Halloween Miracle

На календаре было десятое ноября, на столе стояло две тарелки чего-то настолько вкусно пахнущего, что Луи проснулся от одного этого запаха, по телевизору крутили повтор "Два с половиной человека", а Луи чувствовал себя самым счастливым человеком на свете. Плевать, что у него на лбу вновь была ссадина от удара в шкафчики из-за толчка одноклассника, а в груди дыра из-за вчерашнего скандала с учениками школы, когда Томлинсон доказывал всем, что его отношения — его личное дело. — Ха-ха-ха, уже переехал к нему, да, малыш Лу? — читая переписку с Гарри на телефоне Луи, который он вытащил из его кармана, парень по имени Кевин. — Небось так выгоднее. Трахаешься с ним хоть весь день, а он тебе платит больше, да? — Заткнись, Кевин, — процедил сквозь сжатые зубы Томлинсон. — Отдай телефон. Пожалуйста. — Неа, пока не дочитаю эту очень интересную переписку, — ответил Кевин, продолжая увлеченно вчитываться. — Мне больше интересно, как ты пишешь. — Диктую, — медленно и четко проговорил Луи, вставая из-за парты. — Отдай. Мой. Телефон. Иначе клянусь, я даже будучи слепым изобью тебя так, что зубы в стороны полетят. — А что, скрываешь что-то? — рассмеялся парень. — Ребята, его хозяина зовут Гарри, если хотите знать. И они живут вместе. Оу, боже, Луи ходит по дому в шерстяных носках с помпонами! — Хватит! — крикнул Томлинсон, едва сдерживая слезы. — Гарри не такой, как вы все! Он понимает меня. Он не смеется надо мной. Я счастлив с ним, понимаете?! Пожалуйста, хватит лезть в мою личную жизнь, я вам не герой реалити-шоу! — ощущая текущие по щекам горькие слезы, кричал Луи, вырвав телефон из рук обалдевшего Кевина. — Отвалите от меня! Все! Я устал уже, что следят за каждым моим шагом! Зато вас дома не ждет никто, а у меня есть Гарри, и мне этого хватит! Вытирая рукавом слезы, Томлинсон на ощупь выбежал из класса, забыв там все вещи, и сидел на земле у ворот, пока Гарри не приехал. Луи позвонил, и Стайлс сорвался прямо с занятий, потому что его мальчика был дрожащий жалобный голос и он задыхался от рыданий. Потом Гарри почти целый день успокаивал Луи, кутая в свои толстовки и расцеловывая все его лицо короткими поцелуями. К вечеру Томлинсон перестал шептать, как сильно он счастлив с Гарри и как хочет просто посмотреть на него. А сегодня с утра Стайлс просто встал пораньше и приготовил чертову лазанью, чтобы порадовать малыша Лу — простите, но да, Гарри называл его так, — ибо величайшим для него счастьем было лицезреть улыбку на лице Томлинсона. А еще понимание того, что эту улыбку вызывал именно он. — Гарри Эдвард Стайлс, если ты скажешь, что сделал эту лазанью ради меня, я зацелую тебя до смерти, — пообещал Луи и поймал ладонь Гарри своей рукой, сплетая их пальцы. — Для кого еще я мог ее сделать? — рассмеялся Стайлс, сел на стул и подвинул тарелку Луи к нему поближе. — Я делаю все для тебя, Лу. "Я живу для тебя" — пронеслось в голове Томлинсона, но вместо этого он сказал: — Значит после завтрака я действительно зацелую тебя до смерти, — и отломил кусочек от лазаньи, чтобы медленно, очень преувеличенно медленно положить его в рот. Возможно, в душе Луи был очень-очень грязным мальчиком. Хотя бы потому, что не имел понятия, как это выглядело со стороны, и так было гораздо легче. — Прости, Лу, но сегодня я занят. Но обещаю, ты можешь зацеловать меня вечером, — с ноткой грусти в голосе ответил Гарри. — Что? — тут же поник Луи. — Но сегодня же воскресенье! — Прости-прости-прости, но это важное собеседование. Меня могут принять на работу, и я бы мог стать независимым от моего отчима, на чьи деньги я сейчас и живу, — объяснил Гарри, поглаживая ладонь Луи большим пальцем. — Клянусь, я