Иллюзия свободы

Перед окончанием занятия этажи наполнила монотонная мелодия, льющаяся из старых, хрипящих колонок. Новоприбывшие, словно длинная галдящая гусеница, дружно покинули класс. Кто-то направился на поиски следующего временного пристанища, другие же поступили более умно и поспешили прямиком в столовую. Майк замер посередине холла, осматривая пространство вокруг и ища хоть какие-нибудь указатели. Из состояния задумчивости его неожиданно вывел Джереми, очутившись рядом, точно по волшебству. — Тебе помочь? На его губах играла милая, приветливая улыбка, а в искрящихся зрачках читалась непоколебимая уверенность. Фицджеральд не оставлял надежду завести дружбу с этим молчаливым парнем, а потому, пусть и не разбирался ни в строении Комплекса, ни в правилах, господствующих на его территории, пришёл на выручку. — Я сам разберусь, — слегка грубо отозвался Майк. Джереми его ответ не удовлетворил. Он как ни в чём не бывало продолжил стоять неподвижно, словно и не слышал собеседника. С одной стороны Шмидта разозлило подобное поведение, опустив уровень настроения ниже плинтуса: чрезмерное любопытство и нежелание принимать отказы жутко раздражали его. Но с другой — Джереми так и излучал позитив, а потому на подсознательном уровне невольно заряжал им и окружающих. Качество, которое Шмидт давно вырвал из своей души. Жизнерадостность. — Мне нужно узнать, где можно получить комнату, — сдавшись, пробурчал Майк и повёл плечами, будто в немом извинении. Джереми несказанно обрадовался, что добился от него ещё одной эмоции, помимо вечного холода и отстранённости. — Мне тоже! Хм, подожди здесь. Не став дожидаться возражений, Джереми ускользнул назад в кабинет. Майк не успел ничего бросить вдогонку, а потому ему пришлось смиренно, как и было велено, ждать. Наконец Джереми в сопровождении Коутона показался на пороге. Тот объяснил ему, буквально на пальцах, куда идти, добавив к знаковым разъяснениям немного устных. Поблагодарив его, Фицджеральд вернулся к Майку с видом победителя — гордый и довольный. — Идём! Скотт проводил новоиспечённых студентов взглядом. Заперев кабинет, он решил устроить себе перерыв и прогуляться. Скотт любил иногда пройтись без цели по знакомым коридорам – отвлечься и разгрузить голову для новых свершений. Особенно, когда веки начинали без спроса закрываться, на тело волнами накатывала усталость, а мозг постепенно отказывался соображать. Благо, сегодня обязанностей было по минимуму. В первые дни учёбы в расписание не включали много лекций, позволяя ученикам адаптироваться к относительно умиротворённой обстановке Комплекса, ни в какое сравнение ни шедшей с хаосом, царившим снаружи. Скотт прекрасно знал, куда именно держит путь, но действовал исключительно интуитивно. Пока ноги ступали по серому полу, разум занимали посторонние мысли, туго переплетённые между собой, ведя Скотта к неназванной цели. Остановился Коутон возле мастерской, удивившись, насколько быстро и незаметно преодолел внушительное расстояние от кабинета. Маленькое помещение освещали десяток лампочек, некоторые из них предусмотрительно повесили над верстаками с инструментами. С длинных, захламлённых полок на редких посетителей пялились оторванные, полые морды аниматроников. Отсутствие внутри глаз пугало. Гигантские пустые глазницы походили на бездонные чёрные дыры, вводя в нервное оцепенение. Дополняли жуткую картину валявшиеся рядом хвосты, уши, а также лапы с острыми, почти натуральными когтями. Детали крупнее, например, эндоскелеты и каркасы туловища хранились в соседней комнате. Их доставали редко и только в крайних случаях. После тренировки роботам обычно подкручивали шурупы да смазывали детали, но не сверх того. Если необходимость отремонтировать аниматроника всё-таки появлялась, его без обсуждений везли сюда, в умелые