Черные крылья

Вечером в День Конституции всех обитателей базы собрали в холле перед репродуктором, чтобы послушать ежегодную речь короля. Полковник фок Варзов выстроил летчиков в две шеренги, женщины сгурьбились чуть поодаль. Он покрутил колесико громкости, и приемник, немного похрипев, разразился звуками «Создатель, храни Дом Олларов». При звуках гимна Дик вытянулся вместе со всеми. Он стоял во втором ряду, по правую руку от Придда, перед которым возвышался Арно. Последним в холле появился Алва. Он вертел в руках стопку писем, которые немедленно привлекли всеобщее внимание. Прошествовав к столу под неодобрительным взглядом фок Варзова, Алва оставил там свою ношу и занял место в строю рядом с Ранштайнером. Между тем музыка затихла, и из динамика зазвучал проникновенный голос Его Величества Фердинанда. — Дорогие талигойцы. Мой народ. Я обращаюсь с глубоким чувством к каждому из вас, как если бы мог переступить порог вашего дома и поговорить с вами лично*... Дик видел короля живьем лишь однажды — в день выпуска из Лаик. По традиции действующий монарх присутствовал на церемонии, где юные унары приносили присягу. Это повелось еще с тех времен, когда в Лаик принимали только детей аристократов, учеба длилась всего полгода, а любой выпускник в день святого Фабиана мог стать оруженосцем кого-нибудь из высших чинов. Сидя в королевской ложе, Фердинанд Оллар более всего напоминал типичный портрет доброго дядюшки, любителя подремать в кресле-качалке со стаканом разведенного джина и воскресной газетой. Парадная форма смотрелась на нем чужеродно. Хотя для человека, чье военное звание было исключительно титулярным, он производил хорошее впечатление. — ...Четыреста лет назад выдающийся государственный деятель, дукс Свободной Данарии Жан-Поль Салиг первым подписал народную конституцию перед Республиканским Собранием. С тех пор наша страна прошла нелегкий путь сквозь тернии войн и взаимной вражды... Придд сильно пихнул Дика в плечо. От неожиданности он потерял равновесие и наступил тому на ногу. Злорадно отметив, что Придд едва заметно поморщился, Дик скорчил ему раздраженную гримасу. — Веприная туша, — не разжимая губ, прошипел Придд. — Следи за своими конечностями, — сквозь зубы ответил Дик. Валентин пренебрежительно фыркнул и отвернулся. Улучив момент, когда фок Варзов смотрел в другую сторону, он поменялся местами с Дэвидом Рокслеем, и на этом инцидент был исчерпан. После выступления короля полковник объявил, что до ужина все свободны. Они живо обступили стол, желая поскорее забрать свои письма. Жиль Понси, которому досталась вся стопка, по одному зачитывал фамилии адресатов и передавал конверты откликнувшимся. Матушка писала, что у них все хорошо. Главное сообщалось в первом абзаце, а дальше на трех листах шли пересказы ее встреч с детьми природы и религиозные наставления. Дик по диагонали проглядел ровные строки, выписанные каллиграфическим почерком, и со вздохом свернул бумагу в трубочку. Нужно было позвонить дяде и попросить, чтобы он позвал к телефону Айри, иначе Дик о домашних делах так толком ничего и не узнает. — Вы что-то хотели? — вдруг спросил Алва под самым его ухом. Дик вздрогнул от неожиданности и обернулся. Алва сидел на хлипеньком стуле, с его колена свешивался какой-то журнал. — Я? — слабым голосом спросила госпожа Арамона. — Вы, — Алва закинул ногу на ногу, придержав журнал кончиками пальцев. — Это же вы на меня смотрите. — Да, я, — она смущенно кашлянула, повертела в руках перевернутую карточку и, наконец, нашлась с ответом. — Я хотела поблагодарить вас от имени моего сына... Герарда... Помните, вы отрекомендовали его Эмилю Савиньяку? — Вы о том молодом человеке, который так мечтал попасть в гвардию, а угодил в полк мотострелков? — Алва провел ладонями от переносицы к вискам. — Да, это он, — госпожа Арамона повернула карточку другой стороной, и оказалось, что она держит в руках снимок светловолосого юноши с пехотинскими трапециями на нашивках**. — И какова же его судьба? — без особого интереса спросил Алва. — Он очень доволен своим местом. Они сейчас держат рубеж в Марагоне, — госпожа Арамона тяжело вздохнула. — Я молюсь за него каждый день... — Что же, полезное дело, — Алва откинулся на стуле, отчего несчастная мебель угрожающе скрипнула. — Теньент Савиньяк! Я впечатлен вашими знаками отличия. Не поведаете ли имя той, кому посвящено это произведение искусства? Арно немедленно очутился в центре внимания. Пару секунд он растерянно таращился на Алву, но потом, когда позади него загоготали и засвистели, догадался сорвать с себя куртку и посмотреть, что с ней не так. К его спине был приколот какой-то рисунок. Со своего места Дик не успел ничего разглядеть. Арно молниеносно сорвал листок, смял его в кулаке и отшвырнул прочь. Отскочив от стены, бумажный комок упал к самым ногам Алвы. Тот поднял его и бережно разгладил, зажав между журнальных страниц. — Кто это сделал?! — прорычал Арно. — Видна рука мастера, — Алва провел пальцем по рисунку, словно повторял какую-то линию. — И даже есть подпись! Это некий Суза-Муза-Лаперуза. После реплики Алвы веселье стало всеобщим. Под бешеным взглядом Арно никто и не подумал униматься. Смешки и восхищенные комментарии прилетали со всех сторон, а бедняга Арно ничего не мог с этим поделать, скованный присутствием старших офицеров. Дик мысленно ему посочувствовал. — Руки поотрываю этому художнику! Господин гранд-капитан, я прошу вас уничтожить рисунок! — Будьте спокойны, — Алва вновь провел пальцем по листку. — Однако я бы на вашем месте не стал ссориться с таким знатоком обнаженной натуры. Мало ли с кем он еще решит вас изобразить. Судя по картине, мужчины у него выходят лучше, чем женщины.