***
Открыв дверь в лабораторию Северуса, Гарри ощутил, как лёгкий порыв воздуха защекотал ноздри. Прошло две недели с момента его последнего визита, но этого каким-то образом хватило, чтобы запах, который он уже начал ассоциировать с Северусом, показался ему новым. Почти рефлекторно он сделал ещё более глубокий вдох и попытался проанализировать обнаруженные ароматы. Слегка травяной, чуть затхлый запах (Гарри подозревал, что причина крылась в самом замке и в том, что в лаборатории отсутствовала вентиляция), но вот во всём остальном… В нём чувствовалась мужественность. Гарри не знал, каким ещё образом можно было описать его ощущения. Было нечто особенное в том, как пах мужчина, и Гарри это нравилось: твёрдость, терпкость аромата,в то время как женский запах зачастую был более мягким и тонким. Гермиона мягко отодвинула его в сторону, чтобы закрыть дверь, и Гарри осознал, что, войдя, сделал не больше пары шагов. Он не мог понять, почему этот аромат всегда сбивал его с толку, но решил, что просто вдоволь насладится им сейчас, а позже, возможно, подумает о его природе. Гарри и без того сейчас немного нервничал, гадая, как Северус поведёт себя с ним, особенно после их оборванного поцелуя и его внезапного ухода. Позади, из кладовой, донёсся голос Северуса, и Гарри направился в другой конец комнаты к двум идентичным кушеткам. Если Гермиона и заметила, насколько хорошо он ориентировался в лаборатории, то решила промолчать. Когда появился Северус, Гермиона заговорила первой. — Моя сова с письмом долетела? — Гарри глянул в её сторону, но быстро сообразил, что она обращалась к Северусу. — Несомненно. Добро пожаловать, — ответил Северус, обращаясь к гостье. — Я полагаю, Гарри ввёл вас в курс дела? — Да, сэр. Это и вправду волнительно; спасибо, что позволили мне принять участие, — учитывая, что Гарри был занят, пытаясь устроиться на кушетке поудобнее, он не увидел, как Гермиона и Северус обменялись короткими взглядами; профессор сдержанно кивнул, а она, в свою очередь, адресовала ему понимающую улыбку. — Здесь вы можете обращаться ко мне по имени, — произнёс он, не обращаясь ни к кому конкретно, словно ничего особенного в этом не было. Он указал палочкой на небольшую тумбу, стоящую в одном из углов: спустя мгновенье на её месте уже стоял чёрный стул с высокой спинкой, который Гарри всегда мысленно связывал с сеансами "Познания". — Ага! Так ты всё-таки его трансформируешь! — Прошу прошения? — обернувшись, переспросил Северус. Гарри слегка покраснел. — Э-м, нет, ничего, — видя, что Северус продолжает смотреть на него, вопросительно приподняв левую бровь, Гарри объяснил: — Мне всегда было интересно узнать, откуда ты берёшь этот стул. Я никогда его здесь не видел после того, как лаборатория становится нормальной. То есть, когда лаборатория — это снова лаборатория. В общем, не важно, — он пренебрежительно махнул рукой и покачал головой. Гермиона захихикала. — Ох, Гарри, ты такой милый. — Что? Почему? — в голосе Гарри проскользнули нотки раздражённости. Северус продолжил подготовку к сеансу в задней части комнаты. Поскольку Гарри не мог видеть его лица, то понятия не имел, как прочитать этого человека. Он понимал, что в присутствии Гермионы Северус не заговорит о поцелуе, но всё равно у него было такое чувство, словно тот вёл себя чуть более по-профессорски, чем того требовала ситуация. Скорее всего, всё будет именно так: Северус сделает вид, что никакого поцелуя не было и в помине. Гарри вздохнул про себя с разочарованием. — Потому что, несмотря на все произошедшее в твоей жизни, — начала объяснять Гермиона, выдёргивая Гарри из размышлений обратно к разговору, — ты продолжаешь с поистине детской любознательностью и восхищением реагировать на проявления магии. Гарри сперва нахмурился, а затем несколько неуверенно улыбнулся, осознав, что слова