Не допустить!..

      Уже стемнело, но Мартина, как будто специально, не открывает глаза. Как мне сказала Мерседес, она без сознания семь часов. Меня очень пугает то, что ее ладони стали холодными, а пальцы — ледяными, учитывая, что в комнате тепло, я бы сказал жарко. Ее грудь поднималась, но совсем незаметно. Это очень странно… и страшно. Даже в больнице она была теплая. А в палате было прохладно.       Я взял ее руки и, поднеся к губам, стал согревать их теплым дыханием. Мне было за нее очень страшно. Вина, которую я испытывал к девушке, съедала меня. Вдруг она не очнется? Я всегда буду винить только себя в этом! И правильно!       Телефон, лежащий на тумбочке, вновь зазвонил. На экране появилось имя Диего. Я закатил глаза и все-таки ответил на звонок. Такое ощущение, что он рожает! За последний час он звонил раз двадцать. — О, ну неужели мне ответил сам Хорхе Бланко! — прозвучал голос на том конце провода. — Здравствуй, мамочка! Извини меня, что я задержался! Вернусь утром, — извиняющимся голосом произнес я, все так же прижимая ладони Мартины к губам. — Сынок, я тебя выпорю, — проговорил друг. — Ты где? — У Мартины.       Скрывать что-то от Диего — бессмысленно. Он всегда чувствует, когда я вру или что-то скрываю. — Ну, что у вас? Уже оформил ее? — Два вопроса и уже хочется его обматерить. Хотя, вопреки всему, на лице растянулась улыбка. Домингес и раньше задавал эти вопросы, но сейчас это произвело другой эффект. — Диего, иди нахер! — как обычно послал я друга, натягивая повыше одеяло, дабы Мартина не замерзла. От куда-то появилась уверенность, что она скоро должна очнуться.       В трубке послышался смех, а потом гудки. Сбросил.       Я улыбнулся и, опершись подбородком на кулак, внимательно следил за Тиной, ожидая момента, когда она проснется.       Внутри появилась тревога. Что будет, если она не проснется? Если не очнется до завтрашнего вечера — ее заберут в больницу. Там снова подключат аппараты, которые будут поддерживать ее жизнь. Врач объявит, что она в коме… опять. А потом еще добавит, что вряд ли она очнется после такого сильного стресса.       У меня не осталось сил сидеть и ждать. Я обязан как-то помочь ей. Хоть чем-нибудь… ***       Прошел еще час. В комнату зашел брат Мартины и сел на противоположную сторону кровати. Уголки его губ совсем опустились, а между бровями появились глубокие морщины. Было видно, что он переживает за свою сестру. И из-за этого мне стало так совестно… — Зачем ты приехал? — вдруг спросил Франциско, беря одну ладонь девушки в свою. Он встал и подошел к шкафу, стоящий недалеко от кровати, вытащил от туда одеяло и укрыл им Мартину. Видимо, и ему кажется не нормальным, что она такая холодная. — Я хочу загладить свою вину, — ответил я, поправляя одеяло. — Мне очень жаль, что все так произошло.       Вряд ли Мартина простит меня. Да я сам себя не прощу за это. Нужно же было мне писать этой гребаной Валерии то гребаное сообщение, в котором я послал ее к гребаному черту!       За то время, пока я здесь, она успела отправить сообщений… сто. Привязалась же!        Не понимаю, как можно быть на столько тупой? Любая девушка уже давно бы отцепилась от меня и нашла того, кто будет любить ее. Но только не Валерия! Не проходит ни одного дня, чтобы она не пригласила меня куда-нибудь, призналась в любви. А иногда она писала, что если я не отвечу ей взаимностью — похитит меня и изнасилует. Такое ощущение, что она не востребованная актриса, а фанатка, сходящая с ума по нашей группе… — Мальчики, давайте спать! — проговорила Мерседес, только что вошедшая в комнату, и подошла к Франциско. — Иди, солнце, я еще тут побуду, — отказался парень. — Хорхе, идешь? Я тебе постелила в комнате Франа. Гостевую заняли бабушка и дедушка.       Блондинка умоляюще на меня посмотрела. По взгляду я понял, что она не горит желанием делить комнату Франциско со мной. — Давайте, я останусь здесь и, когда Мартина очнется, разбужу вас, — предложил я. На самом деле я не очень-то хотел помогать блондинке, мне просто хотелось побыть одному с Мартиной. — Пойдем. — Мерседес с благодарностью взглянула мне в глаза и увела Франциско из комнаты.       Я навис над девушкой, внимательно рассматривая ее лицо. Что-то подсказывало, что она должна очнутся. Что сейчас откроются глаза, и она улыбнется.       Но ее грудь остановилась. Она не дышала…