* * *
Гарри бегом пересел за не-мешайся-под-ногами парту: ему было велено занять себя на какое-то время, пока Северус заканчивал свои обычные дела после рабочего дня. Не уходя далеко от музыкальной темы, предыдущие мысли Гарри вновь нахлынули на него — в особенности, Гарри думал о том, что сказала ему Гермиона меньше получаса назад: «Есть ещё кто-то, кто возможно по-прежнему пытается примириться с тем фактом, что выжил, когда совсем этого не ожидал». Это правда, осознал Гарри. Северус теперь был свободен — он мог уйти куда угодно, мог делать что угодно. Он уже признался, что хочет заниматься исследованиям зелий, в частности, собственными разработками, так почему же он продолжал преподавать в Хогвартсе? А может, он точно так же придерживался знакомой рутины, пока искал для себя другое подходящее место? Или в школе его удерживало что-то ещё, о чём Гарри не знал? А ещё песня, которую Гарри услышал, когда пришёл к Северусу. Он задался вопросом, какой же день выдался у Северуса, раз он, находясь в классе зельеварения, захотел послушать хоть какую-то музыку. Гарри не мог вспомнить, чтобы слышал музыку у какого-то другого своего профессора (помимо Ремуса), хотя, если честно, ни к одному из них он после уроков не заглядывал. Может, музыка была привычным делом. Или, возможно, в случае Северуса указывала на нечто большее, чем обычный рабочий день. Гарри наблюдал за тем, как мужчина какое-то время ходил по классу, заходил и выходил из кладовой, левитировал вещи на определённые места на полках, отдавал указания своему эльфу. Не было похоже на то, что Северус скрывал какие-то эмоции, но опять-таки, Северус пробыл двойным шпионом почти двадцать лет. Если он хотел, чтобы люди смотрели на вещи определённым образом, значит, так оно бы и было. Этот трюк был Гарри хорошо знаком. В течение семи лет он слепо верил в то, что профессор зельеварения — грозный и крайне неприятный человек. Они оба часто и вполне добровольно поощряли враждебность друг к другу. В то время Гарри с лёгкостью верил, что кто-то может ненавидеть его, даже если и не до конца понимал причин столь сильной неприязни — Дурсли бессчётное количество раз служили очередным доказательством возможности подобного. У него никогда не было причин думать о профессоре Снейпе как-то иначе; не говоря уже о попытках рассмотреть природу их взаимоотношений такой, что повышает шансы на выживание — и победу — в войне. Нет, Гарри был слишком самоуверен, предполагая, что знает всё. Так продолжалось до тех пор, пока он не очутился перед Омутом Памяти Дамблдора, став свидетелем воспоминаний Северуса; тогда он понял, что ничерта на самом деле не знал. Гарри колотило мелкой дрожью: он был пристыжен и крайне смущён. Вглядываясь в глубину мерцающей поверхности Омута Памяти, он пытался заставить лёгкие работать. У Гарри создалось чувство, словно из его организма за долю секунды с невероятной силой выкачали весь воздух — а вместе с ним и каждую частичку обиды, долгих обвинений и непоколебимой враждебности. И то, что он оставил позади, вынудило Гарри поставить под сомнения всё, что он думал, что знал о Северусе Снейпе. Оглядываясь назад, единственное, что действительно удивило Гарри, так это то, с какой лёгкостью он смог избавиться от старых чувств. Возможно, в действительности он никогда не верил, что роль Северуса, роль Пожирателя Смерти, так уж однозначна, как казалось со стороны. Или Гарри просто надеялся, что всё это лишь игра, но ошибаться насчёт Северуса означало поставить под сомнение доверие к Дамблдору, а к этому Гарри, однозначно, был не готов. А затем случилась та удачливая, но вполне случайная путаница в больнице Святого Мунго. Гарри не мог объяснить, почему был так счастлив застрять в одной палате вместе с Северусом. Разве что таким образом он получил дополнительное подтверждение того, что мужчина выжил — или надеялся искупить вину перед ним, или хотел получить ответы на вопросы, которые пока ещё даже не знал, как задать. Но дело было в том, что когда они разговорились, Гарри осознал, насколько комфортно ему общаться с Северусом: на удивление, ему вдруг захотелось, чтобы их общение не прекращалось. Будто