Трёхцветная жизнь Оливера Дэвиса

I

20 августа. Воскресенье — день восьмой. Объект исследования        Утро гейши начинается рано. Сложная причёска, подчёркивающий природные данные макияж и кимоно, надеть которое способны далеко не всякие руки. Майко, от которых по существу в школе при Хаяси-рёкане осталось одно название: упрощённое кимоно, утомительный, но не такой уж и плотный график, хорошее питание и оздоровительные процедуры — всё это не идёт в сравнении с тем, что приходится переживать девочкам, которые оказались в настоящей школе, выбрав будущую профессию гейши. Пятнадцать лет, а занятия уже по двенадцать часов, и чего бы ни говорил Хаяси-сан, здесь по сравнению с Киото — оздоровительный курорт. Но, как это известно, в любом из правил есть исключения, и всевозможные последствия тёмных сторон этой богатой жизни коснулись никого иного, как Май Танияму.        Подъём в пять утра, душащие парфюмерные отдушки и командный голос Мари, а тут вдобавок на голову свалилась щедрость вечно меркантильного босса. Куда подевалось его скупердяйство, где та нежность и забота, о коей он вспоминал в опасные для жизни моменты? Невиданная мотивация — обучение тому, что ей, возможно, никогда в жизни не пригодится. Традиционные танцы, игра на сямисэне, каллиграфия, икебаны, этикет, который невозможно применить в потоках современного города, мало вероятно, что кто-то поймёт её певучую речь, с глубокими метафорами или уважительными сравнениями. « — Вы подобны хризантеме на склонах Фудзиямы», — да… такое обращение поймёт далеко не каждый японец, и пусть гора Фудзи подобна божеству, а хризантема — официальный символ Японии, который также олицетворяет солнце, не станет молодой человек разбираться в глубокой метафоре, где его то ли сравнили с солнцем, то ли с легендарным ожерельем бога Неба; оно превратилось в золотую хризантему, когда упало с шеи бога, который решил искупаться в реке на Земле. Такое способен понять только богатый и знатный японец, а куда там Май до такого общества, да и для чего оно ей, когда в её голове, как на склоне Фудзиямы восседал единственный цветок, и тот был не хризантемой, а нарциссом.        Семь часов утра. После долгих экзекуций Мари по приданию коже белизны, здорового сияния и чистоты, Май вновь почувствовала себя зажаренным с двух сторон тостом, в который кто-то скрупулёзно втёр крохотный ломтик сливочного масла. Слабость на общем фоне переутомления предстала во всей своей красе. Может быть, для девушек, живущих в семьях исключительно традиционных, такой подход к делу был нормой, но для неё, жительницы большого города, подобная нагрузка с восьми часов утра и до восьми вечера, где главным нюансом являлась уравновешенность, казалась немыслимой.        — Пожалуйста, сделайте глубокий вдох, — попросила Мичи, затягивая за спиной Май тугие оби. Девушка помогала с учебным кимоно каждый день. Утром она одевала новую ученицу, а вечером раздевала. Завязать оби очень сложно, да и избавиться не так-то просто, когда после занятий пальцы не сгибаются от боли.       Я задумалась, — признала Танияма очевидную оплошность и на вдохе приподняла грудную клетку. За этим послышалось шуршание широкого куска шёлковой чёрно-белой ткани. Сантиметров тридцать в ширину и четыре метра в длину, завяжи такой пояс самостоятельно, полдня уйдёт, а толка, скорее всего, и не будет. — Решение-то я приняла верное! Надо этого Нару проучить! — она воинственно сжала кулак и, взмахнув им, чуть не задела Мичи, та увернулась и тихонько посмеялась, коль Танияма не заметила своего экспрессивного для ученицы гейши поступка. Девушка как раз сидела на коленях, поправляя нижнюю часть кимоно, как грозный кулак Май пролетел мимо её носа. — Но вот теперь вопрос… — притихла она. — Как мне самой распутать это дело? У Нару целая команда здесь, плюс Ясухара и Мадока в Токио, а я здесь одна… — Танияма и её пыл немного поугасли, после чего вспыхнули с новой силой. — Ну уж нет, я утру нос этому зазнавшемуся учёному-недоучке! Пусть там бумаги изучает, а у меня большое преимущество — я и объект исследования теперь на десять дней неразлучны! Первым делом надо понять, почему план не сработал, если задуматься, то такое могло произойти только по одной причине — амулеты Аяко были испорчены! Следовательно, здесь замешан человек. Надо выяснить кто… — Май определилась с первой задачей, решив, что о снах можно некоторое время и не сообщать, тем более что этой ночью ей даже крохотная белка не приснилась, в субботу она так сильно устала, в силу этого ей было уже не до снов. А вот вопрос с амулетами — другое дело. Духи не могли притронуться к ним, а, значит, был тот, кто им помогал.        — У вас такое увлечённое выражение лица, — не выдержала Мичи и умилённо улыбнулась. На ней, как и всегда, аккуратно сидело сине-белое кимоно, запоясанное золотистыми оби, каштановые волосы, собранные на затылке в пучок и маленькие руки, которые она уважительно клала на колени, ожидая дальнейших пожеланий уважаемого гостя. Выражение же самой Май колебалось от глубокой задумчивости, до по-детски беззаботной гримасы «б-е-е» не хватало разве что высунутого языка.        — Простите, — опомнилась Танияма. — Я иногда сама не своя из-за этой работы, — посмеялась она сама над собой.        — Кстати, о ней, — вспомнила Мичи. — Мне ваш директор ещё утром передал эти амулеты, — сказала она и вынула из-за пояса новенькие белые бумажки шириной сантиметров семь и длиною около пятнадцати. На них Аяко написала защитные заклинания для учениц, Май требовалось всего-то их раздать.        — Аяко хорошо поработала, — благодарно улыбнулась Май, присаживаясь напротив горничной. Она приняла амулеты, поняв, что теперь на ней висят не только вопросы о пропаже или порче старых, но и водворение в жизнь новых. — Вот только как мне их раздать? Больше половины девушек не разговаривают со мной...        — Можно попросить госпожу Кабояси, — предложила Мичи любезно. — Она не откажет.        Норико? — посмотрела на неё Май вопросительно. — Она в последнее время ведёт себя тихо, думаю, можно попробовать… — согласилась она, не зная, что девушка своими глазами видела демонов и теперь поверит даже в зубных фей. — Остались пропавшие амулеты… — вспомнила она вновь.        — И я хотела уточнить, — отвлекла её Мичи, — что делать с этими амулетами? — помощница хозяйки вынула те самые амулеты, о которых думала Танияма, и Май от последовательности происходящего растерялась. — Их сжигают или пускают по воде? Я не уверенна…        — Откуда они у вас? — забрала Май пропажу, разглядывая так, будто не могла поверить, что это и вправду они.        — Мы сняли их перед приездом учениц, — спокойно ответила Мичи. — А что, их надо было оставить? — спросила она вдруг тревожно. — Хозяйка ничего не говорила. Мы только подготовили дом к приезду гостей…        Нет о таком Нару точно говорить не следует, — посмеялась Май так, словно на ней вины лежало куда больше, а, почесав затылок, вновь заговорила.        — Думаю, если кто-нибудь незаметно их сожжёт, то ничего не будет. Сейчас уже нет смысла поднимать события пятидневной давности, — сказала Май, жалея ответственную горничную, ведь в действительности никто никому не сказал, что можно делать, а что нельзя, когда бы им помещения прибирать, разумеется, не утром.        — В таком случае я попрошу садовника, — Мичи благодарно кивнула и убрала амулеты обратно за оби. — Мне пора, — поднялась она, не дождавшись разрешения Май. — Другим девушкам также требуется моя помощь. Личные горничные у вас появятся только двадцать восьмого августа, за три дня до праздника.        — Личные горничные? — немного удивилась Май, с чем и поднялась.        — Да, — кивнула Мичи. — Тридцатого приедут гости, а до этого вы будете учиться ходить в настоящих кимоно. Это не так-то просто, как и правильно надеть такой наряд. Настоящее кимоно — это цельный отрез ткани, поэтому запоясывать его долго, одна я буду вас всех до вечера одевать, да думаю, что всё равно не поспею. Поэтому у каждого будет своя прислуга.        Сколько же стоит это обучение?! — растопырила Май глаза.        — Я вас оставлю, — улыбнулась Мичи и ушла.        Если предположить, что госпожа Окада берёт хотя бы по десять тысяч долларов за сутки с человека*, то за двадцать шесть дней это получается двести шестьдесят тысяч долларов. В йенах это около тридцати миллионов… Да зарплата среднестатистического японца за месяц меньше*, чем день проведённый здесь! Где Нару возьмёт такие деньги?! А ещё же оплата за проживание, сутки стоят около пятидесяти тысяч йен, здесь, думаю, дороже… Допустим, что это в оплату Нао не включит, но услуги госпожи Окады он точно оплачивать не станет, чем Нару думал, когда придумывал мне наказание?! — напугалась Май страшно, потом вроде бы поуспокоилась, а там и впала в осадок. — Только не говорите мне, что этот самовлюблённый Нарцисс таким образом взял меня в вечное рабство, при самых скромных расчётах мне такую сумму отрабатывать лет двадцать! Этот Нару… Что же мне со всем этим делать?.. — задумалась она о правильности своих поступков, погружаясь в невольное одиночество вдали от команды SPR.

II

       Десять часов утра. Хаяси-рёкан.        Бумаги по выплате страховки оставались на широких плечах Лина и по сей день. По меньшей мере, пострадало восемь термочувствительных камер, три инфракрасные, десять микрофонов, двенадцать мониторов, усилитель и прочая аппаратура, которая нынче поселилась в картонных коробках на стеллажах их чёрного фургона. Сумма ущерба баснословная, только одна термочувствительная камера, изготовленная по индивидуальному заказу в Германии, стоила десять миллионов йен.        — Нару, — обратился к Сибуи сам Хосё Такигава, — чем ты собираешься расплачиваться с Нао? Он не сможет прикрыть такую сделку деньгами, которые остались на счету погибшей девушки, уверен, что там совсем немного… — говорил он про обучение Май, на которое Казуя в напускном порыве гнева её подписал.        — А ты хочешь помочь? — оглянулся на него Сибуя с ядовитой усмешкой. — Не знал, что басисты-монахи зарабатывают так много!        — О какой сумме идёт речь? — спросила Аяко обстоятельно. Она разделяла тревогу Монаха, как и Джон. Все обдумали поведение Сибуи и сошлись на мнении, что он поступил так из-за самой Май. Оставь ей выбор, и она наломает дров, не успев сказать «Ой!».        — За вычетом имеющейся на балансе суммы — триста тысяч, — ответил ей Нару, отвернувшись к окну. В рёкане основным занятием было лицезрение сада, с виду Сибуя напоминал порядочного гостя, нашедшего себя в природе, а на деле его постоянно тревожил дом, где сейчас находилась Май.        — Так это совсем немного! — выдохнул Хосё, будто с него сняли все обвинения. — Я уж думал, не расплатимся… — вытянул он ноги и уставился на чёрный экран телевизора. — Как насчёт телика? Может быть, мы там и Масако увидим! — подговаривал он всех.        — Подожди, — заподозрила жрица неладное. — Триста тысяч чего? — уточнила она, и вдруг в комнате стало так тихо, что щёлканье клавиатуры Лина стало действовать на нервы.        — Долларов, разумеется, — ответил Сибуя, не изменившись в холодном лице.        — Сколько?! — подскочил Хосё, словно окаченный кипятком. — Это же больше трёхсот миллионов йен! Где ты такие деньжищи собрался брать? Ничего себе! Вот это заработок! Да эта гейша зараз заколачивает больше, чем вся наша группа за год.        — А чего ты хотел?! — прикрыла Аяко глаза и скрестила руки на груди. — Гейши и раньше зарабатывали много. Сегодня они самые успешные женщины в Японии. Да одно кимоно стоит больше машины! Гейша должна хорошо выглядеть, иначе она уже не будет гейшей!        — Да… — растерялся Джон. — Но где мы возьмём такие деньги?        — Это не ваша забота, — сообщил Нару гордо. — Я сам со всем разберусь!        — Эй погоди-ка, — влез Хосё. — Учёный-недоучка не может получать так много. Или у тебя обеспеченные родители?        — Мои родители не имеют никакого отношения к моим сотрудникам, — гневно проговорил он. — Попрошу не смешивать личное с рабочим.        — Тогда я не понимаю… — развёл Такигава руками.        — А вам не надо понимать, вам надо найти способ изгнания духов! И ещё кто-то обещал мне отработать иной долг.        — Я не забыл, говори, чего требуется?        — Для начала я попрошу всех переодеться в свою рабочую одежду, а детали позднее…        — Да какая разница, — пошла Аяко без споров. — Всё равно заняться больше нечем!        С этим Хосё, Джон и Матсузаки оставили своего босса.        — Нару, — обратился Лин, — действительно, чем ты собрался расплачиваться? Мы не потянем такую сумму…        — Я знаю, — ровно ответил он. — У нас осталось что-нибудь в фургоне? Мне потребуется заснять работу монаха, священника и мико, — вспомнил он о своей реферативной работе.        — Да, маленькая камера ещё есть, — ответил Кодзё.        — Хорошо. А что касается денег, то выстави две камеры на аукцион. В офисе ещё есть инфракрасная и термочувствительная. Эти любители и идиоты, гоняющиеся за сверхъестественным, заплатят любые деньги. Думаю, за проверенную в работе камеру можно получить миллионов двадцать, а этого хватит, чтобы покрыть все расходы.        — С Ассоциацией будут проблемы, — предупредил Лин.        — После этого страхового случая они не смогут что-то откопать, и мои вклады в науку куда выше, — сказал он своё скромное слово, и на этом финансовый вопрос был закрыт. Однако были и другие моменты, вызывающие у Лина опасения. Внимание его подопечного не только чересчур устремлялось в сторону странного объекта исследования, но и будто растворялось в виде через окно.        Это очень странно… — Нару держался за грудь, стараясь что-то сдержать. — Не могло показаться — это Май остановила меня, — вспоминал он ночь, когда вышел из себя и чуть не сравнял этот дом с землёй. — Её признание почти подкосило меня, а вот то, что произошло потом заставляет теряться в догадках. Она пропустила часть энергии через себя и вернула мне, на такое был способен только Джин. Её рост очевиден, эта внезапность тревожит, хотя я уже знаю применение этой силе, — подумал он о том, что теперь часть энергии может быть направлена на раскрытие дела без причинения значительного ущерба ему самому. — Дзёурей или дзёрей — не имеет значения, я вытравлю эту хозяйку при помощи силы — по-другому сделать этого не получится… — принял он окончательное решение, зная, что все шишки в сторону временных сотрудников — это лишь оттягивание неизбежного.

