День пошёл не по плану с самого начала. Не то чтобы Скотт вообще строил какие-либо планы на сегодня, но внезапное заявление Винсента о том, что им срочно нужно в Комплекс, застало врасплох. От всех вопросов Скотта Винсент отмахнулся, велев ему поторапливаться.
Намечающееся путешествие, судя по всему, обещало затянуться. Скотт даже обрадовался — торчать на базе аниматроников круглые сутки ему изрядно надоело. Редкие прогулки ситуацию не скрашивали, а наоборот подначивали удрать куда подальше, когда проклятые железяки отвернутся.
Урчание корабля и вибрация, окутавшая салон, вызывали приятную ностальгию. Любуясь панорамой из широкого окна, Коутон понял, как соскучился по дому. Снизу бежали леса, поблекшие с наступлением заморозков. Нетронутые, чистые. Застывшие, словно картинка, оставшаяся горьким напоминанием о прежнем, незаглублённом мире. По бокам проносились облака, пряча в белоснежных завитках золотистые лучи. Заострённый нос разрезал их, ныряя в пушистое, невесомое покрывало, но оно вновь срасталось позади, будто и непотревоженное.
Предыдущий полёт Скотта по очевидным причинам не впечатлил. Этот же навевал спектрально противоположные эмоции. Восторг с толикой жгучей тоски. И как он не старался отбросить тоску, она возвращалась, корнями вросшись в сердце. А так порой хотелось окунуться в истинное, неомрачённое счастье и раствориться в нём, точно в разъедающей до костей кислоте. Хотя бы на мгновение. Хотя бы один ничтожный раз.
Скотт оторвался от манящего пейзажа. Коутона заинтересовало, разделяет ли Винсент его наслаждение поездкой, но помимо серьёзности прочитать что-либо на лице того не получилось. Им целиком завладела сосредоточенность. Скотт прекрасно помнил это выражение: говори, сколько влезет и на какую угодно тему, тебя не слушают. Выждав, Скотт осторожно уточнил:
— Ты объяснишь мне, к чему такая спешка?
— Аниматроники хотят нас убить.
— Разве у них не всегда было такое желание?
— Да, но поскольку впредь я для них бесполезен, они намерены сыграть по-крупному.
Пояснения Винсента ясности не внесли, приумножив замешательство Скотта. Он взмахнул ладонью, проводя черту.
— Стоп. Давай по порядку. Что они собираются сделать?
— Напасть на Комплекс, и очень скоро. Я подслушал их разговор утром.
— Но… им неизвестны координаты. Ты же удалил их, нет?
— Удалил. Не помогло, — Винсент надавил на штурвал, чуть сбрасывая высоту, а затем выравниваясь.
Скотт, стоявший рядом, буквально сканировал его глазами. Ему нелегко удавалось уличать Винсента во лжи, но сейчас он видел — тот не договаривал.
— Винсент, мы договорились — никаких секретов.
Бишоп раздражённо фыркнул. Попробовать втолковать, что на сей раз молчание действительно не подразумевает под собой дурного и пойдёт Скотту только на пользу, было бы наилучшим вариантом. Но пристальный взгляд сподвигнул Винсента уступить.
— Они убили Фокси. И считали данные, от которых я не посчитал нужным его избавить.
Новость об убийстве лиса, да ещё и его собратьями, шокировала Скотта, посеяв в душе неподдельную скорбь. Он проникся искренним доверием к Фокси, единственному из своего рода роботу, не жаждущему людям зла.
— Я подумал, что заручиться его обещанием будет достаточно, но не учёл других роботов с их несгибаемыми приоритетами. И допустил ошибку.
— Не вини себя.
Вины Бишопа в произошедшем Скотт и правда видел мало. Жестокость аниматроников не прекращала поражать его, хоть и была обоснована — их не сковывали ни милосердие, ни нормы морали, а потому они и прикончили сородича ради достижения цели, надиктованной программой.
Знакомо, не так ли? За существенным исключением — роботов ни образумить, ни переубедить. И из-за этого становилось гораздо жутче.
Скотт посмотрел на приборную панель. На зелёный набор цифр, высвеченных на ней. Высчитав в уме примерное место назначение, он нахмурил брови.
— Винсент, а куда конкретно мы летим? В Комплекс?
