Иллюзия свободы

Через неплотно задёрнутую ткань штор пробивались лучи солнца. Скотт поморщился, когда они упали ему на лицо и засветили прямо в глаза. Пошевелившись, он понял, что лежит на непривычно мягкой кровати. Ничуть не похожей на ту, какой ему приходилось довольствоваться в Комплексе: до смешного маленькой и жёсткой, больше походившей на дешёвый диван. Приподнявшись на локтях, Коутон мысленно приготовился испытать привычную боль в затылке, но, к счастью, неприятных ощущений не последовало. Он осмотрелся. Обстановка была незнакомой. Комната, где он очутился, отличалось редкостной степенью заурядности. Ни затейливых украшений, ни живописных картин на стенах, ни любых других предметов декора. Словом — ни единой запоминающейся детали, придающей уникальность и вносящей изюминку в интерьер. По левую руку от себя Коутон обнаружил белое полотенце. Оно, пропитанное влагой и прохладой, вызвало волну мурашек, стоило прикоснуться к нему. Внутри, аккуратно завёрнутые, обнаружились кубики льда. Сейчас они уже почти растаяли, превратившись в крохотные кусочки. По противоположную сторону, на тумбочке, стоял стакан с водой. Скотт потянулся к нему и, крепко обхватив тот двумя руками, сделал несколько жадных глотков. Пару капель скатились прямо по подбородку, пролитые в порыве спешки. Холодная жидкость неприятно резанула горло, но он продолжил пить, наслаждаясь окутавшей тело свежестью. Вернув стакан на место, Скотт решил, что сидеть без дела ему не следует. Поднявшись с кровати, под ногами вместо деревянного паркета он наткнулся на что-то мягкое. На полу в скомканном состоянии валялось одеяло, которое он, судя по всему, скинул с себя во сне. Не став поднимать его, Коутон решительным шагом двинулся прямо к двери. Он распахнул её, прокрутив металлическую ручку. Прищурился, стараясь различить хоть что-нибудь в окружающей темноте. Пробудившееся шестое чувство подсказывало вести себя осмотрительно и особо не шуметь. Вероятно, сказывалась обыкновенная привычка, выработавшаяся под влиянием неудачного опыта. На неисследованной территории постоянно нужно быть начеку, иначе можно легко вляпаться в нежелательные неприятности. Но факт того, что его не заперли здесь, уже радовал. Если это Винсент, почему он до сих пор не избавился от Скотта? Скотту известна его тайна. О том, что Бишоп хладнокровно убил бездомного мальчика и, почти наверняка, детей, пропавших из блока С. О том, что он связан с аниматрониками с помощью какого-то договора. Тогда ради какой цели он оставил его в живых? Переступив порог, Скотт попал в гостиную, ещё темнее и зловеще, чем соседнее помещение. Её окутал полумрак, навевая гнетущую атмосферу враждебности. Скотту захотелось вернуться обратно в спальню и закончить несостоявшуюся экскурсию по квартире, но он заставил себя идти. Остановившись у окна, он быстрым, немного нервным движением раздвинул шторы, впуская солнце внутрь. Теперь мысль по неосторожности зацепиться за стул или прочую мебель не беспокоила его. Зато вместо неё появилась новая: почему здесь никого нет? Прислонившись к мутному стеклу, он проверил обстановку снаружи. Всё, что удалось разглядеть отсюда, — фасад здания напротив да иссохшие голые деревья, превратившиеся в уродливое муляжи некогда прекрасных растений. Скотт посчитал соседние окна, установив, что находится на четвёртом этаже. Неожиданно откуда-то из коридора донёсся скрип половиц, оборвавшийся в то же мгновение. Резко обернувшись и замерев в немом напряжении, Коутон прислушался, в надежде уловить признаки чужого присутствия. Около минуты ничего не происходило. В воздухе повисла кристальная тишина, какой может проникнуться разве что человек, от рождения лишённый слуха. Затем её оборвали. Скотт вздрогнул, когда входная дверь начала потихоньку открываться, издавая раздражающие стоны несмазанных петель. В образовавшейся щели, царапая бежевую краску, возник заострённый крюк, поразительно напоминающий те, какими пираты заменяли себе потерянные кисти рук. Рядом с нацарапанной тонкой полоской наблюдались пара идентичных. Следом за крюком показалась морда