вернусь, как только смогу. — И ты сделаешь мне тот самый кофе? — с надеждой пробормотал Томлинсон. — И сделаю тебе сколько захочешь твоего самого любимого кофе, — кивнул Стайлс, коротко обнимая Луи и мысленно благодаря его за понимание. Потом Гарри настоял на том, чтобы собственноручно покормить Томмо с ложечки, ибо это казалось ему чем-то милым и примирительным. Закончилось все тем, что все лицо Луи было измазано в соусе, ибо он не видел вилку с лазаньей и все время отворачивался куда-то в сторону, когда Гарри подносил еду к его рту. Но зато они вдоволь посмеялись, и Стайлс решил, что мог бы делать это вечно. Проводить каждое утро с Луи. Готовить ему удивительно вкусные завтраки. Держаться за руки с Томлинсоном. Просыпаться в одной постели с ним. Кормить с ложечки и наслаждаться его улыбкой настолько, чтобы забыть о вилке с лазаньей и припечатать ее в щеку Луи. О да. Он хотел бы и он будет делать это вечно. Пока смерть не разлучит их, так ведь говорится? Так вот, старушке с косой придется попридержать коней: Гарри и за чертой найдет Луи и за всю их вечную жизнь-после-смерти, вероятно, несусветно надоест. Гарри только наклонился к Луи, чтобы подцепить его мягкие искусанные губы своими, когда в заднем кармане джинсов завибрировал мобильник, оповещая о звонке на абонентский номер. Чертыхнувшись не единожды, Стайлс лишь клюнул губы Томлинсона и достал телефон из недр заднего кармана. Лишь взглянув на экран, Гарри понял, что скоро вернуться к лицезрению Луи и изучению его губ своими у него не получится. На дисплее коротко и ясно высвечивалось это чертово имя Лиам и номер, который Стайлс хотел бы забыть. — Да, Лиам? — ответил Гарри, сморщившись, как если бы он откусил кусок от кислющего лимона. — Мы закончили этот разговор еще три дня назад! Непонятливо приоткрыв рот, Луи вслушивался в звуки шагов Гарри и его шикарный голос, который удалялся в противоположный угол кухни. Сглотнув вставший в горле ком, Томлинсон прислушался, пусть и знал, что подслушивать — плохо. Это касалось Гарри. Его Гарри. И Луи был готов на что угодно, чтобы узнать, что так раздосадовало Стайлса, раз его голос так резко изменился с нежного и радостного на горький и раздраженный. — Я же говорил тебе, что между нами все кончено, Лиам. Я извинялся. Что ты еще от меня хочешь? — почти простонал Гарри, и Луи едва ли удержался от сердитого рыка. Возможно, он ревновал. Определенно, он ревновал. Даже к бывшему, который звонил его Гарри посреди завтрака. Их общего завтрака. — Ты хочешь услышать это? Да, я бросил тебя из-за Луи. Доволен? — закатив глаза, сказал Стайлс. И что-то в груди Луи с треском надломилось. Полетело вниз, ломая ребра и протыкая органы. Казалось, что мысли рассыпались песком, но одна из них все еще блестела в пустоте разума: Гарри бросил парня из-за него. Он помешал отношениям Гарри с нормальным парнем. Со здоровым. С красивым. — Вот только не надо сейчас переходить на личности, Ли. Он хороший человек, и я с ним не из-за жалости... Как ты его назвал?! Ты попутал немного, малец?! — дальше Стайлс ругался так, что Луи готов был прятаться под стол, потому что настолько изощренного мата не испускал даже дядя Джонни в период умопомешательства и алкогольной зависимости. А уж тем матом, что испускал в те незапамятные времена такой же безликий, как и все, дядя Джонни, можно было вредителей травить на огороде. Но даже если у Луи уши в трубочку заворачивались, ему было все равно, потому что казалось, что и без того темный мир внезапно посерел. Потому что Томлинсону внезапно пришло в голову, что он испортил жизнь Гарри своим присутствием. Что он перевернул ее с ног на голову и напросился остаться