III

       Чувствую себя полной тупицей… — Май повисла на деревянных перилах, остановившись на лестнице, которая вела на второй этаж. Занятия уже давно закончились, девушки сходили в баню и разместились в своих комнатах, а она до сих пор не раздала амулеты Аяко. — Я немного запуталась, мне можно представляться сотрудником SPR или я должна действовать тайно? На этот счёт Нару ничего не сказал, а я не могу решить… — она придумывала себе оправдания, тогда как элементарно не смогла заговорить с кем-либо по поводу амулетов. Подобная просьба выглядела бы очень странно, а с окружающими подружиться хотелось, хотя бы с тем, чтобы выяснить немного полезной информации по начатому делу.        — Май, ты, почему не в своей комнате? — застала её Мари в согнувшемся положении посередине лестницы. — У тебя что-то болит? Послать за Нао? — она забеспокоилась, не удивительно, ведь занятия выматывали даже тех, у кого была хоть какая-то привычка и подготовка, для Май такие занятия можно было сравнить с восхождением на Эверест.        Только не за ним! — проревела она про себя, выздоравливая с молниеносной скоростью. Она его избегала после поездки в Токио. Он бы наверняка спрашивал про колледж, мог и начать приставать, впрочем, она боялась даже не его длинных рук, а своих. Ударить хозяина, да на такое оскорбление не каждый подпишется, и далеко не всякий сможет простить.        — Что случилось? — строго спросила она, увидев, что Танияма вполне здорова, вдобавок она уверила себя, будто на Май ещё можно пахать и пахать.        — Да тут проблемка одна… — сказала она и вынула из-за пояса амулеты Аяко.        — Убери! — приказала Мари строго. — И следуй за мной…        С этими словами она гордо посеменила к своей комнате, где молча затворила раздвижные двери за Май.        — Я не хочу, чтобы хоть кто-то из учениц узнал правду о тебе! — выдала она быстро, начиная вдруг нервничать. В отличие от остальных Мари носила настоящее кимоно, причём предпочитала густо красные с редким рисунком. Часть её шеи всегда отчётливо виднелась из-за бледноты на фоне красного ворота и чёрных, туго заделанных волос, а тут она распустила волосы, они и правда оказались довольно длинными, лопатки и полспины прикрывали чётко. — Не стоит упоминать о том, что ты работаешь! Тем более на какую-то там лабораторию. Тебя высмеют! А вместе с тобой и нас, ведь как минимум мы приняли тебя на обучение, а как максимум мой брат поручился за тебя в договоре! — с этим Мари выдохлась, присела на свой футон и стала массировать виски.        Видимо, я что-то сделала в этой жизни правильно, — посмотрела Май на девушку, замечая, что помимо кукольности в ней кипит жизнь и страсть этой жизни. Она бы даже сказала, что Мари не терпится жить, но поскольку она мало понимала, в чём выражается её жизнь, то выдала лишь нечто понимающе-наивное.        — Может быть, Нао позвать? — наклонилась она, жалея Мари очень искренне.        — Вот только его мне здесь не хватало! Это обычная мигрень! — разозлилась она внезапно и на него, поджав вдобавок свои маленькие губки. Мари так сильно разозлилась, что Май подумала о кошачьем хвосте, если бы он у неё был, то сейчас однозначно гулял бы из стороны в сторону, злобно постукивая о цветастое сине-фиолетовое одеяло.        — Тогда я сделаю чай! — взбодрилась живенько Май. — Госпожа Окада уже показывала нам чайные церемонии, и с виду ничего сложного нет, — её глаза забегали по комнате, ведь тёплый очаг с медным котелком она уже заметила, оставалось найти чашки и некие нужные приборы. В этих поисках Май так засуетилась, что у Мари ещё больше голова разболелась.        — Не мельтеши! — едва не сорвалась она на крик. Это так не походило на неё, что Танияма от неожиданности присела. — Когда желаешь провести чайную церемонию, то будь спокойна, — заговорила она тихо и ласково. — Человек, которому ты разливаешь чай — он твой важный гость. Цени и уважай его, а ещё старайся ради него, тогда чай получится таким, каким ты видишь своего гостя, — Мари объясняла и готовила для своей гостьи чай. Май, глядя на её аккуратные, с виду немного детские руки, забылась. Движения гипнотизировали плавностью и неторопливостью. — Вот, — пододвинула она маленькую кружку без ушка, — пей.        — А как же ты? — приняла Май, но подождала.        — Первым пьёт гость, я не имею права даже подняться вперёд гостя, — рассказала она совсем немного о правилах.        — Тогда я пробую… — поспешила она, чувствуя, как проявляет неуважение по отношению к хозяйке. — Сладкий… — зажмурилась Май немного. — Даже очень, но вкусный, — повеселела она, поняв, что этот чай скорее сбор каких-то медовых трав, обычный чай был горьким.        — Знать такой я вижу тебя, — сказала Мари с крохотной усмешкой в голосе. — Приторной, но приятной… — здесь она прикрыла глаза и попробовала получившийся чай. — И, правда, сладкий…        Она улыбается, глядя на чай, — обрадовалась Май их беседе. — На самом деле Мари очень ответственный и располагающий к себе человек, я не заметила этого из-за ассоциаций с Масако, но в ней нет фальши, она всего лишь делает свою работу и, стиснув зубы, терпит любое унижение, всё же мне бы не хватило сил управлять всеми этими девушками… — вспомнила она здешнее окружение и с трудом прогнала проснувшийся озноб.        — Я сама отдам амулеты, — заговорила она, чем отвлекла Май от мыслей о ней. — Тебе же за этим их передали?        — Да… — удивилась Танияма, что всё куда проще, чем кажется.        — Хорошо, а в следующий раз, если у тебя возникнут вопросы или проблемы, то обращайся сразу ко мне. Здесь мы одна семья, кроме того, ты помогаешь моему брату и в какой-то степени мне, я благодарна за это…        — А, ты о призраках?! — загордилась тут же Май. — Ничего страшного! Нару сделает всё как положено!        — Нет, — перебила её Мари важно, — я о другой помощи… А в призраков я до сих пор не верю и мало вероятно, что поверю… — призналась она более чем честно, с чем и опустила свои тёмно-карие глаза.        Переубедить я её не смогу, но мне приятно такое отношение, — молча улыбнулась Танияма. — Она благодарит за то, что я подменю её на празднике, а ещё за то, что её брата больше не будут доставать ученицы. Им всем хочется удачно выйти замуж, уверена, что Нао очаровал многих из них, ведь если подумать, то он очень внимательный и отзывчивый, не отказывает в любой мелочи, да и привлекательностью не обделён, удивляться совершенно нечему. Но неужели из-за этого меня здесь так не любят? — Май вдруг осенило и на место счастью пришло безжалостное прозрение.        — Я пойду… — поднялась Май, как и положено гостю первой. — Уже часов десять…        — Да, — согласилась она, — завтра ты сможешь поспать подольше, больше утренних процедур не будет, сейчас в них уже нет смысла.        — Простите, что я такая безнадёжная, — посмеялась Май и от растерянности перешла на «вы».        — Нет, — сказала Мари очень мягко, — дело не в этом, ты всего-то перестала в них нуждаться…        Значит, я справилась, — Май всего лишь вопросительно посмотрела, но получила гордый учительский ответ.        Странно, мне вроде бы должно быть одиноко и печально, всё же Нару отделил меня от остальных, но сегодня я почувствовала себя на удивление хорошо, — думала Танияма по пути в свою комнату. — Думаю, это из-за Мари. Больше всех меня волновала именно она, теперь я встану на её сторону, даже если этот противный Нарцисс Нару обвинит её во всех здешних грехах! — решила она, что не прекратит защищать слабых, и по её мнению невинных, как у дверей в свою комнату наткнулась на Мичи.        — Прошу меня извинить, — поклонилась она проворно. — Боялась разбудить, а вы, оказывается, припозднились…        — Ничего, скорее мне извиняться, все уже наверняка спят, а я разгуливаю… — затараторила Май поспешно. Помощница хозяйки благодарно улыбнулась, и Танияма заметила в её руках вроде бы знакомый пиджак. — А вы приходили по какому-то вопросу?        — Да, — вспомнила Мичи с её помощью, — этот пиджак принесла одна из учениц. Она сказала, что он принадлежит высокому мужчине из рёкана, и я предположила, что это, должно быть, господин Кодзё. Если честно, я немного побаиваюсь его, поэтому хотела попросить об одолжении…        — Да я и сама раньше побаивалась его! — махнула Май на это рукой, не скрывая смеха. — Первое впечатление от Лина своеобразное, но он очень хороший работник, к тому же учитель Нару…        — Тогда я оставлю это на вас, — Мичи благодарно поклонилась и, передав выстиранный и отглаженный пиджак Лина, удалилась.       Да, Лин не может быть плохим человеком… — решила Май, невольно поглаживая чёрный пиджак Кодзё. — Как и Нару… Уверена, что Лин бы не стал обучать человека заведомо плохого, как и не смог бы сделать плохим… Сейчас снова увижу Нару и новый день начнётся как нельзя лучше, — подумала она наивно, забыв в свете своих маленьких побед о том, что обычно её сны радости совсем не приносили…

IV

       — Где я?.. — очнулась она уже где-то только не в своей комнате. — Кажется, это рёкан, — Танияма узнала сероватые коридоры, разыскивая взглядом нечто примечательное, однако поблизости не мелькало даже души или воспоминаний, коими был наполнен этот дом. Вскоре свет в одной из комнат зажёгся, и Май сообразила, что надо делать.        — Стой! — приказал знакомый голос и рука её проводника сцепилась с её. — Не спеши, подожди…        Нару… — Май немного примлела от прикосновения Сибуи и через какое-то время опомнилась. — И чего это я радуюсь?! Он же мне только снится! Настоящий Нару сослал меня всё равно что в Сибирь! Каторга — вот как это называется! — возмущалась она, стараясь не дать волю чувствам, ведь сны останутся снами, а настоящий Нару непоколебимым нарциссом.        — Посмотри, — сказал он Май, когда сёдзи в комнате со светом открылись. Танияма тут же узнала девушку, которая предстала перед ней. Она выглядела немного растрёпанной и помятой, но ошибки быть не могло — эта всё та же особа, которая отдала своего ребёнка на воспитание в дом гейш. Тут же Май заметила какого-то мужчину. Он сидел на мятом футоне и довольно поправлял свою полузапахнутую на груди юкату.        — Кто это? — Танияма еле сдержала отвращение, ведь этот господин не казался ей молодым или особо привлекательным. Холёным, изнеженным хорошим положением, вкратце говоря, типичный сноб!        — Он гость этого рёкана, — ответил ей Сибуя.        — Он даёт ей деньги! — Май округлила глаза и чуть не бросилась на мужчину, который был не больше, чем воспоминание. — Этот мерзавец вынудил её заниматься чем-то непристойным, а теперь суёт ей свои грязные деньги!        — Май, подожди, — Сибуя остановил Танияму в её грозной походке, заставив последовать за униженной с виду особой. В своей до безобразия скромной комнате она спрятала часть денег под татами и, отчаянно вздохнув, вернула соломенный мат на место. После этого она обтёрла тело горячим полотенцем, побрызгала какой-то водой, сменила юкату и вновь вышла в коридор.        — Только не говори, что она этим зарабатывает на жизнь?! — выговорилась Май в горячке, не понимая, как должна на это реагировать. Первое впечатление от этой особы колебалось от жалости до чрезмерной гордости, а теперь ей показалось, будто её саму окунули в грязь с головой. Тем временем объект её гордости и жалости подобрался к нужной комнате и скрылся за ней. — Не верю…        — В любой гостинице есть такие женщины… Без этого никак, — он прикрыл глаза, понимая разочарование Май. — Я не думаю, что она делает это ради денег, скорее деньги нужны её ребёнку, наверно, она хочет забрать дочь, но обеспечить не может. Женщинам практически нет работы в Японии в эти года, это нужно принять как факт и смириться.        — Но ведь ей должно быть очень больно… — Май начала ронять слёзы, зная только то, что остановить их, увы, никак не может. — Почему никто не спасает её?..        — Это жизнь… — ответил Сибуя. — Поспи сегодня немного, пока это даже больше, чем ты можешь вынести, постарайся ещё немного… — попрощался он, и последнее, что запомнила Май, так это его холодные губы, которые заботливо коснулись её бледного лба.

