Grumpy Barista

Через неделю Микки вовсе перестает смотреть на эту дверь. Здесь нет того, кого он хочет увидеть. После он вообще перестает хотеть кого-либо видеть. Твою мать. * Йен не приходит в следующий вечер, не приходит и в вечер после следующего. И в оставшиеся вечера недели он тоже не приходит. Не то чтобы Микки это заметил. Не то чтобы его нервы натянулись, как струны чертовой скрипки с той ночи «урока „Как делать латте“» (и что, блять, все-таки, заставило его ввязаться в этот идиотизм и согласиться?). Не то чтобы он каждый день с тех пор борется с желанием выследить рыжего уебка и выбить из него всю дурь или, пожевывая собственные губы, продолжить следить за каждым, кто входит в кофейню, с надеждой, что следующим будет Йен. (Нет, ничего такого, разумеется.) Микки не делает ничего из этого. Он не чья-то ссыкливая сучка. Он не собирается следить за ним, потому что даже не знает его, блять, фамилии. Не знает места, откуда можно начать поиски. А на дверь он смотрит только потому, что она открывается, и подъем головы — обычная подсознательная реакция и все-такое. Через неделю Микки вовсе перестает смотреть на дверь. Здесь нет того, кого он хочет увидеть. После он вообще перестает хотеть кого-либо видеть. Твою мать. * Поздно вечером в среду почти две недели спустя Микки отрабатывает восьмичасовую смену вместе с несколькими другими напарниками, поэтому работы намного меньше и большую часть времени он проводит в подсобке. — Ты только что упустил своего самого большого фаната, — с улыбкой говорит ему Дейзи, одновременно легким движением руки снимая свои фартук и кепку. Она — платиновая блондинка, но последний раз Микки видел ее с фиолетовыми волосами. Девушка так часто меняет цвет волос, что по количеству выкинутых денег даст Мэнди сто очков вперед. — Че ты, блять, несешь? — ворчит Микки, беря фартук, который она протягивает ему. Он не надевает кепку — она просто пиздец какая идиотская. До того момента, как он не высыпал на себя мокко порошок, фартук он тоже не носил. Та рубашка до сих пор воняет гребанным шоколадом. — Твой абсолютно-не-секретный обожатель, — продолжает она пискляво-нежным голосом, часто-часто хлопая ярко накрашенными ресницами. На нулевую реакцию Микки она закатывает глаза. — Ладно, давай объясню на языке Микки Милковича: высокий, рыжий, с низким голосом, привлекающий внимание своей соблазнительностью, — она сама гордится тем, что подобрала столь точное описание. — Я бы тоже не прочь с ним кофе поварить, если бы, ну, ты понимаешь, была бы из тех, — она хитро смотрит на Микки, думая, что он понял намек (нет, не понял). Но он не слушает ее после слова «рыжий». Йен был здесь? — Погоди, что? — спрашивает Микки, и Дейзи становится не по себе от того, что он все еще не понял о ком речь. — Ты чем слушаешь? Йен, тупица. — Эээ, что ты имела в виду под «из тех»? — пояс от фартука все еще болтается, и Микки тщетно пытается завязать его, отчаянно стараясь не выглядеть вовлеченным в беседу. Потому что он и так в нее не вовлечен, да-да. Дейзи удивленно поднимает одну бровь. — У меня нет члена, — ухмыляется она, в то время как Микки отворачивается от нее к одному из своих шкафчиков, лишь бы скрыть жуткий приступ паники на своем лице. Этот еблан сказал ей что-то? — Просто кажется, что он фанат. — И почему это тебе так кажется? — когда Микки чувствует прилив тревоги и страха, гнев — его главное оружие. Секунду назад он не был злым, сейчас же он чувствует, будто может пробить чертов металл прямо перед собой. — Женская интуиция, — пожимает плечами она. — Ну, или, знаешь, Тиффани виляла своими сиськами перед ним месяца два, а ему хоть бы что. Он либо стопроцентный гей, либо слепой. Два месяца. Подождите-ка минутку… Гнев Микки превращается в замешательство. Ничего, блять, не складывается… — Что? — Нет, ну ты сам-то видел ее сиськи? Они потрясающие, блять. — Ага, — какого хера она что-то про чьи-то сиськи несет? — Рыжий приходил сюда последние два месяца? — Йен? — переспрашивает Дейзи, как будто