* * *
С завтраком, однако, пришлось подождать, так как в мотеле не оказалось никаких кафе, а супермаркет предлагал лишь холодные приплюснутые буррито. За руль в этот раз сел Англия, предполагая, что Америка слишком утомился после ночного киносеанса и утренней нервотрёпки. Да и британцу самому так было комфортнее. Через несколько миль им попался «Мак-Экспресс», где Джонс взял свой любимый яичный макмаффин и теперь с аппетитом чавкал на весь салон. Кёрклэнд едва удерживался от резких замечаний, мысленно стараясь слиться с бегущей впереди дорогой. — Тебе всё равно, куда я еду? — спросил он спустя время. Америка повернулся к нему с заляпанным лицом. — А куда ты хочешь? — пробубнил он с полным ртом. — Никуда, — признался Кёрклэнд. — Я уже говорил, что хочу просто ехать. Мне не нужен туристический заезд в сказочные ебеня или что-то в этом роде. Джонс засмеялся, обрызгав слюнями брюки, свою куртку и лобовое стекло. — Тогда езжай по боковым трассам, там дороги тише, — объяснил он, окатив брызгами ещё и самого Англию. — Прожуй перед тем, как говорить, — прорычал Кёрклэнд, смахивая с себя мерзкие капли. Джонс моментально проглотил еду, запил колой и, вытерев салфеткой лицо, деловито уставился на Англию. Когда тот повернулся, Америка широко ему улыбнулся, не хватало только виляющего хвостика.* * *
Дорога простиралась перед ними ровной полосой, почти совсем без развилок и перекрёстков. Англия знал географию США лишь поверхностно, поэтому совершенно не представлял, куда они едут. Он понимал, что путь идёт куда-то на запад и что не стоит врезаться в столб или дерево, остальное его абсолютно не заботило. Америка уже много часов вёл себя подозрительно тихо, разглядывая что-то в боковом окне. Возможно, он и правда утомился после ужастика, и на сегодня с него хватит приключений. Внезапно Джонс перевёл взгляд на Англию и так долго смотрел, что британец физически стал ощущать это непрошеное внимание на себе. — Что? — не выдержав, спросил Кёрклэнд, продолжая следить за дорогой. Америка медленно привстал и, ослабив ремень, облокотился на переднюю панель, подперев рукой щёку. Англию подмывало обложить его матом и добавить кое-что о правилах посадки пассажиров, но он только упрямо сжал губы, оставаясь сидеть прямо. — Я тут подумал, — начал Америка, задумчиво обводя взглядом салон. — Что? — недоверчиво переспросил британец. — О БОЖЕ, АНГЛИЯ! ОСТОРОЖНО! Кёрклэнд мгновенно вдавил педаль тормоза в пол. Машина со скрипом завернулась вокруг своей оси и остановилась, чудом не перевернувшись на бок. Обоих пассажиров в этот момент с силой бросило вперёд и в сторону, особенно Джонса, который со своим ослабленным ремнём предсказуемо стукнулся лбом о железную перемычку между окном и дверью. — Что?! Что такое?! — встревоженно крикнул Англия, осматриваясь вокруг. — Кого-то сбили?! — Что? Не-е-ет, — протянул Джонс так, будто услышал настоящую глупость. Удар по голове, кажется, его не беспокоил, потому как, указав в окно, он радостно воскликнул: — Смотри! Там есть караоке! Англия только теперь заметил, что их машина, будучи развёрнутой, смотрела в сторону какого-то цветастого заведения, которое сложно было распознать из-за деревьев. Ещё не придя в себя, Кёрклэнд медленно развернулся к Джонсу, собрав в своём взгляде все оттенки ненависти, на которые только был способен. — Давай заедем, — бодро улыбнулся Америка. — Я всё время хожу в караоке с Японией, это очень весело! Вместо ответа Кёрклэнд наотмашь ударил его по голове, саданув пальцами по незащищённому уху. — Меня чуть инфаркт не хватил, мудила ты драный! — гневно рявкнул он, игнорируя возмущённый визг соседа. Отчеканив пару ругательств, Англия откинулся в кресле и, закрыв глаза, сделал несколько глубоких вдохов. Америка притих, держась за ухо, невольно наблюдая за британцем. У того побелело лицо и выступила испарина, и даже издалека было видно, как быстро пульсируют жилки на худой шее. — Тут есть отель, — промямлил Америка, несмело оттопырив один палец в заданном направлении. Взгляд, каким его наградил Кёрклэнд, испепелил бы даже камень, однако Джонс ответил ему смелой улыбкой и послушно вернулся в правильное положение на сидении. Чёртовому идиоту днём действительно ничего не страшно. Крутанув ключ в зажигании, Кёрклэнд резко дал газу, прибив Америку затылком к спинке сидения.* * *
— Ой, ладно! Даже я пою лучше! — возмутился Америка вслед очередному пьяному исполнителю, которому аплодировал весь бар. Англия только беспомощно закатил глаза. — Эй, а ты не хочешь спеть? — оживился Джонс, ища глазами диджея или кого-то, к кому можно обратиться за такой услугой. — Нет, — сухо отозвался Кёрклэнд. — Я не собираюсь идти туда и выставлять себя полным идиотом, чтобы потом вернуться и услышать твоё коронное «Даже я пою лучше». — Он отпил из своего стакана. — Что, кстати, полнейшая ложь, потому что я слышал, как ты горланишь, совершенно не попадая в ноту. Повисла пауза. Англия обратил внимание, что Америка густо покраснел, напряжённо гипнотизируя стол. Выражение у него сделалось почти обиженное. Ну и пусть, американцам полезно иногда услышать правду. — Вот иди и спой, как профи, — потребовал Джонс. — Не-е, я слишком трезв для этого, — покачал головой Кёрклэнд и снова отпил из стакана. Америка некоторое время буравил его не самым добрым взглядом, а затем усмехнулся. — Ну, это поправимо.* * *
