Иллюзия свободы

По истечению нескольких несоизмеримо долгих дней самочувствие Джереми существенно улучшилось. Конечно, полноценно ходить, а уж тем более бегать он пока был не способен, но зато боль беспокоила редко. Появилось время поразмыслить на посторонние темы и решить, что делать дальше. Разумеется, даже после фатальной неудачи Джереми не собирался покидать стены Комплекса. Впредь он зарёкся уделять больше внимания тренировкам, чем книжкам, ставшим абсолютно бесполезными. Сейчас Фитцджеральд тихонько дремал, приняв полусидячее положение. Уснуть не получалось — в конце концов пробило только семь часов, а до отбоя оставалось целых три. Однако просто расслабиться никто не запрещал. Когда же Джереми невольно покосился в сторону входа, то чуть ли не подпрыгнул прямо на кровати от неожиданности. В дверном проёме стоял Винсент, чудом умудрившийся бесшумно открыть дверь. Кошачий, немигающий взгляд выражал невиданную ранее серьёзность. — Здравствуй, — сказал Винсент. Он практически не шевелился, точно бездушная скульптура. Лишь губы его едва дрогнули в такт приветствию. На лице Джереми, напуганном и смущённом, читалось яркое замешательство. Он никак не мог сообразить, что происходит, а потому с ответом не торопился. Винсент, видя смятение собеседника, учтиво добавил: — Можно? — Да, конечно! — отмерев, Джереми в широком, приглашающем жесте окинул палату. А в мыслях напряжённо гадал, зачем Фиолетовый человек пожаловал сюда, к нему. Джереми присвоил Винсенту столь чудное прозвище в первую их встречу. По очевидной причине. — Я пришёл, чтобы извиниться. Удивления скрыть не удалось. Джереми, окончательно проснувшись, в недоумении уставился на гостя. Тот занял свободный стул, придвинув его поближе к кровати, и продолжил: — Мне, наверное, не стоило выбирать такой сложный режим для первого боя, — Винсент закинул ногу на ногу. Скрестив пальцы в замок, он пристально посмотрел на Джереми. — Никто ведь не победит на последнем уровне без тренировки, верно? К Винсенту словно приросла доброжелательная, располагающая улыбка. Похожую дарят детям, чтобы завоевать их доверие или убедить, что ты не причинишь им вреда. У Джереми же она вызвала мурашки. Колкий, удушающий страх, что протянул к нему свои цепкие когти, хватая за горло. Нестерпимые воспоминания, идущие из далёкого детства, захлестнули его. Джереми поспешно отвёл взгляд в надежде отогнать их прочь. Но напрасно. Перед взором всплыли чудовищные видения. Вспыхнули ядовитым огнём, загораживая собой реальность. Механические звери. Их глаза ослепляли одержимым, неживым блеском. Их острые зубы дробили кости и плоть. Кровь на металле. Застывшие зрачки, что прожигали насквозь. Аниматроники не переставали злорадно, кровожадно скалиться. Подле них лежали изуродованные трупы: один с явно женскими очертаниями, другой повыше. Два трупа с вскрытыми грудными клетками. Изувеченные и навсегда освобождённые от начавшегося кошмара. Зажмурившись и поморгав несколько раз, Джереми попытался поймать упущенную нить разговора. На самом деле Винсент прервался, как только понял, что слова уходят в пустоту. Он неотрывно наблюдал за Джереми и, когда Фитцджеральд наконец спустился с небес на землю, заговорил снова, точно и не заметил длинную паузу, с минуту висевшую в палате. — Так что, в какой-то мере ты оказался здесь по моей вине. Поэтому, пожалуйста, прости ме… Джереми быстро перебил его: — Не нужно извиняться, я сам виноват в случившемся. Не стоило надеяться, что со мной будут нянчиться, как с ребёнком. Винсент, к своему удивлению, немного опешил от подобного заявления. Улыбка мгновенно сошла с лица, будто её и не было. — Но я не сдамся, — тихо, но чётко проговорил Джереми. — Не сдамся до тех пор, пока мы не победим. Моя семья… — он опустил голову, ненадолго умолкнув. Каждое слово давалось несравнимо тяжелее предыдущих, но огромная воля помогла соединить их в нечто цельное и осознанное. — Они все погибли по вине этих монстров. Я был тогда совсем маленьким, но по ощущениям не прошло и пары дней. Я до сих пор не забыл тот злополучный вечер, — сглотнув подступивший к горлу ком, он добавил: — Как бы гадко не звучало, но получается, что мною движет месть, — Джереми дёрнул плечами, намекая, что ему самому не симпатизирует выбранный судьбой мотив. Бишоп почувствовал, как ненависть к пареньку разгорелась с новой силой. Теперь её подогревала не только ревность, но и… зависть? У Винсента когда-то была семья, но не такая, которую хотелось защищать. Не такие друзья, а точнее, обычные знакомые, ради которых хотелось умереть. Был Скотт, но он бы никогда не принял Винсента, обнаружив бездонный шкаф с таящимися внутри скелетами. Не подпустил бы к себе убийцу и садиста, привыкшего думать сугубо о личной безопасности. И Бишоп прекрасно знал, что не остановится. Позволит рукам вновь и вновь утопать в крови. Например, сейчас. — Не накручивай себя попусту. Многие наши солдаты, в отличие от тебя, вообще не ведают, за что сражаются. А когда есть цель, всё становится значительно проще, — попробовал ободрить Джереми Винсент, облокотившись о кровать рукой. Вторая лежала в кармане халата, который ему заботливо выдала медсестра. Фитцджеральд не посчитал, что достоин похвалы, а потому промолчал. — Нет, правда. Они берутся за оружие и слепо следуют дальнейшим приказам, не задумываясь о собственных действиях. А некоторые поступают гораздо умнее — переходят на сторону врага, потому что знают, на этой уже не победить. И снова улыбка, мягкая и чистая. Джереми не понимал, к чему именно вёл Винсент. Он не понимал, какому человеку, за исключением этого со странным цветом кожи, понадобится столько улыбаться. Но и попросить его прекратить тоже не мог — не разрешала элементарная вежливость и вероятность показаться грубым. — Разве это не лучший выход? — Что? Нет, конечно нет… — пробормотал Джереми, некстати почувствовав резкое головокружение. Оставшихся сил не хватало даже на то, чтобы отвернуться. — Ты правда так считаешь? — поинтересовался Бишоп, будто ожидал услышать совсем иной ответ, и наклонился ещё ближе. Ладонь приятно обжигала рукоятка идеально заточенного ножа. Винсент совершенно не переживал, как ему потом, не вызывая лишних подозрений, придётся выбираться из больницы. Он просто хотел вонзить нож прямо в сердце глупому мальчишке и с нескрываемым удовольствием наблюдать за последними секундами его жалкой жизни. Глаза Джереми расширились. Глубокое удивление в них смешалось с неконтролируемой паникой. Винсент не догадывался, чего было больше. И, честно говоря, его это не особо волновало.