в ней навсегда. А при этом Гарри заслуживал здорового и красивого любимого человека. — Не звони мне больше, Лиам. Между нами все давно закончено, я так решил, понимаешь? Все. Прощай, — Гарри с силой и злостью нажал на кнопку сброса звонка и убрал телефон в задний карман. Луи сидел на месте, пытаясь унять дрожь и не показывать скопившихся в уголках глаз слез, которые теперь, когда Гарри уговорил его не носить очки дома, видно было сразу. Да, Томлинсон себя накручивал очень и очень часто, но теперь он знал, что ему нужно было делать. Дать Гарри свободу. — Прости, что тебе пришлось это слышать, — горько проговорил Гарри, подошел к Луи и поцеловал его в макушку. "Я рад, что услышал это," — подумал Луи. — Ничего, я почти ничего не слышал, — ответил вместо этого он, вздыхая и проводя подушечками пальцев по тыльной стороне ускользающей с его плеча ладони Стайлса. — Мне пора уже, Лу. Я очень-очень скоро вернусь, обещаю тебе, — крикнул уже из прихожей Гарри и выбежал из дома. Луи только сейчас понял, что Стайлс собрался, наверное, пару часов назад. И почему-то мысли пришли сами собой. Луи не то, чтобы помнил, что делал следующие два часа, но знал, что ему придется похоронить тоску по Гарри глубоко внутри. *** Гарри вернулся домой через четыре часа, измотанный до последнего нерва, но со счастливыми вестями: Он получил эту чертову работу. Теперь они с Луи будут зависеть только от себя. Теперь они будут делать то, что хотят, и покупать, не спрашивая у владельца денег разрешения. Теперь они будут свободны. Не то, чтобы раньше это как-то их ограничивало, но теперь их личная свобода, сулившая только счастье, на каком-то эмоциональном уровне делала Гарри еще ближе к Луи, потому что теперь только и только от него зависела его жизнь. — Добрый день! Как ты там? — крикнул внутрь дома Стайлс, снимая ботинки и бросая кейс на пол. Ответом ему послужила молчаливая тишина. Такая непривычная и холодная, грубая, необтесанная. — Лу? — позвал Гарри, заглянул на кухню и в гостиную, а потом поднялся наверх, надеясь, что Томлинсон просто отдыхал в наушниках или еще чего. Нет. Ни в его, ни в комнате Луи никого не было. Ванная пустовала, как и все остальное, и если Томмо не было на заднем дворе — его не было нигде. Томмо не было на заднем дворе. И в тот самый момент Гарри запаниковал. Липкий и леденящий душу страх поднимался из глубин тела, заставляя Стайлса дрожать и нервно оттягивать волосы пальцами. Нет, Гарри не считал Луи беспомощным, но черт, Томлинсон просто не мог никуда уйти. Не то, чтобы не имел права. Физически не имел возможности. Решив сначала все проверить, а не поддаваться панике, Гарри достал из штанов телефон и предательски дрожащими пальцами набрал номер тети Мэдди, игнорируя несколько пришедших за день на выключенный телефон звонков и сообщений. Может быть, что родственники забрали Луи погостить, или он попросил их подъехать, чтобы не быть одному, а на выключенный мобильник Гарри просто нельзя было дозвониться. Да. Да, точно. Так и было. Но почему-то какая-то толика сознания Стайлса сомневалась в таком простом решении возникшей трудности. — Алло, тетя Мэдди? Луи, случаем, не у вас? — стараясь не выдавать страха и волнения в голосе, спросил Гарри. Но тетя Мэдди на то и была тетя Мэдди, что сразу отличила привычный голос Стайлса от обеспокоенного. — Что случилось? Гарольд, что произошло? Где Луи? — вместо ответа закидала его вопросами женщина. И Гарри не знал, что ей сказать, потому что понятия не имел, что случилось. — Я... я не знаю. Его просто... просто нет! Он как будто пропал, — уже спокойно разговаривая дрожащим от страха голосом, сообщил Стайлс, нервно грызя ногти. — Так, Гарольд. Не