— Эта песня для тебя, Америка! — громко и невнятно пропыхтел в динамики Кёрклэнд, воздев руку к потолку — да так, что микрофон чуть не оказался у него во рту. Аудитория за столиками поднялась в овациях, явно не подозревая, что посвящение относилось не к нации, а к конкретному человеку. Тем не менее, пьяный британский акцент приятно подогрел публику. — Давай, жги! — сложив руки рупором, радостно крикнул Америка. Англия ткнул пальцем туда, где по памяти стоял их с Джонсом столик, однако ничего не видел чётко. Различив какую-то симпатичную блондинку, он указал на неё. — Песня для вот этой прекрасной дамы! — напевно пробубнил он. «Дама» засмеялась и ответила комичным реверансом. — Сейчас я спою вам кое-что из «Битлз»! — В этот момент Кёрклэнд отпил из стакана и болезненно скривился. — Ну нихуя себе привет из Копенгагена! У вас в Америке вообще знают, что такое лагер? Нихера у вас не знают! Это даже не бадяга! Это бычий понос! — Болтая стаканом, он визжал с таким искренним возмущением, что вызывал громоподобные волны смеха. Лишь несколько бородатых толстяков за баром морщили носы, но остальным, похоже, нравился пьяный англичанин на сцене. — Все ведь знают «Битлз», да? — по-учительски обратился он к людям, и, когда те отозвались громким согласием вперемешку с возгласами восторга, британец расплылся в довольной ухмылке. — Ну, конечно, знаете! Да у вас большой стояк на «Битлз»! А-а?! — Весь зал опять дружно загоготал. — Пой уже, музыкальный задрот! — крикнул вдогонку Америка, смеясь вместе с толпой. — А ты не указывай мне, что делать! — снова ткнул куда-то в его сторону Кёрклэнд, качнувшись на месте. Он выпрямился, удобнее пристраиваясь к микрофону, и нараспев объявил название: — «Hello, Goodbye». Раздались аплодисменты, и следом зазвучала фонограмма, после чего Англия прочистил горло и включился в первый куплет. Пел он на удивление ровно, лишь местами зажёвывая текст. В самой песне было не так много слов, наверное, поэтому выбор пал на неё. Иногда Кёрклэнд прикрывал глаза, покачиваясь в такт музыке, не шатаясь и совсем не выглядя пьяным. Народ свистел и поддакивал, всё внимание было приковано к сцене. Америка поймал себя на том, что тоже вслушивается в сильный звучный голос Англии. Закончив песню, Кёрклэнд отвесил глубокий шаткий поклон и под аплодисменты опрокинул бокал, не рассчитав и вылив всё прямо на себя. Его это мало смутило, и он, продолжая улыбаться зрителям, поплёлся вниз со сцены, споткнувшись о единственную ступеньку. Джонс на полпути подхватил его под руку и повёл к столику, смеясь и кивая сторонним благодарностям. — Ты был просто крут! — сказал Джонс, чувствуя искренний восторг. Лицо почему-то горело, хотя, учитывая, сколько они выпили, это, наверное, градус играл. — Ты был как тот певец — как его там, — только пьяный! — Какой? — брякнул Англия, пододвигая себе стакан Джонса. Последний не стал возражать и несколько секунд наблюдал за тем, как Кёрклэнд с жадностью глотает ту самую бадягу, что нарёк громким туалетным синонимом. — Ну, этот… ты его знаешь, — пояснил Америка, а сам не мог оторвать глаз от пальцев Англии, схвативших стакан там, где минуту назад были его собственные. — Не знаю я! — сходу ощетинился Кёрклэнд, стукнув по столу. — Блин! — Джонс зажмурился, изо всех сил напрягая память. Нужное имя вертелось у него на языке, но посторонние звуки и внимательный взгляд Англии сильно мешали. — Такой певец, который… ну, поёт круто! — Джонс попытался подкрепить слова жестами. — Он из твоих краёв. Хотя может и бати Ирландии, я не помню… — Какой, блять, батя?! — прогаркал Кёрклэнд. — Никто из нас тебе не батя! Не батя, блять! — И снова приложился к бокалу. — Да, это уж точно не про тебя, — с улыбкой заверил Америка, похлопав британца по плечу. — Да ёб твою мать! — взбрыкнул Англия, с омерзением глядя на свой напиток и на себя, видимо, вспомнив ненавистный вкус и то, где оказалась предыдущая пинта. Потом так же шарахнулся от подвесной лампы прямо над столом. Джонс подавился смехом. — Нет, правда, у тебя прям голос такой же был, как у него, — продолжал он, придвинувшись ближе к британцу, чтобы привлечь его шаткое внимание. — Как-то там «…умереть с тобой и ля-ля-ля…», или типа того. — Джонс знал, что не попал в ноту и, возможно, перепутал слова, но хотя бы смог точно передать ритм. Англия повернулся к нему с окаменевшим взглядом. — Это Моррисси из «The Smiths»! Идиот! — Точно! — обрадовался Америка. — Ты звучал прям в точности, как он! Все возможные попытки отругать Америку за непростительную глупость были прерваны внезапно подошедшей к их столику девушкой. — Привет, — обратилась она к Кёрклэнду с улыбкой; её поза была не совсем устойчивой. Британец поднял глаза, и ему почудилось что-то знакомое. — Вечер добрый, — ответил он на автомате. Память с