аниматроника, а потом — его обезображенное тело, усыпанное чудовищными отметинами. Область живота и груди покрывали широкие дыры, обнажая внутренний каркас и механизмы. Незваным гостем оказался лис. Выглядел он также неважно и жалко, как вчерашний кролик из леса. Скотт застыл в оцепенении, наблюдая, как робот неторопливо заходит в комнату. И резко останавливается, стоит ему пройти вперёд и заметить постороннего. Словно у него, как у механической игрушки, не вовремя закончился заряд батарейки. Секунд десять, кажущихся невероятно долгими, они смотрят друг на друга. У Коутона на лице отобразилось выражение ничем не прикрытого страха. В мозгу стремительно проносились хаотичные обрывки вопросов, сливаясь в неразрывный, непрерывный поток. Что делать? Попробовать убежать? Запереться в спальне с глупой надеждой, что гигантский робот не разнесёт в щепки хлипкую преграду? Аниматроник в свою очередь рассматривал Скотта с искренним недоумением, не представляя, каким образом последний вообще очутился здесь. Он угрожающе открыл пасть, демонстрируя ряд стальных зубов. Ими без труда можно было раздробить практически любой предмет. Например, человеческий череп. Позой он напоминал грозного хищника, приготовившегося к прыжку и собиравшегося в любой момент нанести жертве смертельных удар. Его правый глаз скрывался под повязкой. Второй же, ничем не прикрытый, наполнился злобой, угрожающе переливаясь янтарным камнем. Скотт отшатнулся от лиса, машинально выставив в защитном жесте раскрытые ладони. Он не догадывался, что хуже: если тебе откусят пол головы или, если распорют живот металлическим крюком. И, говоря начистоту, совсем не хотел выяснять. Робот приблизился к нему, лишая шанса уклониться или предпринять иные спасительные действия. «Вот и всё. Конец», — пронеслось у Скотта где-то на задворках сознания, как вдруг раздался отчётливый и, словно металл, ледяной голос: — Фокси, нельзя. Позади маскота стоял никто иной как Бишоп. Ему не пришлось ни кричать, ни повторять приказ, чтобы лис послушался. — Он свой. Аниматроник ещё раз недоверчиво окинул Коутона с ног до головы. — Кто это? — спросил он. — Скотт. Мой… коллега, — Винсент хотел использовать слово несколько иного оттенка, но на вряд ли он имел право называть себя чьим-то другом после случившегося. — Не волнуйся, он не причинит тебе вреда. Данное заявление маскот не прокомментировал. Развернувшись к Винсенту, он коротко сообщил тому: — Фредди просил привести тебя. — Я приду сразу же, как освобожусь, — заверил его Бишоп. — Пожалуйста, не мог бы ты нас оставить? Нам есть, о чём поговорить, — и кивком указал в сторону выхода. — Да, конечно. Лис молча удалился. Винсент захлопнул за ним дверь, щёлкнув замком. — Как твоя голова? — осведомился Бишоп и рухнул в мягкое кресло. Закинув ногу на ногу, он помассировал щиколотку, ощутив неприятное покалывание, как только слегка надавил на неё. Нужно было сразу обработать вывих, когда они прибыли сюда. Ладно, теперь есть заботы поважнее. — Ты упал в обморок. Я здорово испугался, — добавил он, не дождавшись встречной реплики. Скотт молчал. Постояв в задумчивости, он присел на край стоящего рядом дивана. — Значит, ты прислуживаешь роботам. И давно? — Не думаю, что тебе хочется получить ответ. — И всё же? — Многие, многие годы. Практически с самого начала. — Джереми рассказал, как ты… — Скотт запнулся, сглотнув и не отрывая от собеседника опасливого взгляда, — как ты убил ребёнка. Маленького мальчика. И пытался убить его сестру. Винсент не реагировал на чужие слова, умудряясь сохранять абсолютно бесстрастный вид, точно они относились ни к нему. Отстранённость и не к месту пришедшее спокойствие наводили на Скотта ощутимую тревогу. — Дети, которых похитили из Комплекса… твоя работа? Бишоп впервые за весь недолгий, но напряжённый разговор взглянул на Коутона, буквально пронзив того холодом, идущим откуда-то из самых злачных и тёмных мест души. — Да. От шокирующего признания Скотт мгновенно переменился внешне, будто внутри него что-то незримое и крайне важное покрылось трещинами и развалилось на мелкие кусочки. Он