они оба могут знать какого-то, блять, другого рыжего парня. — Намно-о-го дольше, чувак. Он один из самых частых утренних посетителей с… — Дейзи задумывается на секунду, — черт, я даже не помню… Очень давно. Но, да, он приходит каждое утро в 7, обычно в какой-то спортивной одежде, — она делает несчастное лицо. — Не могу дождаться лета, потому что, господи боже, что же творят с парнями шорты! Микки уже не слушает то, о чем она говорит, потому что ему, блять, поебать, что, оказывается, Йен — постоянный посетитель последние миллион лет, и что летом он носит спортивные шорты. Нахуя Микки нужно все это знать? — Итан сказал мне, что в последнее время он стал заходить вечером, заказывая латте. Но латте только от тебя, — она ближе наклоняется к Микки, а он инстинктивно отодвигается в сторону, чего она, видимо, не замечает. — Ты наркоту туда пихаешь, что ли? Можешь смело рассказать мне, — предполагает она абсолютно серьезно. — Ч-что? Нет, блять! Ты совсем ебанулась? «Кто, нахрен, толкает наркоту через кофе?» — думает он. Разговор перестает иметь смысл. Она надувает свои губы, но потом просто вздыхает и продолжает: — Тогда ты обязан объяснить мне, как его делаешь, потому что сегодня утром я предложила ему латте — подумала, что он полностью переключился на него, хотя раньше, ну, пил только большой черный, понимаешь? Ну и, в общем, я предложила, а он? Просто, блять, свалил. Метнулся обратно к двери, так ничего и не заказав, — она ждала от Микки объяснений, но своим взглядом он дал ей понять, что понятия не имеет, в чем дело. Он не переводчик языка младенца-инопланетянина с веснушками, ок? — Если только латте, типа, не приглашение потрахаться, — высказывает свое предположение Дейзи, после чего тело Микки моментально холодеет. Он сжимает кулаки, мышцы в ногах сокращаются — тело ждет его выбора: драться или бежать. — Прости? — мрачно бормочет Микки, а Дейзи, кажется, не замечает перемены в его настроении. — Вы, ребята, типа… — она подставляет кулак к своей правой щеке и отодвигает языком левую, — трахаетесь? — все же добавляет она, как будто ее пантомиму и без того нельзя было понять. Желчь так быстро подступает к горлу Микки, что он чувствует, что его может вырвать в любую секунду. Но он привык к ощущениям страха и отвращения — он быстро берет это под контроль. К этому он тоже привык. — Ты, блять, совсем… — Микки не замечает, как наклоняется вперед, пока Дейзи ошеломленно не вскидывает руки вверх и едва не дотрагивается до его груди, чтобы окончательно остановить резкий порыв. — Эй, эй, тише, ковбой, я пришла с миром, — ее лицо слегка озабочено. Микки останавливается и опускает глаза. — Просто хотела поздравить там, где это обычно подразумевается. — Я, блять, не педик, — Микки сплевывает в паре шагов от нее и единственное, что останавливает его перед тем, чтобы не ебнуть ее о стену — мысли о Мэнди. Нахуй Дейзи за напоминания о сестре. Она буквально сканирует его своим взглядом, выглядя очень запутавшейся. — Ты стебешься надо мной что ли? — Я, блять, выгляжу, как тот, кто принимает в жопу? — рыча спрашивает Микки. — Я ничего о позах не говорила, мальчик-Маус, — это, что, блять, шутка про Микки Мауса? — Хотя я весьма не против вернуться к разговору об этом чуть позже, — она развратно шевелит бровями. — Но, если бы ты спросил меня, почему я считаю тебя геем… Это просто догадки, ничего особенного. Но учитывая то, что весь наш разговор я стою здесь только в лифчике и джинсах, а ты ни разу не посмотрел на мое тело — весьма хорошая догадка. Но, все равно, не принимай близко к сердцу. Твою мать. Она действительно только в лифчике и джинсах, и как, блять, Микки этого не заметил? Но, более того, когда она успела снять свою футболку? Что с ним не так? — Он точно гей, — шепотом говорит Дейзи своим, черт возьми, сиськам, наклоняясь к ним, а Микки вновь чувствует подступающий гнев, скользящий вверх по позвоночнику. — Я сейчас разобью твой ебанный нос, — угрожает Микки. Разумеется, он этого не сделает, но метод запугивания