неохотой подсказала, что это та самая блондинка со столика перед сценой, которой он случайно посвятил свою пьяную рапсодию. Джонс исподтишка смотрел то на Англию, то на девушку. Она выглядела потрясно: стройная, в короткой юбке и топе, с длинными струящимися волосами. Америка заметил, как при виде неё прояснились глаза британца, и улыбался он далеко не смущённо, а очень уверенно и прямолинейно. — Потанцуем? — Она качнула головой в сторону сцены, возле которой набиралась пляшущая толпа. — Чап-чему? — был дан ей развёрнутый ответ, и Джонс понял, что пора вмешаться. Пора взять ситуацию под контроль и направить бедного англичанина по дебрям американских обычаев барной жизни. — Конечно, он потанцует с тобой, детка! — подмигнул девушке Америка, вставая и помогая Англии. — Давай, салага! Дэнс-дэнс буги-вуги! — Я сам, придурок! Отвали! — взбеленился Кёрклэнд и решительно встал. Оказавшись вровень с девушкой, он продолжительно смотрел на неё со своим фирменным британским выражением. Джонс закатил глаза и незаметно поддел его коленом ниже спины, толкая вперёд. И, хотя Кёрклэнд поначалу сумел удержать равновесие, второй неловкий шаг бросил его прямо в объятия смеющейся блондинки. Вполне в стиле британцев, подумал Джонс, «прямота без тормозов». Америка присвистнул им вслед, пока те, держась друг за друга, ковыляли к разгульному рою танцующих. Джонс хлопал в ладоши и чуть ли не бился в истерике, глядя на дёрганые движения британца, которые напоминали скорее припадочную версию диско-хитов восьмидесятых и смотрелись ещё более нелепо вместе с извивающейся вокруг него полуголой танцовщицей. Правда, чуть позже Кёрклэнд начал раскрепощаться и то и дело обменивался с партнёршей какими-то фразами на ухо, отчего оба начинали друг другу улыбаться. Совсем скоро манеру его танца нельзя было отличить от её: Англия двигался с поразительной чуткостью, обвивая девушку руками. Иногда они слегка расступались, сталкивались с другими танцующими, но не переставали обмениваться улыбками. Америка понял, что сам давно не улыбается, а только смотрит, не в силах оторвать глаз от извивающихся пальцев, шеи, бёдер и талии британца. Его будто прошивали потусторонние волны энергии, и Джонс чувствовал их всем своим нутром. Когда руки блондинки легли Кёрклэнду на пояс, зарываясь пальцами за ремень, Джонс понял, что открыл рот и задержал дыхание. Зажмурив глаза, он отвернулся и залпом осушил свой стакан, тут же заказав ещё один.* * *
Америка тащил на себе Англию в полной темноте, не зная, который час и сколько они просидели в баре. — Завтра у тебя будет офигенное похмелье, чувак, — приговаривал Джонс. — Затрахал со своим «чувак», — промямлил Кёрклэнд, кусая зубами воротник рубашки Америки. Последний даже не пытался понять, когда и зачем он начал это делать. Оба еле переставляли ноги, направляясь к спасительному островку света над дверью в номер. — Ты сегодня всех баб покорил, чудила! — смеясь, отвесил ему комплимент Америка. — Я просто плаваю с людьми, как рыба, — слабо отмахнулся Англия, и добавил: — Чудила. — Ха-ха, если ты меня облюёшь, я буду в ярости, — предупредил Джонс, покосившись на возникшую в поле зрения урну и чувствуя, как его снова тянут зубами за воротник. Кёрклэнд на секунду вздёрнул голову, оглядываясь, неразборчиво выругался и снова уронил её на плечо Америки, покрепче схватив его поперёк туловища. — Ты всегда в ярости, — выдохнул он со слабым смешком. — В смысле, я буду зол, — тут же поправил Америка. — Ты зол уже давно. — Давай не будем говорить об этом по пьяни! — потребовал Джонс, пытаясь сфокусироваться на лампе, до которой они почти дошли. — Я буду недоволен, окей? — Ухэй, — едва слышно буркнул Англия ему в плечо. Вздохнув, Америка в негодовании покачал головой и тут же пожалел об этом, так как чуть не потерял равновесие и не рухнул вместе с Англией посреди асфальтированной парковки. — Конечно, я покоряю всех баб! — самозабвенно признался Кёрклэнд. — Говорил же, у американцев стояк на англичан, просто вы этого не признаёте. — Хватит так говорить! — нахмурившись, отрезал Джонс. — Не у всех на тебя шишка набухает, понял?! Подумаешь, пара моих девчонок с тобой потанцевали, это не значит, что я… это… — Запал на меня? — вяло закончил Англия, когда Америка оборвал свою пылкую речь. — Ну… да, — ничего не соображая, согласился Джонс. В ответ британец разразился истеричным смехом и не замолк до самого номера. С трудом открыв дверь и оказавшись на долгожданном пороге, Америка скинул с себя Англию, и тот, припадочно хохоча, плашмя грохнулся на одну из кроватей. С трудом разувшись и сняв куртку, Джонс вдруг заметил, что Кёрклэнд наблюдает за ним с пугающей глуповатой улыбкой на лице. — Что? — спросил Америка, но ответ был тем же. Не заботясь о том, что не выключил свет, Джонс с облегчением повалился головой в подушки, лениво дергая из-под себя одеяло, чувствуя, что ему слишком жарко, чтобы укрываться. Его внимание внезапно привлёк шуршащий звук на другой стороне комнаты. — Эй! — садясь, выпалил Америка, когда увидел, как Англия стянул с себя всю верхнюю часть