руки Винсента. На пороге в нос ударил запах металла, скопившийся из-за обилия раскиданных повсюду гаек, отвёрток, запчастей от роботов и прочих радостей механиков. Раннее он ощущался не так явно, но теперь стал настолько густым, что напоминал кровь, размазанную толстым слоем прямо по стенам. Скотт списал возникшее сравнение на расшатанное душевное здоровье, не придав ему значения. Вот уже второй час подряд Винсент не слезал с низкого крутящегося стульчика с обшарпанным сидением. Мастерская стала для него практически вторым домом. Он проводил здесь куда больше времени, чем все остальные. Катаясь от стола к столу, Бишоп брал с них детали и возвращался к размещённому в центре комнаты полуразобранному роботу. Аниматроник умудрился получить в последнем бою повреждения гораздо существеннее, чем Винсенту доложили, а потому сейчас пришлось смириться с тем, что повозиться с ним придётся дольше намеченного. Начальство требовало, чтобы для студентов роботы выглядели по-настоящему устрашающе, а не смахивали на готовые вот-вот развалиться груды покорёженного металла. Двери шумно отъехала вбок. Винсент выглянул из-за спины аниматроника, держа увесистый гаечный ключ. — Скотти, какими судьбами? — вежливо осведомившись, он юркнул обратно, словно заботливый водитель, которого ничто не могло отвлечь от сломавшейся машины. — Да… решил узнать, как продвигается работа, — выдал банальную отмазку Скотт. Не мог же он просто признаться, что сам не имеет понятия. — Волнуешься за учеников? Будь уверен, я всё предоставлю в лучшем виде. Благодаря тому, что Винсент с головой влез в костюм, чтобы дотянуться до расположенных в глубине болтов, голос его исказился и звучал чуть отдалённо. В такие моменты Скотт всегда переживал за коллегу. Перед взором, как проклятье, всплывала чудовищная картины, какую ему однажды не посчастливилось лицезреть за пределами Комплекса, в отдалении от центра города. Чаще всего аниматроники расправлялись с врагами без лишней мороки, но иногда предпочитали более извращенный способ убийства. Что-то вроде публичной казни, чьи последствия неизменно шокировали неимоверной жестокостью. Человека засовывали прямо в аниматроника, будто в причудливый гроб, выстроганный в форме антропоморфной зверушки. А дальше происходила самая неприятная для жертвы часть. Железные штыри, словно по команде, со всех сторон впивались в неё, зашвыривая в раскалённую пучину мучительной, непрекращающейся агонии. Человек умирал медленно. Умирал, захлёбываясь собственной кровью, не в силах ни высвободиться, ни сбежать от боли. Скотт сравнивал это с железной девой. Устройством для пыток, на которое он наткнулся в книге из местной библиотеке. И даже оно казалось ему гуманнее, чем участь быть похороненным заживо в гигантском роботе, что позже выбросит тебя гнить куда-нибудь в сточную канаву. Именно по этой причине, стоило Винсенту слишком увлечься и буквально залезть в костюм, Коутона будто сдавливали до хруста рёбер, не позволяя нормально дышать. Самому Бишопу было на сей факт, судя по неменяющемуся лицу, абсолютно плевать. И мысль, что расшатавшиеся, неустойчивые петли соскочат от любого чиха, его совершенно не смущала. — Я не сомневаюсь. Но ты же знаешь, я люблю всё проверять. А заодно раздавать глупые советы… — мельком улыбнулся Скотт, облокотившись о стоящий рядом стол. — Можно подумать, ты мне не доверяешь, — донеслось из-за костюма. Колёсики заскользили по полу, и Бишоп отъехал от аниматроника, пока пребывавшего в выключенном режиме. Поставив ключ на отведенное под него место, он взял тонкую тряпку, вытирая ладони. — Не говори так, — возмутился Скотт. В воздухе на мгновение повисла атмосфера, которую принято называть словом «неловкая». Коутон непроизвольно потянулся к лежащим на столе шестерёнкам, дабы отвлечься. — Я доверяю