V

21 августа. Понедельник — день девятый. Хаяси-рёкан.        Полдень…        День стоял тёплый и ясный, когда к воротам гостиницы Нао и Мари подъехало жёлтое такси. Юноша, сидящий там, вежливо расплатился с водителем и, отпустив его, спокойно, будто с чувством врождённого достоинства расправил плечи.        — Вот это заданьице подвернулось! — сказал Ясухара, хитро окинув гостиницу взглядом. Он провёл весь вчерашний день в посёлке Хаконе. В буддийском храме оставались интересующие его архивы. Вот уже дней шесть они вместе с Мадокой собирали нужную информацию. Нару делал очень много запросов, касающихся личных данных семьи Хаяси. С такими данными возникла самая настоящая возня, да чего удивляться, Сибуя прекрасно понимал, что данные за последние 850 лет будет собрать не так-то просто и быстро, поэтому старался действовать сам, возможно, что-то вышло ему боком, где-то он продвинулся, но настоящие отмычки от этого дела вёз в своём чёрном портфеле Ясухара.        — Добро пожаловать в Хаяси-рёкан, — поклонилась юноше Мичи, в то время как он засмотрелся на выразительную, по сравнению с городом, территорию. — Я провожу вас к вашим друзьям, — дружелюбно сказала она.        — Спасибо, сам бы я точно не справился, — он щедро улыбнулся и в этот же момент внутренне сжался. Его светлые брюки и рубашка отлично пропускали воздух, оттого казалось, будто ему в тридцатиградусную жару сделалось холодно, таким скованным вдруг стало его тело. Сумка оказалась подмышкой, прижалась к телу и вдобавок подстраховалась свободной рукой. Должно быть, юноша чрезвычайно дорожил своим грузом или попросту никому не доверял.        Нару не просто так выбрал такого скрупулёзного человека, как Ясухара. Помимо немалого ума, его отличала меркантильность, а, значит, нет такого задания, за которое он не возьмётся, если вопрос встанет в деньгах, исключение разве что составляла его жизнь, но в вопросах сбора информации такая угроза — большая редкость. Осмотрительность и чёткость — более Сибуя не планировал требовать, впрочем, на этот раз он бы сделал замечания по поводу Май, однако по причинам неизвестным тыкать, как провинившегося котёнка он пока предпочитал Танияму, словно каждое его язвительное слово — это маленькая месть за дивный отпуск, который из одной недели превратился, чуть ли не в месяц.        Миновали пустой ресепшен, прошли в затемнённые галереи (хозяева сегодня не раздвинули сёдзи, Нару попросил максимально тусклую для дня освещённость) и вышли в коридор, где до нового офиса Сибуи было рукой подать.        — А у вас всегда столь оживлённо? — не выдержал Осаму Ясухара и выдал уже не первую ироничную речь. После всех трудностей иронизировать получалось лучше всего, скорее всего, он и сам этого не замечал, а делал ввиду гордости за полученные результаты и долгожданного заумного доклада.        — Не стоит бояться, мы не кусаемся, — Мичи поддалась его тону, прибавив к нему женской смешинки. Это придало иронии лёгкий оттенок кокетства, гостеприимства и отзывчивости по отношению к гостю.        — Охотно верю, — улыбнулся он какой-то странной улыбкой. — А то знаете, на этой работе такое увидишь, что даже если расскажешь в деталях, то здравомыслящий человек не поверит, — Ясухара поддерживал заданный тон ироничной игривости, поглядывая на Мичи с нескрываемым восторгом. Впрочем, нескрываемым его бы назвали лишь те, кто его знал. Для человека постороннего его реакция скорее напоминала самоуверенного вожака стаи, в то время как на самом деле любовных грёз он не питал. — А вы и есть хозяйка? — спросил Ясухара очень оживившись, путая Мичи с Мари.        — Нет, — кротко посмеялась она. — Я нокаи — личная помощница хозяйки. Моё имя Мичи, прошу, позвольте позаботиться о вас, — поклонилась она вежливо, с чем Ясухара ощутил себя немного выше вожака какой-то там стаи, на долю секунды представились шёлковые подушки и ублажающие Его величество девушки — вот именно в такой кланяющейся позе.        — Чувствую себя важным гостем, — признал он её лесть. — Осталось никого здесь не разочаровать, — сказал он более низким голосом, так как увидел выплывших из гостиной друзей, точнее, только Монаха и Джона, Аяко ещё задерживалась в компании вредоносного, раздающего наказания направо и налево босса.        Браун и Такигава вырвались на свет божий с ликами подобными только грешникам в преддверьях решения страшного суда. На фоне затворенных сёдзи они выглядели, мягко говоря, подавленными. Мимика и реакция притупилась, останавливаясь где-то на уровне изнасилованного безжалостным профессором студента, где главным объектом посягательства была не половая неприкосновенность, а исключительно умственные способности.        — Джон, ты понял хоть что-то из того, что мы делали последние сутки? — спросил Хосё не своим, всё равно, что мертвецким голосом.        — Мы изгоняли несуществующих духов, — ответил Браун более здраво. — Сегодня заполняли анкету, непонятно только для чего мы тогда в рясы переодевались, — посмотрел он на свою чёрную сутану с подозрением.        — А мне непонятно для чего мы вовсе всё это делали… — смотрел Такигава в одну точку, почему-то ожидая панических криков Аяко, но за раздвижными дверьми было очень тихо.        — Наказание, должно быть, такое, — выдал Джон с присущим ему оптимизмом.        — Надеюсь, на долго отсутствующих меры добровольно-принудительного характера не распространяются, — Ясухара издал ироничный приветственный клич, с чем Хосё молниеносно очнулся.        — Думаю, им отпадёт с лихвой! — криво усмехнулся Такигава.        — Тогда стоит передать сей ценный груз в ваши руки и поддаться томной неге где-нибудь в другом месте, — шутливо ответил Ясухара, сохранив улыбку и беспристрастность собственной маски.        — Томной неге будешь дома у себя придаваться, — высунулась Аяко, приветствуя скромной холодной гримасой. — Мы закончили. Проходите… — сказала она и с этим раздвинула для мужчин двери.        Я ожидал, что она будет злиться куда громче, — подумал Хосё с искренним удивлением. — Не может быть, чтобы Аяко смирилась с политикой Нару… — сомневался он весьма активно, не понимая, что последняя ссора для жрицы была краем, после осквернения религий друг друга ей хотелось сквозь землю провалиться и оказаться в своём маленьком храме под кронами векового дерева. Забыть весь этот ужас, споры и ругань.

