***
Прошмыгнув за огромными бревенчатыми дверьми, Гарри повернулся и направился теперь уже по знакомому пути, ведущему в подземелья. Время было давно за полдень, и Гарри не удивился, застав почти пустой Большой Зал; несколько студентов сидели небольшой группой — судя по всему, занимаясь. Над их головами парили «светильники Джека»: вырезанные на тыкве святящиеся глаза и рты создавали зловещее, но при этом поистине праздничное зрелище. Гарри улыбнулся. Хэллоуин в Хогвартсе проходил именно так, как он помнил. Спускаясь вниз по лестнице, которая вела в кабинет Северуса, Гарри прошёл мимо учеников; те не обратили на него ровным счётом никакого внимания. Скорее всего, просто потому как не ожидали увидеть «Гарри Поттера» в школе в четверг вечером. Несмотря на то, что Гарри мог переместиться по каменной сети прямиком в апартаменты Северуса, ему было неудобно вваливаться в покои мужчины без предупреждения. По этой причине Гарри решил попытать удачу, надеясь, что студенты его не заметят. Однако для следующего раза решил обязательно взять с собой мантию-невидимку: так, на всякий случай. Добравшись до кабинета Северуса, Гарри остановился и нерешительно просунул голову в приоткрытые двери. Северус сидел за столом, склонив голову, перо в его руках энергично скрипело. Гарри поддался назад, обратно в скудно освещённый коридор, а затем постучал в дверную раму. — Гарри, — в голосе Северуса явно послышалось удивление: учитывая, на какой высокой ноте, было произнесено его имя. Гарри улыбнулся: — Не против, если я зайду? Северус удивлённо моргнул: — Прошу, — ответил он, указав на кресло, когда наконец-то вернул себе самоконтроль. Довольно редко можно было застать Северуса врасплох, так что Гарри с трудом сдержался, чтобы не рассмеяться. Вместо этого он решил сохранить у себя в памяти этот редкий момент, чтобы в будущем насладиться им, вспоминая. Гарри подошёл к столу, и дверь за его спиной закрылась. — Я уже шёл домой, когда вспомнил, что до следующего приёма «Познания» осталось всего несколько дней, а я… В общем, у нас же в этот раз будет совместный сеанс, и я хотел задать пару вопросов. Можно? — При условии, что сказанное тобой будет интереснее, чем это бездарное эссе. Гарри рассмеялся: — Будем считать, что ты ответил: «Да». Однако до того, как Гарри смог сказать хоть что-нибудь ещё, его прервал громкий стук в дверь.* * *
Направляясь обратно в общую гостиную Слизерина, Маркус перекинул книгу из одной руки в другую, по ходу мысленно сочиняя эссе, которое собирался написать. Он шёл, витая будто бы в облаках, когда заметил фигуру, идущую ему навстречу; Маркус тут же инстинктивно прижался к стене коридора, давая незнакомцу пройти. Когда этот человек прошёл мимо, Маркус по привычке окинул его взглядом, а затем вновь продолжил свой путь. «Не думает же профессор Флитвик, что мы должны сравнить свойства всех…». Маркус оборвал себя на этой мысли. Обернувшись, он посмотрел вслед удаляющейся фигуре, выбивавшейся из обшей массы, но при этом очень хорошо знакомой: отсутствие школьной мантии, чёрные взъерошенные волосы, свободная, но при этом целенаправленная походка. «А что здесь делает Гарри?». Игнорируя волнительный стук сердца, Маркус продолжил смотреть, как Гарри шёл дальше по коридору, хотя он уже прекрасно знал, куда именно тот направлялся. Как ни крути, существовало лишь одно логическое объяснение того, что Гарри мог делать в этом коридоре. И действительно, Поттер остановился перед открытой дверью кабинета профессора Снейпа и дал о себе знать. Маркус, потрясённый, постоял ещё немного на одном месте, а затем решил проследовать за Гарри. Но когда он подошёл к двери, та оказалась уже запертой. Наклонившись, он приложился к ней ухом, и до него донеслась… абсолютная тишина. Либо они применили заглушающие чары, либо с той стороны дверей никто не собирался разговаривать. Всплеск ревности больно сдавил горло, но Маркус сумел подавить неприятное чувство. Он понимал, что нужно было как-то попасть в кабинет; он просто обязан узнать. Ища в голове решение, он внезапно вспомнил, что время было ещё рабочее, что означало: двери профессора должны оставаться открытыми для всех — как в прямом, так и в переносном смысле. С новым воодушевлением Маркус резко постучал в закрытую дверь. Мгновенье спустя она резко распахнулась, и Маркус увидел Гарри, полусидящего на подлокотнике кресла перед столом профессора Снейпа. Оба они обернулись, чтобы посмотреть на Маркуса. «Значит, это всё-таки было заглушающее заклинание», — Маркус слегка смутился, понимая абсурдность своих домыслов. — Мистер Брахам, чем могу быть полезен? Даже если голос Северуса и прозвучал приветливее, чем обычно, Маркус решил не обратить на это никакого внимания. В конце концов, и он имел полное право находиться здесь. — Простите, что побеспокоил вас, профессор, — Маркус украдкой бросил взгляд на Гарри, который успел отвернуться и теперь рассеянно изучал ногти на своих руках. — Я просто заметил, что в шкафчике с ингредиентами для студентов заканчиваются запасы полыни и аниса, и решил, что стоит пополнить их перед завтрашними занятиями. — Я пополнил запас аниса только сегодня днём. Маркус заставил себя не краснеть и начал лихорадочно искать ответ: — Ну, возможно, я неправильно записал названия, но я точно помню, что нужно было пополнить запасы двух ингредиентов. — Вы проверяли шкафчики студентов на наличие всех ингредиентов сегодня вечером? — Нет, сэр, не сегодня: я это делаю по понедельникам. Какое-то время Северус внимательно смотрел на него. Маркус обеспокоенно заёрзал на месте. — Очень хорошо. Дайте мне двадцать минут, и я присоединюсь к вам. Маркус кивнул, но не ушёл. Затянувшаяся тишина в итоге превратилась в неловкий момент, и он понял, что ему больше нечего сказать; никаких козырей в рукаве больше не оставалось. Он как-то невнятно произнёс: «Спасибо», напоследок ещё раз глянув на Гарри, а затем неохотно покинул кабинет. Он оставил дверь открытой, надеясь, что она в таком положении и останется, однако все надежды рухнули, стоило ей захлопнуться снова. Воцарилась тишина. Кинув последний отчаянный взгляд на дверь, Маркус направился в класс зельеварения. Мало того, что Гарри, казалось, не обратил на него никакого внимания, так теперь ему нужно было ополовинить (как минимум) запас полыни у студентов, чтобы подтвердить свои слова. Маркус тяжело вздохнул, проклиная себя и саму ситуацию, которую только что создал. Может быть, настало время поменять тактику действии; он будет определённо топтаться на месте в отношениях с Гарри, если продолжит надеяться на помощь профессора Снейпа. Маркус снова и снова прокручивал в голове эту мысль, пока рылся в кладовой в поисках необходимого. Он решил, что корни иссопа и полынь — как раз те ингредиенты, которые в итоге закончатся; он отсыпал половину от каждого и уничтожил. Маркусу было невыносимо видеть, как хорошие ингредиенты пропадают зря, но по крайне мере эти два были самые распространённые (и недорогие). Затем, когда он собирался уже уходить, другой шкафчик поменьше привлёк его внимание. Этот шкаф был заперт, но, как ответственный за зелья, Маркус прекрасно знал, что именно в нём содержалось (и почему для студентов был ограничен к нему доступ). Скажем так, в большинстве случаев доступ был ограничен — подумал он, оправдывая себя. Всего лишь ограничен — а вовсе не запрещён. С этой мыслью Маркус резко обернулся, глянув через плечо, чтобы убедиться, что он всё ещё один, а затем призвал старую, покрытую пылью банку с мазью с верхней полки. Однажды он стал случайным свидетелем того, как профессор Снейп призвал витиеватый ключ для маленького шкафчика, который содержался в этом контейнере, и Маркус наделся, что он по-прежнему лежит там. Как только банка ударилась о его ладонь, послышалось звяканье, и он улыбнулся про себя. После того, как Маркус закрыл обратно шкафчик, он вернул банку на верхнюю полку и сунул в карман маленький пузырёк с зеленовато-коричневым зельем. Он отлил себе лишь немного — то количество, которое, он надеялся, останется незамеченным профессором. Выключив свет, он вышел в класс и закрыл входную дверь кладовой. По идее, двадцать минут должны были уже практически истечь, а это означало, что скоро придёт профессор Снейп. Маркус определённо не хотел, чтобы его план провалился, даже не начавшись. Усевшись на парту, он ждал, лениво болтая ногами. Он думал о Гарри, о профессоре Снейпе; ухмылка играла на его губах. Похоже, удача наконец-то повернулась к нему лицом.* * *
После того, как дверь в кабинет Северуса снова закрылась, Гарри обошёл кресло и присел. Каким-то образом даже сам факт того, что их прервал ученик, слегка смутил Гарри, из-за чего он в какой-то степени почувствовал себя снова школьником. В конце концов, не так давно он им и был. Стоило Гарри поднять взгляд, в его голове тут же скользнула мысль: «Это Северус. Не профессор Снейп. Северус». — Я прошу прощения, что нас прервали. Ты хотел задать мне какой-то вопрос? Гарри откашлялся и кивнул: — На самом деле, два. По поводу нашего сеанса в это воскресенье. — А-а, понимаю. Я предполагал, что у тебя возникнут вопросы. — В общем, я только что с примерки, выбирали мне мантию к свадьбе Рона и Гермионы, и их мамы были там. Думаю, им жутко нравится помогать с такого рода вещами. — Да уж, представляю. Полагаю, ты будущий шафер? — Да, — коротко улыбнувшись, ответил Гарри. — Но ещё я думал о своей маме. И… — он сделал паузу, сглотнув. — Думаю, мне бы хотелось … — знать, каково это, когда родная мама помогает подобрать мантию к свадьбе. — Я имею в виду… — лицо его будто бы начало слегка гореть. — Ты хочешь увидеться с родителями во время следующего приёма «Познания», — договорил за него Северус. Гарри посмотрел на него, благодарный за то что, Северус пришёл ему на помощь: — Да, — произнёс он на выдохе. — Я хочу. Но это будет наша первая попытка объединить сеанс, и ты тоже будешь там со мной. Я пойму, если ты не захочешь… Северус не дал Гарри договорить, подняв руку. — Остановись, — откинувшись назад в кресле, он свёл вместе кончики пальцев. — Я понимаю, почему ты решил заранее сообщить мне об этом. Ведь я был хорошо знаком с твоими родителями. Тем не менее, я уже сказал тебе, что последую любому твоему выбору. За исключением опасных авантюр, ты можешь выбрать любую реальность. Гарри удивлённо моргнул: — То есть, ты действительно согласен? — Да. Гарри выдохнул, даже не подозревая о том, что затаил