Дом мёртвых теней

***

Спрыгнуть с моста, поплыть по течению, смешаться с потоком… Чистые, несуразно юные слёзы текли по щекам женщины. Эти мокрые дорожки пробивали брешь в казалось бы каменной душе зельевара. Женщина, бывшая учительница, коллега. Она стояла рядом, трясясь как осиновый лист, всхлипывала. Минерва всё ещё опиралась на его плечо. Её руки жгли, точно кто-то поднёс свечу к самой коже и подпаливал волоски. В комнате пахнет гарью. Слёзы прожигают сам воздух, заставляя Снейпа судорожно вдыхать тягучую смесь в лёгкие. Если б он был женщиной, то, возможно, понял бы эти всхлипывания по ушедшему. Хотя, может, он и преувеличивает, вовсе не обязательно быть женщиной. Сам-то он сколько лет оплакивал Лили… оплакивает до сих пор. Он помнит её стеклянные, черно-зелёные глаза, какими они стали после Авады. Помнит крик младенца, ударившегося головой о прутик деревянной кроватки. Он помнит Лили. Минерва помнит… Геллерта? Того, что сражался с Дамблдором? В которого сам Альбус влюблен до сих пор? Северус медленно отстранился и скривил губы в усмешке. — Неужели вы, Декан Гриффиндора, оплакиваете одного из негодяев, что баламутили общество? — Он не был негодяем! — глаза Макгонгалл воинственно сверкнули, — Вы не знаете его… Не знали. Как можете вы что-то говорить против неизвестного вам человека? Темные шторы качались из стороны в сторону от каждого лёгкого дуновения. Каждый раз, как ткань приподнималась — лунный свет падал на лицо зельевара. Падал пугающе, будто вырезал в ночи профиль самой смерти. — Минерва, вы меня, право, радуете! Вы возмущаетесь тому, что я обозвал вашего мёртвого любовника, но не реагируете на то, что я стою здесь. Ночью. В вашей комнате. Минерва медленно осела на пол, стирая с лица следы страха. — Он не был моим любовником… Точнее был, но не только им… — Профессор, вы меня слышите? Я. Ночью. В вашей. Комнате. — прошипел зельевар, склонившись как можно ниже к скукоженной фигурке. — Так валите отсюда, профессор. — прошептала она тихо-тихо. За окном стояла стена тумана. Словно молоко в чашу, в свежевырытую могилу Геллерта заливался тогда туман. Вокруг — тишина. Ни домов, ни линий электропередачи. Лаконичная бесконечность: темный лес да серые облака. Грин-де-Вальд... Он давно уже стал частью того леса. На его сгнившем теле выросли цветы и деревья. — Я не могу «свалить». Замок не выпускает меня из ваших комнат. — Снейп рухнул рядом с этой безумно далёкой для него женщиной. Её рука монотонно чертила круги по гладко отполированной поверхности пола. Также беззвучно, как и дышала, Минерва Макгонгалл закурила трубку. Некоторые моменты пахнут вечностью. Северус отчетливо уловил этот аромат. Легкий, мятный, чуть холодящий. Курящая, заплаканная женщина отчего-то притягивала к себе взгляд, и, казалось, нет ничего более естественного, чем эта картина. Ночь, слёзы, ментол, трепетание воздуха от чужого дыхания. — Уходите, Северус. — просипела Минерва, выдыхая голубоватый дым, — Что вы сидите? Вас не могут не выпустить, учитывая, что я здесь. Снейп злобно оскалился, дернул женщину на себя, вынуждая встать. — Ну, пойдемте! Макгонагалл встала, оправила рубашку и последовала вслед за развивающейся черной мантией. Северус со всей мочи дернул дверь — она не поддалась, произнес заклинание, назвал пароль, всё тщетно — профессор в это время спокойно курила трубку. — Ладно, хватит, я сама вам открою. Гордо, с невыносимо прямой спиной, Минерва подошла к двери, изящно взялась за ручку, дёрнула, и… дверь, Мерлин и Моргана, не открылась. После третьей попытки, женщина швырнула курительную трубку в стену, отчего резной черенок раскололся надвое. — Репаро. — глумливо произнес