VI

       Мичи проводила гостей достойным поклоном — именно его заметил Ясухара, прежде чем обратил внимание на бледноватого Сибую. Целые сутки экзекуций, а настроения у него не прибавилось. Строгий, гордый и до лёгкой синевы в губах сосредоточенный.        — Твой ценный груз прибыл, — выдал Хосё, желая немного разгрузить обстановку. Нару ненадолго отвлёкся, поднял глаза, увидел довольное по сравнению с замученной командой SPR свежее лицо Ясухары и вернулся к обработке полученных результатов. Тесты следовало обработать и отложить в сторону, чтобы оставшиеся девять дней даже не вспоминать о реферативной работе.        — Мы подождём Май, — выдал он с тем, чтобы от него ненадолго отстали.        — Май придёт?! — Такигава серьёзно изменился в лице, как и в тоне. Раньше ему казалось, что Нару вовсе отсечёт их от совместной работы.        — Успокойся! — Аяко схватила его за край чёрного халата и вынудила присесть обратно.        — Думаю, Май тоже должна знать, с чем имеет дело, — сказал Джон.        — Да… — согласился Хосё. — Но… — тут он вопросительно посмотрел на Сибую и притих. Нару слишком хорошо чувствовал их взгляды на себе, чтобы выслушивать повторные глупые вопросы.        — Я предупреждал, что приеду, — улыбнулся Ясухара, видя, что дела у коллег обстоят, выражаясь с натяжкой, скромно. Спорили, ругались и непонятно чего делили. — Уверен, она в курсе…        — Я здесь, здесь! — влетела Танияма без стука и уж тем более уважительных поклонов коим её в последнее время обучали. Да и кланяться было незачем. Она и без того согнулась в три погибели, только не плача от сухости в горле. — Простите… — дышала она часто и прерывисто. — Опоздала… — выпрямилась она после глубокого вдоха и протяжного выдоха.        — Задерживаешься, — сказал Сибуя, не глядя вовсе.        Я же уже сказала, что опоздала, зачем напоминать?! — выдала Май ужимку, выражающую полное недоумение, и вспомнила о прибывшем друге.        — Ясухара! — похлопала она того по плечу бодро. — Тебя-то здесь как раз не хватало! — посмеивалась она, отдавая юноше дружеские оплеухи.        — А я-то уже хотел сказать, что ты выглядишь как-то иначе, — посмеялся тот на её любвеобильное приветствие.        — Хочешь сказать, что обычно я выгляжу плохо? — почувствовала Май, что нечто подобное это язвительное существо и подразумевает.        — Нет, — поставил он руки в защитный жест, — но сегодня ты удивила, посвежела как-то…        Посвежела? Это называется посвежела?! — потрясла она мысленно кулаком. — Да я ног от усталости не чувствую! Пальцы на руках скоро сгибаться перестанут, а уж кожа… Да я как туман над озером Аси-ноко! — выдала она, ощущая себя временами остывшей, из-за сдержанности нравов воздушной, а на деле раздражённой. — Проклятые занятия! Я говорю почти как эти, как там их… А, майко! Чуть не ляпнула эту метафору вслух, посмешище какое… — выговорилась она себе любимой, удостоив остальных мизерными звуками сопротивлений.        — Думаю, это кимоно! — бодро заявил самый отдохнувший временный сотрудник SPR.        — Это не совсем кимоно… — Май вдруг печально посмотрела на свой учебный костюм, который с виду напоминал именно его. Чёрно-белый шёлк с золотыми вставками и широкими оби хорошо определял их статус — во всём относительные; не жёны, но и не любовницы; пленительные, но недоступные; платные, но исключительно в рамках своего нелёгкого искусства. — Настоящие выдадут в конце месяца. Там и личная прислуга появится… — она теребила в руках чей-то чёрный пиджак, а поскольку ранее он был аккуратно сложен, то все только заметили странный предмет в её руках. — Ой! — выдала она, вспомнив. — Совсем забыла! Лин, это кажется принадлежит тебе! — она поскорее подошла к ассистенту Нару и отдала ему пиджак. — Нару по размеру точно не подойдёт, а Монах вроде бы не носит такую строгую одежду. Не понимаю, как он оказался у нас, но Мичи просила передать…        Теперь получается, что я несерьёзный… — Хосё увидел в этом своё горе с чем не смог согласиться.        А скажи ещё что это не так?! — издала Аяко усмешку, поняв кислую мину товарища по несчастью.        — Присядь! — не выдержал Сибуя её мельтешений. С приходом Май весь его тихий мирок перевернулся, все и вся встали на уши.        Хорошо, хорошо! Чего бурчать-то сразу?! — промолчала она, выбрав местечко рядом с Хосё за общим низким столом.        — Не туда, — вдруг заявил Нару и указал ей на место рядом с собой. Там стоял стул, а поскольку он сидел лицом к окружающим, то этой табуретки, которую принесли для Май, никто элементарно не заметил. — Будешь сидеть здесь и при необходимости записывать! — добавил он, не обращая внимания на застывшие лица коллег.        Это я-то теперь буду сидеть рядышком с ним? — тут Май рот приоткрыла. — Это повышение такое или я что-то мимо ушей пропустила? — завертела она головой, словно искала здесь ещё одну Май Танияму, которой и предназначалась сия честь.        — Кого-то повысили! — посмеялся Хосё и буквально вышиб Май с подушки. — Отрабатывать придётся! Иди…        В каком это смысле? — посмотрела она с мимикой непонимающего человека, чем вызвала у Монаха приступ смеха.        — Итак, что удалось выяснить? — Сибуя прикрыл надменно глаза и дал слово Ясухаре, вот только места ему не предложил, желая, чтобы отчитывались ему на этот раз стоя.        Прости… — извинилась Май перед своим боссом, зная, что эта холёная зазнавшаяся рожица предназначалась именно ей. — Соберись! — приказала она себе, чуть не ударив с этим по лицу. Пришлось присесть рядом с объектом её тайных помыслов, да ещё не как-то там скромно, а чуть ли не плечом к плечу. Стол принесли маленький, а Сибуя расселся, словно там, кроме Его величества никого и быть не должно. В итоге Май приткнула ноги к задвинутым ящикам в тумбе, а Нару привольно закинул ногу на ногу под столом. — Тесно… — подумала она, сжавшись и покраснев.        — Да, сейчас! — обрадовался Ясухара, с чем разложился на огромном красно-коричневом столе, где заседали оставшиеся временные сотрудники. В его чёрной сумке оказалось не так уж и много бумаг, если сравнивать с теми томами, которые он приносил ранее, то здесь имел место скромный доклад.        — А чего записывать-то? — Май неуверенно повернула голову и посмотрела на строгого босса.        — Всё, что сочтёшь нужным, — ответил он и отодвинул свой стул немного назад. Ему тоже показалось тесно, да и ноги вытянуть захотелось. — Документы останутся здесь, поэтому если для целостности восприятия тебе нужны какие-то данные, записывай, а если я сочту что-то полезным, то попрошу зафиксировать. В общем-то, это обычная работа секретаря… Ты вновь решила тупить? — спросил он без лишних эмоций и до бешенства Май прямо.        Для чего тогда попросил пересесть сюда?! — сжала Май зубы от злости. — Я бы и за тем столом всё это сделала! А теперь я чувствую себя не комфортно! И твой «переезд» погоды не делает! Я получается буду записывать, а ты мне в спину смотреть! Чувствую, что мои права существенно ущемили! — ругалась она про себя более чем активно.        — Я не сильно опоздал? — увидели окружающие и припозднившегося хозяина рёкана, с чем Сибуя незаметно выдохнул. Нао лез во все щели, это малость раздражало, но и сказать ему было нечего, работали на его территории и совать нос в тёмные делишки его семье — это его право. — О, вы, должно быть, Ясухара, — пожал он энергично руку гостя. — Мы вас ждали всё утро, — признался он. — Надо же вам было приехать в то время, когда я пошёл осматривать учениц…        Да… я же от него сбежала… — вспомнила Май причины своего ненормального бега в таби и учебном кимоно.        — Май, обязательно зайдёшь в мой кабинет, — переключился Нао в её сторону.        Вспомнил! — с этими словами ей в помещении, где было двадцать восемь градусов показалось холодно.        — Послушай, осмотр нужен с тем, чтобы выявить мелкие растяжения, которые вы получаете ежедневно. Я даю Мари рекомендации по нагрузке для каждой из вас, если я допущу ошибку, то будут проблемы. Боль и труд для учениц этой школы неотделимы от повседневной жизни, но мы же не в девятнадцатом веке, когда гейши процветали, надо подходить к делу разумно…        — Переходя к разумному, — вмешался Сибуя, — что удалось выяснить? — обратился он к растерявшемуся Ясухаре.        — Да, думаю, начнём с самого начала, — переключился он на дело.        Нару не кричит и не заставляет меня подчиняться Нао? — Май попыталась посмотреть на своего босса, но отчётливо поняла, что как бы она не извернулась, а каждый её жест будет для Сибуи как на ладони.        Я совсем не чувствую той отдачи, — Нару действительно смотрел в спину Май, не думая, что вокруг него множество других людей, которые без труда заметят его дотошный взгляд. — Проверить не получится, ведь если я отправлю ей немного энергии, то могу навредить или вызвать лишние подозрения. Такигава чуть не докопался до правды, Май вовремя влезла. По идее мне нет дела до их мнения, сейчас и толка от них нет, но по какой-то причине мне не хочется, чтобы Май узнала правду. Она близка с другими, чувствует их боль… Жестоко взваливать на неё эту ношу, — он пожалел Май из-за чего морщинки на его лице разгладились, а при мысли об остальных вновь взъелся. — Мне не нужны их соболезнования и понимающие предложения о помощи, я сам найду брата! — сказал он про себя не менее высокомерно, чем сказал бы вслух.        — Нару… — очнулся он, услышав тревожный голос Май. — Ты себя хорошо чувствуешь? — встревожилась она, касаясь руки босса с большой осторожностью.        Снова! — округлил Сибуя глаза, ощутив, что всё внутри вдруг перевернулось и готово обрушиться на окружающих.        — Я звала тебя уже несколько раз… — продолжила она, усиливая давление своей крохотной мягкой руки. Кожа Нару показалась ей ненормально холодной, ей инстинктивно захотелось согреть его руку и вернуть к окружающим.        — Всё в норме, — прокашлялся он с тем, чтобы вынуть свою руку из руки Май. — Ясахура, продолжай…        — Да, — кивнул он, понимая, что Сибуя срочно требует переключить внимание окружающих. — Мы выяснили, что рёкан Хаяси был построен в 1157 году, первым владельцем был Сэдэо Хаяси, но эти данные имелись и у вас, — указал Ясухара на бумаги, которые переслал Сибуя с целью проверки. — Здесь ошибки нет. С другим зданием оказалось всё куда сложнее. Я бы почти ничего не нашёл, здесь Мадока-сан постаралась.        — А, кстати, где она сама? Я думал, что вы вместе приедете?.. — перебил Хосё.        — Она отъехала по делам в какой-то приют, сказала, что там есть какие-то нужные для этого дела данные, — ответил Ясухара, и побледнели сразу двое — Сибуя и Нао.        Об этом она ничего не говорила… — напугался Нару в первую секунду после услышанного, приняв строгий вид незамедлительно. — Думаю, дело в Мари… — понял он приблизительно причины с чем незаметно кивнул впавшему в ужас Наоки.        — Так вот, — продолжил Ясухара, глядя на свою бумажку с мальчишеским восторгом. — То второе здание возвели в пятнадцатом веке, до десятилетней Гражданской войны 1467 года. Полагаю, возвели его люди, приближённые к сёгунату Асикага. Данных об этом нет, но, судя из строения и дальнейшей его истории, мы пришли к такому выводу. Примерный год возведения 1440. Поскольку события разворачивались до Гражданской войны, то владеть им мог любой из процветающих тогда даймё. Элита среди самураев пала в результате десятилетнего сражения. Из двухсот шестидесяти домов осталось только десять. Война годов Онин, начавшаяся между преемниками сёгуна Асикага Ёсимаса извела многих.        А всё из-за конфликта семей, — вспомнила Май школьный курс. — Гражданская война началась из-за вражды двух братьев. Асикага Ёсимаса, правящий тогда сёгун, не имевший наследника, объявил своим преемником младшего брата, однако его жена Хино Томико вскоре родила ему сына. Это породило конфликт между братьями. Этот династический спор развился и благодаря поддержке различных даймё перерос в десятилетнюю войну. Всё это спор домов, вероятнее всего, первоначально здесь встало недоверие между иными родственниками, насколько мне известно, району Канто в этот период тоже досталось. Затем последовала новая стычка интересов — крупный даймё столкнулся с сопротивлением собственного зятя. Это вызвало раскол среди знати… И почему родственникам не живётся в этой жизни мирно?! — покачала Май головой, не понимая, почему проблемы одной семьи становятся проблемами сотен неповинных людей.        — Во второй половине пятнадцатого века пришёл период Сэнгоку. Здесь история дома обрывается вовсе, — объяснил Ясухара. — Правящий дом Асикага в период сэнгоку был разрушен. Власть переходила из рук в руки, а на деле разыгрывалась между вассалами и сановниками. Невозможно сказать с точностью кому принадлежал этот дом вплоть до 1590 года. Можно смело утверждать только одно — даймё в этот период хорошо нажились. Данное историческое отступление озвучено с той целью, чтобы понять, кому принадлежал этот дом, так как даже в шестнадцатом веке чётких имён нет, понятно только то, что этот дом принадлежал кому-то из рода Окубо. Эти территории с 1590 по 1871 года назывались Княжество Одавара, регион Токайдо на острове Хонсю, а это современная префектура Канагава. Мы находимся на острове Хонсю, регион Канто, префектура Канагава — Хаконе посёлок, уезд Асигарасимо или, точнее, немного севернее. Древняя дорога Токайдо, до которой здесь километров десять соединяла Киото и Эдо или современное Токио, посему мы пришли к выводу, что сей домик, был чье-то летней резиденцией. Однако принадлежал он даймё или кому-то из его детей сказать сложно. Поскольку в 1800 году Япония стала изолированной страной и власть самураев вернулась, то даймё воспрянули духом. А в 1868 году этот дом официально переписали на имя Сузуму Симада. Эта женщина родом из Киото. В возрасте двадцати пяти лет её кто-то привёз из столицы и сделал весьма щедрый подарок. В этом же году, с началом эпохи Мэйдзи, столицей сделали Эдо. Новая эпоха сводила самураев на нет, видимо, кто-то подстаховался с недвижимостью и быстренько переписал этот дом на женщину, но не простую, будь то жена или даже любовница, то владения всё равно могли вернуть в руки императора, а здесь поселилась очень уважаемая в Киото гейша.        — Получается, кто-то стал её покровителем и в качестве подарка предоставил этот дом, — высказался Сибуя, выслушав всё.        Меня одного смущает, что Нару не ошибся насчёт дома? — посмотрел Хосё на окружающих. — Уже на второй день он с точностью определил возраст дома, разница действительно чуть больше чем в триста лет, говорил о возможности возведения этого здания даймё, но уточнил, что тот бы не удержал в руках такую недвижимость… Или я чего-то не понимаю, или этот учёный-недоучка чересчур переученный недоучка, так как меня его доводы мало убедили, а оказалось всё в точности так, как говорил он, — вспоминал Монах всё, не в силах прогнать от себя чувства подозрения.        — Гейш уже не первый век уважают, — включилась в беседу Аяко.        — Да, ранее положение женщины предполагало только два статуса, — заговорил и Хосё. — Любовница или жена — другого было не дано.        — Что за удивительная страна, — улыбнулся Джон, зная, что добавить нечего.        — Современные женщины должны быть благодарны, что могут в наши дни работать наравне с мужчинами, — сказал Ясухара.        Чего? Это сейчас снова камень в мой огород?! — взъелась Май, ведь мико и раньше прислуживали в храмах, как только буддизм перестал быть государственной религией.        — Значит, это недвижимость ещё ценнее, чем я думал… — задумался Нао, не скрывая каких-то замыслов по поводу выяснившегося факта.        — Что с родственными связями? — внёс Сибуя ясности, требуя нужные данные.        — Возвращаясь к этому вопросу, — Ясухара вынул новый файл и положил его на стол Сибуи. — В генеалогическом древе семьи Хаяси странностей никаких нет. По сделанным нами запросам выяснилось, что насильственной смертью никто не умирал, по крайней мере, за период с 1868 по 1894. Мы взяли это за основу, так как именно в этот период тут появились интересующие вас факты. Других владельцев более не было. Сузуму Симада так и владела этим зданием до пожара летом 1894 года.        — Я же говорил, что это здание досталось нам после Японо-китайской войны 1894—1985 годов в плохом состоянии, — встрял Нао, чем заслужил укоризненный взор Сибуи.        То, что оно сгорело — ещё не говорит, что это результат военных действий, — сказал Нару про себя, делая тем самым личную заметку.        — После 1876 года здесь образовалась школа, — пояснил Ясухара. — Нам удалось выяснить связь этого дома с рёканом. Начиная с 1870 и вплоть до войны, рёкан пользовался бешеной популярностью, причём у лиц высокопоставленных. Мы предположили, что эти два дома заключили взаимовыгодную сделку, — сказал он, вынув из файла чёрно-белые снимки. На фоне рёкана стояли молодые гейши с важными гостями. Одну из них Май узнала, но пока промолчала.        — А не плохое дельце твои предки продвинули! — ухмыльнулся Хосё. — Горячие источники есть у многих, а чтобы и настоящие гейши под боком — этим похвастаться не так просто, тем более, когда рядом главная дорога из Киото в Эдо. Золотая жила я бы сказал.        — Я как-то был и не в курсе такой сделки… — смотрел Нао снимки, изображая настоящую маску удивления.        — Родственных связей между домами установлено не было, — сказал Ясухара, вынимая последние документы. — Но есть и кое-что странное. Приёмная дочь хозяйки этой школы отказалась от наследства и в возрасте девятнадцати лет покинула дом.        — Это ж надо от таких деньжищ отказаться, — высказался Хосё.        — Куда страннее то, для чего она это сделала, — довольно проговорил Ясухара и показал свой главный снимок. — Сэцуко Симада стала работать прислугой в доме Хаяси, — указал он на фото, где запечатлели всех служащих тех лет. — Здесь её сложно узнать, ведь макияжа нет, но мы с Мадокой-сан пришли к одному и тому же выводу.        Эту девушку я видела в своих снах… Сэцуко переводится как «Снежный ребёнок». Её нашли зимой, шёл снег… Не удивительно… — вспомнила Май, помалкивая, пока была такая возможность. — Получается её нашли в корзине и удочерили, затем вырастили гейшей, но из-за чего-то она покинула дом. Может быть, ссора? — рассуждала она молча.        — Думаю, сын хозяйки рёкана — Риота Хаяси имел на эту девушку виды, — сказал Ясухара, чем отвлёк Май. — Есть снимки, где они с Сэцуко вместе, причём в те времена, когда она работала гейшей…        — Думаю, он был её покровителем, — влезла Май, не выдержав такого давления мыслей.        — С чего ты взяла? — спросил Нару, заметив, что его сотрудница созрела для признания.        — Я видела… — покраснела она, поняв, отчего Сибуя смотрит столь требовательно. — Я видела их вместе, а ещё видела их ребёнка. Та девочка, которая утонула. Думаю, это их ребёнок.        Вот она связь! — уловил Нару тут же.        — Девочку отдали в школу, а её мать обратно не приняли, тогда она пошла работать прислугой, — пояснила Май. — Вероятно, приближающаяся война заставила их вернуться к семьям, я не уверена, больше я пока ничего не увидела, но хотя бы теперь понятно это.        — Значит, связь между семьями есть, — спокойно сказал Нару, чем вновь заставил Монаха усомниться — даже для Сибуи такая проницательность была чрезмерной. — Бабка за мать, а мать с отцом по другую стену. На почве этого появился конфликт, однако мотив это не определяет.        — Ещё бы не конфликтовать! — выругалась Аяко. — Какой-то наглый сосед увёл дочку из дома, заделал ей ребёнка, а потом сделал прислугой, да тут не злиться, а мстить надо!        — Вот если эта месть лежит в основе, то здесь тихо и мирно только благодаря кошке, — вздохнул Нару, начиная вновь усиленно думать. — Есть ещё что-то полезное? — спросил он у Ясухары, чтобы лишний раз голову не травмировать.        — Да, — кивнул тот. — Риота Хаяси женился на дочери одного помещика в 1893 году. В этом же году она родила ему сына. Зимой 1894 он умер от воспаления лёгких. В храме я нашёл архивы, где говорилось, что на охоте он провалился под лёд, вылез и добрался до дома, но в связи с переохлаждением организма через неделю скончался.        — А мужичонка-то крепкий оказался, — сказала Аяко. — Долго боролся…        — Да, но после этого в рёкане не осталось мужчин. Его мать Сэнго Хаяси сама управляла всем имуществом, плюс присматривала за сломленной горем невесткой. Вскоре её отправили в семью, доктора выдавали не лучшие заключения. Ребёнок остался с бабкой, впрочем, этой бабке было всего-то сорок с небольшим, вероятно, поэтому сразу после войны, она вновь вышла замуж.        — Я не знал и этого… — Нао в результате побледнел. — Наша фамилия не менялась, поэтому я думал…        — Да и немудрено, — сделался Ясухара довольнее сытого кота. — Её избранником стал один из представителей древнего рода, однако в силу сложившейся ситуации его положение стало шатким, так как происхождение его связывали с древними переселенцами из Китая. Чтобы свести угрозу для жизни к минимуму он изменил свою фамилию на Хаяси.        — Так вот откуда здесь дао! — громко высказался Хосё. — Ясухара, дорогой ты наш человек, где же ты был раньше? — с этим он пожал молодому человеку руки.        — Если в смысле, где я был всю вашу жизнь, то ответ на этот вопрос очень прост — в Токио!        Да чтоб вас любителей поиздеваться над человеческими чувствами… — отпустил Хосё, сгорбившись от явного поражения.        — Отстань от ребёнка, извращенец! — отпихнула его Аяко с тем, чтобы посмотреть на бумаги, которые придерживал при себе Ясухара.        — От этого мужчины Сэнго Хаяси родила сына, — сказала она, глядя на справки. — Получается, ваше древо разломилось на две линии, где одна принадлежала вашему первоначальному предку, а вторая человеку, который решил изменить свою личность. Теперь мы точно можем сказать, что помощь второго оммёдзи нам не светит.        — Оммёдзи? — посмотрел Нао вопросительно, однако Матсузаки проигнорировала его.        — Май, на этом всё, — сказал вдруг Сибуя. — Ты можешь идти…        — Нет, подожди! — воспротивилась она. — Я давно хотела попросить Лина о помощи.        — Чего ещё тебе в голову взбрело? — схватился Нару за голову, чувствуя, что она болит.        — Лин же может воспользоваться Сёкон и призвать духа!        — И кого ты собралась призывать? — поинтересовался Нару. — Нас интересуют те, кто умер насильственной смертью в этих стенах, плюс Лину понадобится имя, дата рождения и точное время смерти. Скажи, кого ты представляешь в этой роли, потому что я не вижу здесь таких…        — Хэруми Мори…        — Снова… — насупил Нару брови.        — Но почему нет? — повысила Май голос. — Она видела призрака, может быть, у неё есть ответы!        — Май, Хэруми не подойдёт, — успокоил её Хосё. — Джон, объясни ей…        — Да, — поднялся он. — Май, когда человек умирает, то душа находится при теле ещё сутки. Она пугается, не может поверить в случившееся, а затем отделяется.        — Хэруми в этот же день увезли домой, — сказал Такигава. — Ты не можешь просить о такой помощи, не имея уверенности, что она поможет. Сейчас она может уйти с миром, а если мы призовём её, что, скорее всего, даже не сработает, то нанесём ей травму, это может послужить причиной её задержки здесь.        — Я поняла… — опустила Май голову, чувствуя вину за такую идею.        — Не расстраивайся, — потрепал Хосё по голове. — Мы уже почти во всём разобрались, а если ты увидишь в своих снах ещё что-нибудь полезное, то мы точно изгоним всех призраков!        — Если претензий более нет, то иди, — Нару ни с того, ни с сего стал давить на Май. Время шло, он понимал, что вот-вот приедет Мадока, а союз умов Ясухары и Мадоки мог доставить ему проблемы тем более в глазах Май.        — Да иду я, иду… — ушла она поникшая, заставив волноваться Аяко и Хосё.        — А в этом месте подают чай? — закрутил головой Ясухара. — А то у меня в горле пересохло.        — Прошу вас! — поклонилась Мичи, предоставив гостям уже накрытый для чая стол. Они немного отвлеклись на причуды Май, чем и воспользовалась опытная нокаи.        — Как по волшебству! — хлопнул в ладоши Ясухара. — Отлично! Вагаси*! От сладенького не откажусь…        — Нару? — Лин обратился к Сибуи, ведь вновь заметил странную реакцию — он держал руку у сердца и, передвигаясь медленно, застыл у окна.        — Ничего страшного, всего лишь жарко сегодня… — тихо сказал он и расстегнул пуговицу на чёрной рубашке у самого горла. Уход Май защемил в сердце и начал невольно душить — это была тревога, он отлично знал её горький вкус и холодные объятия, но у каждого в его Лаборатории Психических Исследований было своё дело, и дело Май простиралось по другую сторону баррикад.