то, что Северус был рядом, дарило Гарри ощущение, что всё будет хорошо. Гарри хотелось, чтобы это чувство никогда его не покидало. Оно было ему нужно. По всей видимости, ему было настолько спокойно и комфортно, что вовсе не хотелось отпускать это ощущение, даже сейчас — он не был к этому готов. Конечно, Гарри осознавал: быть другом Северуса нелегко. Скорее всего, легко не будет никогда, но Гарри не был уверен, что это именно то, чего он хочет. От его общения с хорошими людьми редко выходило что-то целесообразное. В конце концов, именно из-за Северуса Снейпа Гарри сидел сейчас тут, погруженный в эти мысли. Естественно, вначале ему приходилось бороться с противостоянием мужчины. О, да. Гарри хотел забыть Волдеморта, забыть войну, забыть погибших — забыть всё, за что нёс или не нёс ответственность: вообще всё. Однако Северус не позволял ему погрязнуть в чувстве вины или хоть каким-то образом потакать своим прихотям и негативным эмоциям. Он видел любое оправдание и каждый неубедительный рассказ насквозь. Гарри был вынужден смотреть чуть глубже, чтобы увидеть, что можно ещё… спрашивать, хотя раньше это было недопустимо. И порой было очень сложно, даже страшно, но при этом Гарри ощущал внутреннее тепло, осознавая, что Северус будет идти с ним рядом по жизни; и что в кои-то веки Гарри не будет нести бремя принятых решении в одиночестве. В лице Северуса он обрёл такую защиту, которую ему не могли дать даже Рон с Гермионой, ведь никто не понимал Гарри так, как Северус. И тогда до Гарри дошло, что за чувство преследовало его последнее время. Уверенность. Гарри чувствовал себя более уверенным, когда Северус был рядом, словно он мог достичь всего, чего хотел, пока Северус рядом с ним. А ещё это было большим, чем ощущать себя в безопасности и защищённым — оно придавало ему силы, делало его полноценным, живым. Не то чтобы он не мог достичь этого самостоятельно, но было что-то приятное — почти окрыляющее — в том, чтобы позволить кому-то время от времени брать на себя ответственность за твои действия. Вдруг Гарри подумал, не будет ли Северус слишком горд, чтобы принять от него ответную услугу.* * *
Устроившись в своём обычном кресле, Гарри ненадолго закрыл глаза и сосредоточился на исходящем от камина жаре. С той минуты, как он переступил порог апартаментов Северуса и увидел, как тот снимает с себя верхнюю мантию, Гарри не покидало чувство внутренней дрожи. Он не мог понять, почему испытывает это — ведь не впервые он был в его комнатах… Просто сейчас… всё ощущалось по-другому, словно после почти полугода общения он больше не знал, как вести себя рядом с Северусом. Он мысленно упрекнул себя: «Сейчас не время превращаться в застенчивого подростка, Гарри. Соберись!». Мог ли он заинтересоваться Северусом только потому, что узнал, что у мужчины могли быть к нему чувства? Гарри так не думал, но тогда как можно было это назвать. Нормальное развитие отношений, основанных на количестве времени, проведённом вместе? Душевное единство, возникшее из-за общего опыта войны? Или слепое увлечение? Гарри посмотрел на Северуса: тот выкладывал какие-то предметы, которые как раз держал в руках, на книжную полку возле входной двери. Гарри представлял себе каждый изгиб тела мужчины, которое чётко разглядел этим летом за накрахмаленной белой рубашкой и черными брюками. Гарри помнил, как ему нравилось видеть, с какой размеренностью и точностью двигался Северус; каждое его действие казалось заранее продуманным, а каждое движение — тщательно спланированным. Гарри не знал, почему, но было в этом что-то такое, от чего его мысли, казалось, пробирались до самых темных закоулков сознания. В особенности, выискивая ответ на вопрос: может ли такая небывалая эмоциональная сила и ловкость сделать Северуса потрясающим любовником — как тогда заметил Чарли. Ещё недавно Гарри не был готов думать о Северусе в этом роде. Сейчас же, казалось, что он не может думать ни о чём другом. Почему чем дольше ты знаешь человека, тем иначе он начинает для тебя выглядеть? Почему-то, что ты раньше не замечал в нём, начинаешь видеть, а то, что считал непривлекательным, со временем утрачивает свою значимость и