дыханье. — Ладно. Хорошо. Спасибо тебе! — ответил он, и Северус склонил голову. — Но есть одна проблема. Я не помню родителей. Мне же было всего год, когда они погибли. И я боюсь, что, когда начну создавать виртуальную реальность, моё подсознание создаст их вымышленными. Мне не на что опираться, у меня нет ни опыта общения с ними, ни воспоминаний о них. Я правильно мыслю? Казалось, Северус ненадолго задумался. — Верно подмечено! Должен признать, этот вопрос я не рассматривал. Опять-таки, Поттер, ты… — На самом деле использовал свой мозг для чего-то помимо Квиддича? — Тебе обязательно всегда лишать меня удовольствия поиздеваться? Гарри рассмеялся. Блеск в глубине глаз Северуса говорил ему, что он всего лишь подразнивал. Гарри позволил этому моменту какой-то миг повиснуть в воздухе. — Так что скажешь, могу я увидеть твои воспоминания о моих родителях до того, как мы объединим сеансы принятия зелья? — Думаю, что это не совсем мудрое решение. Мои воспоминания о твоих родителях не самые объективные. Ты, надеюсь, понимаешь это. Как бы я ни старался непредвзято показать тебе эти воспоминания, боюсь, всё равно существует возможность того, что я приукрашу их с довольно неблагоприятной стороны. А это, в свою очередь, может повлиять на твоё мировоззрение о них. Будет лучше, если кто-то другой предоставит тебе свои воспоминания о них. — Да, но к кому ещё я могу обратиться? Кто ещё остался в живых? — Есть один человек — тот, кто хорошо их знал, кто сможет предоставить настолько нейтральную информацию, насколько ты смог бы получить. — Дамблдор, — тут же ответил Гарри на незаданный вопрос. — У тебя всё ещё остались его воспоминания? — Да, хотя правильнее было бы сказать: не у меня, а у Минервы. Склонность Альбуса коллекционировать и архивировать воспоминания в этом деле должна сыграть нам на руку. Так как он занял важную роль в защите дома твоих родителей, я уверен: что-то полезное должно быть в тех флаконах с воспоминаниями. В груди у Гарри заискрилась надежда, стоило ему только подумать о том, что ему выпадет возможность не просто увидеть воспоминания Дамблдора о родителях, но и встретиться с ними во время следующего приёма «Познания»: Гарри увидит их настоящих, а не выдуманных его сознанием. — Спасибо! Северус кивнул. — Тогда завтра я просмотрю воспоминания Альбуса и, если найду нужные, отправлю тебе их с совой, а ты уже посмотришь, когда тебе будет удобно. Только попрошу вернуть их сразу же после просмотра. — Да, конечно, без проблем, — Гарри улыбнулся, а затем привстал и направился к выходу. Внезапно где-то в глубине его души, начало зарождаться чувство тревоги. После стольких лет, проведённых в мечтах о встрече с родителями, он не хотел разочароваться. — В таком случае, увидимся в воскресенье? — решил уточнить Гарри. — Да. Воспользуйся камином, — Северус указал на камин в углу. — Да, но разве… Обычно он не ведёт в твои покои? Северус закатил глаза. — Сейчас, уходя, воспользуйся камином. И по-моему, мы договаривались, что ты не будешь в одиночестве бродить по замку. Гарри чуть не усмехнулся, снова услышав от Северуса преподавательский тон. — Знаю, просто не хотел вваливаться в твои апартаменты без предупреждения. Мы же обычно видимся по воскресеньям. И мне показалось, что это невежливо, — он усмехнулся — А вдруг бы я застал тебя в пижаме из трилистника или в любой другой. Выражение Северуса осталось неизменным, хотя удивление послышалось в его ответе: — К твоему сведению, сегодня на мне будет пижама с рисунками из милых единорогов. Гарри уже давно так не смеялся, как в этот раз. Ему было хорошо. Когда он наконец-то перевёл дыхание, то ответил: — Ладно, я понял: отныне только камин. Будет сделано! — Если тебе так уж хочется бродить по замку одному, по крайне мере, надевай на себя ту проклятую мантию, — проворчал Северус. Затем замолчал и постучал пальцем по губам. — Я тут подумал, возьми её с собой в воскресенье. Я бы хотел взглянуть на твою мантию-невидимку; возможно, даже одолжить на несколько дней, если ты не против. — Без проблем, — Гарри улыбнулся и шагнул в камин. — Доброй ночи, Северус, — насколько это было возможно, нахальным голосом поддразнил он, прежде чем назвать место назначения и исчезнуть в зелёном вихре пламени.* * *
— Я никогда не интересовался у тебя: как ты до такого додумался? — спросил Гарри, когда они вместе зашли в лабораторию Северуса в следующее воскресенье. — Старый фолиант по Легилименции, который я нашёл в лаборатории Альбуса. Внутри я обнаружил несколько писем: самого Альбуса и Геллерта Гриндевальда, в которых они обсуждали теорию объединения двух сознаний в одно. Их эксперименты детально описывали процесс произнесения заклинаний одновременно с тем, чтобы ни одно из них не опередило другое. — Они пытались одновременно попасть в головы друг друга? — Получается, что да. — Но зачем? — Об этом ничего конкретного не говорится, но рискну предположить, что они пытались увеличить эффективность беспалочковой магии при помощи сплетения своих магических сил. Гарри широко раскрыл глаза: — Думаешь, у них получилось? — Могу только предполагать. Переписка внезапно обрывается; либо остальная часть их писем ещё где-то спрятана, либо они перестали общаться до того, как