Слушая наше дыхание

А потом опять вокзалы, Телефоны, телеграммы, И открыть окно пошире — Лето, жарко, сыро, сыро.       Несколько часов сна на жёстком подоконнике были, конечно, сомнительным отдыхом. Ирку разбудил засвистевший чайник. Приподнявшись на локте, она недовольно заворчала, почувствовав, что отлежала руку, и встретилась сонным взглядом с улыбающейся Фулоной. Валькирия золотого копья щедро сыпанула в чашку заварку и залила крутым кипятком.       — Тебе делать больше нечего? — засмеялась она. — Ты зачем на подоконнике улеглась? Не выспалась небось, к тому же теперь весь день шею повернуть не сможешь.       — Да, — вмешалась Гелата, озорно подмигнув, — между прочим, выспаться тебе не помешало бы.       Ирка в это время слезала с подоконника и была рада, что подушка закрывала её вспыхнувшее от смущения лицо. Намёк Гелаты она поняла правильно, особенно когда заметила, что Фулона бросила на валькирию воскрешающего копья слегка укоризненный взгляд. Однако лукавая улыбка играла и на её лице. Краснея, Ирка отправилась принимать душ.       Спустя полчаса жизнь в квартире снова кипела. Гелата жарила сырники, Фулона заправляла постели. Ильга одновременно проверяла на планшете почту, спорила с кем-то по телефону и красила Ирке ногти. Лак был нежно-голубого цвета. Ирка хотела было возразить, что голубой, конечно, цвет красивый, но вряд ли очень подходит невесте, да и вообще она последний раз ногти красила на позапрошлый Новый год. Ильга пробурчала нечто вроде «если кто-то не понимает ничего в моде и красоте, то пусть молча жуёт сушку». Ирка решила не спорить и послушно схватила из вазочки твердокаменную сушку. Пока девушка пыталась раскусить её, не сломав при этом зубы, на пороге возникла Дафна.       — Ну и жарища на улице! — весело сказала она, заходя в кухню.       Ирка с восхищением и лёгкой завистью разглядывала девушку. Кружевная блузка и лёгкая юбка персикового цвета подчёркивали хрупкость Даф и чудесный цвет её кожи. Воздушные хвосты, своей невесомостью напоминавшие фату, дополняли картину — можно было подумать, что это Дафна невеста. Тем более что в руках она держала очаровательный букетик белых гвоздик, перевязанный небесно-голубой лентой. Улыбаясь, девушка протянула цветы Ирке.       — Это тебе, букет невесты. Они из Эдема! Специально пораньше встала, чтобы нарвать, даже роса ещё не обсохла.       Ирка опустила взгляд — действительно, на хрупких лепестках поблескивала влага.       — Спасибо! — сияя, поблагодарила девушка. — Может, их стоит в вазу поставить? Такая жара, боюсь, завянут.       — Не переживай, — засмеялась Дафна, — эдемские цветы не вянут месяцами.       К этому времени Ильга закончила мучить Иркины ногти, а Гелата поставила на стол два огромных блюда с сырниками. Дашу отправили в кладовую принести варенье. За ней, подозрительно поблескивая глазками, увязался Антигон. Все расселись пить чай, весело болтая и обмахиваясь каждый, чем придётся. В квартире были открыты все окна, но духота всё равно стояла невыносимая.       Разговоры за столом были исключительно женские. Притихшего в углу Антигона никто не замечал. Сначала обсудили рецепт сырников — выяснилось, что Гелате он достался от прабабушки. Потом как-то незаметно разговоры перешли на Ирку и её свадебный наряд, после чего Ильга во всех подробностях рассказала, как она выбирала и покупала платье на предстоящее торжество, потратив при этом нервы всех консультантов бутика и запредельную сумму на кредитке. Вспомнили о погоде и о том, что вечером обещали долгожданный дождь. Ирка расстроилась было, но Фулона махнула рукой.       — Дождь в день свадьбы — к счастью!       За разговорами и изумительными сырниками все как-то упустили время. Спохватившись, что до выхода остался всего час, а никто ещё не собран, не говоря уже про растрепанную невесту, девушки принялись хлопотать. Ильга бросилась в ванную накручивать бигуди, Фулона стояла у распахнутой настежь входной двери и отпаривала платья.       Гелата принялась за Иркину прическу. Бывшая валькирия всё это время старательно делала вид, что это самый обычный день и что она ничуть не нервничает. «Конечно, это обычный день! А что в нём необычного? Я просто выхожу замуж. За Матвея. Просто выхожу замуж за самого любимого Багрова. Преодолев запреты валькирий, пережив превращение в волчицу, гибель и возвращение в коляску, победив даже Смерть. Всего-то». От этих мыслей горло сдавил ком, мешавший глотать и говорить. Поэтому Ирка молча сидела и рассеянно улыбалась, пока валькирия воскрешающего копья осторожно расчесывала её волосы, поднимала их, закрепляла невидимками.       