становится неважным? Хотя при этом ничего основополагающего в этом самом человеке и не меняется. Сейчас Гарри видел лишь изящные руки с длинными пальцами, блестящие волосы, к которым хотелось прикоснуться, и выступающий нос, как часть отличительных черт Северуса. Гарри представил себе, как кончик этого носа прослеживает дорожку вниз по его телу вслед за прикосновением горячего языка. Внезапно Гарри ощутил, как заныло в паху, от чего был вынужден поёрзать на стуле: руки и спина моментально покрылись гусиной кожей. Господи, да что со мной? Это выглядело нечестно по отношению к Северусу: мысленно раздевать его в его же доме — и не ставя при этом в известность. — Ты в порядке? — голос Северуса прорвался сквозь мысли Гарри, и он испуганно вздрогнул. — Э-э, да, я просто… — одержим своим бывшим профессором. Гарри бессмысленно жестикулировал, не зная, что хочет этим сказать, притом не замечая, как одной рукой слегка поглаживает живот. Северус посмотрел на него и вздохнул: — Ты ещё не обедал, не так ли? Ещё до того, как Гарри смог ответить, эльфиха Северуса снова появилась в центре комнаты, яростно кивая в ответ на тихие указания, которые ей давали, после чего так же внезапно исчезла. Стоило Гарри подумать о еде, как он тут же ощутил, как сильно проголодался. — Спасибо, — ответил он, потирая затылок и криво улыбнувшись. — Чай? — спросил Северус. Гарри удивил себя: он отказался от предложения и вместо этого кивнул в сторону графина в серванте. Северус изумлённо приподнял бровь, однако ничего не сказал. Он молча достал два стакана, плеснул в каждый равное количество виски, а затем протянул один Гарри. Тот с благодарностью взял стакан, но, сделав большой и жадный глоток, тут же закашлялся. — Я в порядке, — умудрился ответить Гарри, поймав на себе пристальный взгляд Северуса. — Не в то горло попало, — он еще пару раз откашлялся, а затем отдал стакан Северусу. — Держи. И о чём я только думал, я ведь вообще такое не пью. Северус фыркнул и вернул стакан обратно в сервант. Затем он ненадолго ушёл в свою спальню, а когда вернулся, то держал что-то слева под мышкой. — Кстати, как там в Австралии? — поинтересовался он. — Я никогда там не был. Гарри взглянул на Северуса. Вопрос моментально пробудил в его голове забытые воспоминания: особенно то, как сильно он скучал по Северусу во время путешествия, и как интрижка с Чарли лишь сильнее распалила в нём любопытство касательно Северуса. — Это было невероятно. Хотел бы я, чтобы и ты… Я имею в виду, я… Ты определённо должен побывать там, — Гарри чувствовал, как горят щёки, но понадеялся, что это было не сильно заметно, учитывая мягкий свет, льющийся из камина. Северус подошёл ближе. — Возможно, побываю, — произнёс он, при этом как-то странно взглянув на Гарри. А затем в поле зрения Гарри появилась мерцающая ткань. — С сожалением вынужден вернуть её тебе, но я рад, что мне выпала возможность изучить такой артефакт ближе. Это… действительно великолепная вещь. Сидя в кресле, Гарри потянулся и забрал мантию-невидимку, не зная, что сказать в ответ. Он не привык чувствовать себя настолько выбитым из колеи рядом с Северусом. А затем Гарри увидел, каким взглядом Северус смотрел на него: почти черные глаза словно манили Гарри в свои сети, затягивая в омут. — Спасибо, — чуть хриплым голосом ответил он. Северус резко кивнул и огонь, мерцающий в его взгляде, тут же потух; чтобы Северус ни задумывал, очевидно, он отказался от этой мысли. В такие моменты Гарри думал, что, возможно, сошёл с ума, ведь ему невероятно хотелось попытать удачу и всё-таки построить отношения с Северусом. Подобно попытке выманить дракона из его логова, при этом предлагая себя в качестве закуски. Одно неверное движение (даже мимолётное) — и ты мог оказаться висящим на волоске от смерти. Немногие могли за секунду безжалостно разнести человека в пух и прах, как это делал Северус. Тем не менее, что-то подсказывало Гарри, что это был не тот случай. В течение последних месяцев, что он провёл с Северусом, Гарри многое о нём узнал. А именно, что чем более сильные чувства испытывал Северус, тем колючее становился характер. Его негативные эмоции достигали своего пика, когда он чувствовал себя уязвлённым. А что сможет сделать более уязвлённым, чем отношения со спасателем магического мира и всего населения в целом? Гарри слегка нахмурился.* * *