тебе больше, чем кому-либо. Винсент пристально посмотрел на него, перехватив взгляд карих глаз. Скотта кольнуло необоснованное беспокойство, однако он и не думал прервать зрительный контакт. На секунду ему померещилось, что, протяни он руку, дотронется до вязкой, тяжёлой тишины, собравшейся вокруг. Бишоп рассматривал Скотта так, словно пытался отыскать все его спрятанные эмоции, но тот был с ним как никогда честен, а потому трюк не сработал. Наконец кошачья ухмылка снова украсила своего обладателя, и Винсент с нескрываемым удовольствием произнёс: — Не сомневаюсь… Но ты же знаешь, я люблю всё проверять, — послышался весёлый смешок, а затем — искренний смех. Скотт в шутку замахнулся на коллегу шестеренкой, зажатой между пальцев, стараясь ему правдоподобно пригрозить: — Не смей меня пародировать! — Да и в мыслях не было! Тебе, наверное, показалось от недосыпа. — Угадал, — согласился Скотт, усмехнувшись, и вернул несчастную шестерёнку обратно. — Ладно, пойду, пожалуй. Перед тем, как уйти, он обернулся через плечо и, сам от себя не ожидая, напоследок сказал: — Ты это… поосторожней тут, — и вышел. Винсент ничего не ответил, но по губам проползла непрошенная улыбка.

***

Приказ от начальника как можно скорее зайти к нему поступил неожиданно. Директор никогда не вызывал Коутона по пустякам: все распоряжения передавали по передатчику или просили кого-нибудь из работников донести нужные сведения. Личные визиты проходили редко, за исключением экстренных случаев, когда требовалось урегулировать возникшую проблему быстро и без извещения посторонних. Поэтому любопытство Скотта било через край, норовя поторопить его с каждым шагом. За дверью стояло привычное безмолвие, сотканное из размышлений над незавершёнными делами. Эта часть Комплекса напоминала отдельный мир, нетронутый суматохой, в то время как в остальных бурлила насыщенная, активная жизнь. Коротко постучав, Скотт вошёл в богато обставленное помещение. Несмотря на постоянный дефицит необходимого, Директор, как типичный представитель высокого поста, жил на широкую ногу, не забывая о роскоши. Его кабинет во многом превосходил прочие, начиная от размера и заканчивая изящными статуэтками, расставленными на резном комоде. — Вызывали? — Да, присаживайся. Я хочу обсудить с тобой кое-что. Ещё до прихода сюда чутьё Скотта забило тревогу. После последней фразы, сказанной до невозможности серьёзным голосом, опасение возросло до предела. Коутон чувствовал неладное, стремительно перебирая варианты развития диалога. — Что-то стряслось? — Скотт занял предложенное место, стараясь не снимать маску спокойствия, и приготовился слушать. — Да. На прошлой неделе из детского корпуса пропал ребёнок. Это происшествие не обеспокоило бы меня, — Директор сделал паузу, выудив из верхнего ящика папку и положив её перед Скоттом, — ни будь оно далеко не единичным. Коутон открыл папку, придвинув её ближе. С первого же листа на него уставились сосредоточенные голубые глаза. Мальчик на фотографии выглядел мрачным и заспанным, будто его насильно вытащили из уютной постели и повели фотографироваться. Он прищурился, скривившись в гримасе, будто собирался высказать фотографу накопившиеся претензии. Скотт пролистнул еще на три страницы вперёд, хотя прекрасно представлял дальнейшее содержимое предоставленного материала, а затем неодобрительно качнул головой. — Почему вы сообщаете мне об этом только сейчас? — в голосе Скотта отчётливо слышались нотки негодования. При общении с начальством он придерживался формального, непринуждённого тона, но, стоило речи зайти об исчезнувших детях, сдержаться просто не вышло. — Мы боялись поднять панику. Я отдал указание для начала выяснить причину пропажи или мотив предполагаемого похищения. — Директор говорил медленно и осторожно, дабы избежать