одежды, оставшись голым по пояс. — Ты чего творишь?! Англия одарил его мутным негодующим взглядом и гавкнул: — Раздеваюсь, блять! Спать, блять, хочу! Британец сосредоточенно нагнулся к поясу. Америка отвернулся, слыша, как тот удовлетворённо хмыкнул, успешно вынув язычок замка из петли. — Боже, меня ждёт жуткое похмелье, — прошептал Джонс, зажмурив глаза, чувствуя, как почему-то горят уши. Услышав подозрительный грохот сзади, он обернулся. Англия нетерпеливо дрыгал ногами, пытаясь без помощи рук скинуть с себя штаны, из-за чего ремень громко стучал по деревянному краю кровати. Наконец, оставшись в одних чёрных боксерах и чёрных же носках, британец не без старания заполз под одеяло, пытаясь добраться головой до подушки. Джонс, не думая и не ожидая такого от себя, быстро метнулся к нему и схватил за пятки, сняв один носок за другим. Кёрклэнд сперва даже не понял, что происходит, а потом удивлённо вгляделся в Америку. — Хо-хо, — самое осмысленное, что он мог сказать — непонятно, то ли возмущённо, то ли благодарно. Его вдруг опять разобрал заливистый смех. — Что? — снова озадачился Америка, отпуская его ноги. — Я представил, что у тебя — как его там? — шишка набухает, и ты такой пялишься как пингвин, пока я пою «The Smiths»! — Кёрклэнд взорвался от хохота. — Я бы, блять, охуел от такой картины! У Джонса выветрились все мысли и, кажется, алкоголь тоже. Он осоловело уставился в стену, не разбирая на ней ничего. — Ага! — попытался рассмеяться он. — Отмочил, так отмочил! После непродолжительного смеха голова Англии упала на подушку, и уже через секунду он громко храпел.* * *
Утром Кёрклэнд проснулся первым, заморгав от яркого, жгущего глаза света, которого было много даже с задёрнутыми шторами. Вздохнув, Англия громко и хрипло выругался. — И не говори, — послышалось рядом. Медленно повернув голову, Англия увидел, как Америка нырнул головой под подушку, обвиваясь смятым одеялом. Кёрклэнд моргнул, устало вздыхая, забыв, как шевелиться. — Твою мать через забор с разбега, — прошелестел он, и с той стороны опять ответили согласием. После этого они проспали где-то пять часов кряду.* * *
В следующий раз Англия проснулся уже от шума воды и громкого беспощадного пения Америки. Он узнал слова из мюзикла «О, где же ты, брат?». Голос Америки задёргался и зафальшивил на главном припеве, что заставило Англию болезненно скривиться. Юному дарованию было ох как далеко до профессионального исполнения Джорджа Клуни. — Как он вообще может петь? — тихо удивился Кёрклэнд. Продрав глаза, он еле нашёл взглядом часы. Обрубленные электронные цифры показывали два часа дня. Этот факт заставил британца резко вскочить, однако он тут же упал обратно, скрипя зубами и пытаясь унять бомбящий гул в ушах. Через минуту вода перестала шуметь, и пение затихло. Шаркнула занавеска, по полу громыхнули шаги и из ванной тут же появился Джонс. Без очков, абсолютно мокрый, с одним мелким полотенцем вокруг бёдер. Как будто взял то, что для рук. Вода стекала с Джонса струями, капая прямо на ковёр. Волосы прилипли к щекам и шее, кожа блестела, почти светилась. Англия, чьё зрение ещё не прояснилось, на секунду подумал, что мифическая статуя нагло сбежала из Трафальгарского Фонтана. Вздохнув от удовольствия, Джонс убрал назад волосы и надел очки, сразу же увидев Кёрклэнда. — О, ты проснулся? — радостно улыбнулся он и, шлёпая мокрыми пятками, подошёл к кровати, на которую тоже стала обильно капать вода. — Ты чего такой бодрый? — еле ворочая языком, спросил Англия, тут же обхватив пульсирующий лоб. — Мне всегда хватает просто выспаться, — ответил Америка, доставая из сумки новую одежду. Неужели прямо на мокрое тело оденет? Всё ведь прилипнет. Кёрклэнд отвернулся, утыкаясь в подушку. — Эй, уже день на дворе! — жизнерадостно напомнил Джонс. — Я в курсе, — проворчал Англия. — Кстати, я утром сбегал за аспирином. Он там, на тумбочке, — сказал Америка, шурша одеждой. С трудом приподняв голову с подушки, Кёрклэнд увидел, что, и правда, рядом с электронными часами стоял наполненный стакан и лежал двойной стандарт по три таблетки, которых он раньше почему-то не заметил. Мигрень даже слегка отпустила. Удивлённый такой заботой, Англия развернулся к Америке, но, столкнувшись с видом оголённого зада без полотенца, мигом воротил взгляд обратно. Медленно сел и распаковал аспирин, надеясь, что хруст фольги будет громче характерного хлопка резинки от трусов. Закинув сразу две таблетки и отпив из стакана, Кёрклэнд запрокинул голову, глядя в потолок. Он выждал, пока Джонс хотя бы нацепит штаны, и только потом обернулся к нему снова. Америка старательно возился с ремнём; видимо, пытался затянуть на пару петель туже. — Ты громко поёшь, — заявил Англия, хотя был точно уверен, что собирался сказать спасибо. Джонс развернулся. — Ты слышал, как я пел? — почти смущённо спросил он. Его грудь и плечи всё ещё были мокрыми от стекающей с волос воды. — Я от этого проснулся. — О, — Америка виновато улыбнулся. — Соло «Человек вечной печали», кажется, — размышлял Кёрклэнд, потирая свой многострадальный лоб. Глуповатая