закончился их эксперимент. Я не знаю. Гарри шумно выдохнул. — Дамблдор был действительно хорош в Легилименции, да? Северус кивнул. — Да, он был мастером Окклюменции; более изощрённым и искусным, чем я, пусть мне нелегко это признать. Но всё же он на несколько лет дольше меня совершенствовал свои знания в этом искусстве. Гарри фыркнул: — На несколько? — затем он начал смеяться. Северус резко глянул на него. — Извини, я не над тобой смеюсь. Просто… Это оказалось так легко. Я имею в виду, почему мы раньше не додумались использовать Легилименцию? Северус достал свою палочку и начал преобразовывать лабораторию. — Это то, с чем многие исследователи хорошо знакомы: lex parsimoniae (прим. переводчика: принцип бережливости, или закон экономии (лат. lex parsimoniae)). В эту ловушку легко угодить, не важно, кто ты и насколько искусен в свои профессии. — Э-э, что? — переспросил Гарри. — «Бритва Оккама», — разъяснил Северус. — Это когда хотят сказать, что самый простой ответ скорее всего и есть правильный? — Грубо говоря, да. Принцип заключается в том, чтобы минимизировать количество новых допущений и двигаться по направлению к более простым объяснениям, построенным на концепции уже установленных знаний. — Не изобретая заново колесо. — Именно. Бывают случаи, когда изобретение оправдывает себя, но в большинстве своём это не самая целесообразная исходная точка. В нашем же случае, я знал, что необходимая магия существовала в других областях, просто не сумел связать всё воедино, как оно есть. Гарри улыбнулся: — Как бы там ни было, ты всё равно чертовски хорош. Я имею в виду, есть ли хоть что-нибудь, что ты не смог понять? Скулы Северуса слегка порозовели, он откашлялся. — Конечно, много чего. — Ты сейчас просто скромничаешь, — ответил Гарри, вынудив Северуса с сарказмом усмехнуться. — Вряд ли. А теперь сядь, — потребовал он, указав на одно из только что трансфигурированных кресел-кушеток. Гарри присел. — И как это работает? Северус занял место на кушетке напротив Гарри. Объясняя, он призвал знакомый флакон с тёмно-синей жидкостью. — Для тебя всё останется прежним. Остальное сделаю я. Когда ты произнесёшь заклинание, удерживая в голове реальность, которую захочешь создать, я проникну в твоё сознание. Затем мы вместе выпьем нашу дозу зелья. Это должно позволить нам в реальности «Познания» создать одного ведомого и одного наблюдателя. — Звучит довольно просто. В чём загвоздка? — Очень проницательно с твоей стороны, Поттер. — Северус выглядел впечатлённым. — По моим подсчётам, единственная опасность представляется для меня: возможность застрять внутри твоего сознания после того, как закончится действие препарата. Легиллименция осуществляется при помощи мастерства и концентрации; конечно, ещё и намерения, но отличающихся от тех, что мы используем для «Познания». Зелье должно поддерживать нашу связь, пока мы оба находимся в реальности внутри твоего сознания, но как только закончится действие препарата, мне нужно будет, скорее всего, тут же оборвать нашу связь, пока не началась следующая фаза — восстановление сил. Это довольно маленькое окно, но думаю, всё получится. Гарри тяжело сглотнул: — Ты сказал: «думаю»? А что, если ты забудешь, когда придёшь в себя? Я имею в виду, разорвать связь… — Тогда мы, наверняка, застрянем вместе, — Северус с минуту просто сидел и смотрел на Гарри, изучая его перепуганное лицо. Затем, не выдержав, он мягко усмехнулся. — Извини, я не должен был подтрунивать над чем-то подобным. Но выражение твоего лица было просто бесценно. — У тебя было бы точно такое же, будь ты на моем месте! Было видно, что Северус задумался над его словами: — Не могу не согласиться. Боже упаси, чтобы ты ныл у меня в голове до конца моих дней. Но вот если бы я застрял в твоей голове, то было бы не так ужасно. — Ха-ха, — подразнил Гарри, однако всё же не смог сдержать улыбку. — Дай угадаю: «Наконец-то в моей голове появилось бы что-то полезное»? Северус попросту изогнул бровь, губы его растянулись в самодовольной улыбке. — Мерзавец, — ответил Гарри рассмеявшись. — Это не я, между прочим, то и дело выставлял себя на всеобщее посмешище. — Да? Продолжай в том же духе, и мы с тобой сейчас станем охотниками на драконов, — Гарри звонко рассмеялся, вынудив Северуса сердито глянуть на него.* * *
Было странно видеть Северуса лежащим на точно такой же серой кушетке, которую занимал он сам. Они уже подготовились сеансу; он всё-таки немного отличался от всех предыдущих (и, насколько им было известно, был пока ещё беспрецедентным). Гарри был уверен, что они оба с неким трепетом уже готовы начинать. Без предупреждения, флакон с темно-синей жидкостью появился в поле его зрения, отвлекая от мыслей. — Учитывая экспериментальный характер того, к чему мы сейчас приступим, я решил, что будет целесообразно проконтролировать как можно больше вещей, от которых зависит исход этого сеанса. С этой целью я разделил содержимое одного флакона на два, чтобы мы использовали одно и то же зелье. У нас будет тридцать минут. Гарри нахмурился: — Ты сократил время, потому что эта реальность будет связана с моими родителями? — Нет, — Северус глубоко вздохнул, выглядя при этом так, словно прилагал максимум усилий, чтобы