэмджи почти сотню лет не присылали Барблоссомам приглашений на вечеринки по случаю Дней Рождения. Представляете? Принеприятнейшая история. Торин попытался придумать, что можно на это сказать, и не смог. - В любом случае, - Фродо вернулся к сути. – Как я могу гневаться на вас за обиду, которая была нанесена не мне? И за которую сам дядюшка давным-давно вас простил. Он шагнул вперёд и мягким, но настойчивым жестом вложил косичку Торину в руку. - Возьмите. В этом нет нужды. - Я едва не убил его. - Что было очень скверно с вашей стороны, - улыбнулся Фродо. – Но тогда в вас говорила болезнь, и я вижу, что вы сожалеете об этом. В нескольких шагах от них из травы, словно островок над гладью озера, торчал большой плоский валун. Фродо подошёл к нему, не без некоторого труда подтянулся, опершись ладонями, и уселся. Принялся с беспечным видом болтать ногами – камень был таким высоким, что ступни едва чиркали по макушкам травы. - Один мой друг как-то сказал мне: о том, каковы мы на самом деле, следует судить не по нашим ошибкам, а по тому, как мы их исправляем. - Узнаю́ речи волшебника. Фродо снова улыбнулся, сверкнув глазами и белоснежной полоской зубов, и на какой-то миг Торин увидел перед собой беззаботного парнишку, на которого ещё не пала тень Кольца. - А вот и нет! Этот друг был эльфом. Торин хмыкнул, тщетно пытаясь выглядеть суровым. Фродо немного поколебался, потом заёрзал и отполз по камню в сторону, освобождая место для Торина. - Вам приходилось слышать о Боромире из Гондора? Торин принял приглашение и сел рядом. - Имя кажется знакомым. - Он был сыном гондорского Наместника. Отец прислал его на Совет в Ривендел, и там он вступил в Братство. Как теперь принято об этом рассказывать, он с честью погиб в бою, защищая двух моих кузенов. Фродо ненадолго замялся, подыскивая слова, и продолжил: - Это действительно так, но это только половина правды. А вся правда состоит в том, что до этого он пытался силой отнять у меня Кольцо. В мыслях Торина промелькнул образ высоченного громилы со зловеще горящими глазами, наступающего на испуганно пятящегося полурослика, приставив меч к его горлу. - Он напал на меня. Я очень сильно испугался. Он выглядел безумным, и, если бы я не смог от него убежать, я думаю, он бы меня убил. Но несмотря на это, я не держу на него зла. Когда он сделал это, он был не в себе. Он никогда не причинил бы мне вреда, если бы Кольцо не отравило его разум. Он был доблестным и благородным воином, и всегда добр к моим кузенам. И таким я буду его помнить. Некоторое время они сидели молча. - Хорошая сегодня ночь, - тихо сказал Фродо, нарушая спокойную, уютную тишину. – Вы, гномы, должно быть, нечасто смотрите на звёзды, раз живёте под землёй? Торин запрокинул лицо к исчерна-бархатному небу, скрывая улыбку. - Думаешь, мы никогда носа не кажем наружу? Кто-то любит звёзды, кто-то нет. Наши сказители посвятили им немало строк. Песни уподобляют звёздный свет блеску прекраснейших самоцветов Арды. - А мы ищем в них рисунки и фигуры, - сказал Фродо. – Это как угадывать, на что похожи облака. Что-то вроде игры. Кто первым узнает больше созвездий. Он вытянул руку вверх: - Вон Тыква. Рядом с ней – Луковка. А вооооон там – Половник… ой, и ещё Виноградная Гроздь, её очень трудно отыскать. Для непривычного взгляда Торина они все сливались в непрерывный мерцающий ковёр. - Все хоббичьи имена созвездий связаны с едой? Фродо смущённо покосился на него: - Почти все. Торин закусил губы, чтобы не рассмеяться вслух. В груди почему-то стало тепло. - Торин? - Да, мастер Бэггинс? - Я возьму вашу… возьму твою косичку. Сохраню её, до тех пор, пока мы вместе не вернёмся в Валинор. И тогда ты сам отдашь её Бильбо. Он протянул раскрытую ладонь, и Торин торжественно вложил в неё состриженную заплетённую прядь. Прикасаясь бережно, точно к хрупкой драгоценности, Фродо завернул косичку в чистый платок и аккуратно убрал в карман. На этот раз Торин не стал сдерживать улыбку. - Иногда ты делаешься очень похож на него. - Это ведь был комплимент? - Несомненно! – Торин легко спрыгнул с камня и коротко наклонил голову, приложив руку к груди. – Спокойной ночи, Фродо. Отдохни как следует, завтра нам предстоит нелёгкий день. Фродо поклонился в