— Нет, если роботы замышляют масштабное нападение, там будет опасно. Мы укроемся неподалёку.
— А как же остальные?
— Забудь о них. Мы им не поможем.
— Но мы должны попытаться! Нельзя просто…
— Скотт, послушай меня, — отрезал Бишоп. — И слушай внимательно. Мы ничего, повторяю, ничего не сделаем, а идти на верную смерть я не собираюсь. Да, ты хочешь спасти Комплекс, а я хочу спасти тебя. Чтобы искупить вину и оплатить тебе за проявленную доброту, которую я не заслуживаю. А теперь присядь, мы переходим на снижение.
Мысли Коутона полнились волнением и безысходностью, перемежаясь с мимолётными, ни к чему не приводящими идеями. Рождённые страхом и слепым героизмом, идеи рассыпались домино, разбиваясь о безжалостные факты. Неизменно находилось губительное «но», обращающее каждую из них в мусор. И как бы упрямо он ни отрицал, Винсент прав: у них связаны руки. Они бессильны. И их бессилие не было мнимым, не было сугубо поводом защитить Скотта. Оно было чёртовой реальностью, где проигравшее собственной глупости человечество доживало отпущенный ему срок. Даже подготовься Комплекс к грядущему вторжению раньше, он бы не перенёс его. Им всем требовался козырь, который запамятовали спрятать в рукав.
Но Скотт не отчаивался отыскать лазейку, блуждая по лабиринтам памяти. По коллекции знаний, скопленных об аниматрониках и о средствах борьбы с ними. Найти что-то, что остановит врага. Отвлечёт. Сдержит его.
Двигатели попарно отключились, позволяя кораблю плавно опуститься. Он ласково коснулся колёсами земли и умолк, будто притаившееся в стеблях травы насекомое, удивительно неприметное для своих внушительных габаритов. Перестав дышать, корабль превратился в полноправную часть царившей вокруг тишины. Зенитное солнце светило высоко над ним, покрывая стального гиганта шёлковым одеялом. Для поздней осени оно пекло с непривычным жаром, точно вознамерилось до прихода зимы напоследок напитать собой землю. Прощальный подарок перед разлукой.
— Почему мы сели? — спросил Скотт, проследовав за Бишопом в центр корабля. — Мы не полетим до города?
— Нет, нас могут атаковать с обеих сторон. Аниматроникам ничто не мешает — наше соглашение с ними подошло к концу. А в городе мой корабль знают, так что стрельбы на поражение оттуда тоже не избежать. Пойдём пешком. За два дня доберёмся, — Винсент подал Скотту походный рюкзак. Много они не утащат, но самое необходимое захватить нужно.
Подойдя к стене, Винсент нащупал на ней кнопку, сливающуюся с интерьером, и надавил на неё. После щелчка кусок стены откинулся вперёд, удерживаемый толстыми пружинами. Скотт в удивлении взирал на тайник, не припоминая, чтобы их когда-либо добавляли на судна. Мания Бишопа постоянно внедрять в окружающие вещи новые примочки восхищала его. И пугала.
Оказалось, подобных «шкафчиков» здесь понаделали прилично. В одном хранилось оружие, в другом базовый набор для похода, в третьем — всякая медицинская утварь. Бишоп рылся в скопившемся добре, выуживая его из тёмных углублений. В недра такого тайника вполне влезло бы небольшое животное вроде собаки. Или ребёнок. Аккуратно сложенный и помещённый внутрь, словно некогда живая посылка в почтовый ящик.
— Ты привозил им детей? — Скотт прикусил язык до крови, лизнувшей его кончик.
Но вопрос уже сорвался, неловко зависнув в воздухе.
— Прости. Прости, забудь, — затараторил Скотт, коря себя за льющееся через край любопытство.
Он несомненно сболтнул лишнего. И сгорбленная, напряжённая спина Бишопа подтверждала это.
— Нет, если тебе так важно.
Скотт промолчал. Если Винсент и врал ему, он предпочёл не допытывать его. Они, не сговариваясь, пришли к выводу, что развивать опрометчиво затронутую тему себе дороже.
Бишоп достал на обозрение причудливые устройства: серые коробочки, соединённые проводами на манер звеньев электрической цепи. Скотт зацепился за них как за предлог сменить направление беседы.