прозвучали больше как комплимент. — Спасибо, наверно. Она легонько ударила его по руке: — Наверно? Они дружно рассмеялись; как раз в этот момент к ним подошёл Северус, держа два флакона с зельем в одной руке и свой рабочий журнал в кожаном переплёте — в другой. — Пока этот объединённый сеанс находится под наблюдением, — начал он, — я буду делить один образец зелья на две части. Как мы теперь знаем, у вас будет один час. По выражению лица Гермионы можно было сказать, что она испытывала некоторое волнение по поводу предстоящего сеанса, и это притом, что ещё до прихода к Северусу Гарри ответил на все её вопросы (и даже больше того). По правде говоря, всё, что он говорил ей, он говорил и для себя самого, так как чувствовал примерно тоже, что и Гермиона. Ему никогда прежде не доводилось участвовать в сдвоенном сеансе в качестве связующего звена, к тому же ему впервые придётся объединить сознание с кем-то, кто примет зелье впервые. А ещё он раньше никогда не применял к Гермионе легиллименс: то, что определяет роль каждого участника: быть ему ведущим или ведомым. В довершение ко всему, Гермиона тщательно скрывала свои намерения по отношению к зелью, так что почти в каждом возможном отношении Гарри понятия не имел, чего от всего этого ожидать. И несмотря на всю неопределённость, Гарри был всё же рад за Гермиону, ведь она должна была воочию увидеть мир "Познания". Он обнадеживающе улыбнулся ей и приподнял волшебную палочку, мысленно подготавливая себя к мягкому вторжению в сознание подруги. Независимо от результатов, он знал, что Северус будет наблюдать за сеансом — и это как ничто другое вселяло в него уверенность к дальнейшим действиям. * * * Гарри открыл глаза и тут же пару раз моргнул из-за яркого света, окружающего его. Он машинально приподнял руку, заслоняя лицо и прищуриваясь: всё вокруг начало материализовываться. Он сидел на полу длинного коридора, очень напоминающего коридор какого-то учебного заведения. Вокруг не было ни души. Мгновенно он осознал, что серый туман, в котором он привык пробуждаться, отсутствовал; больше того, окружающая его реальность появилась почти мгновенно, а не прорисовалась постепенно, как обычно бывало в реальности "Познания". Постаравшись успокоиться, Гарри попробовал сосредоточиться на деталях: по обеим сторонам пустынного коридора тянулись бесчисленные двери, почти идентичные, за тем лишь исключением, что некоторые из них различались по цвету. Если бы Гарри не знал правды, то решил бы, что это какая-то система идентификации, некий тест на выбор, поскольку никаких иных отличительных признаков или табличек, висящих на дверях, он не увидел. Даже стены — и те были пустыми. Но возможно больше всего его смущал тот факт, что повсюду в воздухе витала оглушительная тишина, словно вокруг не было ни одного живого существа. Белый шум откуда-то слева привлёк внимание Гарри. Было жутко. И тогда дверь с правой стороны от него открылась; Гарри испуганно подпрыгнул, когда из дверного проёма выглянула Гермиона. — Гарри! Вот ты где! О, слава Богу, я не была до конца уверена, что вообще смогу тебя найти! — Чёрт, Гермиона, ты чуть не довела меня до инфаркта! — произнёс Гарри, неосознанно прижимая руки к груди. — Извини! — взволнованно ответила Гермиона, виновато улыбнувшись. Она подала ему руку, помогая привстать. Долго злиться на подругу Гарри не мог; несмотря на громкий стук пульса в ушах, он был бесконечно рад её видеть. — Что это за место? — спросил он. Вместо ответа Гермиона распахнула ту дверь, из которой пришла, и жестом пригласила его войти. Вместе они покинули коридор, чтобы в итоге оказаться… в очередном коридоре? Гарри явно не понимал, что происходит, но, судя по виду, Гермиона знала, куда идёт, поэтому Гарри лишь молча следовал за ней, по дороге окидывая взглядом окружающую их, практически не меняющуюся, обстановку. В