волнуйся. Я сейчас же всех обзвоню, подниму на ноги весь город. Мы найдем его, только, прошу тебя, не впадай в панику, нам хватит паникующей меня, — проговорила тетя Мэдди, все еще называя Гарри чертовым Гарольдом. Стайлс почти слышал панические нотки в ее голосе. И уж точно слышал удивленный и испуганный голос Лотти на заднем плане. — Я буду сообщать новости каждые пять минут. И я сейчас же позвоню Луи, — пообещал Гарри и сбросил трубку. Он готов был поклясться, что слышал едва ли не визг тети Мэдди "Ты еще не звонил ему?!" Гарри слышал. Только слышал. Ему почему-то казалось, что он перестал видеть, когда Луи исчез из его жизни всего-то на пару часов. Открыв список присланных сообщений, Гарри почти мгновенно выловил одно, пришедшее от абонента с именем Лу❤. Голосовое. Стайлс почти умер на месте, ожидая, пока оно откроется. Да, Гарри ожидал многого от этого сообщения, хотя бы того, что все объяснится в нем, но он просто молился о том, чтобы не услышать чего-то страшного, непоправимого. И он почти упал в обморок от переполняющего его волнения за Луи, когда из динамика раздался тот самый родной, высокий и хрипловатый, такой заплаканный и дрожащий голос: — Гарри, прости меня. Я слышал сегодня твой разговор по телефону. И, знаешь, я не хочу тебе мешать. Я просто... слепой, я беспомощный, а ты достоин большего, гораздо большего. Ты достоин здорового и красивого парня. Ты не должен был бросать кого-то из-за меня. Я просто хочу сказать, что желаю тебе только лучшего, Хаз, и даже если мы больше не увидимся, я не буду жалеть о неделе вместе с тобой. Ты прекрасный, Гарри Стайлс, поэтому я хочу, чтобы ты был счастлив с кем-то тебя достойным. Не скучай по мне. Навсегда твой, малыш Лу. Еще с несколько минут Гарри стоял, просто открыв рот и сдерживая яростный крик. Его первым порывом было расплакаться, вторым — швырнуть телефон в стену, а третьим — закричать, так громко и на разрыв легких, чтобы Луи услышал, где бы он сейчас ни находился. Гарри нещадно ломало, рвало на куски и сносило крышу. Он не мог, просто не мог поверить, что Луи действительно посчитал что недостоин его. Того, кто был бы достоин самого Луи, на Земле не найти было. Стайлс тихо застонал, спрятав лицо в ладонях, и упал на кровать. Сердце ныло и пыталось выпрыгнуть из груди, ломая ребра, хотелось просто открыть глаза и оказаться в объятьях Томлинсона, как будто это был просто кошмар. Но это была реальность, и Гарри все еще не мог поверить, что Луи смог уйти из дома. Теперь бардак в его комнате, на который Стайлс сначала совсем не обратил внимания, становился понятным: Луи искал трость. Гарри волновался. Гарри сходил с ума. Прошло всего-то пять минут, а Гарри уже был на грани нервного срыва. Ему казалось, что мир ходил ходуном. Воображение рисовало страшные картины того, что могло бы уже случиться с Луи за все эти четыре часа. В тот момент Стайлс пожалел, что выключил телефон, что вообще пошел на это долбанное собеседование: если бы он услышал это сообщение сразу, он бы сорвался с места, как пробка из бутылки, и помчался домой, чтобы остановить Томлинсона. Но он не успел. Луи мог быть где угодно, и именно это пугало Гарри до дрожи в коленках. Томлинсон мог быть давным давно ранен, в опасности, черт, он мог быть мертв. "Не думай об этом, Гарри. С ним все в порядке", — твердило сознание, но это звучало так, как будто его кто-то пытался обмануть. Луи был слишком хрупким и слишком слепым, чтобы выходить в мир одному. И в тот момент Гарри казалось, что он рехнется от волнения, потому что это было страшно. Его руки тряслись, его бросало в жар, голова раскалывалась, ноги отказывались держать его (поэтому он и упал на