улыбка Джонса вдруг сменилась благоговейным шоком. — Я думал, ты не смотришь мои фильмы! В ответ Англия нахмурился и решил промолчать, списав на недомогание, хотя последнее и так было правдой. Встав на ноги, Кёрклэнд мгновенно почувствовал слабость в правой стопе и шёпотом выругался. Похоже, подвернул вчера на этой дурацкой сцене. Удерживая равновесие, британец поискал глазами сумку. — Она под кроватью, — пришёл на помощь Джонс. С минуту поразмыслив над ситуацией, Англия нагнулся, чувствуя, что и спину немного саднит. Ему не хотелось, чтобы Америка стоял и смотрел, как он одевается, но при этом голова так плохо соображала, что никакой альтернативы не вырисовывалось, да и о наготе беспокоиться уже было поздно. Достав из сумки то, что лежало ближе, Кёрклэнд грузно сел на кровать и медленно натянул брюки, затем поднялся и накинул белую рубашку с длинным рукавом. Где-то на третьей пуговице, он развернулся и увидел, как Джонс удивлённо на него таращится. — Чувак, ты пробовал одеваться попроще? — спросил тот, небрежно обводя пальцем фигуру британца. — Блять, хватит звать меня «чувак»! — резко выпалил Англия. Америка притих, и его солнечный взгляд померк. Британец почти винил себя за грубый выпад, почти хотел извиниться, однако, стоило ему хотя бы подумать об этом, как Джонс уже вновь беззаботно улыбался, натягивая на себя цветастую футболку. Кёрклэнд раздражённо вздохнул и решил закончить с пуговицами. Минуту спустя он вдруг обратил внимание, что Америка тоже накидывает на себя рубашку с длинным рукавом, только клетчатую. — Не знал, что ты носишь что-то с пуговицами, — ехидно заметил Англия, повязывая галстук. Америка самодовольно осклабился. — Это — шотландка. Её модно носить расстёгнутой и с закатанными рукавами, — Джонс с чувством продемонстрировал сказанное. — Ты наоборот застёгнут под завязку и стянут галстуком, плюс, скорее всего, нацепишь шерстяной жилет в ромбик, чтобы не выбиваться из образа старпёра. Скрипнув зубами, Кёрклэнд отпустил край свитера, оставив его в сумке, и поднялся, гордо распрямляя спину. — Прошу прощения, но я не считаю себя старп… старомодным! Америка иронично усмехнулся. — Фраза «прошу прощения», да ещё с твоим акцентом… Звучит очень по-старпёрски. Англия надменно фыркнул, но так и не нашёлся с ответом.* * *
На этот раз окружение отеля оказалось побогаче. Им удалось найти неплохую закусочную, где подавали завтрак не только утром, что для Англии было просто верхом счастья, потому как он сомневался насчёт сочетания похмелья с тяжёлой пищей. Из-за подколов Америки пришлось отказаться не только от свитера, но и от галстука, и теперь Кёрклэнд ощущал себя немного раздетым. Хотя, конечно, иногда приятно походить в чём-нибудь простом, не форменном, особенно если рядом бесстыжий американец, напяливший что попало. — Слушай, — обратился Америка, ткнув в сторону собеседника облизанной вилкой с остатками еды, да так неприлично близко, что Англия отпрянул, нервно ударив кружкой по столу. — Что? — раздражённо спросил он, когда Джонс завис в таком положении дольше, чем полагалось. — Ты же взял у той девчонки телефон? — промяукал Америка, наколол на вилку два толстых блина с куском бекона и, повозив по тарелке, мгновенно отправил в рот. Кёрклэнд скривился, видя жующего с полным ртом собеседника. Поведение Джонса требовало принятия мер, однако при упоминании девушки из бара отвращение быстро сменилось равнодушием, и Англия угрюмо уставился в кружку. — Чтобы я встречался с кем-то из твоих? Не говори ерунды. Джонс встрепенулся и что-то промычал, пытаясь поскорее проглотить еду. Будучи с набитым ртом, он выглядел как дьявольский пончик-переросток. — В смысле? Чем плохо встречаться с американцем? — удивлённо выпалил он. Кёрклэнд чуть не плюнул чаем и резко закашлялся, на что Джонс с готовностью поднял руку, как бы спрашивая, надо ли стукнуть по спине. Стукнуть, видимо, со всей силы, чтобы сразу лёгкие выскочили. Кёрклэнд отрицательно покачал головой, кашляя в кулак, а затем, немного оправившись, вытянул из подставки салфетку, чтобы прижать к лицу. Ему вдруг захотелось переключиться на еду, и, взяв вилку с ножом, он стал увлечённо делить воздушный омлет на маленькие кусочки. — Эй, ты так и не ответил, — напомнил Америка, хотя Англии показалось, что пауза была достаточно долгой. — В этом нет ничего плохого, — смиренно отозвался он. Джонс странно нахмурился, видимо, разрываясь между любопытством и опасением услышать то, что не хочется слышать. Англия чувствовал себя примерно так же, невольно размышляя, а правда ли он смог бы сделать то, на что намекал ему Америка. Хотя, в любом случае, развивать эту тему бессмысленно. Только если Америка сам не спросит. И он, конечно же, спросил. — Тогда почему ты не взял её телефон? Англия обернулся через плечо на предмет случайных слушателей и сказал: — Потому что это не практично. Тем более для державы. Мы слишком отличаемся от людей, хоть и выглядим так же. Трудно построить отношения с кем-то, кто далёк от тебя физически и духовно. — Бог ты мой, Англия, я же просто спросил, взял ли