не съязвить в ответ. — Я уже говорил тебе, выбранная реальность не будет иметь для меня никакого значения. Как я уже сказал, данный сеанс носит экспериментальный характер, поэтому я всего лишь хочу уберечь нас. — Я знаю, просто это в первый раз, когда… — Гарри замер, слегка побледнев. — Я увижусь с моими родителями. — Должен ли я напомнить, что ты можешь увидеться с ними и во время последующих приёмов «Познания»? — Да, но будут ли все эти реальности одинаковыми? То есть, я хочу сказать, мне нужно будет каждый раз пересматривать воспоминания Дамблдора? — Нет, — Северус ненадолго смотрел на Гарри. — После этого раза, у тебя уже будут твои воспоминания о родителях. И, соответственно, на них ты и будешь опираться при создании новой реальности. — О, — Гарри было тяжело спрятать улыбку, которая уже щекотала кончики его губ. Он понимал, что не стоит принимать на свой счёт раздражённый взгляд Северуса, определённо говорящий о том, что мужчина вёл внутреннюю борьбу из-за происходящего. Гарри был уверен: если бы Северус только мог, то он бы попробовал провести первый совместный сеанс в одиночестве. Он непременно поступил бы именно так, но поскольку это было невозможно, Северусу пришлось смириться с тем, что Гарри стал его научным партнёром. — Эй, — произнёс Гарри и Северус поднял взгляд. — Всё будет хорошо. Ты десятки раз проходил через это, и теория — это ещё не все, ведь так? Нам просто нужно проверить и мы посмотрим, что из этого получится. Северус ненадолго закрыл глаза и, сделав глубокий вдох, шумно выдохнул. Он вертел в руке флакон с «Познанием», пока наконец-то не сжал его в кулак. — Очень хорошо. Тогда, начнём? — Начнём, — подтвердил Гарри, — Знаю, сейчас это уже не важно, я просто подумал… В любом случае, мне надо тебе это сказать. — Что именно? — Я доверяю тебе, Северус. Мышцы на челюсти Северуса сжались и он отвёл взгляд в сторону. Гарри уже знал; периодически Северусу было трудно справится с некоторыми эмоциями, но глаза мужчины никогда не врали. В них Гарри успел разглядеть удивление, благодарность и изумление. Он улыбнулся.* * *
С глубоким вздохом открыв глаза, Северус попытался понять окружающую его обстановку. Вначале он осознал, что тело его не было окутано серым туманом, присущим реальности «Познания», он скорее сидел и видел перед собой некие формы, цвета, лица, но настолько размытые, что невозможно было определить, что они из себя представляют. Чем дольше он смотрел, тем быстрее, казалось, всё вертелось вокруг него, пока неожиданно не замерло. Ничто, на удивление, не нарушало тишину, словно он был сторонним наблюдателем происходящего. Внезапно что-то тёплое скользнуло в его ладонь. С резким вздохом посмотрев вниз, он увидел довольно знакомую руку. «Гарри!». Его резко куда-то потянули. Он почувствовал, как всё его тело дёрнулось вперёд, просочившись сквозь мозаику из фрагментов, за которыми он недавно наблюдал. Эта была тончайшая материя, проходя сквозь которую он почувствовал лишь холод и лёгкое покалывание; его несколько раз передёрнуло, как вдруг всё в одночасье исчезло. Он наконец-то смог чётко разглядеть окружающую его обстановку: открытая местность рядом со стадионом для Квиддича в Хогвартсе. Из-за яркого солнечного света Северусу пришлось пару раз моргнуть, а затем он перевёл взгляд на оказавшееся в поле зрения улыбающееся лицо. — Я нашёл тебя, — произнёс Гарри. — Я разве терялся? — спросил Северус. Выражение лица Гарри стало задумчивым. — Даже не знаю. Может, это так и должно работать? Я как всегда проснулся в сером тумане, а потом окружение создалось само по себе. Вот это, — он обвёл рукой стадион, который окружал их. — Но когда не увидел тебя, то подумал, что наша связь не сработала. — Тогда как ты понял, что я всё-таки здесь? — Если честно, я и не знал. Я просто почувствовал твоё присутствие. Что-то подсказало мне, что нужно вытянуть руку, и, когда я это сделал, ты взялся за неё. Северус в ответ лишь хмыкнул и обернулся. Он был уверен, что они пришли оттуда, но всё, что он видел позади себя, — это тропинку, ведущую в сторону замка. — Это так странно, правда? — спросил Гарри, глядя по сторонам. — Мы оба у меня в голове. — Почему именно стадион для квиддича? — Что? А. Я не знаю, мне кажется, это место, где я чувствую себя в безопасности. — Действительно, это лучше, чем если бы все мы ютились в гостиной на площади Гриммо. — Все мы?.. Северус указывал пальцем за спину Гарри, и тот обернулся. Там, с другого края поля, стояли Джеймс и Лили Поттеры. Даже несмотря на разделяющее расстояние, их тяжело было не узнать. После короткого обмена взглядами они начали идти, держась за руки, в их с Гарри сторону; по плечам Лили развивались её длинные, рыжие волосы. Джеймс шёл, широко улыбаясь. Северус вернул своё внимание на Гарри, который, казалось, прирос к земле, замерев, словно не знал, что делать; рот слегка приоткрыт, к тому же было видно, что на глаза у него уже начали наворачиваться слёзы. Северус вытянул руку и слегка коснулся плеча Гарри — тот дёрнулся и обернулся. — Иди. Я присоединяюсь к тебе, как только ты заново познакомишься со своими родителями. Гарри кивнул, выглядя при этом слегка растерянным, и, снова повернувшись, посмотрел на родителей. Они