Черные крылья

Приятное отупение плескалось в крови, раскатывалось по жилам, застывало в мышцах тряским желе. В голове было тесно от тумана. Пьяный сон уже почти настиг свою жертву, но тут кто-то до отвращения громко постучал в дверь, и эфемерная бестия вспорхнула с висков, оставив вялую злость. От резкого движения гриф съехал с плеча, ударившись о подлокотник, пальцы непроизвольно подцепили струны, гитара глухо загудела, как большой, но отзывчивый на ласку зверь. Услышав этот звук, закатная тварь за дверью принялась барабанить с удвоенной силой. Каррьяра, пристрелить бы! — Какого Леворукого! Убирайтесь, кто бы там ни был! — Господин гранд-капитан, вас хочет видеть господин полковник! — Убирайтесь! — А что мне передать?.. — Мне плевать, что вы передадите! Где же пистолет? Проклятье, как все плывет перед глазами! Нужно еще выпить. Пусть «Черная кровь» скоро польется из ушей, но трезветь нельзя, ни в коем случае нельзя. Иначе недолго рехнуться. — Минувшее невозвратимо, как будто кануло в омут, и в сонме ветров просветленных жалобы не помогут. Вороненый бок «Ройи» маняще блеснул среди бутылок. В открытое окно сыпануло серыми градинами, заставив поежиться даже сквозь винный дурман: погода испортилась еще прошлым вечером и оставалась нелетной до сих пор. Осень, чтоб ее. — Не правда ли, тополь, искусник бриза? Жалобы не помогут.* В дверь снова забарабанили, оборвав полушепот печальной коплы**. Холодная рукоять как влитая легла в ладонь, предохранитель тихо щелкнул. Впрочем... стоит дать блаженному хотя бы шанс. — Понси, я, кажется, сказал вам убираться? — Господин гранд-капитан, позвольте войти! Полковник передал вам документ. Документ? Должно быть, один. Это не долго и совсем не обременительно. Быстрее подпишешь, быстрее отвяжется. — Кошки с вами. Долговязый адъютант бочком просочился в комнату, глянул с каким-то липким, болезненным любопытством, отчего пальцы, державшие пистолет, опасно зазудели. Дуло качнулось из стороны в сторону. Понси, ойкнув, в один прыжок достиг стола, опустил на край сиротливый листок и отскочил к выходу. Ты хотел подмахнуть бумажку не глядя, но помраченный взгляд зацепился за знакомую фамилию. Голова прояснилась, как будто и не пил вовсе. «Прошу... перевести... в связи с личными обстоятельствами...» Десятый день Осенних Волн 400 год круга Ветра. Значит, еще вчера. Почерк округлый, почти школярский, но завитушки пляшут так, словно их выводила сведенная нервной судорогой рука. Внизу печать «Удовлетворить», не хватает только твоей подписи. Пустая бутылка упала на пол, лишь чудом не разбившись. Осторожнее! Нужно быть осторожнее! Чернила замерзли, так что размашистое «Р. Алва» удалось выписать лишь с третьей попытки. Отброшенная ручка перевалилась через угол и протяжно дзынькнула, стукнувшись о бутылку. Из окна опять сыпануло ледяной крупой. — Забирайте и выметайтесь. Опасливо покосившись на пистолет, Понси подобрался к столу, цапнул листок и молниеносно ретировался. Вот и все. Теперь точно все. Маски сорваны, долги отданы. Хотя нет! У тебя хранится одна вещь, которая по справедливости должна бы принадлежать ему. Пожелтевшее от времени письмо, чьи строки ты почти заучил наизусть. Письмо, пришедшее на следующий день после смерти своего отправителя. «Боюсь, я был не слишком убедителен в нашем прошлом разговоре — вы с вашими идеями свалились на меня как снег на голову... лишь после того, как мы попрощались, я понял, что недостаточно развил одну логическую цепочку... хорошо себе представляю неисчислимые человеческие жертвы... считаю, что именно это станет главным залогом мира в Кэртиане... оружие будет существовать для угрозы, а не для войны... наука должна быть выше политики...» Вот и оно, на дне шкатулки, под фотографией Карлито и последней запиской от Милли. Сложенный вчетверо листок с монограммой лаборатории. Сухие слова, канцелярский стиль человека, привыкшего составлять отчеты, а не вести личную переписку. Человека, так ничего и не понявшего, оставшегося в душе безнадежным идеалистом. Хватит. Нужно покончить со всей этой историей как можно скорее. Из зеркала глянула воистину жуткая физиономия. Теперь понятно, почему Понси так пялился! Бритва и душ исправят положение, хотя видок все равно будет тот еще. Впрочем, не станет же он тебя разглядывать! Или станет? Нет, нет, ему явно будет не до того. Ну и к Леворукому тогда все это! Длинный коридор с одинаковыми синими прямоугольниками казался почти бесконечным. Благо тело никогда тебя не подводило — даже не чувствуя ног во хмелю, ты мог идти ровно и легко, точно какая-нибудь кинозвезда по ковровой дорожке. Вчитываться в таблички на ходу было сложно, взгляд успевал уловить лишь прописные буквы. Н. К. и Й. К. — не то. Д. Р. и У. Б. — тоже не то. П. К. и В. П., А. Г. и Д. С. У следующей двери ты замер, лишь зацепив край надписи. Сердце на миг зашлось в тревожном ритме, но ты велел ему заткнуться и после символического стука толкнул незапертую дверь. Он был в комнате один: сидел, отвернувшись к запотелому окну. Глянул на тебя растерянно, непонимающе, но быстро опомнился — встал во фрунт, прижал ладонь к виску, низко опустил взгляд. Очень доходчиво. А разве ты ждал чего-то другого? — Корнет, ваше прошение подписано, можете не беспокоиться, — голос звучал безразлично, для этого не пришлось даже напрягаться. Хоть бы и лицо было ему под стать. — Пока вы не уехали, я хочу передать кое-что, принадлежащее вам по праву, — приблизиться вплотную, вложить в ладонь письмо. Руки едва-едва соприкоснулись, и он отдернулся. Неужели так противно? Ах да, пальцы ведь ледяные... Теперь можно уходить. Никогда не понимал всех этих бредней про магниты и половинки души, а гляди-ка — довелось испытать на собственной шкуре. Даже с Милли все было не так. Конечно! Он ведь не пытался тебя убить. Хотя, может, просто не успел? К чему гадать. Ваши дороги расходятся навсегда. Оставалась пара мгновений, пока твою задержку в этой комнате все еще можно списать на случайность. Смертельно мало, но тебе хватит. Посмотреть на него в открытую, впитать весь образ целиком и каждую его частичку по отдельности. Нахмуренные брови, потрескавшиеся губы, растрепанные волосы, согбенные плечи... — Я никогда не смогу простить вас, — он глянул исподлобья с искренней ненавистью, немного смешной оттого, что для его открытого лица такое выражение было в новинку. Стоило бы поблагодарить. Все-таки не позволил тебе окончательно раскиснуть — и это уже много. Поэтому — вскинуть голову, поймать его взгляд и как можно суше ответить: — Я это знаю.