* * *
Чувствуя остаточные позывы мигрени, Англия мимолётно порадовался большому просторному номеру, который был на порядок комфортнее предыдущего. Скинув сумку, Кёрклэнд сразу протопал к кровати и с удовольствием растянулся на ней во весь рост. Вовсе не как Америка в прошлый раз, потому что ботинки он снял на пороге. — Ты пойдёшь купаться? — Нет, — сразу ответил Англия, хоть и без ярого протеста. — Боюсь, я не взял с собой купальных принадлежностей. — Ничего, у меня есть запасные. — Америка демонстративно выудил из сумки две пары плавок. Одни звёздно-полосатые, кто бы сомневался, а другие — красного цвета с вертикальными белыми полосками по бокам. — Готов ко всему, — вздохнул Кёрклэнд, закатив глаза, после чего обречённо поднялся с кровати. — Ладно, идём. Джонс без предупреждения бросил ему плавки через полкомнаты, так что британцу пришлось изловчиться, однако те всё равно со шлепком прилетели ему прямо в лоб.* * *
Бассейн оказался большим, ярко освещённым и ухоженным, и, несмотря на отсутствие солнца, очень располагал к праздному валянию на шезлонге. Америка, забыв себя от восторга, плавал со скоростью моторной лодки и нырял «бомбочкой» с разбега, иногда вставая на дно руками и болтая пятками на поверхности. Здоровенный как лось, он с необычайной лёгкостью орудовал телом в воде. — Когда я говорил «пошли купаться», я имел в виду именно купаться, а не сидеть по щиколотку в луже! — прокричал Джонс, вынырнув в середине бассейна. — Уже слишком темно, я замёрзну! — тут же отозвался Англия, сидя на краю отдельного резервуара джакузи. Ему не хотелось мокнуть, а оказаться в компании плещущегося Америки и подавно. Тем более, когда под боком имелась тёплая вода с пузырьками. — Да ты попробуй нырнуть, сразу согреешься! Вода шикарна! — Джонс послал Кёрклэнду большую волну брызг, которые, впрочем, едва долетели до бортика. — Ты же когда-то был пиратом! Неужели грозный и могучий испугался водички? — Во-первых, — отчеканил Кёрклэнд, рассудив, что Джонсу хватит поблажек на сегодня, — воды я никогда не боялся. Мне не нужно бултыхаться, как лягушка, чтобы это доказать. А во-вторых, я был капером, а не пиратом. Неужели всезнайка забыл? — передразнил он. — Да-да, помню, — нетерпеливо отмахнулся Джонс, отталкиваясь и ныряя на самое дно. Вынырнув, он с силой ударил по воде ногами, однако, как и в прошлый раз, брызги сильно не доставали до цели. Кёрклэнд немного отодвинулся, чтобы не дать повода для новой атаки. Америка долго плавал по дну, пару раз поднимаясь над поверхностью для глотка воздуха и сразу же погружаясь обратно, лавируя без помощи рук, словно дельфин. Англия невольно наблюдал за его силуэтом. Смотреть всё равно было больше некуда. Наконец, Джонс выскочил из-под воды, и, сразу же найдя взглядом Кёрклэнда, широко заулыбался. Волосы прилипли к его лицу и шее, оставив единственный Нантакет торчать вверх. — А знаешь что? — Что? — с невольным интересом отозвался британец, никак не ожидая подобного вопроса. — Ковбои всегда были круче пиратов! — Америка в подтверждение своих слов полоснул руками по воде. — Неужели? — приподнял бровь Англия. — А то! — Америка чуть не лопался от гордости. Это был не первый и уж точно не последний раз, когда он сравнивал Англию с собой по выдуманным критериям. Что ж, пусть выпендривается, пока может. Кёрклэнд был слишком расслаблен и намеренно не стал продолжать перепалку, ответив глубокомысленным кивком. Джонс, явно не ожидавший отсутствия возражений, слегка нахмурился, но потом плюнул на это и хлёсткими гребками поплыл к джакузи. При всей грациозности в водной среде на бортик Джонс вылез как орангутанг, расплескав вокруг целые лужи, и затряс головой, словно колли. Англия едва не прыснул от смеха, наблюдая эту картину. Зажмурившись, Америка сладко потянулся, отчего вдоль его живота отчётливо проступили косые мышцы, уходящие за линию плавок. Англия кашлянул, отводя взгляд. Ему никогда не была понятна привычка американцев выставляться напоказ. — Эй! — позвал Джонс, и Кёрклэнд неохотно поднял взгляд. Америка демонстративно согнул руки в локтях. — Зацени мои бицепсы! У британца отпала челюсть, однако вместо негодования он издал тонкий рваный смешок. — Для чего? — Смотри, в какой я форме! — восторженно добавил Джонс, изменив позу. Даже крайне самодовольный культурист сейчас позавидовал бы его артистичности. — Замечательно, — через губу бросил Англия и покачал головой. — Погоди, это из-за того, что я назвал тебя толстым? — Да! Потому что я не толстый! — Америка победоносно воздел руки к небу. — Я качок! Англия чуть не поддался новой порции смеха, но удержался. Он ведь уже говорил Джонсу, что не считает его толстым или каким бы там ни было неприятным на внешность. Он не думает о нём вообще ничего плохого. Так к чему…? Англия не успел заметить, как Америка бежит в его сторону, поэтому не смог уклониться, когда Джонс плюхнулся в джакузи и окатил его огромной порцией воды. Кёрклэнд замахал руками и зафыркал, так как, хоть вода и оказалась тёплой, вечерний холод сразу вызвал неприятные мурашки. Америка вынырнул рядом, облокотившись на бортик, и улыбнулся