скандала. Лицо, покрытое морщинами, особенно в области лба, оставалось непроницаемым практически в любых ситуациях. — К сожалению, пока нам не удалось сдвинуться с мёртвой точки. — Получается, если бы исчезла всего пара детей, вы бы даже не обратили внимания, — пробормотал Коутон. Его упрёк не ускользнул от чуткого слуха Директора. — Не пойми меня неправильно, но это же дети. У нас есть дела поважнее. Например, те же аниматроники, которым дай волю — они за считанные дни доберутся до центра города и сравняют его с землёй. Срывать солдатам тренировки и вытаскивать их прямо с поля боя попросту нерезонно. Когда стоит вопрос о выживании всего человеческого рода, становится не до детей, — встретившись с разочарованным взглядом, полным сомнения и отторжения, Директор учтиво добавил: — Я хочу, чтобы ты провёл расследование. Если всплывут какие-то зацепки, сразу возвращайся ко мне. А теперь иди. Скотт не выказал желания затягивать неприятный разговор, а потому молча удалился. Ему вдруг вспомнился Винсент и его поразительное умение сохранять самообладание. Когда находились вещи, что могли разозлить или испортить настроение до конца дня, Бишоп легко успокаивался, переключаясь на отстранённую тему. По крайней мере, Скотту пока не доводилось бывать свидетелем того, как Бишоп выходил из себя. Кричал или прибегал к рукоприкладству. Самого же Скотта как никогда тянуло подойти к ближайшей стене садануть по ней со всей силы. Настолько известие о наплевательском отношении Директора к детям сумело взбесить его. Скотт, конечно, не относился к ним, словно к неземным существам, и не рассуждал о возможности завести собственных, но не смел забывать об элементарном сострадании и заботе о тех, кто действительно в ней нуждался.

***

После трёх преподаватели, успевшие освободиться, потихоньку собирались в южном крыле Комплекса. Именно там располагалась столовая. На Скотта магия грохочущей посуды, суеты и звука отодвигающихся стульев должного эффекта не произвела. Несмотря на поздний час, ему совершенно не хотелось есть. К тому же предлагаемые блюда всё равно выглядели идентично вчерашним, не вызывая аппетита. Периодически их, правда, пробовали разнообразить соусами и приправами, но безуспешно. Роботы по ту сторону, отвечающие за приготовление еды и сервировку, неторопливо шевелили своими механическими клешнями. Не отклоняясь от заданной траектории, они ездили по кухне, передвигаясь от плиты к прилавку и обратно. Вот до какого уровня человечеству стоило довести роботизированных помощников, а потом остановиться. Но никак не наделять гигантских, весящих под тонну аниматроников ненавистью ко всему живому. Самое забавное, что никто до сих пор так и не прознал, чью именно больную голову посетила подобная затея. Однако все, как один, желали зачинщику апокалипсиса смерти. Если та уже не настигла его. Скотт на автомате заставлял поднос едой, поглощённый вопросами о предстоящем расследовании. С чего начать поиски? Кого допросить на предмет полезной информации, не разглашая имеющуюся? Когда рядом появился Винсент, Коутон сперва и не заметил этого. — Ещё раз привет. Чем занимался в моё отсутствие? — поинтересовался тот. Видя, что Скотт не реагирует, Винсент взволнованно спросил: — Всё в порядке? — Мне надо с тобой серьёзно поговорить. — Хорошо, — Винсент кивнул, оставив набор припасенных колкостей дожидаться более подходящего момента. Взяв поднос, Скотт повёл Винсента к неприметному столику, располагавшемуся в дальнем углу, подальше от прочих. Обычно он пустовал: занятые учителя и вечно спешащие ученики садились за те, которые стояли поближе к выходу. Необходимость после трапезы протискиваться через всю столовую и толпу людей совсем не привлекала. Откладывать беседу в долгий ящик и ждать, когда они останутся наедине, смысла не было. Раздался