— Что это?
— Что-то типа тех пультов для отключения аниматроников, но предназначены они для иных моделей. Эффект тот же, раскладываешь их по кругу и ждёшь, пока робот его не переступит. Вырубает моментально.
— Тебе не кажется, что эта ловушка заметна? Роботы не настолько глупы, чтобы попасться в неё.
— Да, но если замаскировать, обычно проблем обмануть их не возникает. Я всегда таскаю её с собой, когда путешествую не на корабле.
— А её обязательно класть? Можно, к примеру, подвесить или закрепить где-нибудь?
— Можно. Я не проверял, но принцип работы это не нарушит.
— Ясно.
Судя по искре в зрачках, у Скотта зародился план. Блестящий и самоубийственный. Вспыхнул крохотной, новорождённой звездой и разрастался, обрастая деталями.
Покинув корабль, они очутились на улице. Ступив на мокрую от дождя почву, Скотт уловил под подошвами ботинок вязкое бульканье, зарёкшись внимательнее смотреть под ноги. А не то обувь его от влаги не выручит, а сам Скотт сляжет с воспалением лёгких раньше, чем закончиться их с Винсентом вылазка.
Но морозная сырость заботила Коутона меньше, чем озарившая его идея. В ней было много дыр и очень много неточностей, требующих разъяснений от профессионала. От Винсента. Скотт еле поспевал за его размашистым шагом, подбирая способ подступиться к нему со своей безумной затеей. Но Винсент опередил его.
— Будь ты роботом, у тебя бы уже мозг расплавился, — констатировал он с весёлой усмешкой. Вот только в ней не было и намёка на веселье. — Спрашивай.
— А эти штуки…
— Регуляторы.
— Регуляторы. Они подействуют одновременно на несколько роботов?
— Да. Главное — рассчитать мощность, чтобы не случилось перенапряжения. И закрепить регуляторы, иначе роботы банально собьют их или уничтожат.
— А мы ведь можем… теоретически загнать роботов в одну комнату, понаставить там регуляторов, и готово!
— Скотт, не подумай, что я категорически против, но твой план, мягко выражаясь, труднореализуем. А как заставить аниматроников сбиться в кучу, я не представляю вообще. У нас нет никакого… — Винсент осёкся. Настал его черёд генерировать гениальные идеи. — Хотя вариант, как провернуть это, всё же есть. Не знаю, в курсе ли ты, некоторых аниматроников, как бы странно ни звучало, притягивает детский смех. Где бы они ни были, и чем бы ни занимались, заслышав его, они идут немедленно искать ребёнка.
— Мы могли бы использовать смех: транслировать его через охранную систему Комплекса, — кивнул Скотт и пересёкся с Винсентом благодарным взглядом.
— И да, Скотт, — Винсент остановился, развернувшись к нему. — То, что мы собираемся сделать, крайне рискованно, а шанс, что всё пойдёт наперекосяк огромен. Поэтому, пожалуйста, ты должен мне доверять и делать, что я скажу. Если что-то сорвётся, ты обещаешь меня послушаться? Я притворюсь разок героем ради тебя, но мне нужно твоё беспрекословное содействие.
— Винсент… — Скотт догадался, о чём толкует Бишоп. О вероятности тотальной катастрофы и о том, что их отважная миссия грозилась стоить им непростительно высокую цену. Но обнадёжил Винсента чётко исполнять приказы, сведя импровизацию к минимуму.
Он не соврал ему, ни в коем случае. Слукавил. А если повезёт обойтись без эксцессов, его совесть останется незапятнанной. Чёрт с два он вытягивал Винсента со дна бездны, чтобы пустить всё на самотёк. Они слишком далеко зашли, а назад дорогу уже наглухо закрыли заколоченной дверью, навеки заперев за ней и сомнение, и страх.
Солнце ползло к горизонту, нежно задевая его кромку. С солнцем исчезала и теплота, пропитавшая гуляющий туда-сюда ветер. С севера повеяло прохладой, подгоняя путников. Они преодолели едва ли половину маршрута и даже не достигли города. Впереди — сплошь деревья да горы, и никаких признаков заброшенной цивилизации.