Снейп. Растрепанная женщина в попыхах заплетала косу, потому что даже собственные волосы начинали её бесить. — Что, Минерва? Не открывается? — ласково спросил зельевар. — Заткнитесь! — она ударила заклинанием в дверь, — Признайтесь, это вы? Вы просто пошутили надо мной? Снейп долго смотрел на неё, выжидая неизвестно чего. — УБИРАЙТЕСЬ! Хватит этих шуток! — Макгонагалл вскинула голову, чтобы смотреть высокому мужчине в глаза. И тут он захохотал. Этого не могло произойти… это было невозможно, маловероятно, почти абсурдно, и, тем не менее, происходило прямо на её глазах. Зельевар сгибался пополам, захлёбывался смехом, глотал воздух. — Чего вы смеётесь?! — прикрикнула женщина. Через мгновение Минерва оказалась вжата в стену тяжелым телом. От него пахло властью и болезненной гордостью. — Профессор, зачем обвиняете меня? Неужели думаете, что мне приятно быть заключенным в четырех стенах? — прошипел Снейп. Гладкое древко палочки скользнуло по синей жилке, что билась на хрупкой шее профессора трансфигурации. — Так если это не вы…какого черта, разве это не вы?! — возмутилась она, не желая обсуждать свои поступки. Опасная почва, ненадежная. Он не ответил — да она и не нуждалась в ответе. Оба молча смотрели друг на друга; тишина разъедала уши своим монотонным треском. Палочка в его руках замерла у ярёмной впадины. Они не могли сказать ни слова, потому что не доверяли и в тоже время не могли не верить. Снейп обернулся, посмотрел на дверь и пошел к камину, бросив стоящую посреди комнаты Минерву на саму себя. — Где у вас виски, профессор? — черные глаза взглядом пробежались по полкам. — Третий ящик слева. — Без этикетки? — он повертел в руках стеклянную бутыль — Это вино… Его когда-то сделал мой отец. — Ваша семья не лишена талантов. — выразил своё почтение Снейп, отхлебнув из горла. Первое вино, сделанное из выращенного в теплицах винограда. Отец был счастлив в тот день. Минерва не думала, что он на это способен. Временами его лицо, когда на нем не отражались волнения и тревоги, немало её беспокоило. Отец, точно носил маску вечной брезгливой суровости. Сидя на корточках на куче щебня и обхватив руками колени, она смотрела, как ветер обнимает, приглаживает и яростно колышет обильную ниву. Пшеничные поля волновались подобно золотогривым лошадям, скачущим галопом по равнине. Зрелище напоминало морскую гладь, трепещущую и таинственную. Отец улыбался. Минерва совсем не помнила его улыбающимся — он был не из тех, кто выказывал свое удовлетворение, да и испытывал ли он его на самом деле?.. Закаленный жизненными трудностями и испытаниями, с вечно затравленным взглядом, он вел жизнь, являвшую собой нескончаемую череду неудач, и как огня боялся превратностей судьбы, уготованных завтрашним днем, вероломным и неуловимым. Не верящий в счастье священник — трагично, не правда ли? Но в тот день отец улыбался, разливая искрящуюся кровавую жидкость в бутыли. А потом сидел у камина, а на его коленах сидела мама. Мама… Счастливая и умиротворенная. Сказочный был день… — Минерва, вы где? Она вздрогнула, посмотрела на зельевара и отшатнулась — в свете камина он напомнил ей отца. Жесткий, угрюмый, властный. — Идите спать, профессор. Я сегодня перерою вашу библиотеку, поищу такие случаи. Мужчина окинул взглядом стеллажи и впервые пожалел, что рядом нету всезнайки Грейнджер — она б эту библиотеку проглотила за трое суток… Или хоть материал бы подобрала, рассортировала. — Спокойной ночи, Северус. Он не ответил. Во сне Минерве снилось поле. И средь него стоял Поттер, прижимающий к себе девушку-пташку. Девушку, не умеющую ходить. В руках девчонка держала букет огненных лилий, которые прямо на глазах сменяли свой цвет.