одном углу после нескольких поворотов то влево, то вправо — Гарри уже сбился со счета— он приметил маленькую розовую дверь, припрятанную у всех на виду. Создавалось впечатление, что её ручка пульсировала. — Эй, посмотри сюда, — Гарри подошёл ближе и уже готов был коснуться ручки, когда Гермиона обернулась и вскрикнула; её глаза широко распахнулись. — Нет, нет! Это определённо не то, что нам нужно! — спешно произнесла она, взяв его за руку и уводя подальше от дверей. — Постой, она пульсирует! Ты разве не видела? — он указал на ручку, в то время как Гермиона упрямо пыталась тащить его за собой всё дальше. — Да, Гарри, я видела, — она отчего-то покраснела, и Гарри почувствовал себя ещё больше запутанным. Это место: сплошные коридоры, странная розовая дверь и, на данный момент, совсем никаких ответов — оно будто сводило его с ума. По ходу они успели пройти мимо не меньше дюжины дверей: все закрыты, без каких-либо указательных табличек, почти одинаковые. Гарри начал задаваться вопросом, не ходят ли они по кругу. Звуки их шагов по полированному плиточному полу служили единственным доказательством их присутствия здесь, хотя даже это эхо, казалось, раздавалось лишь раз, а затем его поглощала абсолютная тишина. — Гермиона? — он снова попался обратить на себя внимание. — Подожди, я сейчас объясню. Думаю, я усложнила всё это намного больше, чем нужно. Гарри фыркнул, ему тут же захотелось сказать парочку крайне остроумных фраз о мыслительном процессе Гермионы (видимо, это всё влияние Северуса), но он умудрился сдержать язык за зубами. Вместо этого он произнёс только: — Ты же понимаешь, что можешь создать что-то другое, что-то попроще, верно? Гермиона остановилась и чуть обернулась, словно обдумывая его слова, прижав палец к губам. Через секунду, посмотрев в обе стороны, она покачала головой и ответила: — Нет. Я уже думала насчёт этого, но учитывая, что наши сознания сейчас связаны, я боюсь, что изменение созданной реальности может привести к тому, что тебя выкинет куда-то, пока она будет меняться, и мне снова придётся тебя искать — к тому же ещё вопрос, сможешь ли ты вообще попасть сюда снова. — О, об этом я не… — Стой! — воскликнула Гермиона. — Я поняла! Неважно, нам сюда, — она вновь принялась идти вперёд, в этот раз целенаправленно, и Гарри был вынужден прибавить ходу, чтобы не отставать. Пройдя ещё два идентичных коридора, они наконец-то остановились перед большой чёрной дверью. Гарри сразу же заметил, что она отличалась от всех остальных. Во-первых, рядом с ней на стене висела табличка, а никаких других дверей с указателями Гарри тут прежде не видел. Он подошёл ближе, чтобы разглядеть, что именно было там написано, но на табличке оказалась выгравированной лишь сферическая форма — ничего больше. Он обвёл пальцем контуры круга, подушечками чувствуя все выступы и шероховатость. Озадаченный, он посмотрел на теперь уже широко улыбающуюся Гермиону. — Это обсерватория, Гарри. Гарри непонимающе моргнул: — Обсерватория? Для чего? — Почему бы тебе не открыть дверь и не узнать? — её улыбка смягчилась, а глаза, казалось, заискрились от предвкушения чего-то необычного. Он уже видел у неё такое выражение лица: обычно в те моменты, когда они говорили о чём-то, понятном лишь им двоим. Ручка двери оказалась холодной, когда он дотронулся до неё, но она легко поддалась его напору и, распахнув дверь, Гарри беспрепятственно прошёл дальше. В комнате царил полумрак, и у Гарри ушло несколько минут на то, чтобы дать глазам время привыкнуть к темноте. Ковёр и стены были черными, а небольшие подсвечники, попадающие в поле его зрения, были установлении почти у самого низа несущих колон, заливая жёлтым светом один только пол. Прямо перед ним, с противоположной стороны комнаты, вся стена от пола до потолка была будто усыпана изогнутыми окнами. Снаружи