Иллюзия свободы

Воображению Винсента позавидовал бы самый талантливый писатель, десятки лет создающий непревзойдённые шедевры. Образ изувеченного тела пугал своей красочностью и правдоподобием. Рваная, глубокая рана в центре грудной клетки. Разбрызганная повсюду кровь, стекающая по белоснежному одеялу. Алое на белом. Всего мгновение отделяло данную картину от возможности стать реальностью. На сей раз Винсент не хотел заботиться об аккуратности. Он хотел от души повеселиться. Вдруг что-то изменилось. К счастью для себя, Винсент вовремя заметил резкую перемену настроения, отобразившуюся на лице Джереми. Последний неотрывно и чуть удивлённо рассматривал кого-то позади убийцы. Винсент стремительно обернулся, не выпуская рукоять ножа. На пороге палаты стоял никто иной как Скотт. Судя по взлохмаченным волосам и в целом довольно растрёпанному виду, погода снова пребывала не в духе. В руке Скотт держал сложенный зонт-трость. Прозрачные следы дождя скатывались с промокшей ткани, разбиваясь о плиточный пол. На запястье висел внушительных размеров пакет, до отказа набитый разнообразными вкусностями, которые только удалось раздобыть в ближайшем магазине. — Джереми, здравствуй. Я принёс тебе фруктов, чтобы ты скорее поправился, — Скотт поднял глаза на Фицджеральда, предусмотрительно пристроив зонт в угол комнаты, дабы не разводить беспорядок. — О, Винсент, ты тоже тут, — обратился он к коллеге, ища взглядом свободный стул. Винсент ничего не ответил. Злость, ревность и колющая обида мешали мыслям сплестись воедино. Неужели один человек вообще мог вызвать подобную гамму чувств разом? Но у Скотта это прекрасно получилось, пусть он и не догадывался. Несколько простых действий и пары несложных фраз хватило с лихвой. Внутренне Винсент тщетно гадал, почему позволял себе так остро реагировать на обычную доброту и сочувствие Скотта по отношению к Джереми. Вероятно, ключевую роль играла его пагубная привычка – присваивать определённую вещь себе и отказываться делить их с кем-либо. В конце концов, Винсент всегда был собственником и эгоистом и не стыдился этого. — Оставлю вас, пожалуй, наедине, — прорычал Винсент себе под нос и вихрем покинул палату. Поначалу он собирался пойти обратно в Комплекс, но затем передумал, чтобы подождать Скотта, а заодно понять, сколько тот планировал торчать у Джереми. В холле витала присущая больницам атмосфера всеобщего напряжения и печали. По углам периодически раздавались слабые вздохи пациентов, дожидавшихся своего черёда. Торопливые шаги медсестёр, меняющих кабинеты быстрее, чем двигались стрелки часов, отбивали по полу суетливый марш. Шуршали бумаги, звенели передатчики, разрываясь от входящих звонков и невольно заряжая стрессом окружающих. Приметив у дальней стены автомат с кофе, Винсент решил выпить чашечку и успокоить расшатавшиеся нервы. Получив порцию заветных монет, машина громко зажужжала, пробудившись от долгого сна. Устрашающие звуки, исходившие откуда-то изнутри, вселяли непоколебимую уверенность, что ещё секунда и автомат взлетит. Однако, Винсент совершенно не обращал внимание на столь незначительную деталь, погружённый в размышления. Неожиданно в поле зрения мелькнул очередной пациент. Точнее сказать не пациент, а посетитель, какие периодически приходили навестить родных или друзей. Винсент молниеносно накинул спасительный капюшон, повернувшись назад к автомату. Незаметно для остальных он следил, как к стойке регистрации подошёл Майк. «Сегодня что, день посещений?» — с раздражением подумал Винсент. Взяв приготовленный кофе, он машинально помешивал его пластиковой ложечкой, ни на миг не прекращая наблюдать за Шмидтом. Облокотившись о стойку, Майк спросил что-то у сидящей за ней совсем молодой девушки. Та сосредоточенно заполняла лежавшую перед ней кипу документов, пропуская мимо ушей любой на посторонний шум. Майк повторил вопрос и, не получив реакции, стукнул по стойке ладонью. Девушка наконец отвлеклась, перестав вчитываться в тонкие строчки. Быстро, словно по забитой в голове программе, она указала Майку нужное направление и вернулась к прерванному занятию. Шмидт решил больше её не тревожить. Пройдя по коридору, он свернул за угол, идя, судя по всему, в палату Джереми. А куда же ещё? Когда Майк удалился, Винсент принял непринуждённую позу, но капюшон скидывать не спешил. Как показывал многолетний опыт, никогда не стоило расслабляться раньше положенного. Вопреки ожиданиям кофе оказался не