VII

       Вечером того же дня, наконец-то прибыла Мадока Мори. Именно она обучила Нару охоте на призраков, навалила этот офис в Сибуя и до кучи дела была нанята его родителями с целью введения разгневанного чада в круги полевых исследований.        — Я уже думал, что не приедешь, — встретил её Нару в саду, пока других по его же просьбе развлекал Нао. Он повёл их на экскурсию по рёкану, поэтому Сибуя надеялся на приватную встречу.        — Я немного задержалась и не более, — засветилась Мадока добротой. — Умеешь же ты дела выбирать, — посмеялась она незлобно.        — Мне выбора не оставили… — закатил Сибуя глаза от внутреннего возмущения.        — Это Май, да? Так ведь зовут ту милую девочку…        — Это можно и потом обсудить. Ты привезла нужные данные?        — Да, тебе очень повезло, что я перехватила Ясухару. Он чуть сам не рванул в этот приют. Думаю, ты бы мог им всё рассказать. Они поймут…        — Это отношения к делу не имеет, — сказал он своё нет и забрал бумаги, которые привезла Мадока. — Есть что-нибудь важное среди этих бумаг?        — По делу с призраками, думаю, нет, — сообщила она спокойно.        — Отлично, значит, можно сжечь.        — Но я выяснила кое-что так, — сказала она, пока никого не было.        — Я слушаю, — Нару тут же сосредоточился, подозревая, что в докладе Ясухары ещё были дыры.        — Единственный наследник рёкана — Риота Хаяси, в 1893 году женился на дочери очень богатого помещика. Девушку звали Мива Абэ. После смерти мужа у неё начались проблемы со здоровьем. Мне удалось выяснить, что родные поместили её в клинику для душевнобольных в Токио. Из истории её болезни я выделила: галлюцинации, голоса и нарушения речи. Она бредила о духах и смерти мужа, которая якобы не была случайной. Она практически не реагировала на окружающих, плохо спала и не покидала своей комнаты, думаю, лечение дало бы результаты, к лету 1894 она начала приходить в себя, но началась Японо-китайская война, и всех не буйных больных вернули домой. После войны дом её семьи выгорел до основания. Выживших нет. Вся семья, прислуга и живность — сгорело абсолютно всё. Сказать сколько человек погибло практически невозможно, по подсчётам того времени речь идёт о двадцати трёх душах, но, мало вероятно, что они посчитали и чернь.        — Слишком много смертей для одного места… — устало сказал Нару, заслушав доклад.        — Ты сам понимаешь, что это далеко не всё. Мы брали лишь интересующую тебя дату, а ведь в домах даймё умирало куда больше людей. Заговоры для того времени превратились в жестокое хобби.        — Да… Думаю, ввиду этого то строение вызывает у меня столько негативных эмоций…        — Ну так ты расскажешь мне о Май? — расцвела милая женщина, требуя за информацию плату.        — Нечего мне рассказывать, пойду и попрошу садовника избавиться от этого, пока кто-нибудь из этих недотёп руки не приложил, — сказал он про бумажный конверт, торопясь из-за голосов, которые умудрился услышать.        Команда SPR возвращалась с прогулки и вот-вот должна была столкнуться с ним и Мадокой.        — Доброго вам вечера, — поприветствовала она первой, узнав без исключения всех. Нао был вынужден отойти. В школе подходило время осмотра, поэтому он распрощался с гостями, дабы приступить к не менее ответственной работе.        — Мори-сан, вы прибыли, — остался Ясухара довольным. — Вы нашли, что хотели?        — Да, меня уже поблагодарили за информацию, но, думаю, что с материалами по делу ознакомится только один эгоистичный ребёнок, — назвала она так Сибую любя.        — Как это? Неужели он решил избавиться от информации? — Хосё занервничал, ведь такое поведение было несвойственным зазнавшейся фигуре Нару. Тут он заметил, что Сибуя нашёл садовника и, передав ему какой-то конверт, о чём-то убедительно просит. — Надо его срочно остановить!        — Нет нужды, — сказал Лин. Он вышел на свежий воздух размяться и посмотреть, как там идут дела у Нару. Информация, которую доставила Мадока не вызывала сомнений ещё утром. Сибуя был готов к такому повороту событий. — Мы не должны лезть в личные дела нанимателей, если это не связано с рассматриваемым делом. Если Нару принял решение сжечь, значит, мы как раз имеем дело с такой информацией…        — Да оставь ты это… — попросила Аяко, видя, что Такигава ещё напрягается из-за случившегося.        — Май ведь не с вами? — поинтересовалась Мадока. — Нару немного мне рассказал, но в детали не вдавался. Как у них обстоят дела?        — Да никак! — сказал Хосё резко. — Если Нару не забудет о своей ханже, то Май убежит к первому адекватному мужику.        — Вот как… — печально улыбнулась Мадока и посмотрела на своего ученика. — Вам не нужно судить его строго. Он уже потерял одного такого очень важного человека, поэтому ни за что не отпустит Май. Она повзрослела и отделилась от него. Это доставляет ему неизгладимую боль.        — Он кого-то терял? — не мог не спросить Хосё.        — Девушку? — включилась и Аяко.        — Наверно, поэтому он носит такую одежду… — сказал Джон, и окружающие не смогли с ним не согласиться.        — Я не могу вам сказать, думаю, он сам вам скажет, если вы спросите об этом, — сказала Мадока честно. — Ясухара-кун, нам пора…        — Да, денёк пролетел незаметно, — вздохнул он полной грудью. — Но раз пора, то выдвигаемся!        Значит, терял… — посмотрел Хосё пристально на Сибую, заметив, что при разговоре с садовником он и не слушает мужчину, скорее с грустью во взгляде всё смотрит и смотрит на домик, где отныне обучалась Танияма.