сгорбился, уставившись в пустоту прямо перед собой. Рот слегка приоткрылся, скривившись под действием глубокого разочарования, но так и остался безмолвен. А Винсент тем временем продолжал монолог, решив вывалить всю правду без остатка. Врать дальше он не собирался, да и не мог. — Мы заключили с аниматрониками что-то вроде договора, каждый обязуясь выполнять определённые условия. Они согласились оставить меня в живых и по необходимости обеспечивать полную безопасность. Взамен я должен был убивать для них детей. Неважно, из Комплекса, или бродяжек с улицы. Всех, кого встречу на своём пути. Всех, кого получится. — Погоди минуту, — оборвал его Скотт. — То есть, ты делаешь это ради того, чтобы не погибнуть самому? — Люди всегда борются за свою жизнь любыми доступными средствами, разве нет? Я просто выбрал самый выигрышный в данном случае вариант. Скотт уставился на Винсента, широко распахнув глаза в немом изумлении, не веря, что тот говорит серьёзно. — Они борются за жизнь, убивая роботов, да. Но не себе подобных. И уж тем более не детей, которые зачастую даже не в состоянии защититься. Не смей сравнивать такие вещи, Винсент! Боже… — протянул он, потерев переносицу и о чём-то сосредоточенно размышляя. — Зачем тебе понадобилось идти на такие крайности? Ты ведь работал в Комплексе, в самом охраняемом и неприступном месте, какое у нас осталось. — Рано или поздно они бы добрались до него, я тебя уверяю. Я видел, что они сделали с другими городами. Как стёрли их с земли, превратив в жалкое воспоминание о загубленном прошлом. Их ничто не остановит. Поэтому я заранее позаботился о будущем. — Но это же безумие! — вспыхнул Коутон, переполненный стремительно растущим негодованием. — Хладнокровно избавиться от кучи народа, лишь бы у тебя у самого было всё хорошо! А как насчёт сострадания? Сочувствия в конце концов? Я знаю, что они тебе знакомы. Мы общались с тобой очень долгое время, и ты ни разу не проявил равнодушие к чужим проблемам. Я никогда не замечал за тобой такую бессердечность. — А ты не допускал, что я хорошо притворяюсь? Если изо дня в день носить маску, сам не заметишь, как она станет твоей полноценной частью. Скотт замотал головой из стороны в сторону, что-то бубня себе под нос и зарывшись пальцами в спутавшиеся волосы. — Нет, нет, нет… Он отвернулся, затуманено смотря в сторону кухни, лишь бы не видеть Бишопа и не слышать его. Не принимать факт, что тот изо дня в день без зазрения совести дурачил Скотта. Строил из себя ангела, а на деле олицетворял настоящее чудовище, которому совершенно плевать на окружающих. — Ничего личного, это только вопрос выживания. Внезапно взгляд Скотта становится осмысленным и живым. На кухонной тумбе стоит специальная подставка для ножей. Из неё торчит длинная рукоятка, выделяясь на общем фоне и невольно привлекая внимание. — Скотт? — насторожился Бишоп, приподнявшись в кресле и следя за каждым движением Коутона. В следующий миг они оба сорвались со своих мест. Осторожно добраться до ножа и застать противника врасплох — идеальная тактика. Однако вспыхнувший в груди огонь, порождённый гневом, не давал набраться терпения и выждать подходящей возможности. У Скотта имелось явное, пускай и незначительное, преимущество в расстоянии, да и в скорости. Тем не менее для выигрыша их оказалось отнюдь не достаточно. Ему удалось выхватить нож, а вот нанести удар по намеченной мишени — нет. Винсент, обогнув с противоположной стороны обеденный стол, уже через секунду настиг Скотта. Схватив того за запястья, он рывком прижал его к стоящему рядом холодильнику, буквально вдавливая в гладкую поверхность. От стремительного манёвра рассчитать силу удара не получилось. Перед взором Коутона заплясали чёрные круги, но он проигнорировал их, пребывая в всепоглощающем состоянии аффекта. Он отчаянно махал лезвием, надеясь достать до цели или хотя бы зацепить её. Облако ярости, окутавшее его в данный момент, было настолько густым и удушающим, что он с трудом различал, происходящее вокруг. Ему требовалось срочно выплеснуть её, а заодно отомстить источнику проблем. — Скотт, успокойся, — потребовал