А в душе я танцую

Писалось под Keiko Matsui — Flowers Of The Sea       — Кетиль!.. — раздалось из спальни спустя час после «отбоя».       — Да?.. — Кетиль сонно откликнулся, надеясь, что ему не придётся вставать. Он и так с достаточным трудом нагрел своё местечко на этом удобном стареньком диване.       — Мне холодно... — последовал незамедлительный ответ. — Я не могу согреться, кажется, через щель в окне стало дуть сильнее.       — Ох, чёрт... — пробормотал медбрат себе под нос и приподнял верхнюю часть тела на руках, ёжась от холода. С отоплением снова были какие-то перебои, но, учитывая дешевизну квартплаты, этого стоило ожидать. Завывающий за окном ветер действительно бился в стёкла, и Кетиль не удивился бы, поутру обнаружив на стёклах сетку трещин.       Молодой человек нашарил рукой тёплые тапочки и пододвинул ровно так, чтобы сразу попасть в них ногами. Подошвы тихо зашаркали по полу.       — А я предлагал бутылки с горячей водой. — Задев плечом косяк, Кетиль вошёл в комнату Хенрика и, не удержавшись, зевнул, прикрывая рот ладонью. Хенрик непроизвольно зевнул следом. — Что, сделать?       Его подопечный робко кивнул, заглядывая в лицо сидельца: не раздражён ли? Но, кажется, никакого особого неудовольствия от ночной беготни Кетиль не испытывал. Получив ответ, он набрал на кухне полный чайник воды и взгромоздил его на плиту, сделав огонёк конфорки посильнее, после чего вернулся обратно.       — Всё в порядке? — Плотнее кутаясь в одеяло и жмурясь, Кетиль неторопливо подошёл к кровати и приземлился на краешек. — Ты как не в себе. Голова не болит?       — Нет, это... Слушай, я хотел что-то сказать, так что ты же посидишь тут ещё немного, да?..       — ...Ну, да, конечно. Чайник ведь ещё не нагрелся, — пожал плечами медбрат, с некоторым недоумением вглядываясь в растерянное лицо. Хенрик пытался собраться с мыслями. Удивительно, учитывая, что он всегда сгоряча выпаливал всё, что было на уме. Но теперь, кажется, он обдумывал каждое слово, помня, к чему может приводить такая опрометчивость.       — В общем, знаешь, я... счастлив, что всё так, как есть. Правда. Я понимаю, что сам вывалил на тебя всё это дерьмо, мне и расхлёбывать, но, Кетиль... Спасибо. Что так добр ко мне. И что принял... вот это вот всё. Я имею в виду, если бы не мои выходки, мы могли бы оставаться друзьями, и мне правда, правда очень жаль.       Парень тронул рукав старой кетилевской толстовки, уставившись на узкую ладонь с коротко остриженными ногтями. Кетиль прикрыл глаза, как будто дремля, но на самом деле внимательно прислушиваясь. Не только к его словам, но и к тому, как тихий голос отзывается в нём. У Хенрика был, бесспорно, приятный голос, созданный явно не для постоянных «прости».       — Хенрик. — Прохладная рука похлопала его по пальцам. — Всё в порядке. Тебе не за что извиняться. Да и я тоже хорош, взял и свалил... Но это не потому что мне было противно или потому что ты меня достал. Я не знаю, поймёшь ли ты меня — быть может, это прозвучит как-то странно, — я, наверное, просто не привык к такому тесному контакту с людьми. Только начал постепенно к тебе привыкать, и... ты слишком резко приблизился. От этого мне было некомфортно.       Кетиль ласково тронул жёсткие волосы своего подопечного, успокаивая его чувство вины.       — Я знаю, ты классный парень. И я действительно считаю, что мы довольно неплохо ладим. Но... дай мне время привыкнуть. Хорошо?       Узловатые пальцы неторопливо перебирали светлые вихры. Приглушённый свет ночника как будто даже немного согревал холодную комнату, укрывая, как пледом, мягким сиянием эти плечи, эти руки... Хенрик украдкой наблюдал за Кетилем из-под прикрытых век, откинув голову на подушку. Запястье медбрата было так близко и даже касалось скулы, когда пальцы проходились по линии его волос. ...Хочу поцеловать эту руку. Это была скорее даже не мысль, а какое-то охватившее его тянущее ощущение, проползшее по груди и животу.       «Дай мне время привыкнуть»? Кетиль так и не уточнил, к чему именно. Они оба думали об этом и не решались сказать вслух. Привыкнуть к общению с влюблённым человеком или, возможно, к... самим чувствам? Привыкнуть... это значит принять или смириться? Добровольно или вынужденно? Даже сам Кетиль не мог бы сказать этого. Он хотел просто попробовать отдаться течению и посмотреть, что будет.       