Скотт рассуждал, как им поступить по прибытии в Комплекс. Никто не возрадуется внезапному, пусть и добровольному возвращению преступника, особенно после его эффектного побега прямиком с церемонии казни. Директор в первую очередь. Он точно не побрезгует пальнуть Винсенту в лоб. Мало того, что Бишоп неоднократно глумился над их системой безопасности, на практике доказывая её отсталость, но и оскорблял Директора лично.
Придётся Скотту с Винсентом проворачивать всё чрезвычайно осторожно. Благо Винсент, как он утверждал, проведёт их на территорию незамеченными.
— Здесь сделаем привал, — объявил Винсент, скидывая рюкзак с затёкших от веса плеч.
Разбив небольшой лагерь, они поужинали прихваченной с собой едой. Сидя на поваленном, разломившемся от старости бревне, Скотт созерцал извивающиеся огни костра — усмирённые, бьющие алым и насыщенно рыжеватым свечением. Сумеречная тишина успокаивала. Иногда своими далёкими возгласами в неё вторгались птицы, переговариваясь на ветках. Скотт завидовал им. Их свободе, недоступной людям, которую они не в силах постичь. Даже Винсент, любящий спорить с судьбой и игнорировать диктуемые ею правила.
Особенно Винсент. Закованный в кандалы своих слабостей, целей, наклонностей. Свобода обернулась недосягаемой иллюзией их века, растаяв до грязной лужи с восстанием роботов, с того самого момента, когда человечество отреклось от этой самой человечности.
Скотт посмотрел на Винсента. Бишоп устроился около него, по-видимому подсознательно переняв меланхоличное, созидательное настроение.
— Фокси рассказывал мне, как он выступал на сцене. Пел песни и всё такое прочее, — сказал Скотт, вовлекая Бишопа в беседу. Или, вернее, в привычной им обоим манере вываливая накопившиеся мысли. В его словах сквозило нарастающее уныние. — Я долго размышлял об этом на самом деле. О безмятежном и беззаботном мире, который был обыден для прошлых поколений, но о котором мы можем лишь мечтать. Представь, как какая-нибудь семья приходила в ресторан, наслаждаясь шоу, едой, атмосферой… И все проводили время с родными, зная, что никто не отберёт у них общее счастье. Смеялись, пели… Извини, если я звучу сентиментально… Не стоит затевать подобные разговоры перед сном, — Скотт досадливо махнул рукой.
Его не расстраивало родиться в эпоху беспросветного апокалипсиса: раз судьба распорядилась так, с ней не поспоришь, а гневаться зазря — нелепо и напрасно. Его печалило, что некогда беспечная жизнь на земле перевернулась с ног на голову. И восстановить прежнюю картину невозможно: её заляпали кровавые, чёрно-грязные мазки, въевшись уродливыми, несмываемыми отметинами.
— Кое-что у нас не отнять, — разорвал Бишоп тягостное молчание.
— Например?
— Звезды. Они вечны, — пояснил он, переведя задумчивый взор на небосвод.
Коутон обратил внимание на пленяющее пятнистое полотно, постеленное над ними вселенной. Оно было за тысячи километров, но казалось, вот-вот укроет, заряжённое мощью мерцающих огоньков. Он околдовано разглядывал их. Крошечные переливающиеся кружочки, взаимно взирающие на него.
— Раньше люди не замечали их. Становится не до природной красоты, когда тебя окружают лампочки от гирлянд да искусственный свет. А ты смотри, Скотт.
Неожиданно до Скотта донеслось негромкое пение. В первую секунду он откровенно растерялся, а спустя ещё несколько понял, что ему навряд ли доводилось слышать нечто волшебнее. Он взглянул на Винсента в удивлении, завороженно наблюдая, как его губы двигаются в такт чарующему мотиву. Винсент выглядел умиротворённым и вместе с тем преисполненным щемящей грустью. Она была так не свойственна ему, но всегда витала неподалёку незримой, бессмертной птицей.
Sleep, sugar, let your dreams flood in,
Like waves of sweet fire, you're safe within.
Sleep, sweetie, let your floods come rushing in,
And carry you over to a new morning.