После вкусной Хогвартской еды Гарри откинулся на спинку кресла и положил руку на сытый живот. Сочетание тёплого огня, горячей еды и прохлады собственного тела, к счастью, изменило атмосферу в комнате на более знакомую и уютную, позволив Гарри, как раньше, сесть, подобрав ноги под себя. Северус извинившись, пару раз отлучался, пока Гарри ел: то в спальню, то в свою лабораторию, что тоже помогло. Находясь в гостиной в одиночестве, Гарри думал о «Познании» и о том, сколько раз за последние четыре месяца он занимал это кресло у камина. Безусловно, было странно достичь такой цели после всех проведённых сеансов — столько всего произошло, за столь короткий промежуток времени. Это напоминало преодоление последних десяти лет его жизни, только в более сжатом варианте. И Гарри думал, что закончил принимать «Познание» — сказанное Северусом после его восьмого приёма зелья лишь подтверждало его догадку — по этой причине Гарри удивился, когда Северус вернулся из лаборатории и протянул ему маленький стеклянный флакон. — Если хочешь, ещё немного осталось. Думаю, на полчаса хватит. Гарри посмотрел на тёмно-синюю жидкость, а затем взглянул на Северуса. — Ты уверен, что оно не нужно тебе самому? — Как таковое, нет. Однако у меня будет к тебе одна просьба. Не мог бы ты рассказать мне основные темы своих сеансов? Это помогло бы мне составить модель и определить твой общий прогресс. — Да, конечно, — согласился Гарри. Он устроился в кресле поудобнее, пока Северус занял своё обычное место на диване. Пересказывая, Гарри пересчитывал прошедшие сеансы на пальцах. — Эм, во время первого я был один на квиддичном поле, нарезал круги на метле. Тогда мне казалось, что ни для чего другого я ещё не готов, поэтому решил начать с чего-то простого. — Вполне объяснимо, — ответил Северус, делая какие-то заметки в своём журнале. — Кажется, именно тогда я впервые задумался о том, что война закончилась. Я не хотел думать об этом, но мысли будто сами нахлынули на меня, — Гарри нахмурился, а затем добавил: — Как бы я ни пытался их игнорировать, они всё равно меня находили, — Гарри не мог понять, делится ли он информацией во благо науки или оттого, что чувствует умиротворение, общаясь с Северусом. Пожалуй, всё сразу. — Во второй раз я посетил Сириуса и Ремуса. В той реальности, у них были… отношения, — Гарри слегка закусил губу. — Не знаю, было ли между ними что-то на самом деле, или это помогло мне принять себя таким… какой я есть, — Гарри подождал, желая увидеть, последует ли со стороны Северуса хоть какая-то реакция, однако тот лишь продолжал что-то писать. Рискнув, Гарри всё же решился спросить: — Сириус и Ремус когда-нибудь… встречались? Северус так и не перестал писать, пока отвечал на его вопрос. — Ремус был хорошим студентом, но довольно тихим в социальном плане. Он вроде бы однажды приглашал девушку на танец, но это никак не доказывает и не опровергает их возможную связь. Сириус же был самоуверенным и отъявленным бабником — или хотел, чтобы все думали о нём именно так. Больше я ничего не могу сказать по этому поводу. Гарри с трудом сдерживал смех. Северус действительно не любил Сириуса. И чувства были взаимны, учитывая реакцию Сириуса, когда тот узнал, что Северус выжил в войне и сейчас помогает Гарри. И это вынудило его задаться вопросом, а не была ли их общая неприязнь вызвана более чем одним тем инцидентом, свидетелем которого Гарри стал во время просмотра воспоминаний Северуса. Видимо, так оно и было, но об этом Гарри решил подумать позже. — Мой третий сеанс: ну, ты знаешь, что тогда произошло, — Северус кивнул, но ничего больше не сказал; перо в его руке продолжало быстро скользить по бумаге. — Четвёртым было Сновиденье; тогда я попал в какое-то тропическое место. Я встретил там маленькую девочку, она была сиротой… И я… Я состоял в отношениях с мужчиной, — на этот раз Гарри было легко рассказывать Северусу всю правду, так как между ними почти не оставалось никаких тайн. — И это там ты