кровать), а глаза слезились. Хотелось уснуть и проснуться, когда все уже наладится. В голове все перемешалось в какую-то кашу, Гарри не мог сосредоточиться, но все пытался. Стайлс едва держал себя в руках, то и дело спрашивая мысленно: "Где ты, Лу? Где ты, мой милый маленький Лу?" Следующие несколько часов прошли для Гарри, как в тумане, но он помнил, что это был чертов кромешный ад. Луи даже не ответил на сотни звонков и сообщений. Его телефон буквально разрывался от звонков, а голова — от мыслей. Ему хотелось спать, но при этом волнительная обстановка не давала, да и нервы уже были на исходе. Казалось, что еще немного — и он сорвется. За окном давно стемнело, на часах было около, наверное, трех часов ночи, а Гарри даже не отлучился в ванную: он писал в социальные сети огромные сообщения, используя преимущественно заглавные буквы, с призывом найти человека по фотографии в их районе; он звонил всем знакомым и друзьям, пытаясь понять, не остановился ли у кого-нибудь Луи, а также все друзья и знакомые потом ему перезванивали, чтобы спросить, все ли в порядке; он пил кофе литрами, но мозги все равно отключались. Мир будто настроился против Гарри, потому что он уже не выдерживал. Он успел несколько раз избить стену, истратил едва ли не годовой запас бумажных платочков и все еще был на ногах. Если это можно было так назвать. Он все еще не мог понять, какого черта Луи решил, что ему лучше уйти. Нет, Гарри не винил его, потому что знал о проблемах на психологическом уровне у Томлинсона, но черт, можно же было поговорить об этом лично?! Стайлс просто хотел увидеть Луи еще хоть раз. Узнать, что у него все в порядке. Вернуть его в их общий дом и больше никогда-никогда не отпускать дальше, чем на метр от себя. Но он не знал, где искать Томлинсона, иначе давно бы выбежал из дома в одной футболке и понесся туда в носках по ледяному асфальту. Он мог бы. Но не знал, куда. Гарри был в отчаянии. Его тошнило, хотелось просто пойти и смыть весь этот день в душе. А еще Стайлс не помнил, когда ел последний раз, его желудок сворачивался в клубочек от голода, но Гарри так и не притронулся к оставшейся с утра лазанье. Луи медленно убивал его, даже не представляя об этом. Вдобавок ко всему несколько часов назад начался сильный ливень, который даже не думал сбавлять обороты, что доставляло Стайлсу едва ли не физическую боль. Черт подери, он беспокоился так сильно, что у него сердце болело. И Гарри почти вырвал все волосы с корнем и сгрыз ногти под основание, когда по тихому дому — непривычно и болезненно тихому — разнесся острый звук дверного звонка, который разрезал воздух надвое и принес Стайлсу еще большую головную боль. Но вместо того, чтобы хандрить и завернуться в одеяло, Гарри, который на каждый чертов звонок даже за окном, который издавал велосипед маленькой девочки, реагировал точно также, понесся к двери и распахнул ее настежь. Три прошлых раза это были соседи. А сейчас Гарри подумал, что у него начались галлюцинации, потому что за дверью стоял измокший до нитки, заплаканный и дрожащий, такой еще сильнее выглядящий маленьким и хрупким, но зато целый и невредимый Луи. — Хаз, прости, я... — начал было говорить он, но Стайлс не стал дослушивать, вырвался из шокового транса и бросился к Луи, перебивая: — Лу! Обожемой, Лу! — кричал Гарри, обхватил Томлинсона за плечи и прижался к нему всем телом, плюя на то, что Луи был весь мокрый. — Боже-боже-боже, Лу, мой маленький Лу, почему ты меня так напугал? Зачем? Господи, с тобой все в порядке? Не пугай меня так больше!.. Гарри шептал без умолку, не в силах поверить, что все хорошо. Он держал лицо Луи в ладонях и беспорядочно осыпал его