***
В первую же минуту на поле боя начался самый настоящий ад. Земля была залита лужами алой крови, а тела храбрых воинов всё падали и падали. Таурону хотелось зажмурить глаза и убежать отсюда подальше. Но эльф сдаться не мог, и поэтому его клинок разил всё новых и новых врагов. Спина к спине с братом они отбивались от наседающих со всех сторон орков. Сверкающий меч Неллерона мелькал то тут, то там, и уже по рукоять был обагрен черной кровью. Из лука Леголаса с едва слышным шелестом летели стрелы. Зеленолист, повидавший не одну жестокую битву, сражался с упоением. Внезапно синда услышал знакомый голос: — Уже двадцать четыре! Леголас улыбнулся краешком губ. — Гимли! — воскликнул эльф, выпуская очередную стрелу. — Если мне и суждено сегодня умереть во второй раз, то лучше бок о бок с другом, — подмигнул гном, продираясь сквозь толпу поближе к Леголасу. Снова друзья сражались рядом, как в старые добрые времена. Размахивая секирой, которая отведала уже немало орочьей крови, Гимли не без тревоги отметил, как изменился его эльфийский друг. Пускай Перворожденные и не старели, однако, лицо Леголаса стало бледнее и строже, на лбу пролегли едва заметные морщины, в волосах появились серебристые пряди. Но вот глаза… Глаза эльда все еще сияли тем же светом, что и в первый день их знакомства. — Atar! — слева появился Таурон, в его окрике слышалось отчаяние, а глаза были полны слез. Зеленолист немедленно обернулся к сыну: — Что случилось?! С тобой все в порядке? — Atar, Неллерон… Он… — юноша опустил глаза. — О, Эру… — глаза Леголаса потемнели и эльда до крови закусил губу, — Что ж… Смерть твоего брата и моего сына не останется не отомщенной! Оба эльфа с удвоенной яростью врезались в гущу врагов. Отбросив в сторону пустой колчан и лук, который теперь не только не помогал, а, наоборот, мешал движениям, Леголас пустил в ход длинный белый нож, который остался у него еще со времен Войны в Средиземье. Всё падали и падали на землю новые тела эльфов и орков. Внезапно Леголас, обернувшись, столкнулся с разъяренным балрогом. Эльф едва успел отскочить от огненного бича демона. Зеленолист смело вступил в опасную схватку. Им двигала страшная жажда мести. Хотелось сесть на землю, закрыть глаза руками и расплакаться, но это было равносильно гибели. Вскоре огненный дух был повержен силами отца и сына. Невольно взор Леголаса обратился в сторону эпицентра боя. Эльф, закаленный многочисленными битвами, вздрогнул и покрепче сжал в руке нож. Как уже говорилось ранее, в кругу орков и балрогов стоял сам Моргот, окутанный тьмой. Прорубаясь через толпу врагов, до Темного Валы добирались некоторые эльфы. Воины желали ранить Мелькора, но никому этого до сих пор не удавалось. Едва кто-то подбирался поближе к Врагу, Моргот взмахивал своим огромным молотом. Секунда — и от бойца оставался лишь раздавленный труп в луже крови.***
Элениэль жутко нервничала, находясь в совершенном неведении по поводу битвы. Эльдиэ, дрожа, тихо плакала в подушку. Минуты, казалось, тянулись долго-долго, постепенно превращаясь в часы. Никогда для девушки время не шло так медленно и мучительно. О Халлоне теперь напоминало лишь серебряное кольцо на пальце. Элениэль боялась, что, если любимый не вернется из битвы и погибнет, она вскоре забудет его лицо, и из ее памяти сотрутся все воспоминания о любимом. В который раз эльфийка посмотрела на прощальный подарок Халлона. Но только теперь Элениэль разглядела изящную надпись на синдарине, выгравированную на серебре. Она гласила:«Я люблю тебя». — А что, если я больше его не увижу? Если Халлон не вернется с этой войны? — прошептала эльдие, глотая слёзы, — но ведь отец запретил идти с ними… И тут, она снова, как наяву, увидела мать, ее добрую улыбку, лучистые глаза… И услышала, как сквозь года, она говорит маленькой Элениэль: «Помни: советоваться с разумом, безусловно, необходимо. Но может настать время, когда решать надо будет сердцем. Прислушайся к его голосу и, быть может, правильное решение придет само.» Вспомнив совет матери, Элениэль какое-то время молчала, а затем вскочила и, упрямо тряхнув волосами, сказала сама себе: — Я должна, обязана быть там и сражаться вместе со своим народом! Мои предки были славными воинами, так почему я должна предавать их память своим малодушием?! Эльдие отправилась на чердак, где хранились ее доспехи. Легкие и прочные, они были сделаны точно на Элениэль. Это был подарок, который ей преподнес Неллерон в день совершеннолетия эльфийки. Она ещё не знала, что эти доспехи — ее единственная память, оставшаяся от брата. Ясно, что сражаться в платье было бы крайне неудобно, поэтому дева заменила искусно украшенный наряд на простую верхнюю рубашку и штаны, а легкие туфельки сменили тонкие кожаные сапоги. Надев доспехи, Элениэль отыскала и старый шлем Таурона, который он, за ненадобностью, отдал сестре и благополучно забыл об этом. Найти и отполировать меч не составило большого труда. Кроме того, эльдие наполнила колчан стрелами и теперь была полностью готова к битве. Но, надевая шлем, эльфийка столкнулась с небольшой трудностью — на собранные сзади волосы шлем не налезал, а распускать их дева не хотела, да это было бы и не слишком удобно. Поразмыслив немного, она вынула из волос шпильки и длинная коса скользнула по спине, достигнув талии. Глубоко вздохнув, Элениэль достала из ножен меч. Одно движение — и волосы эльдие едва достают ей до плеч. Теперь со шлемом не возникло никаких проблем и эльфийка, вложив в ножны меч и взяв лук и колчан, отправилась в конюшню, где ее ждал верный Silme.