Спустя час все были готовы, собраны и причесаны, и Ирка прошла в спальню Фулоны, чтобы переодеться. Закрыв за собой дверь, девушка ненадолго прислонилась к ней спиной. Она волновалась и никак не могла успокоиться, чувствуя, что ладони становятся влажными.       Осторожно скользнув в платье, Ирка окликнула Гелату, чтобы та помогла ей застегнуть длинный ряд мелких пуговичек на спине. Платье было чуть выше колена, приталенным и очень простым. Сшила его, разумеется, Бабаня. Никаких украшений, замысловатых узоров и блеска камней — только чудесное тончайшее кружево обтягивало хрупкую Иркину фигурку. Наконец, Гелата осторожно закрепила фату и развернула Ирку к зеркалу, отступая.       Девушка не узнавала себя. Кто эта незнакомка, будто сотканная из тумана? Валькирия воскрешающего копья не стала собирать тяжёлые Иркины волосы в сложную прическу — просто слегка приподняла передние пряди, закрепив их гребнем и оставив по бокам несколько невесомых завитков. Нежность — вот первое, что приходило на ум при виде изысканной паутины кружев и лёгкого облака фаты, ниспадавшей до колен. В дрожащие руки Ирки вложили эдемские гвоздики, и девушка вышла в коридор. Шум и гвалт смолкли, все взгляды обратились на невесту. Она заметила в углу улыбающегося Мефодия и застенчиво улыбнулась в ответ. К ней шагнула Фулона и ласково сжала руку:       — Какая ты красавица!       — Неправда! — завопил Антигон. — Бывшая хозяйка уродливее всех, кого я видел!       Все рассмеялись своеобразному комплименту Антигона, снова зашумели и начали обуваться. Ильга, придерживая подол своего роскошного платья, кричала в трубку:       — Девушка, что значит, нет свободных машин? Я звоню уже в четвёртую службу такси! В городе внезапно закрылось метро? У людей массовое увлечение наземным транспортом?       Гелата отчитывала Макса, который забавы ради попытался всунуть свою ступню сорок четвёртого размера в узенькие туфли хозяйки. Туфли, разумеется, безнадёжно растянулись. Ирка давно заметила странную привязанность здоровяка Макса к обуви Гелаты — одни только тапки-зайчики чего стоили. Ненадолго передав свой букет Дафне, Ирка нагнулась, зашнуровывая лёгкие кеды — белые, свежевыстиранные. В подобном выборе обуви — вся Ирка; но кеды, как ни странно, не выбивались из общего образа, скорее дополняя его. Делая менее совершенным и продуманным, более иркинским.       Придерживая фату рукой, чтобы не испачкаться о нестерильные стены лифта, Ирка спустилась вниз. Во дворе Даша отчитывала Антигона. Глянув на кикимора, Ирка заметила, что тот нежно прижимает к себе трёхлитровую банку. Банка была липкая, сбоку белела бумажка, на которой почерком Фулоны было выведено: «Сливовое». Всё ясно, в суете сборов никто не заметил кикимора, прокравшегося в кладовку валькирии золотого копья и умыкнувшего варенье.       — Антигон! — возмущённо кричала Даша. — Ты что, стащил варенье у Фулоны?       — Во-первых, не стащил, а совершил хищение чужого имущества! Выносить обвинение надо грамотно. А во-вторых, оно всё равно забродившее! Кому оно нужно, окромя меня? — и кикимор снова погладил пыльную банку.       Фулона, услышавшая разговор, посмотрела на Антигона строгим, внимательным взглядом. Правнук лешего и русалки мгновенно смутился, стал бочком отходить, ещё крепче прижав к себе варенье и бормоча, что он не так уж часто выдаёт замуж бывших мерзких хозяек, так неужели нельзя старому Антигону отметить это дело по-человечески. Фулона согласно кивнула, мол, «льзя», конечно, вот только по-человечески у домового вряд ли получится. Однако варенье отбирать не стала.       Наконец, подъехало такси, и все расселись. Ирку, как невесту, посадили в лучшую машину. «Лучшая» оказалась белой «Нивой» с водителем кавказской наружности и соответствующим музыкальном репертуаром. Водителя звали Тимур, и машину он вёл одной рукой, второй же эмоционально жестикулировал, обратив лицо к пассажирам и лишь изредка нехотя посматривая на дорогу.       