собирал ананасы? — Да, — Гарри, не сдержавшись, улыбнулся. — Хотя я до сих пор этого не понимаю. Северус оторвал взгляд от журнала и посмотрел на Гарри. — А ты случайно не думал всерьёз заниматься этим? — вопрос прозвучал настолько искренне, что Гарри рассмеялся. — Я не знаю, возможно. А разве это вообще считается профессией? С чего мне начать? — С самого начала. Гарри бросил на него злобный взгляд: — Вот спасибо, ты прямо так помог. — Это не было попыткой съязвить, Гарри. Ты сказал, что у тебя нет опыта работы ни в одной из сфер деятельности, кроме как в «охоте за темными волшебниками». При этом ты не хочешь рассматривать сбор урожая как возможную работу. Аналогично с квиддичем. Ряд других возможных вариантов точно так же вынудят тебе начать с того места, откуда я тебе и сказал: с самого начала. В этом нет ничего постыдного; каждый должен с чего-то начинать. — Ладно, тогда как это сделать? Я же даже не знаю основ! — Так узнай. А потом тебя может заинтересовать что-то ещё, а потом ещё, или, возможно, ты раскроешь в себе какой-то талант или особое умение в такой области, которую раньше даже не рассматривал. Возможно, ты ещё удивишь себя. Гарри ненадолго задумался над словами Северуса. — Возможно. Я не уверен, что ананасы — это моё, но понял, к чему ты клонишь. — Гарри потянулся за своим стаканом и сделал глоток: он не понял, что выпил виски, пока напиток не обжог горло, вынудив снова закашляться. — Фу, как это снова оказалось в моем стакане? Уголки губ Северуса дёрнулись в ухмылке. — Никак. Ты взял мой. Ну конечно. Один быстрый взгляд в сторону — и Гарри понял, что его стакан по-прежнему стоит неподалёку. — Ой, прости, — смущённо произнёс Гарри. Он отодвинул стакан ближе к Северусу и взял свой. Гарри выпил почти всю воду, пытаясь избавиться от горького привкуса. Он понятия не имел, как Северус умудряется пить эту гадость. При этом, факт того, что он только что выпил из стакана Северуса — довольно интимная вещь — заставил его задуматься: каким был бы виски на вкус, если бы Гарри прямо сейчас поцеловал Северуса. Имел бы он такой же горьковатый привкус, или смягчился бы, оказавшись на губах Северуса? Может быть Гарри стоило подойти ближе к дивану и медленно сесть мужчине на колени? Сказать какую-то банальщину вроде: «Я бы предпочёл узнать вкус виски именно так». Гарри мотнул головой и крепко прижал ладонь ко лбу, пытаясь избавиться от отвлекающих мыслей. «Не здесь, не здесь, не здесь!». Он заставил себя сосредоточиться на обсуждаемой теме. — Вобщем, пятый сеанс был у нас с тобой совместный, о моих родителях. О шестом тебе точно так же известно — там ты тоже был, — Гарри поёрзал на месте, понимая, что нужно как можно быстрее переходить к описанию следующего, пока не начал вспоминать о поцелуе, последовавшем в конце шестого принятия зелья — или, что ещё хуже, пока он не стал мысленно прокручивать картинки того поцелуя. Реакция, которая, несомненно, последует за этими изображениями, была сейчас крайне нежелательной, учитывая обстоятельства. Однако прежде, чем Гарри начал рассказывать о седьмом сеансе, он вспомнил, что уже хотел рассказать Северусу о нём, до того как они стали выяснять отношения из-за Маркуса, и Гарри так и не смог этого сделать. — В седьмой раз я был вместе с Гермионой, в своём сознании она отвела меня в обсерваторию, чтобы я смог взглянуть на землю из космоса, — он сделал паузу, надеясь, что сказанное прозвучит как можно деликатнее. — Помнишь, во время вечеринки преподавателей я хотел тебе кое о чём рассказать? — заметив, как Северус чуть сильнее сжал челюсть, Гарри быстро продолжил. — Вот этим я и хотел с тобой поделиться. Во время этого сеанса я понял, что Волдеморт всегда значил намного больше, чем я; больше, чем моя жизнь — и если бы мы не остановили его, тирания могла бы распространиться по всему миру. — Безусловно, — спустя какое-то время с довольно мрачным выражением лица согласился Северус. — Прости, что и в сотый раз, что ты пытался вбить это мне в голову, до меня так ничего и не дошло, — Гарри опустил взгляд и слегка взболтнул воду в стакане, подобно мыслям и воспоминаниям, которые крутились сейчас в его голове. Гарри