во все зубы, сияя неподдельным чистым счастьем. Англия вдруг забыл, что хотел сказать, а сиюминутное желание треснуть дебила по макушке показалось бессмысленным. Стиснув зубы, британец что есть силы взъерошил его мокрые волосы. — Эй, отстань! — захихикал Америка, мотая головой. — Ты урод, мать твою! — попытался разозлиться Кёрклэнд, однако с его собственного лица никак не сходила улыбка. Америка приподнялся и, артистично вздёрнув бровь, пробасил с лёгким фальцетом: — Да, детка, я знаю, что я классный. После этого оба рассмеялись и долго не умолкали. Наконец, Америка отстранился от бортика, погружаясь в джакузи по шею, а Англия только теперь понял, что ему не хватает тепла в районе колена, где его всё это время невольно касался Джонс. Посидев в раздумьях, он вдруг обратил внимание, что Америка смотрит вверх, будто увидел что-то странное. — Ты чего? В ответ Джонс поднял руку. — Пытаюсь рассмотреть созвездия. Кёрклэнд глянул в небо, но из-за яркого освещения бассейна видел лишь мутную синеву с едва различимыми точками, которые вполне можно было принять за обман зрения. — Не получится, света слишком много, — объяснил он, а сам почему-то думал о согревающем прикосновении, которое уже вряд ли вернётся. — Да, — протянул Джонс и был явно огорчён. Англия с минуту сидел неподвижно, наблюдая за мечтательными потугами Америки, а затем усмехнулся. — Знаешь что? Джонс вернулся на землю, обратив к британцу озадаченный взгляд. — Что? — Пираты всегда были круче ковбоев, — Англия полоснул по воде ногами, отправляя поток брызг Америке прямо в лицо. Джонс загородился руками, жмурясь и отплёвываясь, и возмущённо восстал из воды. — Ах так?! — Он схватил Кёрклэнда за пятки и уволок с бортика под воду.* * *
На следующий день они вновь отправились в путь без маршрута, просто продолжая двигаться прямо. Они нигде не останавливались, даже про обед вспоминали случайно, когда Джонсу вдруг приглядывалась интересная вывеска или он вспоминал об очередном «Бургер-Кто-то», в котором давно не был. Никаких крупных городов, тем более туристических курортов не попадалось, как он и обещал. Одна сплошная дикая трасса. Англия подозревал, что Америка тоже уже перестал следить, где они и куда движутся. Как-то раз пришлось заехать в маленький городок, где на удивление имелось множество губернаторских приблуд и большой торговый центр. Джонс на несколько часов застрял в зале игровых автоматов, и, сколько бы Англия ни причитал на тему «детства в жопе», американец не желал уходить, пока не удовлетворит это самое детство. В итоге Кёрклэнд смиренно подключился к групповым гонкам на навороченных 3D-симуляторах и с чистой совестью продул десяток раундов Джонсу, лишь бы уважить его чувство превосходства и поехать наконец дальше. А собственный выигрыш в конечной гонке никак его не воодушевил, разве что чуть-чуть. После часа на пустынной дороге Англия очередной раз задавался вопросом, почему он всё ещё едет с Америкой. — Чёрт, кажется, я не смыл хлорку, — неуютно ёрзая на сидении, проворчал Кёрклэнд. — Надо лучше мыться, — мелодично отозвался Джонс, опять сопровождая своим пением радио и постукивая по рулю. — Говори за себя. У меня всё в порядке с гигиеной. — Угу, а вот дантисты у тебя, как и у Японии, хреновые, — усмехнулся Америка, на что Англия недобро сощурился, но не стал отвечать, уставившись в боковое окно. Он заметил, что пейзаж в виде полей и холмов значительно поменялся и оброс сосновыми лесами. — Где мы едем? — Не знаю, может, в Иллинойсе, — без интереса ответил Джонс, не отрываясь от дороги. Кёрклэнд одарил его долгим взглядом. — Ты не знаешь, где мы, хотя мы в твоей стране? — Ну, я не смотрел на указатели, — оправдался Америка. — От восточного побережья далеко, так какая разница? Кёрклэнд покачал головой, не зная, как выразить своё возмущение. — Ты прям как и твои люди: любишь переть напролом, не думая, — сказал он и уткнулся в окно. Америка не ответил и не изменился в лице, лишь перестал подпевать радио. Вскоре, обе державы смотрели только прямо — туда, где заканчивался один виляющий поворот и начинался другой.* * *
Следующим пунктом остановки стал добротный отель недалеко от озера Мичиган. Всё-таки Иллинойс, иронично думал Англия, стараясь не комментировать образовательную систему Америки. Вечером того же дня Джонс нашёл Кёрклэнда на балконе в уютном кресле. Тот в первый раз со дня отъезда включил телефон и теперь, видимо, просматривал бесконечные пропущенные сообщения. — Эй, не хочешь сходить в бар? — спросил Джонс. — Далеко? — вместо ответа бросил Кёрклэнд. — Да прямо тут в отеле, — махнув рукой внутрь номера, ответил Америка. — Здесь не очень дёшево, потому что мы возле Мичигана и всё такое. Но сегодня игра, и я подумал, будет здорово сходить. — Ну да, американский футбол, — рассеянно кивнул Англия. — Он самый, — оживился Джонс. — Ты, главное, не напивайся, как тогда, и всё будет окей. Англия обернулся, захлопнув телефон. — По-моему, в тот вечер мне кое-кто помог. Ты ведь тогда заплатил за большую часть наших напитков, верно? — Ну, мне не жалко, — невинно развёл руками Джонс. — Зато как