за ними виднелся чернильно-чёрный фон. Гарри уже готов был задать Гермионе вопрос о том, что же в итоге он должен был там увидеть, когда понял, что сделал шаг по направлению к окнам. А затем ещё один. И дальше… Уже у самого края он увидел сияющий голубой шар. Резко втянув в себя воздух, Гарри затаил дыхание, его рот от удивления приоткрылся. Нет… Быть того не может. Стремительно обходя находящуюся в комнате мебель, Гарри чувствовал, как учащается его пульс; он видел, как перед ним открывалась божественно красивая картина: огромный шар с яркими всполохами зелёного, голубого и белого. Остановившись у самого окна, прижав пальцы к холодному стеклу, Гарри заворожено глядел на самый невероятный вид, который только мог вообразить.* * *
— Боже мой, — на выдохе произнёс Гарри. — Мы в… Как ты … Это же Земля! — он был похож на выброшенную на берег рыбу. Гермиона улыбнулась, медленно подошла к окну и встала рядом с Гарри. — Да, ты прав. Тебе нравится? — Нравится ли мне? Что за дурацкий вопрос? — Гарри повернулся и снова посмотрел в окно. — Это восхитительно! — он рассеянно обвёл пальцем очертание земли, оставляя на стекле небольшой след. А затем, прижавшись лбом к поверхности стекла, казалось, попытался полностью насытиться увиденным. На его лице чересчур явно были написаны испытываемые им чувства страха, удивления и недоверия — всего одновременно. Гермиона молча наблюдала за реакцией друга, пытаясь разгадать, о чём он сейчас думает, периодически поглядывая в окно, чтобы и самой полюбоваться открывшимся видом. Гарри же, казалось, пытался ухватить взглядом каждую деталь. — Смотри, вон там Северная Америка! — вдруг воскликнул Гарри, прижав палец к стеклу. — И сразу, чуть выше Северной Америки, этот маленький клочок земли… — он оборвал себя на полуслове, так и не договорив. Гермиона не могла понять, что такого он в этот момент увидел, особенно с такого расстояния, или почему именно эта часть земли оказалась ему знакомой и приметной, однако прежде, чем она успела спросить об этом Гарри, он начал говорить о том, насколько велик Атлантический Океан. Голос Гарри, к его изумлению, практически задрожал от волнения, когда парень понял, что может разглядеть Западную Европу. Дело не в том, что планета крутилась слишком быстро или явно — или что это делала сама обсерватория, — скорее всего, погодные условия в атмосфере Земли изменялись таким образом, что открывались новые, ранее не видимые участки, словно таким образом весь мир "Познания" помогал им в исследованиях. Возможно, именно так всё и было, поскольку следующие слова Гарри оказались вполне предсказуемыми. — Смотри, а вот и Англия! Гермиона с большим интересом посмотрела на него; Гарри глядел, не отрываясь, куда только мог дотянуться его взгляд, пытаясь рассмотреть всё и сразу. Спустя несколько минут, в течение которых Гарри сосредоточенно изучал Англию, его восторг мало-помалу стал сходить с его лица, и он отвёл взгляд в сторону. Казалось, что-то произошло; Гермиона уже собиралась спросить, что именно, когда Гарри заговорил сам. — Я бы никогда до такого не додумался, — произнёс он нерешительно. — Никогда бы не создал такую реальность, потому что до сих пор никогда так широко не мыслил. — Ты не можешь знать наверняка. Ты всего три месяца посещаешь мир "Познания!, разве нет? Возможно однажды ты всё же задумался бы о чём-нибудь таком. — Нет, дело не в этом. Просто… Гермиона наблюдала за тем, как Гарри всё сильнее мрачнел, больше и больше хмуря брови. Радостное выражение лица, которое она видела у него всего минуту назад, полностью исчезло. * * * — Что такое, Гарри? — О Боже мой. — Что? Что случилось? С выражением боли на лице он опустил взгляд, при этом всё ещё прижимаясь лбом к стеклу. — Ты была права. Северус был прав. Все говорили мне, но я не слушал. — Гарри, о чём ты говоришь? — Война, Волдеморт, всё