ощущал на себе взгляд Северуса, но не был уверен, что хочет увидеть ещё и выражение его лица. Он выждал пару минут, прежде чем продолжить говорить. — А когда я пил зелье в восьмой раз, то думал о том, чтобы «Познание» показало мне моё будущее. Правда я не знал, как именно это произойдёт, но в тот момент удерживал в голове именно эту мысль. Я очень надеялся, что увижу своё будущее, — Гарри наконец-то решился посмотреть на Северуса, и к своему облегчению отметил, что тот всего лишь продолжал писать, его перо энергично царапало бумагу. — И как? — раздался вопрос. — Что, как? — сбитый с толку спросил Гарри. — Ты увидел своё будущее? — А, нет. По крайне мере, не думаю, что это было моё будущее. Я проснулся в Гриффиндорской башне, в своей — как мне показалось — кровати, и всё же не в своей. Оказалось, что в той реальности, куда я попал, есть мой двойник. Позже он объяснил мне, что он отголосок моего сознания — и у него был парень. Кажется, им было хорошо вместе, но они… они не существуют в нашей реальности. Ну точнее, я существую, конечно же — но не тот парень, — Гарри на мгновенье задумался о своём приключении в историческом архиве и о том факте, что пытался найти того, кого, как ему ясно дали понять, не существует. Даже тогда Гарри понимал, что должен жить своей жизнью, не цепляясь за идеалы своего подсознания. И тем не менее, какая-то часть его хотела знать правду. — И теперь… — Гарри потянулся и взял маленький флакон, который Северус положил на журнальный столик. Он смотрел на зелье, которое примет, возможно, в последний раз. — Моё девятое зелье. О чём мне подумать на этот раз? — он держал зелье на уровне глаз, наблюдая за тем, как жидкость мерцает на свету: она завораживала, как всегда. — А разве тебе больше ничего не хочется увидеть? Как и следовало ожидать, мрачные мысли зародились в голове у Гарри: мечты, фантазии — всё то, что он надеялся осуществить за один приём зелья. Он быстро закрыл глаза в надежде очистить свой разум. Конечно, ему ещё много чего хотелось сделать и увидеть, но Гарри сомневался, что для осуществления этих вещей ему потребуется «Познание». Он пожал плечами. — Возможно, тебе стоить спросить у самого зелья — нужно ли продолжать его принимать. Либо узнать, есть ли у «Познания» ещё что тебе показать. Гарри удивлено распахнул глаза и посмотрел на Северуса: — Я могу это сделать? — Ты всё это время общался со своим подсознанием, разве не так? — Ну да, но ты говоришь это так, как будто я могу поболтать с ним, если захочу. — Повторюсь: ты уже делал это, и причём неоднократно. Гарри ненадолго задумался, вспоминая момент, когда встретился со своими светлой и темной стороной личностями. Эта правда: он уже общался с подсознанием, просто никогда раньше не воспринимал это таким образом. На самом деле, этого момента Гарри боялся больше всего на свете. Долгое время он думал, что будет лучше, если вещи, похороненные глубоко в подсознании, там и останутся: их освобождение лишь причинило бы слишком много боли и вряд ли было бы целесообразным. Пока однажды не понял всю иронию ситуации: все его настойчивые усилия держать эти чувства захороненными лишь усугубляли душевную боль, от которой он так пытался избавиться. Ему нужно было обнажить их, выпустить наружу, чтобы наконец-то стать свободным: ответы, которые он искал, изначально были сокрыты в нём самом. — Но как это хоть работает? — Взаимосвязь с подсознанием? — спросил Северус, и Гарри поспешил кивнуть.— Подсознание — это хранилище всех впечатлений, которые человек хочет сохранить либо подавить. А также пережитые события, которые не были обработаны сознанием в то время, когда эти события происходили. Сны — один из способов получить доступ к этой информации. Ещё один способ — регрессивная терапия. А мире магглов это может быть гипноз или психотерапия. В нашем же мире имеется огромное количество зелий и заклинаний, способных помочь добиться той же цели, даже если изначально они не были предназначены для терапевтического лечения. — Как «Познание»? — просил Гарри, хотя, по сути, это был даже не вопрос. — Как «Познание», — подтвердил Северус, кивнув. Гарри махнул головой и улыбнулся. — Откуда