ответ: - Спокойной ночи, Торин. *** Они двинулись в путь с рассветом, оставив позади лес и гостеприимную поляну у реки, и вскоре вышли на посыпанную гравием ухоженную дорогу. Среди мелких округлых камешков поблёскивали на солнце серебристые искорки слюды. Приятный тёплый ветерок пускал по небу взапуски небольшие кудрявые облачка и приносил от близкой реки запахи нагретой влажной зелени и свежести. Гэндальф не ошибся – уже через пару часов, забравшись на гребень очередного холма, они увидели внизу утопающую в роскошной растительности просторную долину. В её середине возносилась к небу величественная гора. Сверкающий в непредставимой вышине ледяной пик кутался, словно в дымчатый плащ, в воздушно-белую кисею облаков. Гэндальф громко выдохнул и остановился. Гномы вокруг него приподнимались на цыпочки и чуть не лезли друг другу на плечи, стремясь охватить взглядом представшее им чудо. - Как красиво, - шёпотом, как будто боясь спугнуть видение, сказала Дис. - Гора Таникветиль, - веско произнёс Гэндальф. Было непривычно слышать благоговейное почтение в его голосе. – Высочайшая горная вершина Арды. - Ты бывал здесь раньше? – спросил Фродо. Изо всех сил вытягивая шею, он выглядывал из-за плеча Бифура. Волшебник тихо усмехнулся. - Если есть в мире место, которое я мог бы назвать домом, – сказал он. – То оно перед вами. С самого сотворения Арды я служил Владыке Манвэ, Повелителю неба и ветров, и госпоже Варде, Возжигательнице звёзд. Когда мы пришли в Аман, я долгие, бессчётно долгие годы прожил здесь вместе с ними. На моих глазах, устремлённых на юную землю с вершины мира, она обретала форму и очертания. Гэндальф длинно, с наслаждением вдохнул – как будто сам воздух здесь отличался от того, которым они дышали только что, пока шли по дороге – и улыбнулся: - Я даже не представлял себе, как сильно я соскучился. Он нетерпеливо махнул посохом: - Ну же, идёмте! Хватит стоять разинув рты. Один за другим гномы начали спускаться с холма в долину. Цель их путешествия, сияющая и неприступная, высилась перед ними. Ори, никогда не упускавший случая узнать что-нибудь новое, засыпал Гэндальфа вопросами. - Значит, ты хорошо знаешь Владыку Манвэ, раз жил у него во дворце? - Верно, знаю. Но я не видел его всё то время, что провёл в Средиземье. Это ведь он сам отправил нас за море, меня и моих братьев, - Гэндальф ненадолго задумался и добавил с усмешкой. – Я не хотел плыть. - Почему? – удивился Ори. - Потому что мне было страшно. Но Владыка сказал, именно поэтому я и должен отправиться туда. Внимательно слушавшая Дис при этих словах нахмурилась: - Ты уверен, что он захочет нам помочь? – Её лоб прочертили беспокойные складки, и Торин вдруг почувствовал прилив нежности к сестре. Она ни разу даже не встречала Бильбо – и всё равно, приняла его несчастье близко к сердцу и тревожилась об успехе их миссии не меньше, чем любой из них. - А вдруг ему не понравится, что мы пришли вот так, без спроса? – Волнуясь, спросил Ори. – Он ведь примет нас? - Владыкам мира не чуждо сострадание, - Гэндальф произнёс это тем самым раздражённо-поучающим тоном, от которого у Торина зубы сводило. – Не кто иной как Манвэ был так растроган горестной повестью Лютиэн и её любовью к Берену, что позволил ей выбрать долю смертных. - О, Берен и Лютиэн… - мечтательно вздохнул Ори. – Ты встречал госпожу Лютиэн, Гэндальф? - Встречал – и не совру, если скажу, что с тех пор мне больше не доводилось видеть столь несравненной красоты. Как и столь безмерной храбрости. Строки песен и сказаний бледнеют перед истиной. - Ещё бы, - с ноткой самодовольства – чуть было снова не заставившей Торина скрипнуть зубами – сказала Тауриэль. – В Средиземье нет ни одной юной эльфийки, которая бы не мечтала быть похожей на неё смелостью и красотой. Гэндальф задумчиво покачал в руке посох и опустил взгляд на идущего рядом Фродо. - Манвэ благословил Лютиэн и сам присоединил свой голос к её просьбе. Это он убедил Владыку Мандоса смягчиться. Великая сила Манвэ – в его мудрости и доброте. Любовь он ценит больше власти, а вольное дыхание ветра на вершине Таникветиль ему милее всех сокровищ Арды. Доброта его безмерна, - тут он вздохнул. – И, если уж говорить откровенно, в прошлом именно она ослепила