Ирка сидела впереди, вцепившись в приборную панель руками, и, закрыв глаза, молила не убивать её без штампа в паспорте. Со штампом уже будет не так обидно, мол, вроде как, жизнь не зря прожита. На заднем сиденье подпрыгивали, ударяясь об потолок на каждом ухабе, Даша и Антигон. Валькирия-одиночка, в отличие от Ирки, глаз не закрывала, хотя мысли у неё были примерно те же, что и у невесты. Даша поочерёдно смотрела то на водителя, то на шумный проспект, особо не вслушиваясь в рассуждения Тимура о преимуществах «Нивы» перед всеми прочими достижениями автопрома. Зато восторгу кикимора не было предела, он кувыркался и врезался в двери и сиденья, не отрывая перепончатых пальцев от банки. И трёпка, и три литра забродившего счастья! Сегодня определённо был его день.       Каким-то чудом, пробок на дорогах не оказалось. По мере приближения к ЗАГСу №1 города Москвы гвоздики в руках бывшей валькирии дрожали всё больше. Подъехать к самому Грибоедовскому было невозможно, так что Ирке, Даше и слегка пошатывающемуся Антигону пришлось пройти ещё метров двести. Остальные уже ждали их. Сияли на солнце волосы Даф, держащей за руку Мефодия, который о чём-то разговаривал с Эссиорхом. Прислонившись к мотоциклу, Улита, придерживая рукой уже довольно большой живот, агукала с Люлем — агуканье получалось несколько устрашающим, проходящие мимо пары шарахались. Зато малютка Люль от души хохотал. Басом. Недалеко от них Бабаня внимательно слушала Фулону — лицо Бабани было добродушным, валькирия золотого копья ей явно понравилась. Ильга и Гелата, по обыкновению, беззлобно переругивались со своими оруженосцами.       Но Ирка уловила их всех где-то на периферии, потому что взгляд её был прикован к неподвижной фигуре, стоявшей в тени — Матвей скрестил руки на груди и непринужденно прислонился к стене. Одет он был по-багровски: в темные узкие джинсы и черную рубашку. На ногах — кеды, точь-в-точь такие, как у Ирки, только черные. Казалось, парень совсем не старался выглядеть лучше в такой день, однако Ирка подмечала те мельчайшие нюансы, которые были почти незаметны остальным. Он был гладко выбрит и аккуратно причесан, а ворот рубашки небрежно расстегнул — как она любит. На правом запястье Ирка заметила тонкий браслет из коричневого кожаного шнура. Она сплела его Матвею месяц назад.       Заметив невесту, Багров резко отодвинулся от стены и пошёл ей навстречу, не отводя потрясённого взгляда. Поравнявшись с Иркой, он ещё раз медленно скользнул по ней глазами и глухо шепнул:       — Красивая.       Сердце девушки пропустило удар, она придвинулась к жениху ещё ближе, и когда он уверенно взял её за руку, всё растворилось в неровной яркой белизне. Ирка смутно помнила всю церемонию, но ей никогда не забыть, как они с Матвеем повторяли брачные клятвы и в их паспортах синим оттиском остался штамп. Как её влажная ладошка дрожала в его широкой руке, а Багров лишь крепче сжимал пальцы, давая понять, что он рядом. Она смотрела, как тонкий обод обручального кольца скользит по её безымянному пальцу. Помнила Мефодия, бережно прижавшего её к себе и шепнувшего на ухо: «Будь счастлива, Ирка». Чувствовала, как слёзы Бабани мешаются с её собственными, как от крепких поздравительных объятий ей становится нечем дышать. Букетик гвоздик, который она бросила, под всеобщий хохот приземлился точно в руки Мефа.       А потом было уютное кафе в центре города и вечер с друзьями. Улита, насмешив всех, заказала для себя люля-кебаб. Антигон, вконец захмелевший, под мороком ребёнка порывался подраться с администратором — двухметровым мужиком, который удивленно смотрел на пятилетнего малыша, свирепо вопившего:       — Давай, иди сюда, честный красавчик! Ну! Я тебе покажу кузькину мать!       Разбушевавшегося кикимора кое-как угомонили, извинившись перед администратором и немногочисленными посетителями. Даша запихнула Антигона под стол, откуда спустя некоторое время послышалось разудалое пение, всхлипывания, а потом громкий храп, прерывавшийся всякий раз, как валькирия-одиночка толкала своего оруженосца коленом.       Бабаня, весь вечер украдкой утиравшая уголки глаз, без конца накладывала Ирке еду. Но девушке от волнения кусок не лез в горло, поэтому под конец ужина на её тарелке громоздился настоящий микс из всех блюд, что были на столе. Звучали тосты, слышался счастливый смех. Матвей ни на секунду не выпускал Иркину руку и ловил её взгляд. А она улыбалась ему, смотрела в радостные глаза самых близких людей и думала — куда ей одной столько счастья?       Даже жара и городской смог не испортили этот день — Москва была за них, и в тот момент, когда Ирка с Матвеем выскочили из кафе и бросились к такси, хлынул ливень. Уже в машине Ирка обнаружила, что оставила фату на стуле Бабани, и почему-то счастливо рассмеялась.