ты столько об этом знаешь? — Психология и анатомия — важные области знаний для мастера Зельеварения. Понимание ингредиентов, их химических свойств и правильное приготовление — всего лишь половина дела. Нужно также понимать общую структуру проводника, для которого ты всё это готовишь. В нашем случае это человеческое тело — многогранный и довольно сложный объект, надо отметить. Теперь, когда ему всё разъяснили, это казалось логичным. Неудивительно, что Северус всегда говорил, что Зельеварение — это и наука, и искусство. Гарри мог только представить себе все неизвестные факторы, которые могли возникнуть в ходе работы над зельем. Внезапно он проникся уважением к Зельеварению — и ещё сильнее к самому Северусу. — Ладно, — ответил Гарри, решившись. — Я узнаю у зелья. У тебя есть… То есть, я хотел сказать, мне выпить его сейчас? — Гарри показал ему флакон. Северус посмотрел на часы. — К сожалению, нет. Завтра начало итоговых экзаменов, и мне нужно их подготовить. Гарри резко поддался вперёд, даже резче, чем планировал: — Тебе нужна помощь? — спросил он, но затем резко осёкся, припомнив, насколько бездарным он был в зельях — без помощи книги Принца (Северуса) уж точно! Он скривился. — Забудь, уверен, толку от меня будет мало. Значит, позже. Мне прийти к тебе в воскресенье? Северус выглядел так, будто был готов сказать что-то, даже слегка приоткрыл рот, но затем, очевидно, передумал, когда Гарри изменил своё решение. У Северуса заняло пару секунд, чтобы собраться с мыслями. — Воскресенье, отлично, — ответил он. — Можешь прийти сюда, как тебе будет удобно — к этому времени ученики уже разъедутся по домам на зимние каникулы. — Вот как, — Гарри улыбнулся. — Отлично. Через каких-то четыре дня Северус будет в школе практически один. Одна только мысль об этом — и всё его нутро возликовало, хотя Гарри не мог понять, почему. Он поставил флакон на место и направился в сторону камина, задумавшись, каким будет его девятый и окончательный приём «Познания». Неужели всё просто закончится? Или он должен будет узнать что-то ещё? Мысль о том, что скоро у него начнётся новый этап в жизни и пугала, и волновала одновременно. Ведь, по сути, будущее всегда виделось Гарри довольно туманной картиной из образов и неизвестности — кроме разве что идеи о путешествии. Он знал, что однажды обязательно куда-нибудь поедет. А ещё ему хотелось убедиться, что, независимо от того, что произойдёт в будущем, Северус всегда будет рядом с ним… причём не важно, в каком именно качестве. Гарри мысленно улыбнулся, осознав, что теперь в решениях о будущем фигурирует и Северус. Зайдя в камин, он зачерпнул горсть летучего пороха и был готов кинуть его, когда кое-что ещё пришло ему в голову. Через плечо он оглянулся на Северуса. — Почему ты решил помочь мне? Я имею в виду, ещё тогда, в августе. Мне кажется, что ты всегда заботишься о моих интересах. Если вопрос и удивил Северуса, то он не подал виду. Он лишь откинулся на спинку дивана, а руки элегантно скрестил на груди. — Кто-то же должен это делать. Поскольку, совершенно очевидно, что сам о себе ты позаботиться не можешь, — сарказм в его голосе вынудил Гарри рассмеяться, и, несмотря на то, что это именно Гарри задал вопрос, он всё равно показал Северусу в ответ V-образный знак пальцами*. Последнее, что он увидел, прежде чем комната завертелась перед его глазами — то, как небольшая улыбка способна полностью изменить выражение лица Северуса. Только когда Гарри очутился в доме на площади Гриммо, и начал стряхивать порох с рукавов он понял, почему. Такое выражение лица он видел лишь однажды — и из-за его редкости оно становилось от того ещё более запоминающимся. Выражение из воспоминаний Северуса, когда он и Лили были ещё детьми и делили между собой дружбу и магию. Эта лёгкая улыбка заключала в себе счастье Северуса. _________________ *✌ Викто́рия — распространённый жест, означающий победу или мир. Показывается указательным и средним пальцами руки, направленными вверх в форме латинской буквы «V». В Великобритании и Австралии этот знак приобретает оскорбительное значение, если кисть повёрнута тыльной стороной к человеку, к которому обращён жест.