VIII

22 августа. Вторник — день десятый. Хаяси-рёкан       Десять часов утра…        — Знаете, эти планёрки каждый день, после завтрака, плохо влияют на процесс пищеварения, — пожаловался Хосё, оказавшись, как и всегда на полу за их пустоватым столом. — Для чего они нам, если прогресса по делу нет?        — Вы можете вообще ничего не делать, — сказал Нару спокойно, разглядывая полученные от вчерашних гостей фотографии. — В таком случае я всего лишь вам не заплачу, а в остальном, главное — не путайтесь под ногами.        — Чуть что сразу деньгами попрекаешь! — подошла Аяко, намереваясь немного поработать. Дни здесь стали казаться до ужаса скучными, становилось хотя бы понятно, почему люди приезжали сюда в основном на выходные — уже на третий день взвоешь! — Нашёл что-то полезное?        — Пока нет, — ответил на это Сибуя. — Но обязательно найду… — он забросил своё бесполезное занятие и уже по привычке отвернулся ото всех к окну. Смятение никак не уходило. Догадки Май о взаимосвязанности всех смертей здесь с каждым днём приобретали очертания, это требовало всего его, помимо этого были и другие планы. Сегодня Нао обещал вновь одолжить ему автомобиль с водителем, но поездка немного смущала его. Во-первых, не хотелось оставлять Май без присмотра, почему-то от одной мысли об отъезде становилось неспокойно. Во-вторых, любопытство Хосё начинало действовать на нервы. Танияма волновала, Такигава играл на его нервах, а приставучий Наоки просто бесил — это делало его чрезмерно вспыльчивым и неустойчивым. Если бы не занятия и контроль Лина, то быть бы здесь маленькой беде.        — Что здесь делают мои амулеты?! — вскричала Аяко, чем отвлекла Нару от его копаний в себе. — Ты так заставляешь гонорар отрабатывать или тебе нравится издеваться? — спросила она, глядя на свои белые бумажки с канзи. Её левая бровь приподнялась, глаз под ней задрожал, а ногти от злости вонзились в амулеты.        — Ничего подобного, — ответил Сибуя ровно. — Мы переговорили с Лином и пришли к выводу, что пока они не понадобятся. Лин сделал другие амулеты. Вчера я передал их Май.        — И для чего нужны были те амулеты? — поинтересовался Хосё.        — Хороший вопрос, — усмехнулся Сибуя. — Поскольку эту хозяйку нам пока не вытравить, я решил, что и защищать от неё нет смысла. Она не станет вредить своим ученикам, а вот на нас это не распространяется. Владельцы рёкана ублажают её, поэтому она нас терпит, однако я уже дважды злоупотребил её радушием.        — Первый раз ты Мари святой водой облил, — вспомнил Монах. — А во второй раз, когда наследить успел?        — Не совсем он облил… — скромно выговорился Джон.        — В четверг… Когда на Май напали в ротэмбуро, — ответил Сибуя, не испытывая особого желания говорить. — За Май пришли, я не позволил ей уйти, боюсь, что третьего раза мне никто не простит, и гнев этой женщины обрушится на всех жителей рёкана. Поэтому Лин сделал амулеты для защиты от демонов.        — Ты думаешь, что здешний шики малость оборзел, поэтому от него могут избавиться? — уточнил Хосё.        — Да, думаю, — подтвердил он. — Одержимость духами Май различит, а вот духом демона — это мало вероятно.        — Поэтому ты решил, что для людей это будет приоритетнее, — успокоился на этом Хосё.        — Ладно, ладно, делайте, что захотите, — Аяко положила свои амулеты на стол Сибуи и ушла на этом с миром.        — Матсузаки, ты куда? — окликнул её Такигава да ещё по фамилии.        — Толстеть, стареть и любоваться местными видами! — выдала она на прощание, подразумевая, что этот день проведёт в компании чая, сладостей и вполне вероятно телевизора.        — Ну раз идей у нас новых нет, — поднялся Хосё с громким вздохом, — то, думаю, и нам надо найти какое-то занятие по душе. А ты что намерен сегодня делать? — спросил он у того же задумавшегося босса. — Не желаешь на озеро скататься? Можно попросить и Нао организует для нас рыбалку или что-нибудь в этом духе…        — Спасибо, но сегодня я останусь здесь, — он отказался, приняв такое решение после взвешивания всех возможностей и угроз.        — Снова закроешься в своей комнате и будешь сидеть там? — надавил Хосё интонацией.        — Не вижу в этом ничего плохого, — сказал на это Сибуя и собрал часть нужных бумаг со стола. — В тишине лучше думается.        — Да тебе и здесь никто не мешает! — высказался Монах, подозревая, что из Лина и в обычные дни не так много выжмешь.        — Не думаю, что должен отчитываться… — проигнорировал его Сибуя, ведь то, что вдруг стало происходить после внезапного всплеска эмоций и происшествия в купальне под открытым небом начинало тревожить его, по меньшей мере, он не понимал отчего, как и раньше не может обуздать свои чувства.        — Послушай, ты хотя бы Май навести. Днём-то можно… — посоветовал ему Хосё чисто по-дружески. — Ей там непросто приходится и старается она ради тебя… Ну я не знаю, блокнот ей для записей передай, хоть что-то уже сделай или дай конкретно понять, что она тебя не интересует, а то твои сверлящие взгляды наводят только на две мысли: то ли ты ревнуешь и из-за этого бесишься, то ли думаешь сохранить за ней рабочее место или после этого случая уволить. Май же девушка…        Какое разочарование, неужели здесь ещё кто-то думает, что этот хозяин рёкана пойдёт против меня? — посмеялся Нару в душе. — Он не сделает ничего лишнего, ведь я держу язык за зубами, прикрывая его, стало быть, он мой должник… — с этим Сибуя случайно ухмыльнулся, а опомнившись, прокашлялся. — Я знаю, что Май девушка, но это не имеет отношения к нашей работе, то, что волнует меня куда сложнее и пока я не уверен, что понимаю причины…        — Я не собираюсь увольнять Май или совершать поступки необдуманные, — заговорил он, так как выражение лица Такигавы вынудило его это сделать.        — Послушай, может быть, это результат твоей утраты, но не стоит думать о жизни только в таком свете, даже мне понятно, что Май тебе нравится, скажи ей об этом и пусть работает себе и тебе в радость!        — Что ты только что сказал? — он услышал одни только первые слова об утрате и, помрачнев, пропустил остальные рекомендации мимо ушей.        — Ну ты же, кажется в трауре… — Хосё попытался поправиться, ведь глядя на Сибую теперешнего было сложно сказать о судьбе всех временных сотрудников.        — Мадока проболталась… — заключил он, поняв, что раньше они как-то этого не замечали.        — Она только сказала, чтобы мы не давили на тебя… — отвернулся Такигава, почувствовав настоящую неловкость.        — Я и раньше об этом подумывал, — признался Джон. — Ты постоянно ходишь в чёрном, праздники и те тебе не в радость.        Коллеги потихоньку вытаскивали из Сибуи правду, Лин глядя на это молчал. Сказать давно следовало, но поучать Нару смели только особо одарённые или безумные люди.        — Кого ты потерял? — не смог удержаться Хосё. Нару проглотил их давление, поэтому ему хотелось довести начатое до конца.        — Брата… — сухо ответил Сибуя, делаясь до ужаса бледным.        — Мы соболезнуем твоей утрате, — понимающе сказал Джон.        — Да… — выдавил из себя тот. — Не нужно упоминать об этом при Май. Ей хватает забот… Мои её никак не касаются, — предупредил он с видом полного разочарования, покинув коллег быстрее, чем они успели вновь закидать его вопросами.        — Вот уж не думал, что всё окажется именно так… — Хосё почесал свой затылок и немного пожалел о сказанных словах, на деле Нару было не до любви, семейные дела тревожили день ото дня куда больше.        — Нару не хочет, чтобы Май переживала, — понял его Джон.        — Дело не только в этом, — заговорил Лин, встревая, словно судья, — Май эмпат, она проецирует чужую боль на себя. Нару не показывает при ней боли утраты, поэтому она до сих пор не докопалась до правды. Этого и не нужно, так им будет очень трудно работать вместе. Нару не желает, чтобы его жалели, а Май не сможет устоять.        — Чёртова гордость! — сморщил Хосё лоб от напряжения. — Как можно быть таким упёртым?! Люди всегда переживают за тех, кто им не безразличен.        — Нет смысла давить, всё придёт само, если на то велит их судьба, — Лин легко улыбнулся и вернулся к работе. А Джону и Монаху не оставалось ничего иного, как присоединиться к Аяко в попытках потолстеть и тихо-мирно состариться за телевизором.