работает всегда. Это его фишка. Это он. — Эй, ты оставишь мой нос в покое, потому что у нас тут мир, а не война, — Микки совершенно не понимает ее глупых метафор. Сейчас он точно начнет плеваться огнем, если она не заткнется к хуям. — Слушай… То, что я не вижу твои сиськи, раз они такие маленькие — не делает из меня гея, ясно? — А вот это точно было неуместно, — вздыхает она. — Идешь таким путем, Мик? Хорошо. Я докажу тебе. Микки в замешательстве хмурит брови. — Эй, Итан? — через плечо кричит она. Кларк Кент заваливается в комнату, не успевая до конца сказать «Что?», как видит ее. — Господи, Дейзи… — он смотрит на ее грудь секунд двадцать, не меньше, его лицо становится красным, а дыхание перехватывает. — Ты… просто… — язык заплетается, а вместо того, чтобы продолжить говорить, он упирается в заднюю дверь, стараясь удержать равновесие, а затем буквально выбегает, оставляя дверь качаться туда-сюда. Дейзи победоносно усмехается, прежде чем смотрит на Микки. — Видишь? — Что я, блять, должен увидеть? — спрашивает тот. — Реакцию Итана? Так обычно реагируют все парни, смотря на девушек в нижнем белье, — она оттягивает бретельку и отпускает ее, создавая громкий шлепок о свое плечо. Боже, эта девушка слишком сильно все визуализирует. — Ну, обычно не все краснеют так сильно, как он, но сути дела это не меняет… — Долго ты еще будешь говорить об этом? — закатывая глаза, стонет Микки. Дейзи непроизвольно облизывает верхнюю губу и тяжело вздыхает, проводя пальцами по волосам, перекладывая прядки волос с одной стороны на другую. — Если бы мы были более хорошими друзьями, и если бы я была полностью уверена, что ты не сломаешь мне шею, то я бы прямо сейчас схватила твой член, — она говорит это серьезно, — и тогда мы бы разобрались с этим. Она достает из сумки свою футболку и быстро надевает ее. — Но я, Мик, не психолог, чтобы помогать тебе с твоим самоотречением и прочей херней. Однако, я в любом случае на твоей стороне, ладно? Она перекидывает сумку через плечо и смотрит на него одновременно нежным и грустным взглядом, который он прекрасно знает. И это злит его еще больше. Она жалеет его. — Я все равно сохраню твой секрет, — говорит она мягким голосом. — Поэтому, пожалуйста, не появляйся в моей квартире с пистолетом или чем-нибудь еще, потому что мой сосед сразу же вызовет копов. Дейзи делает несколько шагов назад, легко машет ему рукой, затем поворачивается и уходит. Микки смотрит на ее удаляющийся силуэт и потирает уголок своих губ, все еще находясь в растерянном состоянии. — Эй, цветочная принцесса, — она останавливается, но не оборачивается. — Он, эм… Он казался странным или типа того? — Микки уставился в стену, чтобы не видеть выражение ее лица, каким бы оно не могло стать в дальнейшем. — Рыжий? Несколько секунд молчания кажутся Микки несколькими часами, и он уже дико хочет вернуть свои только что сказанные слова назад, сжечь их и смести весь пепел в небытие. — Ну… Он был, понимаешь, Йеном. Не то чтобы я много знала о парне, помимо того, какой кофе он предпочитает, но, мне показалось, что побег от обычного предложения выпить латте — это более чем странно. Микки поворачивается к ней, но видит, что она все еще не смотрит в ответ. — Черт, забавно, на самом деле, потому что он спрашивал у меня о тебе все то же самое… За исключением того, что у него стальные яйца, и он напрямую спросил как у тебя дела, — она наконец смотрит на него. — Нет ничего гейского в заботе о людях, Микки. Он сильно кусает свою нижнюю губу и бросает тяжелый взгляд в сторону Дейзи, но замечает, что к тому моменту ее и след простыл. — Дерьмо, — шепчет Микки, ударяясь головой о шкафчик, и ощущает чувство удовлетворения, когда получает ответный звук металла, наполняющий пустую комнату. Он думает о своей идее бить эти металлические двери до тех пор, пока кулаки не будут покрыты синяками и кровью. Но удара головой и все еще звенящего в ушах треска пока что хватает. И он действительно думает над тем, какую же хуйню Дейзи сказала Йену о нем.