его и стала причиной многих бед. - Ослепила? А я думал, Валар видят всё, - сказал Кили. - Никто в Арде не может видеть и знать всего. Я расскажу вам о падении Мелькора. Пожалуй, это самая… неприглядная часть повести Айнулиндалэ, - Гэндальф прочистил горло. – Уже в самом начале времён, когда Айнур облекали плотью видение, представшее им в Песни и в замысле Эру, в Эа проникли раздор и вражда. Ибо сияющий Мелькор, первый среди Валар, не одолел искушения могуществом и властью. Почувствовав свою безграничную силу, он возгордился и пожелал стать единственным господином. В его сердце поселилось презрение к братьям, послушным воле Эру. Его злоба и зависть внесли диссонанс в гармонию Песни и отравили новорождённый мир. Велико было горе Валар, когда они поняли, кто виновен в искажении Замысла. Но Манвэ любил брата и не хотел верить, что зло, пустившее ядовитые корни в сердце Мелькора, неисцелимо. Много раз он прощал его и надеялся, что великодушие и доброта пробудят в нём раскаяние. Манвэ надеялся напрасно. На протяжении многих Эпох Мелькор бросал вызов Единому, развращая и уничтожая. Он создал поганое племя орков в насмешку над Его детьми, он губил и разрушал всё прекрасное и светлое, к чему прикасался. Могучий Тулкас, последним из Айнур пришедший в Арду, увидел то, что Манвэ долго отказывался признавать – что надежды нет, Мелькор стал Морготом, чёрным Врагом мира, и больше недостоин прощения. Простого заточения, пусть даже в самых мрачных глубинах Мандосовой Крепости, было недостаточно. Тулкас явился к Владычице Варде – ибо с престола среди звёзд её взгляд проникал дальше и глубже чьего бы то ни было – и просил у неё совета. Вместе они отправились к Манвэ. Им пришлось долго убеждать его, но в конце концов он внял их доводам, хоть и с великой печалью в сердце. И тогда Мелькор был извергнут за пределы Эа, в предвечную Пустоту. Старая, незабытая боль резче обозначила морщины на усталом лице Гэндальфа: - Эту рану даже милосердная Ниенна оказалась не в силах исцелить. С тех пор печаль и горе стали верными спутниками Манвэ. Теперь вы понимаете, почему я говорю – Владыкам Валар известно, что такое любовь и страдание. Они не сидят на своих неприступных тронах, далёкие и безразличные ко всему, что волнует живых созданий. Вам нет нужды тревожиться. Манвэ примет и выслушает вас. Хотя прежде Торин много раз – и рассказом, и песней – слышал эту повесть, сейчас она как-то по-особенному отозвалась для него. Сердце стиснуло состраданием. Подобно Манвэ, он испытал на себе, как больно ранит предательство того, кого любил и кому доверял. Раны затягиваются, но шрамы от них не пропадают со временем. - Если Таникветиль – твой дом, ты собираешься остаться здесь насовсем? – слуха коснулся тихий голос Фродо. - Пока что я льщу себя надеждой, что моим друзьям в Валмаре ещё не слишком в тягость моё общество, - ответил Гэндальф. – Но когда-нибудь – да, наступит день, когда я вернусь сюда. Хотя это случится нескоро. У меня ещё много незаконченных дел. И потом, - он улыбнулся, – как же я могу бросить вас с Бильбо? Едва они спустились вниз с холма и ступили в долину, как подножие горы оказалось прямо перед ними. Неведомые законы Благословенного Края снова шутя играли с расстоянием. Гномы восхищённо задирали головы, и Торин – хоть ни за что и не признал бы этого вслух – подумал, что жилище Манвэ не уступает в величественной и суровой красоте родному Эребору. На небольшой высоте от подножия разломы в скалах давали рождение множеству водопадов – питаемых, без сомнения, неким изобильным подземным источником. Выше, словно вырастая из дрожащей радужной пелены брызг, чередой поднимались поросшие густой зеленью угловатые широкие террасы. И наконец, ещё выше, к прятавшим вершину облакам возносились гладкие, почти отвесные склоны серого, поблёскивающего вкраплениями слюды камня. Зрелище поистине было необыкновенным. Посыпанная гравием дорога, по которой они пришли, у основания горы сменялась узкой, вырубленной в скальной породе тропинкой. Она извилисто уводила вверх по склону и вскоре исчезала из поля зрения. Фрерин прикрыл глаза ладонью и прищурился, всматриваясь: - Чтоб мне сгинуть в Чёрном Пламени, ну ничего ж себе… Повернулся к Торину и спросил, почему-то