Могут ли быть чувства между людьми одного пола? Кетиль раньше не слишком задумывался об этом, но, если бы у него спросили теперь, он бы не задумываясь ответил «да». Просто потому, что теперь он воочию видел это. Каждую минуту, когда его задевал этот взгляд. Каждый раз, когда его осторожно касалась эта рука. Когда Кетиль вылетел отсюда в тот раз, он был раздражён этой «привязанностью» к нему, замене недействующих ног. Но простая привязанность не делает людей сумасшедшими.       Заливая в пластиковые бутылки, приготовленные к сортировке мусора, горячую воду и заворачивая каждую в носки или полотенца, Кетиль то и дело косил глаза к полумраку комнаты. Возможно, это так и происходит — сначала вы общаетесь как друзья, потом начинаете нравиться друг другу. Затем начинаете... встречаться? И у мужчин так же? Наверное, да, только немного сложнее. Немного ли?..       — Вот и готово. — Вывалив груду из шести импровизированных грелок на кровать, сиделец откинул с ног подопечного свалявшееся толстое одеяло и принялся раскладывать бутылки. В который раз он думал о том, что эти ноги были чьими-то другими. Заметно атрофировавшиеся икры никак не вязались с этим полным жизни парнем. Штаны висели на нём мешком, и это до сих пор в какой-то степени пугало.       Хенрик поёжился, поняв, что Кетиль снова скользнул растерянным взглядом по его ногам. Ему хотелось как можно скорее вновь натянуть на себя одеяло и спрятаться в нём с головой, чтобы никому не попадаться на глаза. Даже ему. Стыд за свою... дефектность. За жизнь, искалеченную по глупости. На месте Кетиля парень давно разочаровался бы сам в себе. Нет, это не было саможалением или самоненавистью. Это всё было просто одним большим недоразумением, от которого смех пробивался сквозь слёзы.       — ...Хенрик? Приём? — Кетиль сперва подумал, что его подопечный уснул, замолкнув, но тот снова уставился на обои в ожидании конца пытки. — Тебе положить пару под бок? — Медбрат качнул в ладонях тёплые свёртки.       — А?.. Да, давай их сюда, — кивнул Хенрик, протягивая руки. Кетиль наконец плотно заправил одеяло обратно и откашлялся.       — Я так понимаю, спать ты пока не собираешься? Выглядишь бодрячком, — хмыкнув, предположил он. — Могу я в таком случае предложить вам чая, сэр?       Наконец-то на лице Хенрика появилась слабая улыбка, вернулся осмысленный взгляд. Напускная церемонность Кетиля вкупе с лицом а-ля «викторианский дворецкий» не в первый раз делали своё дело. На душе становилось легче, когда эти беспокойные голубые глаза смягчались, а уголки губ мягко ползли вверх сквозь лёгкую светлую щетину. Видя это лицо, вы бы и представить не могли, что оно может быть мокрым от слёз.       — Я знаю, что у нас есть печенюхи, так что даже не пытайся спрятать их от меня! — крикнул Хенрик, принимая сидячее положение и протягивая руку за ноутбуком. — Глянем что-нибудь?       — Тебя совсем в сон не клонит, полуночник? — с наигранным возмущением раздалось из кухни вместе с шипением кипятка, обволакивающего прохладный фарфор заварочного чайника.       — Ты сам говорил, что нельзя спать сразу после еды, — выкрутился парень, с привычным терпением ожидая долгой загрузки браузера.       — По тебе и не скажешь, что ты умеешь слушать то, что я тебе говорю, — хохотнул сиделец, ставя на прикроватную тумбочку две кружки и тарелку с остатками сладостей. Ароматный пар растворялся в полумраке, наполняя прохладный воздух терпким ароматом чёрного чая с апельсиновой цедрой.       — Посмотрим «Невезучих»?       — Я видел его уже раз этак дцать, да и ты, могу поспорить, тоже.       — Но фильм-то хороший, — пожал плечами Хенрик, уже открывающий вкладку Ютуба.       — Ох, ладно. Но если после этого ты вздумаешь голосить «Придурок!»*, я попрошу главврача где-нибудь достать тебе смирительную рубашку. Все медсёстры меня поддержат.       — Пф, напугал ежа штиблетом. Это не помешает мне чесать языком.       — Зато кляп помешает.       Гыкнув, Хенрик похлопал рукой по свободной половине кровати. Хоть места и так было не слишком много, они умостились рядом, поставив лэптоп на колени Хансена. Кетиль подтянул ноги к груди и до самого подбородка завернулся в своё одеяло. На самом деле ему хотелось спать, но сейчас было так хорошо, что он лишь прислонился головой к плечу Хенрика и прикрыл глаза. Прохладные руки грела оранжевая кружка, под ухом раздавался хруст печенья, и Кетиль украдкой улыбнулся в одеяло, думая, что сейчас он более чем счастлив. И к душе будто приложили пару тёплых бутылок с водой.       — Эй, смотри, помнишь этот момент? Сейчас будет! — Хенрик фыркнул от смеха, пихнув в бок соседа по кровати. — ...Ты же не дрыхнешь?       — Не-а... — пробормотал Кетиль и качнул головой.       Спустя пару сцен фильма послышалось мирное сопение. Борьба со сном была безоговорочно проиграна, и Хенрику пришлось продолжать просмотр в гордом одиночестве. Хотя не сказать, чтобы он был против. Парень не стал ставить фильм на паузу, оставив его убаюкивающим фоном. Сперва лишь косясь на голову на своём плече, Хенрик останавливал взгляд на ней всё дольше.       — Кетиль... — тихо позвал он. — Эй? Спишь?       Тишина была ему ответом. Повернув голову, Хенрик обнаружил, что лицом почти касается его макушки и своим дыханием заставляет шевелиться одну непослушную прядь. Под тонкими длинными бровями — белесые дуги ресниц на бледных щеках. Узкий нос и обветренные на морозе губы. Воздух с негромким свистом выходил из ноздрей спящего, напоминая маленький кипящий чайник.       Опасливо поднял руку и приблизил её к лицу Кетиля, остановив напротив губ. От тёплого дыхания на ладони выступили крошечные капельки пота. Или это от волнения?.. «Он дышит...» — подумал Хенрик, будто даже удивившись этому факту. Пальцы легонько коснулись его подбородка, чуть приподнимая голову. Кетиль неясно выдохнул и потёрся щекой о дружеское плечо, устраиваясь поудобнее. Хенрик сжал свободную руку в кулак, сдерживая лёгкую дрожь. Он выглядел таким безмятежным, таким... мягким.       Сантиметр за сантиметром — и наконец кончик носа касается растрепавшихся, позолоченных светом ночника волос. Они пахнут мятой и, совсем слабо, сосновой хвоей. Каждый волос, словно гнущийся к родной земле колос, клонился к его плечу, и Хенрик, как опьянённый, упивался своей особенностью. Он был уверен — сам не зная почему, — что Кетиль не каждому доверит свой сон. Не всякому заварит чай посреди ночи и не станет делать грелки. Быть может, он снова только хотел, чтобы так было? Может быть. А может...       Обкусанные губы коснулись виднеющейся кожи пробора на склонённой макушке. Благодарно, словно ведомый слепой, он целовал эти локоны, не решаясь даже тронуть святое для него лицо. Он и без того слишком много урывал от его доверия, но не мог ничего поделать. Тяжёлое, налитое горячей кровью сердце мерно, гулко билось, и эхо разносилось меж колонн-рёбер — всё это тёмное, пустое пространство бесконечной залы светилось теперь тысячью свечей, и белый воск полз по канделябрам где-то в вышине. Эта зала внутри него давно готовилась к приёму самого важного, единственного гостя. Гостя, который так вдруг стал полноправным хозяином всего, чем дышит простой влюблённый человек.       За окном, рыча, вихрь колотил ветками дерева по карнизу. Быть может, ветер бесился, что не может так же касаться его? На его месте Хенрик и сам бросался бы грудью на стекло, бился в осколках, чтоб только оказаться в этой холодной комнате и обнять его ноги. Его уже не так давило чувство изолированности, и темнота уже не могла, как прежде, хватать его за горло. Просто потому, что он знал: Кетиль помнит о нём и придёт, когда бы ни позвали. Он помнит, что Хенрик не болен — он живёт им.       Стараясь не потревожить, парень откинулся к спинке кровати и вытянул руку, на которой спал медбрат, за его спиной. Медленно и осторожно ладонь проскользила по одеяльному кокону, ложась на опущенное плечо Кетиля, голова которого с соседского плеча съехала на грудь.       — М-м-м... Который час?.. — пробормотал слегка хриплый со сна голос.       — Начало второго ночи, — так же тихо ответил Хенрик. — Фильм ещё даже не кончился.       — Вот как... — Кетиль, сначала не придавший значения их позе, сейчас более осмысленно приоткрыл глаза. — Помнишь, о чём мы накануне говорили?       — Да-да, личное пространство. Я помню, извини. — Когда подопечный хотел было убрать ладонь с его плеча, медбрат закинул руку на его живот, не собираясь куда-либо переезжать с тёплой груди.       —Ладно, только до конца фильма. Разбуди, как титры пойдут...       «Как хорошо, что не подстригся короче», — с внутренним смешком подумал Кетиль, чувствуя, как пылают скрытые волосами уши. Даже сквозь тёплое одеяло чувствовался вес этой робкой руки, и ему совсем не хотелось её скидывать.       Под виском гулко и ласково отзывалась эта большая и неуклюжая душа: тук... тук... тук... И казалось, ничего больше не нужно — лишь этот полумрак, остывающий запах апельсиновой цедры и звуки погони на заднем плане.