Хозяин Ортханка

Меня стало сильно беспокоить спокойствие Олорина, почему он не пришел и не стал копать носом землю, пытаясь найти орков, которых я вроде как по слухам выращиваю в Изенгарде. Я хорошо помнил, как Бессмертный нуменорец, которого потом назовут Ангмарцем предъявил свои права на престол Арнора*, и как другие претенденты не смогли договориться. Тогда Арнор раскололся на три части, но двух других претендентов в той или иной мере поддерживали светлые расы. А будущие дунадайн не желали отдавать часть Арнора Ангмарцу. (* Личность Ангмарца достоверно не известна, это мог быть кто-то из темных нуменорцев, или еще кто-нибудь, так же это мог быть один из вполне законных (в той или иной степени) претендентов на трон Арнора) Я в то время только-только прибыл в средиземье, Саурон тогда предпочитал действовать политически, хитростью, сила была не на его стороне. Что было делать Ангмарцу? — Просить поддержки светлых — бесполезно, они уже сказали свое слово. Отдать власть и сложить лапки? — Власть прощает многое: ошибки управления, жадность, жестокость, пьянство, ложь, предательство, почти всё, но никогда не прощает мягкости решений и нерешительности когда ситуация требует жестких и немедленных мер. Ангмарец принял предложение союза с Сауроном и принял от него старшее кольцо власти из девяти. Враги считали его чудовищем, тираном, садистом, но для своего народа он изначально стал защитником и надеждой отстоять свое право на собственные убеждения. Зная легенду о Дракуле из мира Александра Никитина, я видел в Ангмарце очевидное сходство с её главным персонажем. Правитель небольшой страны не может отстоять свое право на власть и защитить свой народ от врагов. И чтобы получить шанс, он принимает на себя проклятие, которое дает ему силы. После чего он разбивает врагов, но уже не может вернуться к живым, превращаясь в чудовище. Меня так же могли объявить вне закона. Придумать какую-нибудь интригу, по которой я сам должен буду совершить что-то такое, что мне жутко неприятно. У меня большая армия? — Она разбросана по всему средиземью, разрозненная станет легкой мишенью. У меня много золота? — Золото само по себе не дает власти, золото нужно суметь потратить. А если меня запрут в Ортханке с кучей золота и некуда будет рыпнуться, то золото станет просто кучей желтого металла. Поддержка светлых рас? — Стоит им поверить, что я стал слишком сильным, и они испугаются меня. И их поддержка исчезнет, все они объединятся против меня. Как Вальда хотел национализировать банки, так и все разом объявят о национализации. Эффективность всей системы упадет раз в десять, только им будет наплевать. Главное получить свой кусок и ослабить меня. Олорин сможет найти достаточные доказательства моей измены, Галадриель, как я теперь понимаю, его поддержит в любом случае, хотя я не могу понять почему, но на иное рассчитывать не стоит, Элронд примет решение Галадриель, другие владыки эльфов последуют за Элрондом и Галадриель. Трандуил оставшись в одиночестве выберет нейтралитет, ничего другого ему не останется. Королевства людей последуют за эльфами. И всё — я останусь один против всех. Воевать? Есть шанс победить? — Но мне это в принципе не нужно… И как мне быть? *** Я решил обсудить этот вопрос с голокронами. Как оказалось, я изобретал велосипед. Мои голокроны уже много раз вмешивались в мысли Олорина и некоторых других правителей, слегка подправляя их. Именно благодаря мастерству Машки в телепатии Гендальф и компания все еще считали меня незначительной фигурой, лояльной делу света, воле Валар и отождествляющим Манвэ с Эру Илуватаром. И слухи о новой расе до сих пор остаются слухами только благодаря вмешательству Маши. И то что с Морийскими орками у меня мир — не вызывает гнева у эльфов и Олорина. Да и все мои косяки. Только вот дирижабль сильно засвеченным оказался, но это ладно. По этому поводу у меня с Гендальфом уже был разговор. *** — Ты должен уничтожить это свое творение! — С места в карьер сорвался Гендальф. — Приветствую тебя, Олорин. И объясни о чем ты вообще, что я должен уничтожить? — Свой летающий аппарат. Он слишком опасен. — Хм… Чем же он опасен? — Если его захватит Гортхаур или его прислужники, то это обернется для нас большими бедами, враг получит преимущество. — Ха-ха-ха. — Что тебе кажется здесь смешным Саруман? — Извини меня друг Гендальф, просто мне показалось, что это смешно, уничтожать всё, что может гипотетически попасть в руки Саурона. — Не всё, а то, что может дать ему преимущество, увеличить его мощь. — Стал распаляться Гендальф. — Да? — Ответил я спокойно. — А попади Нарья* (*одно из трех великих эльфийских колец) ему в руки, мощь Саурона возрастет? Гендальф перехватил посох другой рукой, так чтобы Нарья скрылось от моего взгляда, что вызвало у меня улыбку и еще большее раздражение Гэндальфа. — Нарья чистое от силы Саурона кольцо, оно служит свету. — Перестань, друг Гендальф. Мой летательный аппарат тоже не имеет никакого отношения к Саурону и тьме. И пока он в моих руках не угрожает свету, даже наоборот, служит ему. Что ты предлагаешь? Уничтожить всё, что может использовать Саурон? — Это невозможно! Ведь тогда нужно уничтожить не только эльфийские кольца, но и людей, ведь люди очень часто попадали под влияние Саурона, достаточно вспомнить Назгулов, как подтверждение моих слов. Но еще раз говорю — это глупо, не возможно и даже вредно для нас самих — уничтожать всё, что может использовать Саурон. — Пока дирижабль в моих руках, тебе нечего опасаться! — Пожалуй ты прав Саруман, я просто был напуган… — Страх, это одно из лучших средств Саурона, — страх, отчаяние, ненависть — не поддавайся им, друг. *** Пока я боялся, что скоро по мне нанесут превентивный удар, голокроны уже провентилировали ситуацию и где нужно спустили пар. Опять обошлись без меня. И поставили в известность только тогда, когда я напрямую спросил. — Маааш! Почему ты мне не рассказала, что уже приняла меры по безопасности? — Ты всё время такой занятой отец, я не хотела тебя отвлекать. — Ты не могла бы в будущем мне сразу рассказывать о чем-то подобном? — Конечно отец, ты только спроси — И улыбается.