помахали ему. — Это происходит на самом деле? — едва слышно спросил Гарри. Северус почувствовал, как его сердце сжалось от сочувствия. — Да. Здесь, в этой реальности, они настоящие. Видимо, именно это Гарри и боялся услышать — его лицо исказилось болью, и он спрятал его в ладонях, издав сдавленный звук. — Не уверен, что смогу это сделать, — приглушённо произнёс Гарри. Было заметно, что он был крайне близок к панике, словно всё, чего он хотел в этот момент, — это как можно скорее сбежать. — Конечно, сможешь, — уверил его Северус, при этом боясь самому в скором времени ощутить себя не в своей тарелке. — Нет, я имею в виду, как мне потом снова с ними попрощаться? Я не могу, я просто не могу… — он замер и отвернулся (не то чтобы существовало любое другое место, куда он мог сейчас уйти), но Северус всё равно схватил его за плечи и остановил. Джеймс и Лили уже успели дойти до середины поля и теперь, казалось, ускорили шаг. — Северус, прошу, — умолял он, — я думал, что смогу это сделать, но видя их сейчас, настоящих, я… — Постой, — мягко сказал Северус. Гарри стоял теперь, спрятав лицо в ладонях и тяжело дыша. Северус развернул парня по направлению к полю и легко подтолкнул, вынудив Гарри сделать ещё пару шагов. Затем неожиданно расстояние между ними сократилось, и теперь Северус наблюдал за тем, как Гарри был заключён в объятия родителей. — Гарри, родной мой, хороший! — Лили плакала, крепче прижимая его к себе. Северус старался дышать, несмотря на тяжесть, внезапно сдавившую его сердце. Он не видел лица Гарри, но ждал и смотрел, как все трое Поттеров стояли, обнявшись, довольно долго. Грудь Гарри тяжело вздымалась, в то время как сам он сильнее обхватывал мать руками. Когда они наконец-то отпустили друг друга, Лили сделала шаг назад и приобняла его за плечи. — Посмотри на себя, какой ты уже взрослый! И такой красивый! — она восторгалась, смеялась сквозь слёзы, которые безостановочно текли по её щекам. Радость и гордость переполняли каждую клеточку её существа. Обхватив руками лицо Гарри, она большими пальцами стирала влагу с его щёк. Её взгляд изучал сына, словно пытался навсегда запечатлеть его в памяти. Северус уже был готов развернутся и уйти, давая время им троим побыть наедине, когда заметил Джеймса, идущего ему навстречу. Северус напрягся; он не знал, какие намерения могут быть у Джеймса, здесь, в сознании Гарри, но в любом случае надеялся избежать любого конфликта. Джеймс подошёл к нему, остановившись на расстояние вытянутой руки: выглядел он точно так же неуверенно, как и Северус, не зная, как воспримут его встречу. Но, похоже, он был полон решимости — если не ради себя, то хотя бы ради Лили и Гарри. — Северус. Привет, — Джеймс приветственно протянул руку, на лице его застыла робкая улыбка. Северус посмотрел на вытянутую руку, а затем кинул быстрый взгляд на Гарри и Лили, которые сейчас наблюдали за ними, — Лили прижимала Гарри к себе, одной рукой обнимая его за талию, а голову положа ему на плечо. Северус снова посмотрел на Джеймса и медленно, но всё же пожал вытянутую в знак примирения ладонь. — Ты так много сделал для моей семьи, для Гарри. Спасибо тебе. Я понимаю, что вёл себя как идиот, и прощу за это у тебя прощения. Ты не заслуживал такого отношения к себе, — затем он будто разом успокоился. — Я рад, что мне выпал шанс сказать тебе это. Северус отпустил руку Джеймса и слегка кивнул головой в знак благодарности. Хотя он понимал, что этот Джеймс — смесь прообраза, созданного подсознанием Гарри и воспоминаниями Альбуса, но всё равно это не смогло остановить его сердце от того, чтобы оно не ёкнуло от радости, давая ему понять, что в словах Джеймса была доля правды. — Спасибо, — наконец-то произнёс Северус, не в состоянии скрыть удивление в голосе. Когда он снова посмотрел на Лили, та ласково улыбнулась: явное свидетельство того, что поступок Джеймса был ею одобрен. А потом она приподняла руку и слегка помахала Северусу, словно бы говоря ему: «Здравствуй, мой друг, скоро поболтаем с тобой, но сейчас я хочу побыть с Гарри». Северус прекрасно понимал её чувства. Когда Лили повела их прогуливаться по периметру поля, Гарри посмотрел на Северуса, в его глазах читалась буря неописуемых эмоций. Северус понимал, как, должно быть, нелегко Гарри, при том что с первой секунды сеанса он уже знал (а, возможно, и того раньше), что этого не избежать. Даже спустя семнадцать лет, глубочайшим желанием Гарри было узнать своих родителей. И до тех пор, пока он не сделал бы этого — не важно, каким способом, — он не смог бы окончательно отпустить прошлое. Когда Джеймс догнал их, он закинул руку на плечо Гарри; таким образом, они с Лили будто бы зажали сына между собой. Даже на расстоянии Северус мог сказать, что они общались на фоне своего бессловесного минутного единения, ни секунды не переставая, касаться друг друга. Им троим, очевидно, нужны были гарантии, подтверждения того неизменного факта, что они — одна семья, сейчас куда больше, чем когда-либо прежде — даже если, как и в первый раз, это продлится недолго.* * *