Мелодия лилась сладкой колыбельной, убаюкивая. Она растапливала горечь из сердца, вселяя хрупкую и такую нужную надежду. Скотт был признателен Винсенту. Он принялся несмело подпевать ему, пускай не знал и строчки. Он грезил наяву о том, чтобы этот миг между ними не смел заканчиваться.
Посидев ещё немного, они отправились спать.
Винсент закинулся успокоительным, принимая его по наставлению Коутона. Альтернатива старым препаратам такая себе, но отказ от наркотиков с ней проходил легче. И, конечно, благодаря тому, что поблизости банально не было места, где Винсент разжился бы веществами. Успокоительное глушило его тягу, сдерживая демонов, когтями скребущихся о рёбра. Винсент и сам старался не выпускать их. Не когда Скотт был рядом.
Костёр Винсент со Скоттом предусмотрительно затушили, опасаясь привлечь к себе непрошенных гостей. Роботы роботами, но неразумно списывать со счетов лесных обитателей. Их бы не задержали никакие технические изощрения, спроектированные с особой скрупулёзностью.
Лёжа на боку, Скотт рассматривал регуляторы, укрытые поредевшей листвой кустарника. Он не видел их в действии, но рассчитывал, что они уберегут его с Винсентом до рассвета, а позже помогут отстоять Комплекс и оградить его от сокрушительного краха. Забавно, их существование зависело от столь маленьких, незатейливых устройств. Оставалось верить, что гений Винсента превзойдёт роботов, ставших когда-то настоящим инженерным прорывом.
Ночь сгущалась, заражённая мрачной таинственностью. Скотт машинально укутался в куртку, прячась от рыщущего ветра. В костре ритмично потрескивал крохотный, уцелевший огонёк, пожирая недогоревшую, тлеющую древесину. Его мерные щелчки усыпляли, гипнотизируя.
Вдруг на их фоне Скотт различил шебуршание, мгновенно сбросив с себя шёлковую накидку сна. Он медленно приподнялся на локте. Непроницаемая темнота таращилась на него изголодавшимся зверем, и он прищурился, выцепляя в ней размытые тени. Одна из теней выросла в размерах. Издавая шорохи и сыпля злобными ругательствами, она приблизилась к застывшему Скотту.
— Подвинься, — попросил Винсент раздражённо, нервозно покачиваясь с носка на пятку.
Под лопатками неприятно закололо, словно что-то живое копошилось внутри, желая порвать кожу и вырваться наружу. Нервным жестом взлохматив чёлку, он вцепился в плечо ногтями.
— Что? — замешкался Скотт. В ответ его наградили красноречивым цыканьем родителя, чьё чадо не выполнило простецкое указание.
— Подвинься. Давай быстрее, я щас окоченею.
Скотт не пошевелился, сбитый с толку просьбой Бишопа. Винсент недовольно вздохнул. Он опустился на колени, и, не успел Коутон возмутиться или хоть как-то отреагировать, улёгся рядом. Пристроившись сзади, он прижал Скотта к груди, будто личную плюшевую игрушку.
— Винсент, да ты весь дрожишь! — воскликнул Скотт, торопливо беря ладони Винсента в свои. Он ощутил его болезненный жар, а ещё озноб, иголками покалывающий конечности.
— Тише… не шуми… — пробормотал Винсент, сотрясаясь от крупной дрожи. Он резко вздрогнул и крепче обнял Скотта, согреваясь его теплом. — Всё в порядке, — хрипло выдохнул он, уткнувшись носом в тыльную сторону его шеи. Теперь Скотт буквально чувствовал все слова Бишопа, заключённые в неровном горячем дыхании.
— Уверен? С тобой поговорить?
Винсент усмехнулся. Мотнув головой, он пробурчал что-то, лишённое смысла. Ломка напоминала о себе, командуя встать и раздобыть дозу. «Не томи», — подстёгивала она. — «Добудь нам кусочек рая. Добудь, и мы освободимся от этой пропащей реальности!» Она сдавливала лёгкие, сминая всё тело. Подчиняла. Неугомонный зов всё усиливался, мантрой глаголя о прелестях наркотического прихода.
Винсент отогнал его, плотнее прижав Скотта к себе. Постепенно он начал проваливаться в прерванную жаждой дрёму.