шёпотом: - Ты можешь разглядеть вершину? - Нет. - И я нет. У неё есть вершина? - Скоро ты это узнаешь, - сказал Гэндальф. Волшебник положил одну ладонь на плечо Фрерину, вторую – Торину, и подтолкнул обоих к началу тропинки: - А теперь, мои дорогие гномы – и не только гномы, - он обернулся и подмигнул Фродо и Тауриэль. – Мы карабкаемся вверх. ________________________________________ ФРОДО ________________________________________ Какой бы невероятной красотой ни поражала взгляд Таникветиль, восхождение на неё не заключало в себе ничего приятного. Или, может быть, так казалось оттого, что в последние несколько лет жизни в Средиземье Фродо пришлось узнать горы не с самой лучшей стороны? Что ж, по крайней мере, петлявшая по склону тропинка была гладкой, её не загромождали камни и не пересекали коварные трещины. Она поднималась вверх плавно, так что идти по ней быстрым шагом не составляло труда. Ощущение постепенно растущей пропасти под ногами отнюдь не добавляло уверенности – что ни говори, а хоббиты мало приспособлены для жизни в горах. К счастью, Бофур с Бифуром, твёрдо намеренные больше не выпускать его из виду, шли по бокам, подпирая крепкими плечами. На высоте властвовал не встречающий преград ветер. При каждом повороте он с ничем не сдерживаемой силой обрушивался на них из-за острых рёбер скал, забавлялся с плащом Гэндальфа и длинными косами гномов, и норовил подхватить с головы Бофура ушанку – тот был вынужден придерживать её рукой. Не раз и не два Фродо боялся, что его вот-вот сдует вниз, и изо всех сил хватался за своих спутников. Он не смог бы сказать, как долго они поднимались – но вот наконец узкий и опасный каменный карниз расширился, и тропа вывела на открытую ровную площадку, с трёх сторон обрывающуюся в головокружительную пропасть. В дальнем её конце взорам путников предстала величественная крепость. Построенная из золотисто-жёлтого камня, она словно бы вырастала из тела скалы, сливаясь с ней угловатой простотой очертаний. Венчающий крышу большой стеклянный купол и ряд колонн вдоль фасада дополняли строгий, лишённый излишеств ансамбль. Позади, едва видимые за высокими стенами, Фродо разглядел серебрящиеся на солнце кровли и острые башенки небольшого городка. Уверенным шагом Гэндальф поднялся по широкой лестнице, ведущей к деревянным воротам. По светло-коричневым створкам стелился кованый серебряный узор, матово поблёскивающие извивы складывались в рисунок дерева с причудливо изогнутыми и переплетёнными ветвями. Волшебник остановился на предпоследней ступеньке и опустился на колени. Идущий следом Торин последовал его примеру, остальные лишь немного замешкались. Преклоняя колени, Фродо опёрся рукой о верхнюю ступеньку и с каким-то далёким удивлением отметил, что рука дрожала. Стоявший рядом Ори дотянулся и ободряюще коснулся его запястья. Они ждали в напряжённом молчании, склонив головы. Вдруг по залитым солнцем ступеням мелькнула быстрая тень. Фродо невольно вскинул глаза. В безоблачном небе над ними безмятежно парил орёл. Солнце освещало его, блестящие перья казались облитыми расплавленным золотом. Взмахнув крыльями, он плавно скользнул вбок и скрылся за башнями. И тут ворота крепости распахнулись. Высокая, стройная фигура показалась на пороге. Сердце у Фродо подпрыгнуло к горлу. Манвэ, господин Туч и Ветров, верховный Владыка Валар, предстал перед ними в прекрасном обличье Перворождённого – хотя длинными, шитыми серебром небесно-голубыми ризами и тёмной, коротко подстриженной бородой чем-то напоминал священнослужителя Людей. В руке он держал скипетр, инкрустированный синими самоцветами, благородный лоб украшал тонкий серебряный обруч, и весь его облик излучал поистине царственное достоинство. Невесомо, словно не касаясь каменного пола, в летящем облаке риз Владыка медленно приблизился. Гэндальф поднял голову: - Привет тебе, мой господин! – его тихий голос вздрагивал от радости. Манвэ наклонился, взялся за протянутые ему навстречу руки Гэндальфа, поднял его с колен и крепко обнял. - И тебе привет, Олорин, друг мой. Голос Владыки рокотал далёким громом и вздыхал порывом ветра в кронах деревьев. Он разомкнул объятие и, оглядев почтительно замерший Отряд спокойным, светящимся какой-то