ты телефон. Я не предлагал на ней жениться. У Англии вспыхнули щёки. — Я — джентльмен, и я соблюдаю приличия, — спокойно объяснил он, игнорируя издевательский тон Америки. — Я очень серьёзно отношусь к таким вещам, в отличие от многих стран. — Ну да, пока не захочется тра… хаться, — фраза потонула в нервном смешке. Джонс покраснел и потупился, пытаясь спрятаться за фривольной улыбкой. Пауза в слове была столь прозрачной и неожиданной, что это скорее приятно позабавило Кёрклэнда, чем возмутило. Конечно, пуританские обычаи давно сместились в пользу свободы выражения чувств, но сохранились и рамки приличия. Англия помыслить не мог, что такое свойство, как скромность, имеется у идиота-Америки. Сколько раз он пытался устыдить этого большого ребёнка за его вызывающее поведение и только сейчас понял, что дёргал вовсе не за те ниточки. Кёрклэнд прокашлялся, не меняя сурового выражения лица, и отпил из чашки. Америка ещё какое-то время ёрзал на месте, потом улыбнулся и сказал: — Между прочим, ты не такой уж и джентльмен. Помнишь свой последний приезд в Лас-Вегас? Англия поперхнулся. — Я тогда сильно напился. — Коне-ечно, — протянул Джонс. — Ты всегда сильно напиваешься. — Нет, не всегда. И заткнись уже, — прорычал Кёрклэнд, чувствуя подступившую злобу и желание сжать кулаки. Любые приятные мысли, которые только что были, смыло раздражающим весельем Джонса. — Просто я считаю, что стоило оставить номерок, — продолжал Америка, явно не чувствуя накала в разговоре. — Будет повод хорошо провести время, когда снова окажешься здесь. — Будто я здесь окажусь, — шёпотом отчеканил Англия, продолжив уже другим тоном: — Вряд ли мне ещё раз придёт охиренная идея отправиться в удивительное путешествие по Соединённым Штатам. С тобой дни плывут как недели, честное слово! — Я хочу поплавать, — внезапно вставил Джонс. Кёрклэнд тяжело вздохнул и закатил глаза. — Вот и поговорили. — Нет, правда, давай в следующий раз остановимся в отеле с бассейном, — попросил Америка, после чего осушил стакан сока и ненадолго задумался. — Хотя, когда тебе хочется тра… этого самого, ты не будешь заморачиваться на звонки по телефону, да? — говорил он так, словно предыдущий диалог не прекращался. Англия отвык от этой манеры Джонса и, когда понял о чём речь, опустил голову, спрятав лицо в ладонях. — Ты просто пойдёшь и возьмёшь то, что тебе надо, как зверь! — Давай уже хватит об этом, — серьёзно попросил Кёрклэнд. — Мне нечего с тобой обсуждать. Тем более, у меня похмелье. — Почему нечего? — изумился Джонс. Англия вздохнул. — Во-первых, потому что моя личная жизнь тебя не касается. Во-вторых, потому что ты ржёшь как дебил и отшучиваешься, когда тема заходит о сексе. — Я не ржу, — уязвлённо отметил Америка. — И я могу говорить об этом серьёзно. — Большой. Член, — произнёс по слогам Кёрклэнд, пристально глядя Джонсу в глаза. Тот моментально подавился последним блинчиком и растянулся в глуповатой улыбке. — Вот видишь? — развёл руками британец. — Иди нахрен! — откашлявшись, возмутился Америка. — Конечно, я буду смеяться, когда ты говоришь так внезапно и ещё так смотришь. — Влажная. Щель, — с тем же выражением добавил Англия, слегка изогнув бровь. И в этот раз, помимо нервного смеха и вылетевшей изо рта пищи, лицо Америки покрылось неописуемым румянцем, что выглядело особенно забавно вкупе со шквалом подростковых ругательств. Когда он немного успокоился, Англия повторил первое слово в сочетании со вторым, отчего Америка пришёл в полнейшую истерику. Кёрклэнд тихо смеялся, невозмутимо попивая чай, пока Джонс плевался, верещал и одновременно хихикал как больной. Настырный и одновременно зажатый вид Джонса был просто отрадой для глаз после всех его пакостей. — Нет, ну скажи же, та девчонка была классной, — спустя несколько минут всё ещё немного красный, сказал Америка. — Не говори, что она тебе не понравилась! — Понравилась, — равнодушно ответил Англия, пожав плечами. — Но она не в моём вкусе. Удивлённо подняв брови, Америка подался вперёд. — А какие в твоём вкусе? — Не понимаю, как это тебя касается. — Ну мне же интересно! — выпалил Джонс. — Я бы мог посоветовать кого-нибудь. — Я точно не люблю мерзких болтливых блондинок, — отозвался Кёрклэнд, степенно отпивая из кружки. — Чем тебе блондинки не угодили? — нахмурился Америка. — Они все невозможно тупые. — Эй! — с обидой воскликнул Джонс, но тут его осенило: — Погоди! Так ты сам блондин! Кёрклэнд замер, поймав себя на мысли, что, и правда, не учёл этот факт, пока пытался съязвить Джонсу, но быстро нашёлся с ответом. — Я имел в виду американцев. Мы же вроде их обсуждали. — Ну ты и козёл с утра пораньше, — насупился Джонс. — Уже день. — Значит ты козёл дня! — Странно это слышать от того, кто постоянно суёт нос не в своё дело, а потом обижается, что его послали куда подальше, — ровно проговорил Кёрклэнд. — К тому же, я не знаю, какой типаж мне нравится. А если бы и знал, я не намерен заводить отношения, тем более с обычными гражданами чьей-то страны. — Да ладно, нельзя жить столько лет без хорошего… ну ты понял… К тому же, зная, какой