это… Это всегда было гораздо важнее и больше меня, — он повернулся к окну и снова посмотрел на Землю. Его сознание стёрло, размыло точки соприкосновения, которые он раньше не удосуживался учесть. Никогда раньше он не чувствовал себя столь незначительным. Всего лишь один человек из миллиардов живущих на планете. А Англия — лишь крошечный клочок земли среди необъятной суши. — Гарри? — тихонько позвала Гермиона, прикоснувшись к его руке. — Земля не вращается вокруг меня. Как я мог быть таким глупцом, думая, что всё дело во мне? Гермиона нахмурилась: — Потому что ты был ребёнком, Гарри. Это единственное, о чём ты думал на протяжении долгих семи лет. Об этом думало большинство взрослых, окружающих тебя почти всю твою сознательную жизнь. Даже если ты хотел об этом забыть, всегда находился кто-то, кто в который раз напомнил бы тебе. К какому ещё заключению мог прийти одиннадцатилетний ребёнок? — Не знаю. По крайне мере, можно было бы подумать о том, что мир не вращается вокруг меня. Я имею в виду: вон, посмотри, меня сейчас нет на этой планете, но она продолжает крутиться! Без меня — и при этом всё прекрасно! — он мрачно рассмеялся. — Это зависит от точки зрения, Гарри. Как думаешь, почему Дамблдор отдал тебя твоим родственникам? Уверена, ты в курсе, что практически каждая семья в магическом мире с радостью взяла бы тебя к себе и вырастила в любви и заботе. Но Дамблдор почему-то хотел, чтобы ты рос как можно дальше от всего этого. — Он сказал мне, что, пожертвовав собой, моя мама дала мне мощную защиту, и что у них я буду в безопасности; из-за этого мне приходилось каждое лето возвращаться к родственникам, пусть и на короткое время, пока мне не исполнилось семнадцать. Гермиона с нежностью улыбнулась: — А разве Дамблдор когда-нибудь делал что-то ради достижения только одной цели? Ты должен понимать, что он всегда был великим стратегом. — Ну, теперь я это знаю. Но в то время мне было сложно понять, чем я заслужил такую жизнь у Дурслей. Гермиона снова нахмурилась. — Я сомневаюсь, что Дамблдор знал, какими людьми они были, но защита твоей мамы, несомненно, была намного важнее всего. Это, а также то, что ты рос вдали от магии и своего знаменитого имени, готовило тебя к предначертанному. — Да, меня растили, как свинью на убой. Я знаю. — Ох, Гарри, — Гермиона подошла ближе и легонько приобняла его за плечи; какое-то время они молча стояли так без движения. — Почему я не видел этого раньше? — наконец-то спросил Гарри тихим, едва различимым шёпотом. Он попытался сморгнуть непрошенные слёзы, предательски готовящиеся вот-вот пролиться из глаз. — Возможно, ты и не должен был. Не думал об этом? Обернувшись, Гарри посмотрел на неё: — Что ты имеешь в виду? — Как тебе сказать, — задумчиво произнесла Гермиона. — Если бы ты тогда смотрел на мир именно так, Волдеморт, возможно, показался бы тебе точно таким же несущественным. Ты смог бы вычеркнуть его из своей жизни как что-то ненужное; сказать, что это не твоя война и отказаться встретиться с ним лицом к лицу. Я хочу сказать: если бы ты тогда осознавал себя лишь песчинкой во времени, как сейчас, посчитал бы ты сражение с Волдемортом стоящим того? Гарри потупил взгляд, обдумывая её слова. Если причина была не в нём, тогда это действительно было всеобщее сражение. Все принимали участие в битве из собственных соображений. Возможно, погибали, пытаясь помочь Гарри выполнить свою миссию, пытались хоть как-то облегчить его бремя, но погибали не просто так. Умирали, сражаясь за то, во что верили, за своё место в этом мире. Все эти люди в любом случае делали бы это, независимо от того, было ли пророчество, был ли даже сам Гарри. — Как бы несправедливо это не звучало, но я считаю, что ты должен был жить в какой-то степени изолировано. Было важно, чтобы в тебе рос боевой дух. В противном случае