противный скрип ножек стула о потёртую плитку. Скотт притянул к себе стакан с напитком и обвил его пальцами, напряжённо постукивая по рифлёным граням. Холод стекла обжигал кожу, но Коутон не обращал внимание на столь незначительную деталь, занырнув в омут удручающий мыслей. Винсент не торопил его. Не став выдёргивать Скотта из лап отчуждённых раздумий, он приступил к трапезе. Индейка? с гарниром из макарон отдавала специфичным привкусом, выдающим сомнительное качество, но выбирать не приходилось. Наконец Коутон распутал клубок из слов, связав их в цельные предложения. Наклонившись поближе к собеседнику, он тихо, но чётко сказал: — Директор сообщил, что из корпуса С пропало несколько детей. Неясно, сбежали ли они по собственной воле или их кто-то увёл, поэтому он попросил меня во всём разобраться. И особо не упоминать о данном инциденте. — Не думал, что ты поделишься этим секретом именно со мной. Это приятно, — не удержавшись, подметил Винсент, мягко, кокетливо улыбнувшись. Стоит отдать ему должное, он непревзойдённо играл выбранную когда-то роль. — В общем, мне нужна твоя помощь. Насколько я помню, тебе известно о строении Комплекса гораздо лучше остальных. Пожалуйста, проверь потайные комнаты, мало ли ты найдёшь детей в одной из них. "Найдёшь тела" было бы вернее, но Скотт предпочёл не учитывать наихудший вариант до тех пор, пока не исключит все остальные. Никто ведь не заявил, что их убили, не так ли? Дети могли элементарно потеряться, заблудиться во время игры и не найти путь обратно. Глупое предположение. Наивное. Но люди всегда отметали худшее, до последнего игнорируя знаки и интуицию. Коутон закопошился в прихваченном с собой дипломате, отодвинув поднос подальше и, видимо, решив вообще на сегодня отказаться от обеда. Выудив на свет папку с фотографиями, он повторно пробежался по тонким строчкам. Расправившись с макаронами, Винсент мельком посмотрел на читающего Коутона. Нож скользил по мясу, напрочь отказываясь разрезать его. Лезвие проникло вглубь всего на пару миллиметров и остановилось, застревая между толстыми стенками. Скотт развернул папку к Винсенту, столкнувшись с взбешённым взглядом человека, которому никак не удавалось выполнить простую задачу. Бишоп уже несколько секунд пытался отделить от мяса хотя бы маленький кусочек и сидел с таким озлобленным выражением, будто задумал заодно перерубить пополам и тарелку. — Ты так и не научился нормально резать? — констатировал Скотт очевидное, наблюдая за тщетными усилиями коллеги. Винсент вдруг как-то странно вздрогнул, на мгновение переменившись внешне. — Это явно не моя стихия, — невесело усмехнулся он и, отложив нож и вилку, взял папку. Сделав глоток, Скотт принялся испытующе разглядывать Винсента, стараясь понять его отношение к произошедшей в Комплексе беде. Он не подозревал его, конечно нет. Но удостовериться стоило. Все двери между корпусами, а также в технические помещения открывались либо карточкой соответствующего уровня, либо благодаря цифровым панелям. Не имея подходящей карточки или кода доступа, дети не вышли бы самостоятельно из корпуса. Следовательно, их оттуда вывели. Винсент, словно профессиональный актёр, сохранял требуемое хладнокровие, всматриваясь в до боли знакомые лица. Он давно привык безбожно врать окружающим, выдавая ложь за чистую монету. Скрывать от них грязные секреты, какие живым знать не полагалось. Но, невзирая на опыт и навыки, лгать любимому человеку было сложнее и опаснее. Одно дело, когда тебя почти не знают и будут осуждать за содеянное лишь для успокоения совести. Совсем иное — когда из-за маленькой оплошности ты грозишься потерять единственного друга. — Что ж, не обещаю, что откопаю что-то стоящее, но помогу, даже не сомневайся, — Винсент захлопнул папку и невозмутимо отхлебнул успевший остыть чай.