ты извращенец. — Я не извращенец! — гаркнул Англия, едва сдерживаясь, чтобы не стукнуть Джонса по носу. Тот с улыбкой развёл руками. — Но это же правда. — Ой, думай, что хочешь, — процедил Кёрклэнд, уставившись на кусок омлета, который с жалостью смотрел в ответ. — Мне известны различные способы того, о чем ты не можешь говорить, но это не значит, что я распространяю их повсеместно. Я прилично веду себя. — Тебе кто-то нравится? — удивлённо вставил Америка. Ему, похоже, ни о чём не сказало замечание по поводу «совать нос не в своё дело», либо было плевать на него. Кёрклэнд смерил Джонса обессиленным от злости взглядом, однако его спасла подошедшая официантка, которая предложила подлить кофе и принести что-нибудь на десерт. Англия был так благодарен её невольному вмешательству, что с радостью согласился, правда, на чай, а не кофе. — Не хочешь говорить или как? — продолжил третировать Америка, как только официантка отошла. — По-моему, я ясно выразился, что вообще не хочу говорить с тобой об этом, — приглушённо сказал Кёрклэнд. — Тема закрыта. Америка так и остался, нависнув над столом, но потом постепенно сник и пригубил своего кофе. Напиток оказался горьким, поэтому Джонс, сморщившись, потянулся за пакетиком сливок и сахара. Британец частично справился с омлетом и с благодарственной улыбкой принял от официантки новую кружку чая, и тут же вернул холодный взгляд к Джонсу. Америка сосредоточенно отрывал край пакетика ровно по линии и так же осторожно высыпал содержимое в кружку, собирая пальцем просыпавшиеся мимо сахаринки. Потом настала очередь сливок, и всё это было плавно перемешано ложкой. Кёрклэнд наблюдал без особого интереса, однако чувствовал, что напряжение в воздухе ослабло, и можно было спокойно насладиться непосредственно завтраком. Помешивая кофе, Джонс смотрел на что-то за окном, больше не возвращаясь в разговор даже мысленно. Его шотландка хорошо смотрелась на нём, подумалось в этот момент Англии, хотя на выходе из гостиницы он в сердцах обозвал Джонса «студентом-задротом». Теперь британец так не думал, а даже наоборот, ему нравилось, как Америка выглядит в своей нынешней одежде. — Я смотрю, ты потолстел, — вырвалось у Кёрклэнда, и звучало неожиданно грубо. Он едва успел осознать, что говорит, совершенно не желая и даже не пытаясь оскорбить Джонса, однако получилось у него именно это. На лице Америки отчётливо проступил шок. — В… В смысле? — проговорил он, краснея и бледнея одновременно. — Просто ты возился с ремнём тогда в номере, — пояснил Англия с явным откатом. — Мне показалось, что джинсы тебе малы. — Он срочно отпил из кружки, хмурясь от злости на сложившуюся ситуацию. Точнее, на самого себя. Америка растерянно посмотрел вниз: туда, где над поясом слегка выступала складка живота. Нет, это не выглядело ужасно, потому что Джонс всегда был очень крупным, даже в пятнадцать. На ком-нибудь другом это смотрелось бы непропорционально, но Америка отличался широтой в плечах и во всех остальных частях тела, поэтому небольшая выпуклость в районе пояса не играла никакой решающей роли. Англии нравилось, как он выглядит, нравились мягкие черты лица, которые остались в чём-то такими же, как в детстве. Америка никогда не был толстым, просто большим. И всё в нём было хорошо. — Не знал, что тебя интересует размер моей задницы, — едко бросил Джонс, глядя на собеседника уже не растерянно, а почти враждебно. Кёрклэнд застыл, чувствуя, как сжалась челюсть и защипало щёки. — Это не так, — ответил он с невольным упрёком. — Что я могу поделать, если твой огромный зад закрывает всё поле зрения. И сколько ты, по-твоему, весишь? Джонс явно хотел возразить, но вместо этого виновато потупился. Его взгляд блуждал от чашки кофе, полной сахара и сливок, к начисто вылизанной тарелке из-под блинов с двойным беконом. Кёрклэнд почти возненавидел себя за то, что поднял эту тему, но уже не мог пойти на попятный. Он хорошо знал, как Америку это задевает, — и что у него тоже имелись чувства, как у обычного человека, — но всё равно спросил о количестве килограмм. Лицо Джонса почти полностью скрывала упавшая чёлка. Он смиренно назвал цифру, хотя Кёрклэнд толком её не услышал. И не посмел уточнить. — Это хорошо, — кашлянув, сказал британец. — Значит, ты не страдаешь от недостатка ресурсов и не теряешь объёмов. — Он помедлил, заметив, как Джонс поднял заинтересованный взгляд. — Всё равно это не так заметно. Я случайно увидел, когда ты вышел из душа, не придавай значения. Под внимательным взором Америки Англия откинулся на спинку сидения и загородился кружкой. Джонс тоскливо вздохнул, по-прежнему изучая свою пустую тарелку. — Эти джинсы вовсе не тугие, — сказал он, несмело пододвигая к себе чашку кофе. — Нет, они совершенно замечательные, — искренне одобрил Кёрклэнд, хотя на душе всё равно скребли кошки. Остаток трапезы они провели в полном молчании. Англия отодвинул тарелку, не в силах одолеть блюдо полностью, и обычно в этом случае Америка без спросу забирал халявные вкусности себе. Однако сегодня этого явно не случится. Джонс сидел, подперев рукой