было весело, когда ты завывал на сцене, — он рассмеялся, но сразу же притих, увидев, как потемнел взгляд британца. — Ну что, сходим? Кёрклэнд встал, положив телефон в карман, и расправил полы жилетки. — Так уж и быть, — вздохнул он. Когда они вышли из номера, Англия дважды проверил, закрыта ли дверь на замок и всё ли на месте в карманах. Джонс по-детски усмехнулся, но британец этот факт проигнорировал, ибо всё равно Америка ходит в куртке нараспашку, как убогий попрошайка. Они направились к большому, отделанному мрамором лифту, и, оказавшись внутри, встали у противоположных стен. Англия стоял прямо, со сложенными за спиной руками, тогда как Америка вразвалочку опёрся о медные перила. Нажав «цифру один», Джонс застыл, устремив маниакальный взгляд на кнопочную панель. — Даже не думай, — пригрозил Кёрклэнд. — Что? Я просто смотрю, — прощебетал Джонс. — Я вижу, как ты смотришь, — язвительно отозвался Англия. Не хватало ещё в приличном месте уподобляться дегенерату и нажимать все кнопки лифта, лишь бы узнать, что из этого выйдет. Отшагнув от панели, Америка стал насвистывать какой-то мотивчик. Кёрклэнд не спускал с него глаз, изредка поглядывая на меняющиеся цифры этажей над дверями. — Как думаешь, у меня спросят паспорт? — поинтересовался Джонс. Англия задумчиво вздохнул. — Не могу знать, но, учитывая твой легкомысленный вид, скорее всего спросят. — А вот и нет! — Америка потянулся во внутренний карман куртки. — У меня есть удостоверение, где сказано, что мне двадцать один! — он триумфально помахал пластиковой карточкой, подкрепив свою победу театральным смехом. Англия в ответ лишь устало вздохнул, не понимая, к чему это. Но Америка тут же добавил: — Тебе по паспорту сколько? Пятьдесят? — Нет! — взвинчено гаркнул Кёрклэнд. — Мне двадцать четыре, идиот. — Ну да, ну да, — захихикал Джонс и, как только лифт остановился, сразу выскочил из едва открывшихся дверей, чтобы избежать возможных подзатыльников. Через фойе они шли молча, и хотя Кёрклэнд толком не осматривал интерьер до этого, он без труда распознал огромный подсвеченный золотыми лампами вход в ресторан. Внутри оказалось так же вычурно и почти так же пусто; не считая бармена и пары официантов, людей можно было по пальцам перечесть. Америку сразу же потянуло к барной стойке, где красовался плазменный телевизор. Англия неспешно присоединился к нему. Они заказали по бутылке Будвайзера и, как британец и предсказывал, у Джонса сперва спросили паспорт. — А у него можете не спрашивать, ему пятьдесят, — заверил Америка, указывая на своего попутчика. Кёрклэнд скрипнул зубами и готов был отвалить Джонсу затрещину, но его отвлекли подошедшие к бару две девушки, одна из которых случайно или нарочно встала рядом вплотную. Она спросила бармена о чём-то и, получив сухой отрицательный ответ, заказала бутылку шампанского, затем, обменявшись взглядом с Англией, ушла вместе с подругой в дальний конец зала. Англия невольно проводил девушек взглядом, отпивая из бутылки. Америка жизнерадостно пялился в телевизор, ожидая начала игры, и мало обращал внимание на Кёрклэнда. Лишь спустя время, когда тот заказал ещё одну бутылку, Джонс с удивлением заметил, что его собственная полна больше чем наполовину. Через пять минут британец приступил к третьей, и Джонс понял, что, если так пойдёт дальше, его опять ждёт общение со сварливым пьяным Англией и с ещё более злой его версией на следующее утро. Останавливать его Джонс не хотел, да и не знал как, поэтому, чтобы не испортить себе вечер, решил хорошенько напиться сам. — Ну и дела, мать твою, блять, — бормотал британец себе под нос. Америка, отметив повышенную остроту речи, окончательно уверился в своём прогнозе, хотя его это не сильно огорчило. Проследив взгляд Англии, устремлённый на двух девиц, Джонс ехидно осклабился. — Опять на сладенькое тянет, старый извращенец? — захихикал он, пригубив пива. Англия вместо возражений слегка пожал плечами. — Это они меня хотят. — Он усмехнулся, делая глоток. — Американцы так любят англичан, что даже не могут сказать им об этом в лицо. Джонс невольно задержал взгляд на Кёрклэнде, чувствуя, как сердце подпрыгнуло и тут же зачастило, что сложно было проигнорировать. — Ну, так иди, что ли, подкати к ним. — Америка с натянутой улыбкой махнул в сторону зала. — Я всё равно буду смотреть игру, так что моя компания тебе не сдалась. — Ещё как не сдалась, — с напором подтвердил Англия. На долю секунды их взгляды встретились и чуть не высекли искру ярости, однако тут же обоюдно потухли. Первым отвернулся Америка. — Игра скоро начнётся, — сказал он, указывая на телевизор, транслировавший в этот момент какую-то рекламу. Англия не стал ничего говорить, допил свой напиток и стукнул бутылкой по стойке. — Ну и гадость, — выплюнул он. — Будешь в Лондоне, я дам тебе отведать настоящего «Нью-Касла», а не это дерьмо. — Ты уже это говорил. Но всё равно пьёшь «это дерьмо», — одёрнул его Америка. — Иди уже, сними девку и не ворчи. В ответ британец смерил его злобным взглядом, который Джонсу кое-как удалось оставить вне зоны внимания. Слов не последовало, как и ожидаемых ругательств. Англия лишь скатился с высокого барного стула и поплёлся прочь, на ходу тихо бросив: «Нахуй мне девка?». Америка нахмурился и почти поддался порыву пойти следом, взять британца за плечо, встряхнуть и спросить, что с ним не так. Но тут заиграл спортивный гимн и голос диктора возвестил о начале летнего четвертьфинала, в связи с чем Америка смиренно остался на месте. Тем более, что всю барную стойку заняли набравшиеся откуда-то люди, а Джонс занимал самое удобное место.* * *