Сглотнув, Скотт сосредоточился на нежных, чуточку властных прикосновениях. Они отзывались огнём, разливаясь до самых пяток и подступая к горлу. Запретным чувством. Чувством знакомым, но по-прежнему необъяснимым, за которое Скотт имел все основания презирать и ненавидеть себя.
Расслабившись, он позволил огню воспылать толику ярче и отдался в объятия Винсента. Вскоре он тоже заснул, отгородившись от нависшей над ними тревоги.
***
Утренний ветерок растрепал волосы Скотта, обдувая его спину колючей прохладой. После ночи мороз пробирал особенно сильно, а от влажности, насытившей воздух, нос точно омывала дождевая роса. Скотт поёжился, окончательно разбуженный холодом и одиночеством. При том последнее одолело его настолько спонтанно и настолько мучительно, что он подивился собственной тоске, овладевшей им.
Скотт оглядел безмолвное пространство. Поляна, на которой они разместились, поросла облезлыми, редкими растениями да жухлой травой, пожелтевшей на концах. Из-за недостатка растительности местность приобрела сходство с саванной, такой же бесплодной, отчуждённой и покинутой.
От костра распространялся аппетитный аромат свежежареного мяса. Над пламенем на самодельном вертеле коптились маленькие кусочки живности вроде кролика. Скотт покрутил его, чтобы они не подгорели.
Винсент нашёлся у реки, сидящим у берега. Пальцы его окрасила засохшая кровь, и он усердно вымывал её из-под ногтей. Скотт наблюдал за ним, остановившись неподалёку, и невольно задался вопросом, как часто Винсент занимался подобным. Отмывался от крови, пролитой по его прихоти. Скотт вспомнил их вчерашний разговор под ночным небом, и внезапно его благородное, безрассудное стремление спасти остаток человечества померкло, затмлённое приземлённым, но гораздо более, более важным. Он спасал Винсента.
Да, любой здравомыслящий осудил бы Скотта, прознав, в чём тут дело. Но он не мог иначе: в нём что-то перемкнуло. Какое-то чувство одержало верх над остальными, да так, что если бы Скотт решил ему перечить, оно бы сожрало его живьём. Скотт боялся. Вероятность потерять Винсента, ту его добрую частичку, что скрывалась в нём под слоем страха, вводила в оцепенение.
Скотт подошёл к Винсенту, встречаясь с кошачьими зрачками, неизменно пронизанными настороженностью. При появлении Коутона настороженность растаяла, будто растопленная лучами взошедшего светила. Винсент отвернулся к бурному течению, запуская руки в журчащую, обжигающе ледяную воду.
— Ты долго спал, — сказал он. — Ну да ладно. Если мы не наткнёмся на каких-нибудь заплутавших роботов, доберёмся в Комплекс до заката.
Скотт кивнул.
— Ты как? — спросил он и неспроста.
За Винсентом следовало постоянно присматривать, чтобы он не сорвался и не натворил ужасного. Вернуться на старт, когда ты уже прошёл колоссальный путь – это поражение. Поражение без права на второй шанс. Скотт не знал, сколько в среднем времени занимало у наркомана преодолеть зависимость. Он также не знал, возможно ли избавить убийцу от страсти к убийствам, насилию и чужим страданиям. Но если Винсент с детей переключиться на кроликов, а взамен наркотиков будет засыпать со Скоттом в обнимку, тот ему и слова наперекор не скажет.
— Всё хорошо.
— Точно? — Скотт наклонился к Бишопу, ловя его взгляд. — Если ты захочешь высказаться, я всегда здесь. Нет ничего зазорного в том, чтобы делиться своими переживаниями.
— Спасибо, — Винсент добродушно усмехнулся, нацепив на себя улыбку. — Я ценю твою заботу. Не представляешь, насколько.
Разумеется, ему нелегко дастся выставлять душу напоказ — Скотт понимал. Но на то Коутон и отличался терпением. Он даст Винсенту столько времени, сколько необходимо, а сам пока будет рядом.
***
Посовещавшись, они выбрали зал для проведения тренировок. Пустой и просторный, он идеально подходил, чтобы превратить его в западню. Скотт занял смотровую будку наверху. Следил за обстановкой через окно, не отрываясь от Винсента. Бишоп затаился у главного входа. Караулил роботов и случайных работников, которые по известной лишь богу причине могли пожаловать сюда. Винсент надеялся, что ни у кого не возникнет надобности нагрянуть в зал в столь поздний час: задачка прогнать посторонних будет посложнее всей намечающейся авантюры.