щёку, и смотрел в окно, потягивая кофе. Кёрклэнд понял, что пора прекращать заниматься самобичеванием, потому что, стоит им выйти за дверь, этот несносный мальчишка опять будет скакать и радоваться жизни. Джонс вообще не умел обижаться надолго, и вряд ли его можно было назвать тонкой и ранимой личностью. По счёту расплатились вскладчину, и Кёрклэнд, посчитав в уме процент от суммы, оставил три четвертака и десятицентовик на чай. На пути к машине Америка вдруг резко оживился. — Слушай, я понял, почему ты ни с кем не встречаешься! — Ох, только не это опять, — взмолился Кёрклэнд. — Ты настолько внимательный, что постоянно замечаешь, сколько люди весят и как выглядят. Неудивительно, что тебя шлют нахер, — усмехнулся Джонс. — Вот только мне такие гадости нипочём! — Он торжественно открыл дверь машины и сел за руль. Англия секунду стоял на месте, бессильно уронив голову, затем распахнул вторую дверь и сел. — Я же сказал, что ты выглядишь нормально! — раздражённо бросил он, пристёгивая ремень. — Я знаю, — сказал Джонс знакомым звенящим от веселья голосом. — Потому что я супергерой! Англия чуть не прошиб головой приборную панель. — Боже, я разговариваю с полным идиотом.________________________________________________________________
Пропаганда озабоченности. В споре о том, «кто больше озабочен», державы ссылаются на прорывы Сексуальной Революции на территориях своих стран. А точнее, Артур хочет задеть тему американских хиппи, которые в середине XX века отождествлялись со свободой в сексе. Хотя их моральные установки заключались не только в этом, движение хиппи завладело миром, включая родимую Россию, именно в качестве свободной от предрассудков молодёжи, плюс в этот период большое распространение получила болезнь СПИДа. В ответ на это Альфред пытается плюнуть выше и намекает на принятие гомосексуальных браков в начале 2000-х. И пусть Англия не был первой страной по принятию оного, первый «радужный парад» Европы состоялся именно в Лондоне в 1971 году. Оба эти события имеют большую предысторию и множество пояснений, да и сами державы они не характеризуют. Однако Англия и Америка явно не стремятся вдаваться в детали. Яичный МакМаффин. Содержит: канадский бекон, жаренное в форме круга яйцо или толстый пластик омлета (на выбор), кусок американского «Чеддера», а также воздушный английский маффин с хрустящей корочкой. Верно, это та самая безвкусная булка к чаю, которую употребляют британцы, только с начинкой. Подают макмаффин в «Макдаках» Америки аж с 1972 года в утреннее время. В России, в частности в Сибири, только с 2014-го. «Маффин», кстати, это «кекс». Как по переводу, так и по рецепту тоже. Это такой же бисквит, выпеченный в определённой форме, только американцы суют туда тонну пищевых ароматизаторов, разрыхлителя и куда больше маргарина, поэтому он получается рыхло-плотным и с усиленным вкусом. Как и переполненный дрожжами «Синамен», к слову. Это куда более вредная еда, чем столовская слойка с повидлом или пицца с колбасой в виде пирожка. Но, скажите, разве кто-то стал бы покупать «Яичный Кекс» или «Мясную Слойку» так же часто, как «Бигмак» и «Макмаффин»? Лагер — тип лёгкого светлого пива и общее название для классического вкуса пива в некоторых продвинутых странах. Наша «Балтика №7» экспортируется в Европу и Азию и признана «лагером», хотя, лично мне кажется, ей есть над чем работать. Стивен Патрик Моррисси или просто «Морисси». Знаменитый голос и со-основатель британской рок-группы «The Smiths» (1982-1987), всемирно признанной, как творческий прорыв в рок-музыке. О Морисси мало знают даже на родине, что уж говорить о других странах. А ведь все ныне популярные течения, вроде Muse или Radiohead, пошли именно от него. Рекомендую послушать «What Difference Does It Make?» или «Please Let Me Get What I Want» (со скидкой на 30 лет), а ещё посмотреть фильм «England Is Mine» 2017 года, ибо не зря Альфред сравнивает голос Артура Кёрклэнда со Стивеном Морисси. Он совершенно не противоречит канону «Хеталии» (сейю Сугиями Нориаки), ведь так бы он и звучал на родимом английском. Высокий и мелодичный, при этом весьма низкий, тихий и зажатый в обычной речи. Фильм-мюзикл «О, где же ты, брат?». Это глубоко религиозная картина о путешествии трёх братьев, сбежавших из тюрьмы. Она основана на античной легенде. В принципе, по самому названию понятно, на что автор намекает, но посмотреть для интереса тоже не лишне. Hard-on и Boner — оба слова жаргонные и обозначают «Стояк». Причём американцы употребляют и то и другое в разных случаях, а англичане — только первое (у них прорва других синонимов вроде «shaft», «bulk» и «willy»). Разницы между этими словами никакой, кроме как в сочетаниях: «You have a hard-on» — «У тебя встал», и «You have a boner» — «У тебя шишак в штанах». В адаптированном переводе в зависимости от контекста «hard-on (хард-он)» — это без вариантов просто «стояк», а к термину «boner (боунэр)» напрашиваются более метафоричные варианты, вроде «мокрый карандаш», «пухлый стручок», «колдоёбина», пардон, и так далее. Каков контекст, таков и ОН.