Англия провёл изрядное количество времени в компании двух женщин, с которыми пересёкся у бара. Дамы заказали вторую бутылку шампанского, не желая отпускать явно заинтересовавшего их британца. На вопрос, откуда он родом, Кёрклэнд назвал несколько мест, в которых жил дольше всего, на что обе женщины ответили немым недоумением. Лишь когда он причуды ради назвал Лондон, они оживились и разлились в восхищении. Видя, как они реагируют на его акцент, Кёрклэнд нарочно говорил на коренном английском — с углублёнными оборотами и редкими эпитетами, — что вызывало у женщин ещё больше радости. Они одаривали его в меру уместными комплиментами и иногда дразнили, отмечая, как странно он разговаривает. И Англия ловил себя на том, что борется с привычкой ответить какой-нибудь колкостью, которую непременно бросил бы на такое же замечание от Америки. Внезапно вспомнив о нём, Англия обернулся к бару и увидел, как Джонс, захватив локтями стойку, неотрывно глазеет на большой экран, ровно как и несколько других таких же американцев. Хотя нет, не таких же. Америка очень выделялся, и дело было не только в росте. — Видите того парня? — обратился Кёрклэнд к девушкам, и те посмотрели в сторону бара. — Что вы о нём думаете? Женщины сперва заулыбались, явно не зная, как ответить, но потом сошлись на мнении, что «этот парень» симпатичный. Одна из них поинтересовалась, знаком ли с ним Англия. — К сожалению, да, — заверил британец и приложился к бутылке. — По-моему у него слишком большая задница, вы не находите? На лицах обеих женщин отразилось смущение, но, благодаря шампанскому, в позитивную сторону. Они принялись обсуждать странности подростковой моды. — Согласен, он просто отвратительно одевается. Ну какой идиот будет носить рубашку поверх футболки? Дамы расплылись в улыбках и начали подтрунивать над чрезмерной заботой Англии о друге, который, как они рассудили, ничего без него не может. Разговор незаметно переключился на Джонса, собеседницы жаждали узнать о нём побольше и попутно интересовались, каким образом судьба свела англичанина и американца на одной дороге. Кёрклэнд отвечал в прежней манере, но вскоре растерял настроение и начал делать паузы. А позже стал и вовсе огрызаться. Говорить об Америке за глаза Англия мог много и долго. О том, какой он тупоголовый, жирный и неряшливый, как нелепо выглядит в этих идиотских очках и как достали его наивность и показушность. Англия сыпал матом не столь громко, чтобы его вывели из ресторана, однако его собеседницы покинули столик, когда монолог стал слишком однообразным, а британский акцент стал расплываться от выпитого. Кёрклэнду, впрочем, было всё равно, он не успел заметить отсутствия компании. Он мог только думать об Америке и злиться, осушая одну бутылку за другой, на то, что вообще думает о нём. — Ты слишком… слишком, сука, яркий! — пробормотал Англия, стукнув по столу пустой бутылкой, и махнул официанту принести ещё. — Бабы считают тебя симпатичным, мужчины думают, что ты «крутой чувак», или как там пиздят эти ебучие янки! — в порыве злости он намеревался стукнуть бутылкой ещё раз, но промахнулся по воздуху и чуть не встретил лбом стол. — Какая же это хуйня! Получив новую бутылку, Кёрклэнд развернулся, чтобы увидеть Джонса, и у него даже ничего не расплывалось перед глазами. Он чувствовал, что опьянел, но не сильно. До последнего предела было ещё далеко, разве что язык двигался слишком быстро и не давал говорить как следует. — Ебучий мудозвон! — Англия зажмурился, злобно скрипя зубами. От одного вида Америки хотелось что-нибудь сломать. — Какой же дебил! Какой тщедушный долбоёб! — Зрение немного помутнело, поэтому Англия что есть силы сосредоточился, чтобы видеть ненавистную спину. В этот момент Джонс поднёс к губам бутылку, не отводя взор от экрана, и напиток пеной растёкся по подбородку, заставив идиота испуганно отпрянуть. Америка засмеялся и стал слизывать пиво языком с щёк, при этом не отрываясь от телевизора, поправляя съехавшие очки. — Сраный имбецил! — цедил Кёрклэнд. — Сраный голубоглазый имбецил! Чтоб тебя! ЧТОБ ТЕБЯ! — он продолжал проклинать Америку во всех доступных памяти псевдо-христианских афоризмах, но это всё равно не помогало. — Чтоб тебя! — Кёрклэнд вздохнул и не удержал всхлипа. — Ты слишком… красивый… Повесив голову, Англия стал бормотать что-то самому себе, хотя, возможно, и не себе, а одному из своих сказочных существ, которых не обитало на этой территории, поэтому в любом случае себе. — Да, действительно… он красивый, — кивал Англия. Ему хотелось подойти к Америке. Нет, да ну к чёрту! Зачем?! Чтобы тронуть за плечо. Чтобы почувствовать