IX

       Дави не дави, а на некоторых такая тактика совершенно не действует, скорее они упрутся рогом и сделают всё по-своему. Сложно сказать, упирался Нару или следовал исключительно по своему плану, но судьба преподносила ему новые и новые испытания.        — С возвращением, — поклонилась ему Мичи — помощница хозяйки рёкана, сидя на татами в его комнате. Там же сидела и Май. Не будь у Сибуи такой выдержки, то он бы и сам покраснел, только что ему полоскали мозги по поводу его очевидной симпатии к Май, а тут она сидит в его комнате, густо краснеет и не смотрит в его сторону.        — Чем обязан таким визитом? — проглотил он порыв удивления и лёгкого недоумения, становясь по привычке строгим и холодным.        — Правильнее сказать, кому… — пробурчала Танияма в сторону, поглядывая на принадлежности для чайной церемонии.        — Я вас оставлю, — поднялась Мичи покладисто. — Май вам всё объяснит, хорошего дня, — поклонилась она и оставила этих двоих наедине.        На какой-то момент в комнате воцарилась тишина. Май сидела на коленях в своём учебном кимоно и не смела поднять потерянных глаз. Нару возвышался, поглядывая на свою сотрудницу сверху вниз, понимая с каждой секундой меньше и меньше. Ему уже начало мерещиться, что все вокруг сговорились, желая повесить на него любовь Май Таниямы, как бирку на дверь с надписью «Занято» или «Не беспокоить».        — Пока я не начал приводить собственные доводы, объясни это… — вздохнул Сибуя чётко, увидев чайные принадлежности. В целом ситуация немного прояснилась, но подвох до сих пор чувствовался, однако в сравнении с Май, его мысли можно назвать розовыми, уж больно обстановка нагнетала, да и Такигава со своими плоскими шуточками… В общем, Май будто язык прикусила.        — Я пришла приготовить тебе чай, — сказала она, но получилось, как-то пискляво и неестественно. Танияма немного переволновалась, ей впервые приходилось увидеть комнату Нару своими глазами, пусть эта комната была временной, но он здесь жил уже дней десять и мог немного обосноваться. Пока его не было, она жадно впитывала в себя эту обстановку. Закрытый чёрный ноутбук, рядом с ним, на том же столе, маленькая камера, куда он записывал псевдоподвиги буддийского монаха, мико и католического священника, а ещё небольшая стопка бумаг, которая, видимо, касалась расследуемого нынче дела. В остальном комната ничем не отличалась от остальных… Большое окно, ниша токонома, скромная икебана и лоскуток шёлка с надписью какэмоно.        — Кажется, я не просил… — сказал Сибуя, испытывая от такого вторжения ответную неловкость, впрочем, на его лице мало чего изменилось, разве что взгляд притупился.        — Это задание мне дала госпожа Окада, — объяснила Май и стала понемногу приходить в себя. — Все ученицы проходят это испытание — чайная церемония, но у других её принимает Нао или Мари, а поскольку в документах значится, что Нао мой будущий родственник, то госпожа Окада исключила заинтересованные стороны. Вот и оставался ты или Лин, думаю, поскольку директором SPR являешься ты, то Мари порекомендовала тебя.        Хотя Май и объясняла всё подробно, избегая неуместных слов, Сибуя не произвёл и самой низкой ноты радости, скорее упоминание о том, что Нао значится в её документах, как жених ни с того ни с сего разозлило его. Этот договор с участием трёх семей подписали без его ведома и согласия. Разумеется, он бы никогда не дал Май разрешения ввиду чрезмерного риска, к тому же уходить мог только он, а ей по собственному желанию карьерно расти и покидать его, никто не позволял.        — Понятно, и чего ты хочешь от меня? — погасил он очередные эмоции, присаживаясь на дзабутон, как какой-нибудь высокородный даймё или его прямой потомок. Гордость буквально распирала его, чего Танияма не могла не заметить и уж тем более проглотить.        — Чтобы ты был моим гостем на этой церемонии, — сказала она сквозь зубы.        — Ты очутилась в моей комнате, скорее гость ты, — издал он язвительную усмешку.       Ты… ты… — еле сдерживалась она, чтобы взять и не уйти.        — Не кипятись, я понял тебя, — прикрыл он глаза, скрестив руки на уровне груди. — Приступай уже…        Снова это дурацкое «я понял тебя», если понял, то издеваться зачем?! — выговорилась Май про себя.        — Дай мне минуту… — попросила она, понимая, что пока не готова к единству мыслей и действий. Вот прямо в этот момент она не могла думать о чае и своём «госте» как о едином целом.        — Не думай слишком долго, это не твоя основная работа, — дал Сибуя совет, посматривая на свою сотрудницу немного ревностным взглядом. Обучаясь в этой школе, при рёкане, Май очень старалась, однако она старалась и в Лаборатории Психических Исследований, чего Нару, разумеется, не замечал так, как заметил это рвение здесь.        — Уже всё… всё… — свободно выдохнула она и, прикрыв глаза, расправила чёрно-белое кимоно. Чайную церемонию было провести не так просто, кроме того, её немного изменили. Для иностранцев горький зелёный чай казался едва ли не отравой, поэтому Мари разрешала использовать в приготовлении иные пропорции, но Танияма уже чётко представила в своей голове какой он чай для Нару…        Медного очага в комнате Сибуи не было, такое углубление в полу имелось в гостиной рёкана и комнате хозяйки строения на другом конце сада. Сейчас там отдувались другие одиннадцать учениц сей школы, а Танияме снова, словно утопленнику посчастливилось плыть против течения. Поэтому ей принесли высокую глиняную подставку с горелкой внутри, которая не позволяла воде в медном котелке остывать. Из других атрибутов для неё приготовили: бамбуковый ковшик для воды; глубокую чашу для первого вида чая; чайную пару бело-синего цвета, где грубоватая с виду кружка без ручек запечатлела на своих стенках синие рисунки гор; деревянную шкатулку с одним и другим видом чая; маленький серый чайник; узкую кружку со сложенной белой салфеткой внутри, а также ложечку и мешалку.        Вся чайная церемония должна была занять у Май не меньше двадцати минут, требовалось заварить два вида чая (терпкий чай из молодых листьев и жидкий чай — усутя), позволить гостю насладиться им, получить его отзыв и на этом покинуть его.        После того как Май разобралась со всеми приборами она вновь привстала и поклонилась, говоря тем, что церемония началась.        Сибуя продолжал сидеть в позе сэйдза (на немного разведённых в стороны коленях, с ровной спиной, пальцы на ногах, направлены к центру) и молча наблюдать. Воздуха в комнате стало не хватать. Он уже второй день отмечал странные внутренние волнения в присутствии Таниямы и никак не ожидал, что сегодня столкнётся с таким испытанием.        Вода в медном котелке потихоньку бурлила, создавая в навалившейся тишине свою прелесть незавершённости красоты. «Идеального ничего нет» — говорил её жаркий шёпот, но вместе с тем красота проявляется в чистоте и неброскости.        Май грациозно расправила белую шёлковую салфетку, сложила её четыре раза и с мастерской точностью протёрла ей ложечку для чая и края пиалы.        Хотя Сибуя и планировал расхаять все труды своей сотрудницы на полставки, он не мог не отметить с какой тщательностью проработаны её движения, насколько размеренно двигаются её руки, словно даже они стремились продлить эти минуты тихого единения.        Я волнуюсь… — призналась себе Май, стараясь выдохнуть незаметно, что, конечно же, не удалось. Нару уловил её волнение, но ничего не сказал, только немного поёрзал (ноги затекли).        Пришла пора горячей воды, и Танияма вновь сбилась в дыхании.        Только бы не пролить! — помолилась она, зная, что с маленьким ковшиком на длинной ручке не так-то просто управляться.        Вода не пролилась, и она чётко ошпарила пиалу кипятком, затем слила эту воду в пустую миску и вновь вернулась к ковшику и горячей воде. Она налила два ковшика в свою сине-серую пиалу и, открыв чёрную шкатулку, добавила в воду две ложечки зелёного чайного порошка. Далее за дело взялась мешалка, и ручонка Май затряслась чуть медленнее миксера. Эта зелёная кашица взбивалась до полного приготовления около минуты, испытывая нервы бедной Таниямы, как только можно.        Боже мой, Нару, не смотри! — молилась она, чувствуя его пристальный взгляд. Рука и без того подрагивала от волнения, а здесь ещё этот Сибуя двусмысленно смотрел. Май старалась думать о нём и о чае, а получалось всё больше о нём.        Наконец, её рука сбавила темп, остановилась, и мешалка покинула первый чай её важного гостя.        — Прошу, — поклонилась она, передавая чашу с едко зелёной жидкостью Нару. Тот изобразил на лице немного укора, и Май покраснела.        Глупо! Кто за язык тянул?! Молча чашку подают! — отругала она себя, но, как и требовалось, спокойно заварила уже листовой чай в чайнике. Подготавливая гостю омогаси или сладости к чаю. Это были четыре маленьких пирожных из клейкой рисовой муки необычной формы и цвета: одно — круглое и жёлтое с изображением хризантемы; второе — плоское и розовое с сакурой; третье — белое с листиком; и четвёртое — бело-чёрное в форме каллы.        Нару поклонился и положил на левую ладонь шёлковый платок, чашу взял правой рукой и опустил на левую ладонь. Пригубил, понял, что он, как и положено горький и вязкий, сделал ещё два глотка и опустил платок фукуса на татами, после чего обтёр им края чащи. Обычно так делали, когда чашу требовалось передать следующему гостю, но поскольку кроме них здесь никого не было и требовалось чем-то себя занимать, пока Май возится с другим чаем, ему показалось это действие логичным. И действительно, пока он возился со всем этим, Танияма преподнесла ему другой, уже не такой терпкий чай.        Ещё горячий… — подумал он, отпивая немного зелёного чая. Запах показался ему очень приятным, но вкус по-прежнему горьковатым.        Закончив, Май поклонилась, оставляя распитие чая Нару, а себе хлопоты по небольшому сбору атрибутов.        — Вам уже рассказывали о принципах чайной церемонии? — затеял Сибуя небольшую беседу, ведь того требовали традиции церемонии, других гостей не было, поэтому он заговорил с Май. Обычно беседу начинали на ту тему, которую заявлял мастер чайной церемонии на свитке в токонома. У Нару же на шёлковом свитке виднелась надпись о наслаждении простой и чистой красотой.        — Да, — спокойно ответила Май. — ваби и саби. Ваби — это наслаждение вещами простыми, неброскими, а саби — это своего рода одиночество человека во вселенной.        — И что это, по-твоему, значит? — отставил Нару кружку, хитро спрашивая о том, о чём Танияма не особо задумывалась.        — Чайная церемония — это уединение с самим собой, нахождение прекрасного в вещах неидеальных, осознание того, что ничего кроме вселенной не вечно, а ещё не всегда закономерно, даже одна и та же чашка, выполненная одним мастером, будет иметь свою форму, независимо от того, что сделали их по одному принципу…        — В этом и выражается церемония тя-но ю… — Сибуя закончил её слова выражением «искусство чая» и гордо поднялся. — Можешь звать помощницу хозяйки. Мы закончили.        — Хорошо, — поднялась Май осторожно и уже бы пошла звать Мичи, как в облаках всей этой гармонии забыла важную деталь. — Нару, тебе ещё требуется поставить мне оценку, — с этим она поклонилась и протянула боссу маленький сложенный листок. — От одного до десяти балла… — вновь покраснела она, ощущая тепло пальцев Сибуи, которые едва не коснулись её руки.        — Если это всё, то поскорее освободи меня, дела не раскрываются сами, — проговорил он небрежно, вручив Май её оценку.        Хоть бы поставил баллов пять…— зажмурилась Танияма, опасаясь смотреть. — На большее он не расщедрится, хотя и вышло очень хорошо, я старалась… — с этими мыслями Май развернула полученную бумажку и чуть вновь не присела.        — Два с половиной балла… — выговорила она это вслух, с большим трудом сдерживая собственные руки и крик. — Два с половиной… Этой половинкой ты решил унизить меня?! — повысила она голос, едва не смяв белоснежную бумагу с чёткими каракулями Сибуи.        — Вообще-то, это моя похвала, — ответил он невозмутимо. — Вначале я планировал поставить два балла, но твой ответ убедил меня прибавить ещё половинку, — он вновь скрестил руки на уровне груди, и Танияма уже поняла, что в этой битве характеров ей вновь победы не видать. — В целом ты всё делала по инструкции, но я не почувствовал великой гармонии с самим собой, к тому же твой чай очень горький, я бы не отказался от хигаси… — он увидел баночку, где хранились сухие сахарные конфетки, но немного удивился почему Май предпочла их не предлагать.        На самом деле я немного придираюсь, — улыбнулся он одними глазами, посматривая на сдерживающуюся изо всех сил Танияму. — Я знал, что не почувствую гармонии рядом с ней, не скажу почему, но я с большим трудом сдерживаю свою энергию, ощущая её поблизости…        — Знаешь что… — выговорила она сквозь зубы. — Мари сказала, что когда готовишь чай надо представлять, для кого ты его готовишь, а я не представляю для тебя чай сладким и извиняться за это не буду, ведь как ни посмотри, а сладким тебя не назовёшь! — разозлилась она и хлопнула раздвижными дверьми.        — Тут не поспоришь… — улыбнулся он своей грустной улыбкой и присел обратно на синюю подушку. Сладким скорее был Джин… — он провёл по краю чашки указательным пальцем, пробуя ещё раз тонкие оттенки заваренного для него чая. — Но мы с Джином хоть и как две капли воды, но капли, выпавшие из совершенно разных туч, — вспомнил он брата и то, как отличались они. — Мне и, правда, подошёл бы только такой чай… — Нару слегка закусил указательный палец, вспоминая все интересные эмоции на лице Май. На этот раз он специально её дразнил, ему до заумной игры в голове хотелось увидеть эти приступы панической злобы и растерянности на её лице, всё это и делало его таким, какой он есть.        — Получается, это уберут только к вечеру… — Сибуя посмотрел на оставленные чайные приборы, подумывая, что Май после маленькой ссоры не подумает звать горничную, поэтому он спокойно уселся за свой ноутбук. Он бы палец о палец не ударил, так как уже попросил с этим разобраться Танияму, в случае неповиновения у него было время до вечера. После ужина пришла бы Мичи и расстелила бы футон, предварительно убрав из комнаты всё лишнее. Но тут на его жалобы сёдзи вновь громко хлопнули, и в комнату уже совсем не грациозно прошла Май. Она держала в левой руке медный чайник, а в правой чистую кружку.        — Вот! — ударила она кружкой по маленькому столу, за которым восседал Сибуя и, вынув из-за оби плоскую глиняную подставку, поставила на неё горячий чайник, налив перед этим своему боссу иного чая.        — Что это? — не понял её поведения Нару. — Второго шанса у тебя не будет. Хватит моё время отнимать…        — Замолчи! И пей, что дают! — огрызнулась Танияма. — Я попросила не подавать тебе больше зелёный чай, так как в нём много кофеина. У тебя больное сердце… От одной кружки в день вреда не будет, но лучше тебе воздержаться. Этот чай чёрный. Я только что его на кухне заварила. Пей, и если сильно жмёт, то вот тебе хигаси! — она подняла с татами керамическую пиалу с крышкой и так же звонко ударила ей по столу. — Наслаждайся! — развернулась она к выходу, оставшись очень даже довольной. Хотя бы удалось позаботиться об этом высокомерном создании, которое возомнило себя умнее остальных.        — Май, — посмотрел Нару на ещё не совсем заварившийся, а оттого бледный чёрный чай и обратился к своей сотруднице.        — Чего ещё? — гневно обернулась она.        — Спасибо… — поблагодарил он на редкость искренне, и у бедной Май зажгло лицо. Таким красным его ещё даже Сибуя не видел.        — Не за что! — выпалила она быстро, покидая его комнату чуть ли не бегом.        Почему снова это одинокое выражение правдивой благодарности?.. — она закрыла лицо и, оказавшись в коридоре, уселась на пол неподалёку от комнаты Нару. Ноги и те перестали слушаться, поддаваясь безумному рвению сердца. — Не справедливо! Я ничего такого не сделала, а он благодарит… Да ещё с улыбкой на лице… — вспоминала она печальную улыбку своего босса, разрывая свою бедную голову на части от мыслей.        — Но он сказал мне спасибо… — прошептала она в ладошки, опаляя жаром и их. — Большего пока мне и не надо, ведь он заметил то, что я хотела ему этим сказать… — подумала она о заботе и любви, с которой она готовила ему его уже третий за это утро чай и с пониманием того, что Нару хотя бы принимает её чувства, медленно пошла обратно в школу, где её ждали очередные занятия, сны и опасные призраки.