ты не вышел бы из этой войны победителем и это… Это не то, о чём бы мне хотелось сейчас думать, — Гермиона с нежностью потрепала волосы Гарри и ещё сильнее прижала его к себе. То, что она сказала, — правда. Несмотря на невозможность спасти всех, несмотря на все манипуляции и трудности, стоящие перед ним… Несмотря на всё, Гарри победил. Он одолел Волдеморта. Он выполнил возложенную на него миссию. Он даже смог победить тень Волдеморта, закрепившуюся в его сознании, хотя эта была уже его личная, односторонняя победа. Но весь этот успех, несомненно, был ради какой-то цели. Всё это что-то значило — если не лично для него, то, возможно, для тех, кто выжил и теперь заново строил свою жизнь в новом мире. «В этом мире», — подумал Гарри, прижав палец к стеклу. И тогда он заметил. Тихий вздох застрял где-то в его горле. Даже если Англия и была одним из маленьких клочков суши, все они всё равно были связаны, формировали одно целое — Землю. Со своего места наблюдения Гарри было сложно сказать, где заканчивалась одна страна и начиналась другая, ведь нанесённые на карту линии не отображались на поверхности земли. Завоевав Англию, Волдеморт мог с лёгкостью распространить свою тиранию и на остальной мир. За всем этим всегда крылось нечто больше чем только он — просто Гарри. В таком случае вполне может быть, чтобы всё, что он сделал, было действительно только для него самого. Гарри вздрогнул, как и всегда, когда ему доводилось осознавать какой-то неожиданный факт, и вдруг разом ощутил такую лёгкость на душе, которой не испытывал уже очень долгое время. Было такое чувство, словно кто-то просочился внутрь его тела и снял с сердца огромную тяжесть. Он снова посмотрел на Землю. Она вращалась так медленно, почти незаметно — но вращалась, Гарри был в этом уверен. Её движение было поистине впечатляющим, пусть его и сложно было различить. Но само по себе оно уже означало, что жизнь не стояла на месте. И теперь Гарри во что бы то ни стало хотелось двигаться вместе с ней; вот только на сей раз — на его условиях.* * *
Северус откинулся на спинку стула и потянулся, закинув ногу на ногу. Чёрный в кожаном переплёте журнал, который он использовал для заметок в исследовании «Познания», лежал открытым на его колене. До сих пор общий сеанс Гарри и Гермионы ничем примечательным не отличался от остальных сдвоенных сеансов. По крайне мере, извне. Несмотря на это, получаемая им в процессе наблюдений информация была неоценима, и Северус поймал себя на мысли, что даже рассматривает вопрос о том, чтобы опубликовать результаты их экспериментов, как только закончит работу с Гарри (хотя, конечно, имена участников и детали сеансов будут носить строго конфиденциальный характер). Стремление быть первым в неисследованной до сих пор области Зельеварения было слишком притягательным, чтобы ему сопротивляться. Оценивая ещё несколько возникших из ниоткуда мыслей, он приподнял голову и приметил кое-что новое. Северус выровнялся намного резче, чем планировал; ему пришлось ухватить журнал, вот-вот грозящийся свалиться с колен. Пусть Гарри не издавал ни звука — хотя, насколько знал Северус, такое происходило с ним во время сеансов, — по щекам парня тянулись тонкие дорожки слёз. Это могло означать только одно. Открытие! Северус перевёл взгляд на Гермиону; её выражение лица оставалось неизменным. На её лице по-прежнему была заметна небольшая, расслабленная улыбка. Гермиона рассказала ему о том, что именно она запланировала для Гарри; это было написано в письме, присланном ему с совой накануне их прибытия. Она не вдавалась в подробности, просто сообщила, что собирается продолжить начатую Северусом работу по помощи Гарри, попыткам залечить оставленные войной раны. Она решила выбрать реальность, которая была бы им обоим по душе, но при этом которая — как она выразилась — скорректировала