Бишоп, не поддаваясь эмоциям. Нужного эффекта не последовало. Расфокусированные зрачки по-прежнему намекали на отсутствие связи с реальностью. Тогда он несильно встряхнул Коутона, повторив с расстановкой: — Успокойся, я сказал. И брось нож. — Чтобы ты убил меня? — Коутон резко замер, в упор таращась на Винсента и оставив бессмысленные попытки вырваться. — Не дождёшься! Я теперь вообще не смогу ходить без оружия под рукой, пока ты рядом. Мало ли, что взбредёт в твою больную голову. Может ты ни с того ни с сего увидишь во мне угрозу и решишь убрать с дороги? — произнёс он презрительным тоном. — Скотт… — протянул Винсент, опешив от прозвучавшего предположения. — Я бы никогда не убил тебя. Ты слишком много для меня значишь. — Я такой же, как и все остальные! — на Коутона вырвавшиеся откровения не произвели должного эффекта. Наоборот, они подбавили масла в огонь. — То, что я твой друг не наделяет меня уникальными привилегиями. Все люди, слышишь?! Все имеют право на существование и светлое будущее. Они не должны страдать по твоей прихоти. Из-за твоего чертового эгоизма! — Я стараюсь ради нашего общего блага, а не только ради себя. — Мне не нужна защита. Я не стану наживаться на чьём-то горе и строить счастье на трупах. Почему мне приходится учить тебя элементарным истинам?.. — Скотт почувствовал, как ему трудно становится говорить. Посреди горла скопился ком обиды и горечи, мешая дрогнувшему голосу прорваться наружу. — Что с тобой случилось, Винсент? Если ты всегда был бездушным психопатом, зачем столько лет общался со мной? Чтобы в итоге вот так вот разбить мне сердце? Поиграть с моими чувствами, а когда надоесть, благополучно отречься от них? — Скотт, я… Нож выскользнул из ослабевших пальцев, с оглушающим звоном отскочив от гладкой плитки. — Я тебя ненавижу, — пробормотал Коутон практически шёпотом, словно до последнего отказывался принимать необходимость признавать это. Винсент отпустил его. Он бы лучше согласился быть заколотым насмерть, чем вновь услышать подобное из уст любимого человека. Наклонившись, он поднял нож. Скотт воспользовался моментом и не жалея врезал Бишопу прямо в лицо. Не позволив тому опомниться или увернуться, в добавок он нанёс пару ударов в живот. Винсент упал на одно колено, зайдясь удушающим кашлем, но сопротивляться не думал. Он заслужил обращение и похуже. Из носа потекла тонкая струйка крови. — Скажи, что сожалеешь! — Скотт сорвался на крик, насквозь пропитанный отчаянием. По лицу Бишопа некстати проползла улыбка, благодаря которой он ухитрился скрыть подлинную досаду и горесть. — Ты так желаешь услышать очередную ложь? Винсент сожалел. Правда сожалел. Но далеко не о детях. На них он плевал с высокой колокольни собственного нерушимого самолюбия. Он жалел о том, что не сохранил в тайне свой секрет. Не уберёг Скотта от того безобразного мира насилия, сотканного из мучений, к какому сам принадлежал. Коутон подался слегка вперёд, намереваясь ударить Бишопа снова, но вовремя одёрнул себя, отойдя от него. Тот медленно поднялся, стирая кровь рукавом рубашки. Подняв нож, он вернул его на законное место. Возвратившись в гостиную, Скотт принялся метаться туда-сюда, терзаемый многочисленными мыслями. — Ответь-ка мне, Винсент, — начал он, уставившись на собеседника, чтобы сразу распознать обман, если тот предпримет попытку утаить от него что-либо. — Ты убиваешь их сугубо ради защиты? Или ещё потому, что получаешь от процесса удовольствие? Пауза. Чересчур долгая. После неё слова стали попросту излишни. — Я хочу уйти отсюда, — сказал Коутон с неожиданным спокойствием вперемешку с решимостью. И направился к двери, намереваясь прямо сейчас покинуть столь злачное место. — Нет, — Бишоп преградил ему путь. — Почему? Зачем я тебе понадобился? — Я тебе запрещаю, — отрезал Винсент с необъяснимым раздражением. — Считай, что ты мой заложник, — подойдя к комоду в коридоре, он взял с него связку ключей. — И предупреждаю: даже не пытайся сбежать или напасть на меня. В противном случае я быстро пересмотрю своё отношение к тебе. И ушёл, оставив Скотта в полном одиночестве.