поцелуями, короткими и частыми, как будто Томлинсон сейчас пропадет вновь и нужно оставить как можно больше поцелуев на нем. И да, Стайлс уже не обращал внимания на слезы, текущие по щекам. И у него, и у Луи. Он просто прижимал его к себе, целовал и не хотел никуда отпускать, сжимая так сильно, что тот даже не мог что-то сказать. — Я так скучал, так скучал! Ты себе не представляешь, как я боялся, — говорил и говорил Гарри, рыдая уже взахлеб от какого-то переполнившего его счастья. Луи выглядел целым. И это было лучше всяких подарков. — Я не смог без тебя. Я так соскучился... Прости меня, прости-прости-прости, я не должен был уходить, — прошептал Томлинсон, прижимаясь к Стайлсу и неровно дыша. — Нет-нет, это все я, я не должен был оставлять тебя сегодня одного, — парировал Гарри, затаскивая Луи в дом и захлопывая за ними дверь. Они были оба мокрые, но им обоим было плевать. — Господи, как я испугался, я думал, что не смогу тебя больше найти. — З-зачем ты меня искал? — хриплым шепотом спросил Луи, выронив из руки трость. — Ты глупенький или что? Лу, Боже, ты с ума сошел! Я не могу без тебя, ты нужен мне также сильно, как чертов воздух, — дрожащим голосом воскликнул Гарри. — Потому что я люблю тебя, блестяшка, люблю до потери сил. Не уходи больше от меня. Пожалуйста. Я люблю тебя. К концу фразы его голос сорвался вниз на пару октав и стал таким тихим, что его едва было слышно за стуком капель по крыше и окнам. Сразу после этих слов Гарри замолчал и просто крепко-крепко обнимал Луи, дыша ему в плечо и отказываясь отпускать, даже если чувствовал, как его одежда промокала насквозь. Томлинсон в его руках расслабился и обнял его в ответ, всхлипывая и зарываясь пальцами в волосы. Его сердце скакало еще быстрее, чем у Гарри, что было в принципе едва ли возможно, но Луи знал, почему. Гарри только что сказал "Я люблю тебя". И в тот момент Луи знал, что просто совершил ужасную, ужасную ошибку. Он напугал Стайлса до чертиков, когда вот так просто ушел из дома, он перепугал всех родственников и знакомых, потому что его телефон разрывался от звонков все это время. И Томлинсон просидел несколько этих часов на скамейке в паре кварталов отсюда, стараясь унять слезы и перестать, черт подери, так сильно скучать по Гарри. По его прикосновениям, по его комплиментам, по его чертову малышу Лу, по нему самому, по его глубокому и такому любимому голосу. Луи нещадно ломало по Гарри эти несколько часов, и наверное, именно поэтому он двадцать минут назад пришел обратно и стоял за дверью, взвешивая все варианты. Ему тогда все еще казалось, что Гарри должен быть свободен от него, но тоска по Стайлсу пересилила, а сейчас Томлинсон понимал, что не может быть никаких двух или трех или еще скольких-нибудь вариантов. Есть только один, и он верный. — Я хотел, чтобы ты был счастлив с кем-то здоровым, Хаз, — вырвалось у Луи против его воли, но он знал, что должен был все это объяснить. — Мне никто не нужен, кроме тебя, дурашка, — рассмеялся Гарри, тиская его и не переставая загнанно дышать, как будто он пробежал сотню чертовых миль. И Луи снова забыл, как дышать. — Я тоже люблю тебя, — выдохнул Томлинсон и нехотя отстранился. Через минут десять отстранился. Гарри помог ему снять мокрую одежду, достал теплые носки, спортивные штаны и свитер, нацепил это все на Луи и теперь согревал его своими объятиями, то и дело целуя за ухом или в затылок. Ему было плевать, что они сидели на краешке табуретки в коридоре — какая разница, где не отпускать Томмо от себя? Да, Стайлс уже позвонил тете Мэдди и сказал, что все в порядке, и они разговаривали около пяти минут, потому что женщина все расспрашивала, как это произошло, в