Пятьсот оттенков красного

В толпе я как иголка в сене. Я снова человек без цели. Болтаюсь, целый день гуляю. Не знаю, я ничего не знаю.

Рирука надкусывает пончик — вкуса нет. Ничего нет. Ни сладкого запаха ванили и шоколада, ни особого аромата свежей выпечки. Во рту расползается привкус пластика и — неожиданно — лука, розовая глазурь как пластилин вязнет между зубами, забивается в щели — до противной острой боли. Пончик безжалостно летит в урну вместе с белой невзрачной упаковкой. Голубь, с недавних пор вертящийся рядом, косит на неё один свой оранжево-жёлтый глаз — бездушный, стеклянный и до жути неестественный, такой, что у Рируки в животе что-то переворачивается. Хочется проблеваться, выпить холодной воды, почистить зубы минимум дважды до кровоточащих дёсен, чтобы уж наверняка, а после для закрепления эффекта обязательно отковырять из глубины карманов мятную жвачку. Она щупает ткань куртки справа внизу — нащупывает старые ключи, какую-то унылую мелочь и да, жвачку. Она не мятная. Упаковка не серебристая с зелёными листиками, кристалликами снега и лаконичными чёрными буквами, а жизнерадостно-розовая. Жвачка со вкусом бабблгам. Жвачка со вкусом жвачки. Дурость редкостная. И додумался же кто-то! И покупают же дурочки как она, покупают… В голове крутятся противные, вредные, нехорошие мысли. Ходят вверх-вниз по ярусам сознания. Рирука запрокидывает голову в надежде, что странные желания затекут в неё обратно. Она могла бы пожевать жвачку, в омерзении сплюнуть её на асфальт, прицельно, точно перед пугающим голубем. Птица наверняка бы заинтересовалась неожиданной подачкой и заглотила бы наживку. Когда-то Рирука читала на урнах предупреждения о том, что надо всякие пакости заворачивать в бумажку, чтобы бедные птички не приняли это за свою пищу и не подавились бы. Лучше бы все разом подавились. Сырный дождик в прошлом, новый тренд — птичий град! Она выдувает маленький пузырь из жвачки — когда успела достать из пачки? — и на этом не останавливается, становясь какой-то странно одержимой приступом болезненного самосовершенствования, желая выдуть шарик настолько большой, насколько позволят лёгкие. Чтобы они слиплись насмерть. Мужчина, проходящий мимо вверх тормашками, восторженно тыкает использованной зубочисткой в идеальный пузырь с её кулак. У него соломенное каре в безумной фиксации, острое по краям словно нож. Но улыбка — тупая. И зубы странные. Ненормально ровные, с правильным прикусом, белые. Это Рирука высказывает сразу, чтобы не было недопонимания. Мужчина важно кивает, сравнивает её волосы с вареньем и манит за собой, игнорируя возражения о том, что она не умеет ходить по воздуху. Незнакомец отмахивается — глупости, дорогуша! — надо просто его за руки держать и не отпускать, делов-то на копейку. Рируке вспоминается похожее аниме. Глаза у мужчины только не голубые. Он не оскорбляется на справедливое замечание, настойчивее тянет руку. Иногда самое очевидное решение — сбежать. Но очевидное — не факт, что правильное. Неживой глаз птицы наблюдает за их недополётом с земли.