неземной остротой взором, веско произнёс: - Поднимитесь. Все как один незамедлительно повиновались. Ясный, тревожащий взгляд Владыки обежал каждого по очереди. - Каких удивительных гостей ты привёл ко мне, Олорин. Гномы, эльфийка и хоббит путешествуют вместе, такое не часто увидишь. Манвэ встретился глазами с Фродо. У Фродо перехватило дыхание. - Вы здесь ради первого Хранителя Кольца. На несколько невыносимых мгновений Фродо лишился дара речи – но тут же вспомнил рассказ Гэндальфа и собрался с духом. - Да, мой господин. Ради моего дяди. Мы проделали долгий путь и ищем вашей помощи, чтобы предстать перед Эру и просить Его оказать ему милость. Манвэ коротко, печально улыбнулся: - Увы, если вы ищете Эру, вы пришли напрасно. Никому – будь он смертным или бессмертным – не дано попасть в Его Предвечные Чертоги, пока не настанет его время, - он повернулся к Гэндальфу, и Фродо заметил, что волшебник не меньше их самих поражён словами Владыки. – Ты слишком долго провёл вдали от нас, Олорин. С тех пор, как Благословенный Край был изъят из кругов Арды, нет больше пути между ним и Чертогами Эру. Фродо увидел, как мрачное отчаяние словно резцом в граните прорубило морщины на застывшем лице Торина. Страх закипел в груди, снова бросил на колени. Фродо согнулся, стукнулся лбом в шершавый тёплый камень: - Пожалуйста, мой господин! Помогите. Ему очень плохо! Всё с тем же текучим неземным изяществом Манвэ сам опустился на колени. Складки одежд – серебряно-голубое по песочно-золотистому – как шёлковая волна заструились по ступеням. Владыка взял Фродо за подбородок и приподнял его лицо к себе. Всё внутри затрепетало от неистовой пронзающей силы устремлённого на него взгляда. Всё равно что смотреть на солнце, подумал Фродо. Слишком ужасающим и прекрасным был облик Владыки Манвэ для смертных глаз. - Валар в долгу перед тобой, Фродо, сын Дрого. Твой подвиг помог преградить путь злобе Мелькора, стремившейся проникнуть в мир через его прислужника Саурона. Поэтому я так скажу тебе: Кольцо сгинуло навеки, и вместе с ним ушла вся его сила. Оно больше не имеет власти ни над твоим дядей, ни над тобой. Что? Фродо оцепенел. - Я… я не понимаю. - У Кольца нет власти ни над одним из вас, - повторил Манвэ. Словно в забытьи, Фродо покачал головой. Произнесённые слова втекли в уши, медленно добрались до сознания. Они были пустыми. Лишёнными смысла. Что это значит? Он почувствовал тёплую, уверенную руку Гэндальфа у себя на спине. Глубоко вдохнул. В голове чуть прояснилось. - Но Бильбо, - раздался сдавленный страданием и гневом голос Торина. – Как его исцелить? Какое средство? Ты и здесь оставишь нас ни с чем? Фродо поперхнулся вдохом. Но Манвэ, похоже, нисколько не рассердился. Он долго молча смотрел на Торина. Торин стоял гордо и прямо, развернув плечи и не склоняя головы. Лёгким движением Манвэ поднялся на ноги: - Я должен посовещаться с женой, - сказал он. – Вместе мы решим, что можно сделать. А пока будьте моими гостями. Отдохните от дальней дороги, восстановите силы. Мои слуги принесут вам ужин. Владыка повернулся и взмахнул рукой, делая отряду знак следовать за собой. Они вошли в огромный зал, освещённый множеством светильников, чьё ровное яркое пламя соперничало с вливающимися в узкие, прорубленные во всю высоту стен окна полосами света. Манвэ довёл их до двери в дальнем конце зала и там с вежливым поклоном распрощался. Гэндальф ушёл куда-то вместе с ним. Гномы топтались на месте, оглядывались и неуверенно перешёптывались. Оглушённый Фродо стоял неподвижно, не в силах стряхнуть испуг и изумление. Голова кружилась, над ним как будто пронёсся и сшиб с ног бешеный порыв ветра – небо и земля поменялись местами и не спешили вернуться обратно. Балин первым заметил его состояние. - Ну же, дружок, - он встряхнул Фродо за плечо. – Рановато пока что впадать в уныние. Мы не для того так стремились добраться до цели, чтобы лишиться надежды на её пороге. - Ведь это отличная новость! – объявил Фили. Кили недоверчиво покосился на брата, но Фили стрельнул в него грозным взглядом и бодрым тоном продолжал: - Сам посуди: если Бильбо заболел не из-за Кольца, значит, чтобы его вылечить, нам не придётся одолевать это злое колдовство. - Он очень сильный, наш