порядке ли "ее птенчик" и можно ли ей поговорить с ним, но Луи мотнул головой тогда — пожалуй, он знал, что в тот момент с тетей Мэдди лучше было не разговаривать, — и Гарри сказал, что он сидел в туалете. Лучше так, чем как-либо еще. Теперь Гарри никак не мог поверить, что все наладилось. Двенадцать часов чертовой нервотрепки не прошли бесследно, и у него все еще дрожали руки, но теперь все было в полном порядке. В полнейшем. И то, что на часах была половина четвертого утра, ничего не значило. Главное, что Луи просто вернулся. — Сегодня я не пущу тебя ни в какую школу, Лу, — прошептал Гарри на ухо Томлинсону, который сидел на его бедрах. — Сегодня я не выпущу тебя из кровати, Хаз, — тем же шепотом ответил ему Луи, обвивая ноги вокруг пояса Стайлса. — Для начала нам надо туда забраться, — рассмеялся тот, поднимаясь на ноги и поддерживая Луи под бедрами, чтобы тот не упал. — Так неси меня, мой герой, — улыбнулся в ответ Томлинсон, прижимаясь к Гарри сильнее. Стайлс быстро поднялся по лестнице и даже позволил себе поцеловать Луи, пусть недолго, пока они шли по коридору к его комнате. Сразу же опустив Томлинсона на кровать и опустившись туда следом, Гарри прижал Луи к себе руками и ногами, накрыл их обоих одним одеялом и выключил лампу. Наверное, поза была неудобной, но казалась правильной и уютной. А еще Стайлс отказывался отпускать Луи от себя даже на пару сантиметров. Как будто он может пропасть, если просто не обнять его ночью. — Спокойной ночи, милый, — прошептал Луи, улыбаясь. — Спокойной ночи, блестяшка, — ответил ему Гарри, оставив напоследок короткий поцелуй в волосах. Он заснул быстро после нервного дня. И ему не снилось ничего. Но на утро — или день, они уснули поздно — его разбудил громкий крик со стороны Луи. Сонный Гарри не разобрал, был ли это крик удивления или боли, но все равно резко открыл глаза и повернул Томлинсона к себе. — Лу? Лу, что случилось? — взволнованно спрашивал Стайлс, но потом, когда Луи посмотрел точно-точно на него, его сердце ушло в пятки. — Хаз... Хаз я... — едва выдавил из себя Томлинсон, всхлипывая и закрывая лицо руками. — Хаз, ты такой красивый. И в тот момент Гарри показалось, что это все еще был сон. Чертов прекрасный, такой реальный сон... — О Боже. О Боже мой. О Господи. Господи Боже мой, Лу, черт возьми... — бормотал Стайлс, сев на колени и закрыв рот ладонями. — Это... о Боже мой. — Почему... почему я вижу? — удивленно прошептал Луи, вытирая слезы тыльной стороной ладони. — Потому что ты захотел этого, — еще тише Луи проговорил Гарри. Он не разбирался в психологии, совсем нет. Но психолог, к которому Стайлс в ту же секунду потащил Томлинсона, в психологии разбираться должен был. И да, пока они сидели в очереди, Гарри просто молился, чтобы никто не увидел его цветастых носков. Потому что он просто не успел переодеть их. Всю дорогу Луи смотрел за окно и восхищался красками. Счастливо улыбающийся Гарри показывал на разные цвета и говорил названия. На лице Луи сверкала настолько яркая улыбка, что Стайлсу казалось, что все в мире стало ярче. Сидя в приемном покое, Луи держал Гарри за руку и водил от стенда к стенду, показывая что-то. Стайлс видел этого уже много-много раз, потому что частенько заглядывал в больницу в детском возрасте, но все равно ходил с Томлинсоном и читал ему то, что было там написано. Казалось, что день не мог стать еще лучше. Гарри все еще не верил в то, что случилось, но по лицу Луи он видел, что тот не верил точно также. Зато теперь он мог смотреть на Гарри столько, сколько захочет. О да, Луи считал Гарри просто божественно красивым. Его зеленые глаза, его скулы, его ямочки на щеках, его шикарная улыбка, его