Всё дело в душах... и в их терзаниях

      Она ни секунды не сомневается, подставляясь под удар, предназначенный Дину. Опять.       Уже давно минули те времена, когда держаться отстранённо, обособленно, инкогнито, без привязанностей казалось лучшей затеей. Сколькие её поймут? Встречаться, общаться, прощаться. Со сколькими ещё прощаться? А сколькие останутся вне досягаемости для прощальных слов? Те, кто их не услышат. Те, кому попросту не захочется говорить извечное «прощай», вновь исчезая: ведь потеряться так легко, когда некому тебя искать.       Она искала утешения в книгах, мечтая о другой жизни, о приключениях и путешествиях, о сказке, которая неизменно заканчивалась бы счастьем для всех её героев. Там кто умер, вернулся вновь; кто заснул вечным сном – проснулся; те, кто дороги – всегда рядом и всегда ждут возвращения. Но это там. Куча имён, куча жизней – всё для того, чтобы не жить своей собственной, где нет отца, где мама никак не проснётся. И так и не проснулась. Осталась навсегда в той больнице – не дома. Да и где он, этот дом? Где он должен быть, куда возвращаться из всех своих «приключений»? Куда и к кому идти жаловаться, если вдруг наступит чёрная полоса? Кому ты нужен со всем своим скарбом из проблем, страхов и ноющего чувства вины где-то в районе сердца?       Можно притвориться легкомысленной, порхающей по жизни, словно мотылёк, можно считаться наивной сказочницей, читающей «Гарри Поттера» и сверяться с поступками Гермионы, можно даже водить за нос больших боссов, скрываясь за сияющей улыбкой. Можно забыться. Только забыться, а потом притвориться вновь, что всё хорошо, потому что другого от тебя не хотят. Да и не ждут. Яркая, весёлая, излучающая оптимизм. Отдавать. Сама, не сама. Не жалко. Пожалуйста, ведь это Кэрри, Энни, Кристина – это они надираются на комикс конвенциях, флиртуют в барах с девчонками, подтрунивают над парнями, не знающими об их предпочтениях. «Я люблю тебя!» – «Я знаю».       Она привычно меняет имена как перчатки. Начинает новую жизнь, обрывая старую. Вот только Чарли никуда не делась. Чарли встретила братьев Винчестеров, которые незаметно вплелись в эту её историю, не давая прервать рассказ на полуслове. А как просто было, словно книгу захлопнуть на страшном месте: это случилось с героем – не с ней. Но вдруг она и есть тот самый герой? Здесь и сейчас если не она, то кто? Чарли Брэдбери.       Жизнь, она ведь и правда страшнее всяких сказок. Одинокая гора, гномы, эльфы и драконы – великие путешествия и приключения, они ведь только в книжках волшебные. А на деле хвалёное сказочное волшебство оборачивается кровавой бойней, разбивающей душу надвое, разрывающей буквально на белое и чёрное, тебя и не-тебя. И так хочется верить, что белое – это ты, та самая, стремящаяся поступать правильно, пусть и излишне щепетильная в мелочах, а чёрное – лишь доппельгангер или кривое зеркало, надтреснутое, в паутинках душевных ран и обид. Но… душевные раны твои, и тёмная сторона – твоя. А значит, можно сколько угодно самой убеждать себя и позволять убеждать другим, что чёрное – это не ты. Но это всё равно ты. Ты, хотя бы потому, что ты всё помнишь. И понимаешь, что в одиночку не-тебя не остановить и не вернуть на законное место зарвавшееся Тёмное Я.       Она привычно лелеет в душе надежду и позволяет теплиться её робким лучикам, несмотря ни на что веря в лучшее, в то, что теперь она сможет спасти. Ведь спасала. Сможет вывести из тьмы этим лучиком, ведь её же вывели. А смерть, смерть пугает совсем чуть-чуть. Немного. Ведь умирала… «Отдай им всё, что они попросят! Чарли!» – «Я не могу, Дин!»       Лишь бы успеть загрузить файл…       Она ни секунды не сомневается, разбивая надежду на своё выживание ради выживания другого о край посеревшей, немытой раковины. Хотя ужас в глазах всё равно не спрячешь: поздно, да и бесполезно. Но и в третий раз она поступила бы так же, лишь бы во второй не видеть угасания жизни дорогого и близкого человека. «Я люблю тебя!»