Взломщик, хоть по виду и не заподозришь, - добавил Бофур. – Шутка ли – один на один боролся с Кольцом столько лет и не сдался! Сумеет справиться и с этой новой гадостью, чем бы там она ни была! Бифур только буркнул что-то на кхуздуле и потрепал Фродо по макушке. Фродо нашёл в себе силы улыбнуться. Схватил за хвостик порывающуюся сбежать решимость и шагнул к двери. Что без толку стоять на пороге? За дверью обнаружилась просторная, залитая ярким светом, поистине удивительная комната. Вместо потолка у неё был прозрачный стеклянный купол, без помех пропускавший снопы и потоки солнечных лучей. Но самое поразительное заключалось в том, что её населяло великое множество самых разных птиц. Фродо невольно вспомнил знаменитые на весь Шир вольеры Одо Большенога и едва одолел искушение восхищённо присвистнуть. Гордые ястребы и кроткие голуби, строгие чёрные во́роны и белоснежные чайки, скромные, одетые в серые пёрышки лесные пташки и невиданные заморские гостьи в роскошных нарядах всех цветов радуги, задумчивые длинноногие цапли и крохотные яркие птички размером Фродо с мизинец – они порхали под куполом, важно вышагивали по полу, сидели на выступах тонких изящных колонн. Воздух звенел переливами многоголосых трелей. Фродо почувствовал, как напряжение начинает таять. Он был у цели, в Чертогах могущественнейшего из Владык Арды, и Манвэ только что дал им обещание, что найдёт для них ответ. Если он потеряет надежду сейчас – значит, надежды нет и не будет нигде в мире. Фродо глубоко вздохнул и позволил птичьему щебету, хотя бы ненадолго, приглушить свою тревогу. В середине комнаты, под шатром из лёгкой золотистой ткани, их ждал низкий овальный стол. Множество обтянутых разноцветным шёлком подушек лежали на полу вокруг, а на столе поблёскивали золотом двенадцать тарелок и кубков. Не успели все занять места – между Фили и Кили разгорелась борьба за самую мягкую подушку – как в шатёр влетела большая белая сова. В когтях она несла заткнутый пробкой графин с красным вином. Сова зависла в воздухе, коротко высоко крикнула и протянула графин Балину – тому ничего не оставалось, как взять его с вежливым «спасибо». Судя по всему, гномам пора было уже отвыкнуть чему-либо удивляться. Вслед за первой влетела сова поменьше, коричнево-бурая, и принесла ещё одну бутылку с вином. За этим последовала целая стайка сорок с головками сыра, фруктами и горячими, только что из печи, божественно пахнувшими краюхами хлеба, подвешенными в плетёных сеточках, которые они держали в своих маленьких коготках. Сороки хлопотливо сновали из шатра наружу и обратно, не переставая без умолку о чём-то трещать на своём крикливом языке. Фродо поймал себя на том, что у него с лица не сходит улыбка. - Совсем как в гостях у Беорна, - сказал Фили, беря маленький нож для масла из лапок едва удерживающей его на лету крошечной пичуги. – Помните? - Ещё бы не помнить! Псы на задних лапах, вот умора, - прыснул Кили. – Amad, видела бы ты их! Вскоре, благодаря стараниям пернатых слуг их гостеприимного хозяина, стол ломился от яств. Еда была восхитительно вкусной, вино щекотало крепостью нёбо и согревало кровь, а мелодичное посвистывание и щебетание птиц услаждало слух приятной музыкой. Маленький толстый воробушек уютно угнездился у Фродо в нагрудном кармане и с удовольствием клевал крошки с ладони, вознаграждая тихой переливчатой песенкой. Гномы выглядели очарованными не меньше его самого их пернатой компанией. Если бы Фродо когда-то не слышал от дяди о том, что жители Эребора любили и чтили птиц, держали их как домашних питомцев и как быстрых и надёжных гонцов для важных вестей – он бы очень сильно удивился поведению своих товарищей. Ори, посвистывая по-птичьи, пытался о чём-то столковаться с пёстрой сойкой, дерзко устроившейся у него в тарелке. Балин добродушно посмеивался, позволяя малиновке пощипывать свою белосежную бороду. На плечо Торину уселся чрезвычайно сурового вида ворон – Торин что-то тихонько говорил ему и кормил сочными красными ягодами, по одной отрывая их от крупной грозди. Глубокая, будто просечённая морщинка, залёгшая у него между бровей после разговора с Манвэ, почти разгладилась. Вне всяких сомнений, это был самый странный ужин, на котором Фродо