его тепло, прижаться к нему, и он ведь даже не поймёт ничего, он смотрит долбаный матч! Да даже если поцеловать его в губы, он будет сидеть истуканом, потому что весь в этом чёртовом телевизоре! — Нет, — Англия замотал головой. — Нет, он же… У-у-у! Боится он! — Его опять одолел внезапный душащий всхлип злобы, хотя Кёрклэнд уже не пытался гнаться за самообладанием. — Он такой пугливый, вдруг кто-то подумает, что он пидор! Какой ужас, блять, как страшно! А от слова «хуй» он, блять, бегает по экватору!.. Но ведь… люди во всех странах трахаются!.. Значит, и Америка трахается! Последняя фраза даже для самого Кёрклэнда звучала громко, и, судя по обращённым к нему лицам постояльцев, он действительно окатил этим весь зал ресторана. Жестом послав всех окружающих куда подальше, Англия приговорил остатки пива и махнул бармену сделать ещё, но тот показал ладонь возле шеи и отрицательно качнул головой. Британец нахмурился и громко выругался в его адрес, в последней надежде опрокинув пустую бутылку. Такую же пустую, как и его стол на четыре персоны. Как и весь этот шёлковый зал. — Нет, нельзя… я не стану… Я не буду! — говорил он, словно оправдывался перед кем-то. — Мне нельзя на него смотреть… он слишком… яркий, — британца разобрал смех. — Яркий… дурак…. Я его ненавижу… Я ненавижу твоё… красивое лицо, ненавижу… твои красивые руки, твои… Ненавижу!.. Почему… Почему ты, Америка? — Англия всхлипнул и спрятал лицо в ладонях. Ему не нужно было общество красивых женщин, падких до его акцента, ни вчера, ни сегодня, никогда. Ему нужен был только Джонс. Нужно было его внимание, присутствие, просто он. И даже в затуманенном сознании Англия понимал, насколько это желание глупо и непоследовательно. Америка же маленький, он никогда ничего в себе не поймёт, сколько бы веков ни прошло. А если и поймёт, то будет убегать от этого до конца истории. Потому что ему так удобно. Кёрклэнд всё прекрасно понимал. Шотландия и Ирландия столько раз твердили ему в лоб — разве что Уэльс сочувствовал в какой-то мере — о том, что пора уже выпрямиться и заткнуть грёбанные чувства за пояс. Быть одинокой, гордой и великой империей, а не выдуманной страной со сказками. Ну, а Джонс — он дерьмо, а не личность, говорили они. Он не глядя растопчет любые чувства, потому что просто не понимает и никогда не сможет их понять. Потому что он слишком быстро вырос. Потому что он… — Большой дурак! — Англии казалось, что он опять кричит, но ему было плевать. — Ты вонючее дерьмо! Кёрклэнд уронил голову на стол и зажмурился, невольно поддавшись разрывающим изнутри слезам. Вот поэтому Франция не любит пить с ним. Потому что Кёрклэнд рано или поздно начинал плакать. По разным причинам, не только об Америке. Хотя сейчас получилось так, что больно было именно из-за Америки. Из-за того единственного, который сидит к тебе спиной и абсолютно ни о чём не подозревает.* * *
На третьем тайм-ауте, прервавшемся на длинную рекламу, Америка невзначай обернулся от стойки и с удивлением обнаружил Англию за столиком одного. Весь запал от игры, как и радость за намечающегося победителя, мигом пропали, когда Джонс понял, что британец не скрючился от боли и не валяется от усталости, а, кажется, плачет. Джонс чуть не опрокинул соседа, когда пытался подняться из-за бара, и поспешно извинился за это. Хотя бы он точно понял, что добился своей первоначальной цели хорошенько напиться. Спотыкаясь о выступы стульев, Америка кое-как совладал с пляшущей координацией. То ли громкий топот, то ли сам его порыв заставил валяющегося Кёрклэнда вскинуть голову, отчего он встретил Джонса огромными, полными слёз глазами. Он, однако, тут же попытался нахмуриться, из-за чего влага хлынула по щекам в четыре полосы, сделав лицо британца отвердевшим в какой-то немой агонии. Помедлив, Англия вместо слов приложился к бутылке, в которой явно не осталось ни капли. — Заебали! — прорычал Кёрклэнд, чуть не бросив бутылку в стену. — Оу, ты чего? — натянуто улыбнулся Джонс. — Всё нормально? — Ебучий, сука, вечер! — продолжал ворчать Англия, не удержав прорвавшийся всхлип. — И не говори, — искренне согласился Америка, отодвигая стул и садясь напротив, чувствуя неестественную лёгкость в движениях. И то, что стул оба раза скрипнул ножками об пол, привлекая лишние взгляды, его вовсе не беспокоило. Кёрклэнд вновь скрыл лицо в ладонях и заплакал. — Эй, Англия… ты чего? — Я слишком стар для этого, — неразборчиво ответил Кёрклэнд. Америка затравленно огляделся, однако не поймал ни одного косого взгляда, ибо постояльцы были слишком увлечены трансляцией и, пока шла реклама, обсуждали игру. Всем им было абсолютно плевать на какого-то страдающего пьянчугу в углу. Вздохнув, Америка несмело протянул руку и сжал плечо Англии. — Да ладно тебе, чувак, — начал он, пытаясь звучать более позитивно, чем на самом деле чувствовал себя. Он хотел вернуться к бару и весёлой компании, а не провести добрую часть матча рядом с угрюмым британцем, которого вообще стоило оставить в номере и не звать с собой. — Всё нормально, слышишь? Тебя что, бабы отшили? Англия со всхлипом поднял руку, словно бы