длинные волосы, его... его все. Весь сеанс Гарри держал Томлинсона за руку и сидел рядом, слушая слова психолога. И после того, как он сказал, что это случилось из-за эмоционального потрясения, Стайлс подумал, что ночью случилось еще что-то. Но потом им объяснили, что Луи просто очень-очень сильно захотел увидеть Гарри, стать нормальным, чтобы сделать его еще счастливее, и подсознание, наконец, смилостивилось. Теперь Гарри мог с удовольствием рассказывать всем, как любовь победила слепоту. Потому что это было чистой правдой. Весь день превратился в чертов праздник. Голова Луи раскалывалась от ярких цветов и красок, но он все равно тащил Гарри ко всему, что отличалось от черного, и радостно прыгал на месте. И Гарри готов был провести так хоть всю жизнь. Теперь Луи смотрел прямо на него, и Стайлса больше не пугала пустота взгляда. Теперь эти шикарные голубые глаза искрились радостью и счастьем, а Гарри был до боли в сердце счастлив встречаться с Томлинсоном взглядом. Для Гарри все еще было непривычно, что Луи видел каждый его жест, каждую улыбку и каждый украдкой брошенный взгляд. Что Луи улыбался прохожим и больше не приходилось оттягивать его в сторону от столбов. Но это не было плохим изменением в привычном распорядке. Это было просто... просто великолепно. Они целовались по подворотням, убегали от разъяренных старушек и просто гуляли по городу. Гарри катал Луи на спине и возил в тележке из супермаркета, унося ноги от кричащего вслед охранника. Да они даже зашли в какой-то магазин, и Стайлс в шутку начал примерять на себя цветастые костюмы, но Луи просто уговорил его купить один из них. Когда начался дождь, Томлинсон отказался уходить под козырек, потому что хотел посмотреть на эту красоту, так что Гарри просто надел на его плечи свою куртку и стоял рядом, обнимая за плечи. Потом они пришли в дом к Томлинсонам, и Стайлс был уверен, что хватит акустический удар. Лотти визжала, как маленькая девочка, а тетя Мэдди счастливо плакала навзрыд. Гарри чувствовал себя лишним, но потом сама Лотти притянула его для семейных объятий, и он ощутил себя чертовой частичкой семьи. Тетя Мэдди и сестра Луи не могли перестать благодарить Гарри за совершенное чудо, а он только глупо улыбался и дарил Луи новые и новые поцелуи. А потом они сбросили очки и трость с балкона на последнем этаже многоэтажки, счастливо смеясь. Луи выглядел повзрослевшим. Он внезапно словно засветился изнутри, и в тот момент Гарри уже знал, что все у них будет просто прекрасно. Томлинсон почти каждые пять минут шептал ему на ухо "Спасибо-спасибо-спасибо", на что Стайлс просто прижимал его к себе и целовал, целовал, целовал. Так долго, что, наверное, прохожие с ума сходили, но ему было так глубоко наплевать на этих долбанных прохожих. Ему просто хотелось, чтобы Луи видел его таким — растрепанным, раскрасневшимся, с зацелованными губами и заплывшим взглядом. Влюбленным по самые уши. — Теперь... теперь я тебе не нужен? Такой же как все? — вечером прошептал Луи, глядя на заходящее солнце. — Да ты мастер на глупые мысли, Лу. Теперь ты нужен мне еще больше, потому что в мире есть столько всего, что я должен тебе показать! — рассмеялся Гарри и поставил на стол две тарелки с макаронами. — Я люблю тебя, — улыбнулся Томлинсон, отворачиваясь и теперь смотря только на свой личный прекрасный закат: на Гарри. — И я тебя, блестяшка, — целуя Луи в висок, ответил Стайлс. Наверное, такого могло бы и не случится. Если бы вчера Томлинсон не ушел или если бы они вообще не встретились. Но теперь Луи просто знал, что это должно было случиться. С тех самых пор, как они встретились, это было предопределено. В конце концов, он ведь обещал.