доводилось присутствовать. Наевшись вволю, они решили отдохнуть – всё равно до возвращения Манвэ или Гэндальфа заняться было нечем. До краёв наполненный сытостью и приятным теплом от выпитого вина, Фродо свернулся калачиком на подушках – воробушек пригрелся и давно уже мирно спал у него в кармане – и сам уснул едва ли не раньше, чем закрыл глаза. Он не знал, как долго проспал, а когда проснулся, его встретило дружное многоголосое посапывание. Изящные серебряные светильники, подвешенные по краям шатра, разгоняли сумрак. Оказывается, уже наступила ночь. Фродо потёр глаза и пошевелился – в ответ на это из кармана раздался протестующий писк. Извиняясь, он погладил шелковистые пёрышки и осторожно обернулся. Тауриэль и Кили спали у него за спиной, Кили трогательно уложил голову эльфийке на плечо. Фродо зевнул, потянулся – стараясь никого больше не побеспокоить – и удивлённо заморгал, заметив, что одеялом ему служил меховой плащ Торина. Сам Торин лежал в противоположной части шатра, между сестрой и братом, все трое тесно обнялись. Фродо запустил пальцы в мягкий пушистый мех, подтянул плащ повыше и улыбнулся, снова уплывая в тепло и сон. Гэндальф появился на следующее утро, когда птицы уже успели убрать со стола остатки вчерашнего ужина. Пригнувшись, волшебник нырнул в шатёр. Голубь, сидевший на острой верхушке его посоха, расправил крылья. - Пойдёмте, - без всяких предисловий объявил Гэндальф. – Торин, Фродо, идёмте со мной. Тауриэль, и ты тоже. Манвэ зовёт вас. Фродо засуетился, торопливо приводя себя в приличный вид. Выдворил наконец воробья, одернул куртку, отряхнул со штанов крошки и провёл пятернёй по взлохмаченным со сна волосам. Кто ему мешал взять с собой расчёску? Уже не оставалось времени попросить кого-то из гномов одолжить свою. Долгие недели пути, столько опасностей, надежд и сомнений – и вот осталось только последовать за Гэндальфом и выслушать окончательный ответ. Что если даже Манвэ бессилен помочь? Страх железной рукой стиснул горло. Чья-то ладонь мягко опустилась ему на макушку, приглаживая волосы. Фродо вздрогнул и оглянулся, едва не вывернув шею. Сзади него стояла Дис. - Ну же, смелее, - она убрала ему за ухо ещё одну непослушную кудряшку и улыбнулась. – Ради Бильбо. Фродо кивнул, проглотил комок в горле и направился к двери. Тауриэль уже ждала его там. Торин недолго пошептался о чём-то с Фрерином и Балином и присоединился к ним, и Гэндальф повёл их наружу. *** Манвэ дожидался их в широком, заросшем пышной зеленью внутреннем дворе крепости. Разве может быть столько зелени так высоко на горе? – праздно задумался Фродо. Они вошли, Манвэ кивнул каждому по очереди и, как подобает гостеприимному хозяину, осведомился, хорошо ли они отдохнули, и пришёлся ли им по вкусу ужин. Тауриэль что-то вежливо ответила – Фродо почти не услышал, что именно, только мимолётно удивился, откуда у неё столько самообладания? Да уж, подходящий момент, чтобы разводить эту ничего не значащую болтовню. - Не спеши, - вдруг сказал Манвэ. Фродо почувствовал, как щёки наливаются краской. Похоже, ему не удалось скрыть своё раздражённое нетерпение так хорошо, как он полагал. - Вчера вечером я созвал моих сестёр и братьев на совет, дабы не пришлось отсылать вас обратно без надежды. Вместе мы решили, что наиболее действенным окажет себя самое простое средство. Слушай же: ты зачерпнёшь воды из реки сестры Ниенны, которая течёт в долине у подножия горы. Запечатай сосуд хорошенько и в сохранности принеси его в Город. Ты дашь выпить из него твоему родичу, и тогда он найдёт исцеление в себе самом. Эти слова были встречены молчанием. - Воды? – тихо прорычал Торин. Фродо показалось, воздух сгустился и начал угрожающе потрескивать. – Ты смеёшься? Тауриэль и Гэндальф одновременно шагнули к Торину – как будто намереваясь удерживать его, если возникнет необходимость. Но Фродо уже не обращал на них внимания. Он думал о госпоже Ниенне. О её сером плаще и вздрагивающих тонких руках, и о той очищающей буре слёз, которая пронеслась над ним на берегу реки. Снова, как тогда, он безотчётно прижал руку к груди. Вспомнил чувство освобождения, когда мутный панцирь скорби и угрызений совести наконец треснул, и в избавленную от плена душу впервые за долгое