для пощёчины, но вместо этого опустил ладонь на макушку Америки и стал его гладить. — Эй! — испуганно пискнул Джонс. Как же не вовремя у него вспыхнули щёки. — Почему, — с нажимом заговорил Кёрклэнд, — ты так долго не приходил? — Почему? Я игру смотрел, — Америка рассмеялся, хотя не ощущал настоящей радости. — И она ещё идёт, так что если ты решил поприкалываться, я не в настроении. В ответ британец сжал его волосы. — Англия, что ты делаешь? — попытался вразумить Джонс. — Трогаю тебя, — резонно отозвался Кёрклэнд. На лице его застыло угрюмое выражение, такое приторно-монашеское, но по-родительски пугающее, которое всегда ассоциировалось у Джонса именно с англичанами. — Ладно, — нервно протянул он. — Зачем ты меня трогаешь? — Он чувствовал, что краснеет, но старался не выдавать эмоций. — Я так хочу, — утвердительно изрёк Англия. — И… когда перестанешь? — отзеркалил его тон Америка, стараясь незаметно отстраниться. — Ты мудак! — злобно рявкнул британец, сильно сжав его волосы. — Вонючее говно! — Англия! — не столько от боли, сколько от неожиданной смены поведения воскликнул Америка. — Ты что делаешь? Больно, блин! Кёрклэнд забормотал что-то неразборчивое, и Джонс, сжав его запястье над головой, наблюдал, так как ему больше ничего не оставалось. — Зачем вообще тебе что-то объяснять? — заключил Англия, наконец отпустив Джонса. Опешив, Америка некоторое время изучал лицо британца, но затем пришёл в себя. — Так. Давай я отведу тебя в номер. Кёрклэнд ощетинился, явно готовый протестовать, но Джонс с лёгкостью подхватил его и, перекинув вялую руку через плечо, потащил к выходу из ресторана. — Давай, пошли, тут недалеко, — приговаривал Америка, потому что ему самому с трудом удавалось идти, тем более вести более шатающегося партнёра. Уже у выхода Джонс последний раз обернулся к телевизору и увидел, что команда, за которую он болел, всё-таки выиграла. Но без него. После того как они миновали столы и вышли в просторное фойе, Англия буквально повис на нём, и Джонсу пришлось покрепче ухватить его за талию. Моментами британец приходил в себя, и тогда его пронзительные зелёные глаза, остекленевшие от выпитого, впивались в лицо Америки, как шипы. Джонс старался вести себя невозмутимо хотя бы для окружающих. Добравшись до лифта, Джонс нажал кнопку вызова и вздохнул в нетерпении, заранее тоскуя по времени, которое рассчитывал провести за баром в компании болельщиков, а не с упитой в стельку державой на тысячу лет его старше. — Идиотизм, — покачал головой Америка, и Англия тут же встрепенулся. — Сам ты идиот! — Да, конечно, я идиот, — вздохнул Джонс. — Нет! Ты… эгоистичный… самовлюблённый… ублюдок, — плевался Кёрклэнд. — Я не знаю… почему вообще… общаюсь с тобой… Англия уронил голову ему на плечо, уткнувшись в грудь, и Джонс невольно отклонился в сторону. Кёрклэнд опять собирал ткань рубашки в зубы, только на этот раз сильнее, словно пытался откусить кусок. Он по-прежнему что-то бормотал, но Америка даже не пытался расслышать, ведь всё равно это были пустые ругательства или новые оскорбления. Дыхание британца было частым и горячим — настолько, что достигало кожи. Двери лифта открылись, и Англия резко подался вперёд, заставив Америку подорваться следом, еле удержав их обоих в вертикальном положении. Британец делал шаги словно в трясине, которая периодически выплёвывала его обратно на поверхность, так что оказать какое-либо воздействие на него становилось сложно. — По крайней мере, теперь я точно знаю, что больше не стану пить с тобой, — рассеянно бросил Джонс. — Ты и так… не пил со мной, — выдохнул ему в шею Кёрклэнд. — Сидел там и пялился на свою херову игру, как херов задрот с красивым за… Британец оборвал себя и выпрямился, впервые проявив какое-то подобие самоконтроля, что впрочем длилось недолго. Его захлестнул новый поток гневных матерков, обращённых к ничего не понимающему американцу. — Мне… плохо… Я задыхаюсь, — пыхтя, сказал Кёрклэнд и попытался освободиться от чужих рук. Джонс с горем пополам удержал его на месте и еле увернулся от очередной хватки за волосы. Вместо этого британец сильно ущипнул его за нос. — Твою мать, Англия! — Америка дёрнулся в сторону, и британец в отместку что есть силы вцепился зубами в его рубашку, разве что только не рычал. Когда Англия снова поднял взгляд, по его щекам текли слёзы, к которым добавились ещё и сопли со слюнями. — Вот же нахер… — Джонс в отчаянии отвернулся. — Сам иди нахер! — пробурчал Кёрклэнд. Видимо, эта фраза имела для него патриотичное значение, так как он кивнул и вздёрнул подбородок. Америке пришлось хорошенько ухватить британца за талию, согнув его чуть ли не пополам, так как тот всё время отклонялся в сторону. Достав ключи от комнаты, Джонс не с первого раза попал в замок и затем, услышав долгожданный щелчок, распахнул двери настежь. Кёрклэнда он впихнул внутрь бесцеремонно, притом британец не переставал сыпать ругательствами, в которые Джонс старательно не вслушивался. — Задыхаюсь… Больно дышать, — опять просипел Англия, хватаясь за шею. Америка лишь хмурился, глядя на его кособокую фигуру у стены, но чувствовал