таким уж и отвратительным. Во всяком случае, его не тянуло после первого же глотка вылить в мусорное ведро. Через пару минут в холле появился Скотт. Завидев Винсента, он устремился прямиком к нему, немного неестественно покачиваясь. Выглядел Коутон до невозможности измученно. Мощный свет от ламп под потолком не давал скрыть характерные признаки недосыпа. Синяки под глазами на фоне бледной кожи выделялись особенно чётко. Масло в огонь подливала чересчур медленная походка, не свойственная такому активному человеку, как Скотт. Значит, он заявился сюда сразу после работы. После проверки и заверения необходимых начальству отчётов и наверняка после расследования дела о пропавших детях. И даже не вспомнил про отдых. Какой молодец. — Честно признаться, удивлён, что ты до сих пор здесь, — констатирует очевидное Скотт. Винсент молчит и хмурится. Хочет как следует врезать ему, а потом отправить спать хотя бы до следующего утра. И потребовать, чтобы Скотт впредь не общался с Джереми и не проводил никакие «консультации». Конечно, из-за разумных соображений и вероятности потерять единственного друга он всеми силами старается подавить жгучее желание. С вымученным вздохом Скотт снимает очки и цепляет их за ворот рубашки. Зевнув в кулак, он поднимает немой взгляд на Винсента. На мгновение останавливается на искривлённых негодованием губах. Заглядывает прямо в глаза, предпочтя игнорировать плещущее в них недовольство. Благо, отсутствие очков на законном месте помогает легко провернуть нехитрый трюк. Бишоп с удивлением чувствует, как былая злоба постепенно отдаляется на второй план, стоит ему столкнуться с умиротворением, застывшим в зрачках Коутона. Словно перед ним не Скотт, а гигантский, гипнотизирующий маятник, волшебным образом заставляющий позабыть о накопившихся проблемах. Ненамеренный задерживаться попусту, Скотт без лишних слов берёт Винсента под руку, и также, не нарушая установившегося между ними молчания, двигается к выходу. Бишоп нога в ногу идёт рядом. Стеклянные двери со свистящим шипением раздвигаются в стороны, открывая проход в оцепеневший город, окутанный сгущающейся темнотой. Душная больница, насквозь пропитанная болью и страданиями, остаётся позади. Винсент лёгким движением забирает у Скотта зонт и подставляет его поутихшему дождю. Он не задаёт ненужных вопросов, по крайней мере, вслух. В беспокойстве рассуждает, с каких пор Скотт начал проявлять к нему подобную нежность. Они никогда не вели разговоры по душам, не заключали друг друга в крепкие объятия при встрече, а уж тем более не ходили под ручку. Бишоп пытался держать Скотта на расстоянии по собственной инициативе. Не пересекать незримую границу. Не позволять лишнего. Контролировать назойливые чувства, лишь бы избежать нежелательных последствий. Завывающий ветер сменили редкие порывы, не доставляя особых неудобств. Небо теперь покрывали закрученные, насыщенные синевой тучи, сгущающиеся на линии горизонта. Но Винсент, вместо того чтобы любоваться рождённой после бури красотой, не отрывался от Скотта. Вместе с внезапно возникшей тревогой он одновременно ощущал приятное, обволакивающее тепло, какое очень давно не испытывал. По мере приближения к Комплексу в воздухе нарастал раскатистый мужской бас. Мощные колонки, вывешенные почти на каждом втором столбе, доносили его до потаённых уголков города. — Призываем всех граждан сохранять порядок! Вам не о чем волноваться! Бесстрашные бойцы Комплекса позаботятся о вашей безопасности! Записывайтесь в ряды добровольцев, и мы обеспечим вам лучшую жизнь! Короткие, звучные реплики прокручивались без остановки, будто на кнопку воспроизведения положили неподъёмный камень. Доходя до конца, они возвращались в начало, превращаясь в бесконечную мантру. Винсента посетило вполне резонное желание взять пистолет и, точно в импровизированном тире, пострелять по надрывающимся динамикам. Наслаждаться грохотом выстрелов, пока все колонки не превратятся в груды покорёженного металла, а властный голос не сольётся с всепоглощающей тишиной. Коутон, напротив, похоже и вовсе ничего не слышал, впав в полусонное состояние. Он слишком сильно устал, чтобы думать о том, что своими поведением уже неоднократно разжигал внутри Винсента нешуточное пламя. А сам Винсент слишком сильно устал вечно притворяться ответственным работником, хорошим другом и тем, кто никогда никого не обидит. Они оба устали. Завтра будет новый день. Завтра все маски будут сняты.