Северус как раз вытянул ноги, сидя на самой нижней скамейке у края поля — он догадывался, что эта конструкция была частью созданной «Познанием» реальности, так как у него у самого не было точных воспоминаний об их расположении на поле, — когда понял, что Гарри, Лили и Джеймса нигде не было видно. В панике он оглянулся, надеясь, что действия препарата ещё не закончилось, и он не застрял на квиддичном поле в сознании у Гарри. «Чем не ирония грёбанной судьбы?» — насмешливо произнёс он про себя. Но прежде, чем им окончательно охватила паника, две фигуры на мётлах вылетели из-за угла стадиона и пронеслись как раз над его головой, окатив его лицо и плечи прохладным воздухом. Инстинктивно согнувшись, Северус снова посмотрел вверх, как раз вовремя, чтобы увидеть, как Джеймс преследует снитч, а Гарри, обернувшись, с усмешкой смотрит на него. На лице его читались восторг, открытость и жизнерадостность: иными словами — парень был прекрасен. Раскрасневшиеся щёки и блестящие глаза тут же напомнили ему утро прошлой пятницы, когда он связался с Гарри по каминной сети, очевидно оторвав от... кое-чего важного (не нужно быть выпускником Оксфорда, чтобы понять, что именно значили те влажные от пота волосы и расширенные зрачки). В тот день он почти всё утро провёл, пытаясь выбросить из головы образ Гарри, ублажающего себя, но всё было тщетно. Северус постоянно задавался вопросом, о ком или о чем думал Гарри в то время, как доводил себя до разрядки. Громкий возглас, раздавшийся высоко в небе над полем, привлёк его внимание, и, посмотрев вверх, Северус увидел Джеймса, преследовавшего своего сына. Гарри как раз гнался за снитчем. Северус видел, с какой лёгкостью Гарри бросался вверх-вниз и маневрировал на своей метле, без всякого труда летая наравне с Джеймсом, а возможно, даже превосходя отца в скорости. Мощные мышцы рук и ног помогали управлять метлой, вынуждая выполнять любую его прихоть. Он действительно впечатляюще летал. Оба они, если бы Северус позволил себе в этом признаться. Появившись в поле зрения, Гарри сжал в приподнятой ладони снитч, на лице его застыло триумфальное выражение победителя. Северус поймал себя на мысли, что не может сосредоточить свой взгляд на призе — по крайне мере, вовсе не на том призе. Его мало волновал золотой мячик; вместо этого взгляд Северуса скользнул по руке Гарри и вниз, по его загорелой груди, наконец, замерев чуть ниже пупка. Чёрные джинсы великолепно подчёркивали фигуру парня, и, когда он приподнялся над метлой, чтобы победно закричать, ткань туго обтянула пах Гарри. Определённая часть его тела начала весьма заинтересованно реагировать, Северус отвернулся, и как раз в этот момент перед его взглядом промелькнули рыжие волосы. Северус тут же понял, что Лили шла в сторону трибун, к нему. Он почувствовал себя слегка застигнутым врасплох, смущённый тем фактом, что он буквально недавно раздевал её сына глазами. Хотя он и не знал, почему это должно было его волновать. Гарри был совершеннолетним, и, пусть даже его ориентация пока была неясной, успел увидеть больше его личных сторон, чем когда-либо довелось увидеть самой Лили. Он никогда не пел и не играл на пианино перед ней, — или перед кем-нибудь ещё, если быть точными. Что в таком случае можно сказать о Гарри, раз он так легко и неожиданно сумел войти в жизнь Северуса, оставляя после себя такое чувство, будто в мире не было ничего более естественного? — Привет, Сев, — поздоровалась Лили, улыбаясь, стоило ей подняться к нему на трибуны. Она наклонилась и обняла его; довольно долго они не размыкали объятий. — Я тут подумала составить тебе компанию, пока мальчики играют. После её слов Северус поднял взгляд и увидел, как Гарри снова отпускает снитч. Петляя, мячик унёсся на другой край поля, на время исчезнув с поля зрения. Гарри и Джеймс усмехнулись друг другу, после чего тут же помчались за золотым шаром; погоня возобновилась. Издалека отец и сын, действительно, были очень похожи. Северус многие годы пытался убедить себя, что Гарри был лишь копией своего отца, но даже несмотря на то, что это было действительно так, для Северуса что-то не сходилось окончательно. С ходом времени он понял, что, но помимо всего прочего, выяснил также и то, что Гарри не был, ко всему прочему, копией Лили. Нет, он был цельной личностью, отличавшейся от обоих родителей, но при этом унаследовавшей многие лучшие их качества. Когда Северус снова посмотрел на Лили, она улыбнулась ему, и кое-что глубоко поразило его, как никогда прежде: глаза. Он много раз видел Гарри вблизи и теперь мог сказать, что у них они тоже были разные. У Лили — более миндалевидной формы, с золотыми крапинками на зрачках. У Гарри, при этом, не было никаких золотых крапин, да и форма глаз была более округлой, больше напоминая отцовские. Но зелёный, основной цвет глаз был у них практически одинаковым. Лили взяла Северуса под руку и легонько прижалась к нему: их бедра соприкасались. Было что-то знакомое и уютное в том, как она ютилась возле него, в том, как протекало их общение, словно не существовало промежутка в эти двадцать лет. Пока они говорили, он периодически задавался вопросом, смогла бы Лили одобрить отношения своего сына с её близким другом детства. Ему, по счету, было плевать на мнение Джеймса, хотя он был бы не прочь увидеть выражение его лица. И именно в тот момент, в тот идеальный момент, когда он сидел на скамейке под ослепительно голубым небом, когда тёплый воздух вокруг него был пропитан ароматом ванили, как и всегда, когда он находился рядом с Лили, — Северус осознал, как безумно он по этому скучал — по Лили, по её компании, улыбке. И он испытал крайнее облегчение от понимания того, что у него всё ещё был Гарри. По крайне мере, в той степени, в которой Гарри был — или когда-либо мог стать — «его».* * *