отдаленную тревогу за состояние британца, поэтому нехотя подошёл ближе и ослабил ему галстук, который стал по-дурацки топорщиться вбок. — Легче? — постарался сыронизировать Америка. — Сука, иди нахуй, — хрипло выдохнул Англия. Прошла не одна минута, прежде чем Америке удалось довести британца до кровати. Усадив бедолагу, он стал расстегивать пуговицы на его смятой рубашке, пока тот молча наблюдал за действием окосевшими глазами. Дыхание Кёрклэнда и правда было каким-то тяжёлым. — Ты как? — спросил Джонс. — Может, хочешь поесть? — Нет, — махнул рукой Англия. — Мне плохо. — Клянусь, если ты блеванёшь на меня, я… буду недоволен, — в последний момент поправил себя Америка. — Я… нет, мне… надо спать, — промямлил Кёрклэнд из последних сил. — Правильно, лучше спать, — согласился Джонс, занимаясь пуговицами, которые поддавались не сразу. Его самого немного шатало, но, по сравнению с Англией, который сейчас выглядел пьянее, чем когда-либо, Джонс чувствовал себя абсолютно трезвым. — Утром всё образуется. Возможно, с похмельем, но всё будет окей. На время поездки у нас сухой закон, идёт? Пытаясь совладать с дыханием, Англия какое-то время смотрел на Америку, а затем протянул руку и нежно тронул его за щёку. Джонс напрягся и вскинул взгляд. Его разум едва успел охватить ситуацию, но в груди всё затрепетало. На мгновение. — Хорошо, — мягко проговорил британец и тут же добавил: — Мудак поганый. Америка резко поднялся, грубо оттолкнув собеседника, отчего тот плюхнулся на спину. Глаза Англии удивлённо расширились, но больше он ничего не предпринял. Америка хотел понять, почему Англия так говорит, и почему… Нет, ему неинтересно, почему он плачет, просто не ясно, почему он такой злой. Слова британца вовсе его не задевали. Джонсу было досадно от того, что обстоятельства не дали досмотреть до конца игру, и ещё бесил этот наглый тон. — Не смотри на меня так, — промямлил Англия. Америка горько усмехнулся. — Даже когда ты пьян, ты говоришь мне, что делать. — Да, если ты такой тупой… Джонс медленно покачал головой, чувствуя обессиленную злость, которой чуть-чуть не хватало, чтобы начать ругаться. — Иди-ка ты к чёрту, — приглушённо бросил он. — О-хо-хо, к чёрту! — проблеял Кёрклэнд. — К ебливому, мать его, чёрту! Ой Боже! — Какое богохульство, — невесело рассмеялся Джонс. — А кто тут святой? — Британец выставил перед собой руки, скрестив два указательных пальца, и тоже усмехнулся. — Ты, что ли? — он вяло поводил руками в воздухе, заменив указательные пальцы средними. — Ты в курсе, какая ты мразь? — едва слышно спросил Джонс. Англия пьяно захихикал. — Я и так знаю, что ты меня ненавидишь. Можешь не напоминать. — Я… — Америка невольно запнулся. Тон Кёрклэнда, несмотря на смех, отдавал серьёзностью. — Ты меня не любишь… ненавидишь… Я это знаю. — Что?.. Да ты!.. Ты охренел?! — выпалил Джонс, сжав кулаки. — Это ты меня ненавидишь уже дохера лет! Британец в ответ только фыркнул и отвернулся, пытаясь удобнее устроиться на кровати. Америка тяжело опустился рядом, рассеянно глядя в стену. Узор на обоях немного расплывался перед глазами. Джонс не хотел злиться или мириться, просто хотелось перестать чувствовать себя подавленно от одной дурацкой фразы. Ему часто говорили, что он вздорный, самодовольный и гиперболизированный, и что его везде слишком много. Даже на весах. Ну и что с того? Вялыми движениями Америка стянул с себя ботинки, а затем на каком-то холодном автомате проделал то же с обувью Англии, и повернулся, чтобы козырнуть последним словом, однако наткнулся на тихий храп. Вздохнув, Америка обессиленно запрокинул голову и, опустив, глянул на спящего ещё раз. — Сам ты мудак поганый. Минуту спустя, Джонс решил завершить свою помощь. Он стянул с британца галстук, снял смятую рубашку, оставив Кёрклэнда в одной майке, и освободил пояс от ремня, стараясь не касаться чужого тела там, где было бы неприемлемо. Лицо британца выражало лишь глубокое умиротворение и ни капли бушевавшего до этого гнева. Америка придвинулся ближе, опустив руки по обе стороны от его головы, изучая черты, которые были слишком уж равнодушны ко всему. Однако не уловил ничего, кроме внезапно накатившей алкогольной ряби перед глазами и последовавшего головокружения. Кёрклэнд шевельнулся во сне, уронив голову вбок, из-за чего чёлка упала на глаза. Джонс отодвинул её в сторону, оставив руку на разгорячённом лице. — Не так уж хреново я к тебе отношусь, как ты думаешь, — прошептал он. И тут же почувствовал новую волну головокружения, более сильного, чем раньше. Ему пришлось опереться на обе руки, сжав простыню. Голова отяжелела настолько, что тянулась вниз сильнее всего остального тела. Америка чувствовал, что склонился почти впритык к лицу британца, почти касаясь носом, но не придавал этому значения, так как взор то и дело темнел. Ему не хотелось будить товарища, поэтому Джонс дышал как можно тише, приоткрыв рот. Так хотелось упасть и уснуть рядом. Англия точно был тёплым и всегда прижимал его к себе, пока Америка засыпал. Давно. И это было очень приятно. Джонса тянуло вниз, будто гирей, а всё, что он видел, это приоткрытый