бы его точку зрения. «Как всегда слишком сообразительная», — размышлял Северус, мысленно делая ей комплимент. * * * Официантка ушла, поставив на столик перед посетителями две причудливых чашки с кофе, над которыми поднимались тонкие облачка пара: мокко для Гарри и капучино для Гермионы. Гарри откинулся на спинку стула и возобновил прерванную беседу об их объединённом сеансе. — Так объясни мне, пожалуйста, почему в твоей созданной реальности было так много этих чёртовых дверей? Гермиона выглядела смущённой: — Извини насчёт этого. Вообще-то мы были в моём сознании. Я переживала, ведь создание места в неопределённом пространстве может быть слишком уж непредсказуемо и опасно, мне не хотелось рисковать ни твоей, ни своей жизнью, если бы что-то пошло не так. Ох, заткнись, — добавила она, когда Гарри насмешливо приподнял брови. — Я никогда так раньше не делала и повторять не хочу. — Так эти лабиринты из коридоров и двери — твоё сознание? — Да. Я хотела провести сеанс в знакомом мне месте и там, где я могла бы хоть что-то контролировать, поэтому я в прямом смысле построила всё это в своём сознании. Но я не учла тот факт, что впервые попаду туда физически, и это сбило меня с толку. — Почему в таком случае ты как-то не пометила двери, что ли? — спросил Гарри, делая небольшой глоток кофе; чтобы согреться, он обеими руками ухватился за тёплую чашку. — Ну вообще-то мне не было смысла так делать, ведь подсознание само даёт мне доступ ко всему, что только нужно. Моё сознание и без того знает, где что находится, вот только я не... Ох, если только во всём этом есть хоть какой-то смысл. — Э-э-э, наверное, — Гарри вдруг вспомнил кое-что ещё. — Так что это была за розовая дверь… — внезапно он замолчал, удивлённо приоткрыв рот, словно озарённый внезапной догадкой. — Я чуть не открыл твою… — Да, — Гермиона смущённо кашлянула. — Это дверь не для тебя, Гарри. — Я знаю, знаю. Но я не мог удержаться! Она как будто пульсировала для меня! — Она пульсировала не для тебя, она пульсировала просто так. В целом, — настаивая на своём, поправила его Гермиона, а затем вдруг рассмеялась. — Забираю назад всё, что говорила о твоём любопытстве. Это больше не комплимент! После этих слов они смеялись уже вместе.* * *
Проведя послеобеденное время за чашкой кофе и душевной беседой, они покинули недавно открывшееся в Хогсмиде кафе и вышли на улицу. Холодный ноябрьский воздух резко контрастировал с уютом тёплого помещения. — Ну что, ещё увидимся? — спросил Гарри, застёгивая на пуговицы пальто. Гермиона кивнула и подошла к нему ближе. Некоторое время она столь внимательном взглядом изучала лицо Гарри, что ему даже стало немного не по себе. — Что? — Ничего, — Гермиона улыбнулась. — Просто ты выглядишь… по-другому. — Да? Как именно? — Я точно не знаю, — Гермиона слегка наклонила голову, улыбнувшись шире. — Просто по-другому. В любом случае, спасибо, что разрешил мне составить тебе компанию. Может быть, мы когда-нибудь ещё повторим — только тогда будет твоя очередь создать реальность, — поспешно добавила она. — С удовольствием. Гермиона приподнялась на носочки и заключила Гарри в тёплые объятия. Когда они отпустили друг друга, Гарри улыбнулся в ответ. — Спасибо ещё раз. — За что? Я ничего не сделала… — Гермиона застенчиво качнула головой и помахала рукой на прощанье, а затем, развернувшись, аппарировала. Лёгкий вихрь снега воронкой закружился там, где она стояла всего секунду назад, а затем мягко опустился на землю. Гарри кивнул подруге, хотя она уже и не могла его видеть. Он ещё не был готов вернуться домой, поэтому просто пошёл дальше по улице, покидая Хогсмид и направляясь в небольшое поселение, располагавшееся неподалёку. Бодрящий воздух немного прояснил его мысли, успокоил; сделав глубокий вдох, Гарри наполнил лёгкие тем, что даровало ему обещание завтрашнего дня.