время хлынул свет. И он понял. - Я сам не мог себя простить, - он произнёс это вслух. Торин и Тауриэль обернулись к нему. Фродо закрыл глаза. Хотелось смеяться и плакать одновременно. Как всё оказалось просто! – Не мог забыть то, что со мной случилось. Кольцо ушло, это я сам отказывался отпустить память о нём. Вот почему я покинул Средиземье. А дело было лишь во мне. Я пытался убежать от самого себя. Манвэ смотрел на него, и его взгляд был полон ласкового сострадания. - Ох, - выдохнул Фродо и закрыл лицо руками. На плечи ему легли тёплые ладони Гэндальфа. В историях, которые рассказывал ему Бильбо, всегда были странные белые пятна, призраки непроизнесённых слов повисали в неожиданных паузах. Вещи, которые он обходил молчанием. Фродо вспомнил последний вечер в Ривенделе, когда Бильбо отдал ему свою мифрильную кольчугу – как, содрогаясь от рыданий, дядя бормотал что-то сквозь слёзы и умолял простить. Бильбо чувствовал свою вину за то, что Кольцо выбрало его, а значит, и Фродо досталась эта страшная ноша. Сознание этого мучило и подтачивало его. Фродо всегда догадывался, а теперь окончательно это понял. Что же удивительного в том, что в конце концов оба они оказались пленниками своей боли? Кольцо не имело над ними власти. Это они сами цеплялись за него. - Фродо, - прошептал Торин. Он поднял свои огромные сильные руки – словно хотел что-то сделать, коснуться его, но не решался – и на суровом лице на миг отразилась беспомощность. – Что с тобой? - Это поможет, - твёрдо сказал Фродо. Он глубоко, медленно вдохнул, выдохнул, и почувствовал себя почти спокойным. – Вода излечит его. Мягко освободившись из удерживающих его рук Гэндальфа, Фродо опустился на колени у ног Владыки Манвэ. Почтительно и осторожно он приподнял лёгкий, как воздух, край небесно-голубого одеяния и запечатлел на нём благоговейный поцелуй. - Спасибо, - сказал он. Его сердце готово было разорваться от благодарности. – Спасибо вам. Манвэ невозмутимо смотрел на него. - Я ведь ничего не сделал. Он поднял Фродо с колен, наклонился и легко коснулся губами его лба. Губы были прохладными, но от прикосновения тепло разбежалось по всему телу, до самых кончиков пальцев на ногах. - Фродо, сын Дрого, прими моё благословение. В награду за всё, что ты совершил, и что ты потерял – да пребудут с тобой мир и счастье до конца твоих смертных дней. Валар не забудут тебя. Владыка отпустил Фродо и повернулся к остальным, обвёл их светлым пронзительным взором. - Торин, сын Траина, - сказал он. – Не отчаивайся. Мой брат Ауле суров и неуступчив, словно камень, но любовь к Детям в его сердце так же нерушима и тверда. Ветер, что несёт надежду, никогда не складывает крылья. Торин низко поклонился. Хотя вид его скорее говорил: благословение Владыки Валар? И что прикажете с ним делать? - Тауриэль, дочь Таулиен, подойди. Моя жена просила передать тебе это, - в руке Манвэ качалась на цепочке хрустальная подвеска – небольшой плоский диск, как будто светящийся изнутри своим собственным, чистым и ровным золотистым сиянием. – В ней заключён луч звёздного света. Тебе, влюблённой в звёзды – в дар от той, кого вы в Средиземье зовёте Элберет Гилтониэль. Тауриэль взяла подвеску. Руки у неё дрожали. - Вы можете остаться у меня в гостях так долго, как пожелаете, - сказал Манвэ. – Хотя думаю, что вы захотите вернуться в Валмар как можно скорее. - Да, - согласился Торин. – Но пусть решение будет за Фродо. - Я хотел бы отправиться обратно сегодня же, - кивнул Фродо. Потрясённое онемение постепенно отпускало, его захлёстывали облегчение и радость. Он был готов приплясывать от нетерпения – скорее, скорее в дорогу, с обретённым лекарством для Бильбо! О, если бы какая-нибудь волшебная сила могла вернуть его домой сию же минуту! - Да будет так, - торжественно произнёс Манвэ. Отступив, он вытянул вперёд руки и повернул их ладонями вверх. Его глаза засветились, в синеве словно бы вспыхивали маленькие молнии. В небе сгустились, завихрились облака, воздух потяжелел, налился влагой, как перед грозой. Порыв тёплого ветра ударил им в лица, подхватил края одежды, взъерошил Фродо волосы. - Соберите ваших друзей, - сказал Манвэ и улыбнулся. – Я пошлю вам в помощь восточный ветер, он домчит вас до дома.