Настроив аппаратуру, Скотт включил заранее заготовленную запись, передвинув ползунок громкости на максимум. Динамики пробудились, пульсируя.
Смех разнёсся по помещению, эхом разлетевшись по углам. Из-за качества записи он звучал странно, фальшиво — живые люди смеялись по-другому. Винсента объял судорожный трепет. Зажмурившись, Бишоп тряхнул головой, отгоняя возникший диссонанс.
Вскоре со смехом смешались массивные шаги. Топот нарастал: роботы присоединялись к своим сородичам, образуя колонну загипнотизированных кукол. Скотт окаменел, увидев сотню светящихся глаз, утративших всякую осмысленность. Порабощённые, мёртвые. Поистине жуткое зрелище. Очарованный и напуганный, он не сразу услышал Винсента.
— Ещё чуть-чуть, и можно врубать. Надеюсь, мощности хватит. Потому что если нет, мы отсюда не выберемся.
В отдалении прогремели выстрелы и звуки борьбы. Солдаты потихоньку отстреливались, выцепляя роботов по одному или нейтрализуя тех, на кого трюк с колонками не сработал. Сориентировались они быстро, пусть поведение маскотов и выбило их из колеи.
Зал заполнился почти до отказа. Винсент закрыл дверь, блокируя её, чтобы роботы из коридора не пробились к ним.
— Давай!
Скотт прервал запись и активировал регуляторы. В то же мгновение роботы синхронно замерли, дёрнувшись, точно в конвульсиях. Их тела переставали двигаться, похоронив неутолимую тягу к истреблению под слоем металла.
Но праздновать победу было некогда.
Винсент заслышал металлический лязг. И заметил, как полуразобранная, отвратительного вида лисица ползёт к Скотту вверх по лестнице. Она карабкалась по ступенькам, перебирая сломанными, спутавшимися конечностями. А её вторая голова, извернувшись назад, держала Винсента в поле зрения.
Винсент не представлял, как он будет справляться с этой штукой, но кинулся к Коутону на помощь. Вдруг путь ему заслонил другой аниматроник. Чёрный медведь, будто сплетённый из самой тьмы, встал перед ним горой. А Бишоп даже не обзавёлся оружием для противостояния покорёженной, устрашающей махине.
У Скотта дела обстояли ещё хуже. Захлопнув дверь будки, он запер её, подперев стулом. Лисица стукнулась в дверное окошко, чудом не разбив его. Заурчав, она разинула пасть, обнажив ряды длинных зубов. От второго удара стекло раскололось, покрывшись паутиной трещин, и резко вылетело. Скотт успел прикрыться рукой, чтобы осколки не попали ему в лицо.
Когтистая лапа пролезла внутрь, отшвыривая стул. Взялась за ручку. Та вышла с корнем и со звоном приземлилась на плитку. Скотт отпрянул, пятясь к стене до тех пор, пока спиной не упёрся в её гладкую поверхность. Лиса приблизилась к нему, нависнув сверху враждебной тенью. Была готова накинуться. Впиться клыками в череп и раздробить хрупкую кость, словно обычную скорлупу.
Ну же, ну же…
Ощерившись, Лисица подобралась для рывка. Но Скотт совершил его первее, прижав к её позвоночнику пульт. Невидимая волна сковала робота. Окутала его, прошив каждый винтик. Из механического нутра вырвался протяжный, пронзительный вопль.
Лисица покачнулась, пытаясь укусить Коутона перед тем, как отключиться. Скотт уклонился, отшатнувшись в сторону, и как раз вовремя — робот шмякнулся о стену ровно туда, где он стоял. Обесточенная лиса с грохотом рухнула набок. Её предсмертный истошный крик затихал, искажаясь в адский, утробный рёв из ночных кошмаров. Когда Скотт поднялся, облегчённо выдохнув, в ушах всё ещё звенело.
Он облегчённо выдохнул, но, стоило вспомнить про Винсента, паника хлестнула его по щекам, мгновенно отрезвляя. Скотт подскочил к окну, различив внизу фиолетовую фигуру.