рот напротив. Приоткрытый настолько, что хотелось сомкнуть его своими же губами. С той же внезапностью, с какой Америку одолело помутнение, вернулась резкая, как нож по венам, ясность. Джонс отпрянул, чувствуя вспыхнувший по всему лицу жар, и шарахнулся назад, ударившись об пол. Силы его скачка хватило, чтобы сдвинуть кровать, хотя Англия от этого не проснулся. — Блять! Пиздец! Твою, блять, мать! — Америка шёпотом рассыпался в ругательствах, которых вряд ли хватило бы, даже кричи он на всю улицу. Лицо горело как чёртова духовка, голова почти взрывалась. Уткнувшись в колени, Джонс хотел орать в голос, но не мог выдавить ни звука. — Твою… зачем… что… что я…?! — продолжал шептать Америка. Он не знал, сколько так просидел, пытаясь унять тревогу и собственный мозг, который буквально насиловал сам себя. Когда Джонсу чудом удалось успокоиться, он первым делом украдкой посмотрел на британца. Тот по-прежнему лежал пластом и не выказывал никаких человеческих эмоций. Америка невольно вздохнул с облегчением. Однако внутри постепенно поднимался холодный ужас в связи с тем, что он только что чуть не сделал. Чуть не сделал. Чуть! Джонс сухо закашлялся, пытаясь сглотнуть. Это ведь не правда, он не стал бы… С какого перепугу он стал бы целовать Англию? Джонс сильно прикусил губу и ещё раз посмотрел на британца. Его нельзя было оставлять на спине, вдруг он посреди ночи захлебнётся рвотой. Поэтому Америка встал, но, перед тем как коснуться Англии, не знал, как вообще к нему подойти. Благо мысли шли туго, и Америка быстро шагнул вперёд, осторожно перевернув британца набок, лицом от себя, и отпрянул. Кёрклэнд не сопротивлялся и остался так лежать. Джонс быстро воротился к сумке, переоделся и потушил свет, затем лёг в постель, накинув одеяло до макушки. Разум никак не мог уняться, и дыхание тоже. Америка лежал и продолжал повторять про себя: «Чуть не считается! Чуть — значит не было!». Однако, что бы он себе ни твердил, перед глазами так и стояло лицо Артура и подкатывающее к языку ощущение его приоткрытого рта, которого он вот-вот коснётся. — Блять, я напился, — шептал Джонс, прижав к лицу подушку. — Я о-очень напился. Спустя чёрт знает сколько времени, Америка всё ещё не мог уснуть, пытаясь отвадить себя от назойливой мысли о том, что почти поцеловал Англию. Что он почти захотел поцеловать Англию. Что это всё просто сила тяготения, не вовремя ударившая в голову, и больше ничего.____________________________________________________________________
«Джакузи» — вы знали, что изобретателями «ванной с пузырьками» были итальянские учёные-иммигранты, которые занимались в США модернизацией механизмов под давлением? И что создание такой ванной — случайная необходимость, которая в итоге получила большое распространение на рынке. На самом деле слово «джакузи» пошло от неправильного прочтения американцами фамилии Jacuzzi (Якуцци). Я вот не знал. И долго ржал, думая, как бы ныне звучала по-русски «пицца». «Нантакет» — так автор любовно называет завитушку Америки, догадайтесь почему: http://www.actipinerolo.org/beercansworld/Nantucket-map.gif Кстати, остров Нантакет входит в состав штата Массачусетс и является городом-островом, за исключением пары островков рядом, которые числятся отдельно. В XVIII веке Нантакет был главным портом китобоев (именно там происходят события фильма «В Сердце Моря» 2015 года). Возраст допущения до выпивки в Америке — 21 год и не меньше. В Японии — 20, в России и Европе — 18 (а в 21 можно пить крепкий 40% алкоголь). Где-то в мире вообще употреблять алкоголь нельзя. «Нью-Касл» или «Newcastle Brown Ale» — легендарная марка английского полутёмного эля. В России он дорогой, как самолёт: 560-940 RUB за пинту в пабе или 299 RUB за 440ml в супермаркете (Москвы). Напиток необыкновенно вкусный, в сто раз богаче и насыщеннее американских и любых проходных марок бархатного. Так что, напиться им реально только в самой Англии… думал я, пока не узнал, что в самом городе Нью-Касл этот эль продаётся по 6 фунтов за пинту. То-есть ~490 RUB за 0,6 литра, что не очень-то далеко ушло от цен в России. Не надо напиваться, ребят. Надо смаковать, пробовать и узнавать новые вкусы. «Будвайзер» или «Budweisser» — пиво чешского происхождения, как по ингредиентам, так и территориально. Однако его производство в ХVIII веке было создано и профинансировано именно американцами. В начале 2000-х фирма раскололась и долго судилась с США, где появились свои пивоварни с той же технологией и рецептом. Желая приписать сию марку к своим родимым, Америка в итоге проиграла дело. «Будвайзер» остался чешским, у американцев лишь потребовали сменить название. Они превратились в «Бад» («Bud»), официальное американское пиво. Чехи по-прежнему выпускают «Будвайзер» под своей маркой, считая «Бад» лишь придатком. Так что, если вы, глядя на витрины супермаркета, думали, что «Bud» и «Budweisser» — это просто рекламный ход одного и того же, то знайте, что это не так. «Бад», кстати, обычно дешевле. Это самая матерная глава. Англия двенадцать раз сказал слово «Fuck», Америка — десять; это без учёта других грубых слов.