Гарри не знал, сколько уже длился этот их первый совместный сеанс, но подсознательно понимал, что он стремительно подходил к концу. Было такое чувство, словно прошло куда больше тридцати минут, хотя он сомневался, что ему хватило бы и тридцати лет: так что, возможно, не было смысла и пытаться узнать, сколько времени прошло на самом деле. Его родители уже не отходили от него далеко, видимо, точно так же чувствуя, что отведённое им время подходило к концу. Они по очереди обняли его, пообещав, что всегда будут его любить. Северус стоял рядом, но вне предела слышимости, давая им возможность попрощаться. Наклонившись, Лили прижала ладони к щекам Гарри, он видел, как слезы наполняли её глаза. — Я хочу, чтобы ты знал, Гарри. Очень важно, чтобы ты это понял. Всё это — это место, ты, абсолютно всё… Глядя на неё, Гарри ощутил, как у него перехватило дыхание, но он заставил себя дышать: — Да? — выдавил он. Лили пару мгновений промолчала, а затем сквозь слёзы улыбнулась: — Всё это реально для нас, — шёпотом произнесла она. Гарри почувствовал, что невольно хмурит лоб, когда инстинктивно прихватил зубами нижнюю губу. Он прикусил её сильнее, не желая, чтобы последние мгновения рядом с родителями вызвали чувства печали. Он заставил здравому смыслу себя отвлечь. — Но как такое возможно? Я имею в виду, в моём сознании это происходит на самом деле, но вы не существуете нигде, кроме этого места. Как может быть, чтобы для вас всё это было реальным? — Гарри понимал, что в голосе слышались истерические нотки, но только потому, что отчаянно хотел ей верить. Лили с нежностью улыбнулась: — Это всё магия, родной, — ответила она таким тоном, словно это всё объясняло. И возможно, так оно и было. В этой реальности, в этом месте, его родители существовали. Даже Северус говорил ему об этом. Гарри много размышлял на эту тему и раньше, после того как посетил Ремуса с Сириусом: что будет, если он вернётся к ним, в ту реальность? Будут ли они всё помнить? Возможно ли такое, чтобы они существовали как отдельные личности где-то в его подсознании? Гарри очень хотелось в это верить. Он не был уверен, что сможет вынести, если они ничего не вспомнят, если всё происходящее в коттедже не было реальностью для них, словно ничего и не было. Неожиданно, подобно дыханию, ожидающему подходящего момента, чтобы сорваться, перед ними начала появляться лаборатория Северуса: сквозь ясно-голубое летнее небо странным образом стали проглядываться книжные полки и мрачные стены. Гарри почувствовал тяжесть на душе, бросив на родителей последний отчаянный взгляд. Он хотел запечатлеть в памяти их лица, улыбки, взгляды в тот момент, когда они смотрели на него. Хотел навсегда запомнить звук их смеха, когда они смеялись над чем-то, теплоту их объятий — при том, что он ненавидел каждый миг, приближающий его к расставанию. Гарри ненавидел сам факт того, что никогда в жизни он не узнает, каково это: проснуться после приёма «Познания» и присоединится к ним уже в настоящей жизни. Пусть даже за обедом. Он был бы так рад пообедать с ними. Но он полагал, что, в конечном счёте, и этого ему было бы мало. Как он и думал, даже тридцать лет рядом с родителями пронеслись бы подобно щелчку пальцев. Так что, какая разница, разделить с ними один обед, либо два… или две тысячи. Разница в том, что всё это было бы. Одиночество и тоска разом охватили Гарри начиная затягивать в свою пучину, но он вынудил себя сосредоточиться на горькой радости, которую сейчас испытывал, получив возможность провести с ними хоть это небольшое время. Он не мог так просто отказаться от всего этого. Только не тогда, когда пусть и такая мелочь — всё, что ему было доступно. Вскоре видение исчезло, перед ним теперь предстала погруженная в темноту лаборатория с многочисленным оборудованием и книгами, заменяя собой виртуальных родителей из плоти и крови. Их отсутствие было подобно острому уколу в сердце: мысленно он изо всех сил пытался примериться с тем фактом, что буквально пару минут назад они стояли перед ним, а теперь их больше не было. Снова. Гарри в оцепенении смотрел на комнату. Он чувствовал себя опустошённым и безжизненным. Когда его веки начали устало закрываться, он осознал, что уже почти настало время. В последний момент какое-то движение слева привлекло его внимание. Повернувшись, Гарри увидел палочку Северуса, направленную ему в лоб, и шёпот заклинания, сорвавшийся с губ мужчины. Что-то задело его подсознание — прикосновенье, эхо пребывания Северуса в его сознании покидало его, — и тогда Гарри понял, что теперь он действительно остался один. Рука Северуса, в которой он держал палочку, безвольно опустилась как раз в тот момент, когда комната начала вращаться перед глазами Гарри, а затем всё резко поблекло. Наконец-то долгожданная темнота окутала его.