Винсент бежал, врезаясь в роботов и протискиваясь меж ними, точно через проходы лабиринта. Фредбер, напротив, отпихивал их с дороги, как бумажные макеты, наступая чётко на жертву. Ярость, источаемая им, отравляла воздух, сделавшись практически материальной.
Отступал Винсент недолго. Робот настиг его, стремительно сократив разделяющее их расстояние. Схватив Бишопа, он отбросил его на пару метров. Винсент ударился о ближайшего робота, со вскриком растянувшись в его ногах. Он повернулся к Фредберу, зажимая потревоженную рану и щурясь от острых покалываний. Морда медведя искривилась в гримасе, потешающейся над человеческой слабостью.
— Погляди на себя. Вздумал одурачить нас дешёвым трюком? — Фредбер шагнул к нему, свысока уставившись на Винсента. От его тяжёлого баса кровь стыла в жилах. — Жалкая попытка, совсем как ты. Как все вы.
— Уж получше вас, — сплюнул Винсент, оскалившись. — Мы хотя бы не боимся электромагнитных импульсов. Серьёзный просчёт в ваших «совершенных» механизмах, не согласен?
— Что ж, тогда давай проверим, как быстро получится сломать тебя.
— Вперёд. Но моё убийство ничего вам не принесёт. Вы всё равно проиграете.
— Что-то ты больно разговорчив. Или перед смертью вы все такие? — медведь приготовился к атаке, преисполненный инстинкта разодрать Бишопа на куски.
В следующий миг Винсент наблюдал, как аниматроника тряхнуло, и он отшатнулся назад. Красные глаза будто вспыхнули ярче, ни то от удивления, ни то от гнева, а затем погасли, навечно запечатав неясную эмоцию в поблекшей радужке. Из-за робота выглянул Скотт. С крепко зажатым в пальцах пультом. На лице — неверие, переходящее в победное ликование.
— Спасибо. Я тянул, как мог, — поблагодарил его Бишоп, от усталости распластавшись по полу. — А теперь мне бы не помешала минутка отдыха, если не возражаешь.
— Какой же ты идиот, — возмутился Коутон, присаживаясь подле Винсента на колени. — Почему ты оставил пульт мне, вызвавшись спуститься прямо к ним в лапы? — он окинул жестом роботов вокруг. — А если бы я опоздал?
— Не опоздал бы. Я не раз доверял тебе свою жизнь, чтобы не сомневаться и сейчас.
— Идиот, — буркнул Скотт снова, и его обиженный тон, не лишённый беспокойства, спровоцировал у Винсента улыбку. — Никогда так больше не делай. Иначе толпа робот станет твоей наименьшей проблемой. Ты меня знаешь.
— Конечно знаю, — ухмыльнувшись, Винсент позволил ему почитать нотации ещё немного.
Атмосфера между ними перенесла его в прошлое, возвращая старые деньки, которые они коротали вместе. Лёжа на холодном бетоне, Бишоп погрузился в блаженные фантазии, пока обратно из манящих грёз его не выдернул любимый голос. Он открыл глаза, безмерно счастливый присутствию Коутона. Скотт здесь, с ним. И Винсенту не нужно было предаваться мечтам, чтоб отделаться от пожирающего изнутри одиночества.
— Ты слишком довольный для того, кто чуть не умер. Опять, — констатировал Коутон.
— Я просто рад, что с тобой всё хорошо.
— Спасибо. А ты сам в порядке? Этот медведь здорово тебя приложил.
Винсент не ответил — их хрупкую идиллию прервали. Из-за двери раздался шум и реплики солдат, отчётливые и восторженные. Винсент подорвался с пола, возможно чересчур поспешно для его увечий. Скотт же сидел неподвижно, не ведая, что предпринять. Сотни опасений проскользнули в нём, навалившись на плечи и пригвоздив к месту. Он вздрогнул, вообразив, что Винсента заберут или ещё хуже — расстреляют, как разыскиваемого, умалишённого преступника.
Пока солдаты возились с железной, заклинившей преградой, Винсент бегом оказался в противоположном конце зала, скрывшись среди перекошенных силуэтов. Скотт моргнул, потеряв Винсента из виду. Как он ни щурился и ни всматривался, не мог приметить его очертаний.