X

       И чему я только что радовалась?! Он же поставил мне всего два с половиной балла… — Май съёжилась перед госпожой Окадой и Мари, когда её любовная дрёма улетучилась — подошло время показывать результаты.        — Я чего-то недопонимаю?.. — даже Мари округлила глаза, заглянув в листок Таниямы. — На занятиях ты справлялась… Даже на первых я бы поставила тебе не меньше четырёх… — рассуждала она, не понимая причин такого конфуза. Госпожа Окада не придиралась к девушкам, но здесь покачивала головой.        А вы бы обслужили этого высокомерного Нарцисса, тогда бы поняли — Май вспомнила своего босса и вроде бы усомнилась в том, что увидела. — А это точно был он?.. Может быть, я где-нибудь уснула и мне приснился тот, добрый Нару?.. — размышляла она, игнорируя тем самым своих учителей.        — Май, ты свободна, — отпустила её Мари, посовещавшись с гейшей. — Мы вернёмся к этому вопросу позже…        Танияма поклонилась и покинула зал дзёдан-но-ма. За фусума занимались такие же бедолаги, как и она, правда, эти бедолаги находились на самой верхушке социального слоя.        Ученицы в шёлковых чёрно-белых кимоно занимались интересной растяжкой: работа шла в парах, где одна девушка крепко держала тренировочные оби, а другая, используя их как опору, сгибала спину с точностью до подогнутого под себя колена, вытягивая при этом другую ногу.        — Как прошло? Тебя долго не было, мы начали волноваться, — к Май подошла Михо Вада, и Танияме сделалось немного холодно. Обычно девушки держались поодаль, а когда кто-то приближался, то охватывал озноб. Ученицы при этой школе, будучи живыми, напоминали покойников — бледные, в движениях медлительные, а во взгляде отстранённые, но, как это известно, в тихом омуте тоже черти водятся, стоило им собраться своими устоявшимися кружками, как жизнь закипала. Май до сих пор не состояла ни в одном таком круге, разве что эта особа — Михо Вада проявляла сдержанный интерес. Её тёмно-синие глаза смотрели так, словно чувствовали в каждом действии Май обман, поэтому, несмотря на сравнительную доброту, Танияма ощущала, по меньшей мере, дискомфорт.       Волноваться… Это они-то?.. — Май только и смогла что глупо посмеяться. Сказать, как прошло и что вышло в итоге, язык не поворачивался.        — Ты растерялась? — Михо как самая старшая начала допытываться, подозревая, что смешок Таниямы — это знак её провала. — Нам сказали, что в рёкане директор одной очень уважаемой лаборатории, неужели ты сделала какую-то глупость?        Да, Мари не стала скромничать, — вытянула Май лицо в исступлении. — Наверняка все здесь представили себе выдающегося бизнесмена, какое их ждёт разочарование, — даже немного порадовалась она, но вскоре опомнилась. — Или напротив… — Танияме вдруг упало в голову каким было лицо и тело Нару, после чего захотелось нарочно его состарить и желательно до глубоких седин, чтобы уж точно ни у одной в этом доме девушки не возникло желания украсть этот нарцисс. Каждая ученица при этой школе мечтала выйти поудачливее замуж, а Май хотелось всего лишь докопаться до правды.        — Ты очень странная… — Михо отошла, продолжая смотреть. — Неужели этот гость к тебе приставал? Надеюсь, ты ему отказала, хотя мои опасения сомнительны, Мичи бы ни за что не оставила вас наедине, но ты так покраснела… — девушка привела достаточно доводов, не зная только того, что Мичи очень даже легко оставила их наедине и только футон не предложила.        — Что ты, что ты! — затрясла Май руками. — Ничего такого не было, я немного переволновалась и всего-то… — она тихонько посмеивалась, думая между тем, как бы выйти из этого дела невредимой.        И всё бы получилось, Михо не настаивала, а вот другие заинтересовались. Стоило этой девушке ослабить силу своего покровительства, как Танияму обступили любопытные ученицы.        — Какой он? — защебетали они. — Красивый? Богатый?        — Э-э-э… — Май взяли в окружение и ей впервые эти девушки показались действительно опасными.        — Да откуда ей знать?! — язвительно сказала Норико — девушка, которую на днях очень выручил Лин. Она вытащила Танияму из толпы и призвала всех к порядку. — Соберитесь! У нас сегодня впервые занятия с растяжкой.        Услышав это, девушки смутились и разошлись.        Интересно, чего в этом такого?.. — подумала Май на автомате.        — Спасибо, что помогла! — поблагодарила она поспешно, когда почувствовала полную свободу. Нороко добилась порядка и равнодушно отошла от Таниямы.        — Не делай себе чести, — выдала она высокомерно. — Я сделала это не из-за тебя. Другим может не поздоровиться, если шум поднимется… — она вспомнила предупреждение Лина и наступила на хвост собственной гордости. — В рёкане впервые гости и то, что тебя отправили поприветствовать одного из них, не делает тебя особенной, как и твоё будущее родство с хозяином рёкана. Кстати говоря, на занятии будет присутствовать Хаяси-сан, эти занятия у нас впервые, надеюсь, он не какой-нибудь там извращенец, в том году была женщина!        Тут Май смекнула, что Норико обучалась и в прошлом году, но оправдывать её надежды или разубеждать она не стала.        — Я думала, что осмотры только утром и вечером… — сказала она, вспомнив, что так и не подошла к Нао после собрания.        — Это не осмотр! Он будет контролировать! — сообщила она на тон выше, чем ранее. — Для нас такие занятия сопряжены с риском, поэтому он будет сидеть за специальной перегородкой и наблюдать.        — Как же он будет наблюдать за перегородкой? Это как-то нелепо…        — Нелепая здесь только ты! Ему будет всё видно, а нам его нет! Он будет отвлекать!        Говоря проще мне надо делать отсюда ноги! — решила Май срочно. — Не хватало мне какой-то там гимнастики в присутствии этого медика-недоучки. Боже, кругом одни выдающиеся личности без полного на то образования, — она вспомнила о забавном выражении Нару и, дождавшись подходящего момента, ослушалась указа своего босса.

XI

       Лучше отработать неделю забесплатно, чем так заниматься! — Танияма иногда оглядывалась, думая найти укромное местечко, где можно перевести дух и собрать все мысли воедино. Надо думать, что там бы она задремала и увидела бы чего-нибудь дельное, но этим днём этому было не суждено сбыться.        — Ветер поднялся… — Май услышала шелест жёсткой листвы, насладилась свежим запахом зелёного сада и, запутавшись в своих не таких длинных волосах, повернулась к ветру лицом. За домиком гейш порастал ряской пруд, а немного поодаль зеленел от молодого мха тсукубаи*. Небольшая квадратная чаша из цельного камня, которая составляла важную часть чайной церемонии (гости гуляли по саду и омывали руки с помощью ковшика в этом самом бассейне), а ранее, когда государственной религией был буддизм, эта каменная чаша имела ритуальное значение. Здесь, за домом, прохлада затмевала силу ветра. Северная сторона да к тому же сырая и тенистая делала это место каким-то нелюдимым и жутким. Май поёжилась, но совершить омовение рук решилась. Её деревянные сандалии характерно отстучали по дорожке до каменной чаши и уже там стихли. Танияма зачерпнула немного холодной воды, полила ей на руки и, набрав из бамбуковой трубы — какэи воды, промочила ей губы и, слив из ковшика оставшуюся воду в кусты, поклонилась.       Помогите мне распутать это дело, — помолилась она здешним местам, отправляясь на прогулку по саду. — Я не знаю, за что ухватиться. Я не чувствую в этом доме агрессии или страха, на самом деле здесь тепло и уютно, под этой крышей девушки могут почувствовать себя дома, поэтому ведут себя так спокойно. Обычно мы сталкиваемся с чем-то ужасным, но, кажется, здесь всё более или менее мирно. Инциденты были, отрицать это невозможно, но таких как с Хэруми я не заметила. Сомнений нет! Во всём виноват этот дом, но чего он ждёт?.. — рассуждала она про себя, путешествуя по саду семьи Хаяси самыми отдалёнными и забытыми тропками.        — Строение? — Май увидела белые сёдзи и, не сдержав удивления, проговорилась. — Это очень странно, совсем недалеко от школы, а до рёкана по саду минут десять-пятнадцать и это немедленным шагом, неужели Нао с Мари действительно что-то скрывают? — Танияма заподозрила подвох и не лучше самого отважного сыщика ринулась в бой.        Красно-коричневые решётки с натянутой на них бумагой привели Танияму к небольшой площадке, где стоял презентабельный юкими-торо*. Двухъярусный каменный фонарь для любования снегом ненадолго задержал Май подле себя, но, тем не менее путь её здесь не окончился, она упорно шла по тропе вдоль закрытых галерей пока не набрела на чью-то уединённую комнату, там же и заканчивалась тропа.       Это рёкан! — убедилась она уже в то время, когда наткнулась на каменный фонарь. — Не понимаю как такое возможно и почему эта тропка ведёт к этой комнате… — она подумала ещё и огляделась. Комната располагалась на первом этаже, её окна выходили на запад, и что она была в этом крыле одна, сомнений не было. Галереи тянулись до этого места и здесь же обрывались, вероятнее всего, по другую сторону было множество комнат, но эта заставила Май почувствовать опасение. — Если подумать, то эта комната может быть для важных гостей, она уединённая, здесь солнце не мешает спать, а вечером отсюда откроется изумительный вид, — подумала она о закате. — Вдобавок вокруг высажен сад… Вечнозелёные кусты, — девушка узнала зелёные деревья с широкими листьями, но убедилась в этом, когда набрела на метровые саженцы горной камелии. — Эти кусты цветут осенью, по-моему, они уже набирают цвет… Такими цветами украшали свои сады самураи и знать… Кем же был владелец этой комнаты? — Танияма в который раз поддалась искушению и заглянула в комнату, где, как оказалось, был заселен жилец.        — Нару?! — Май увидела того, кого заселили в эту почётную комнату, и с перепуга сморозила глупость.        Сибуя услышал чей-то голос и в связи с этим отвлёкся. Он читал какую-то книгу и делал заметки, а тут женский голос.        Он не должен меня видеть! — Танияма прикрыла рот рукой и подобно плющу поползла вдоль стеночки. — А-а-а! Что же он подумает, если застукает здесь?! — Май и двигаться-то толком не могла. Сделалось стыдно, чудовищно стыдно… Ладно ещё в любви признаться, но чтобы подглядывать за ним вот так… — Лучше бы я онсэнами ошиблась! И то было бы не так стыдно! — представила она ситуацию, если бы перепутала женские природные ванны с мужскими, покраснела до жжения в щеках и ушах, ощутила, как уши заложило и перед её глазами потемнело.        На улице стемнело… — закрутила Май головой, заметив на горизонте алые полосы заката. — Когда успело стемнеть? Я потеряла сознание и уснула? — додумывала она произошедшее и попыталась подняться с земли. Но при всём том ноги её не слушались. — Я не могу сдвинуться с места… Что происходит? Нару! — закричала она в панике, зажмурившись ровно до того момента, пока не заметила ещё одну странность. Звуки исчезли, словно внезапно навалившаяся глухота превратилась в постоянную. В саду при рёкане журчала вода, шептали деревья и били о камни бамбуковые трубки, а здесь ничего… Вакуум…        Почему никто не приходит? — Май жаловалась на свою несчастную судьбу, но Нару не появлялся, зато мимо неё проплыла девушка, в красно-золотом кимоно, высокой причёской и ярким макияжем. Сёдзи в комнате, где она видела Нару раздвинулись, и Май вновь увидела того крепкого юношу. — Это же сын хозяйки рёкана… Как там его… Риота Хаяси, а эта девушка приёмная дочь хозяйки нашей школы, значит, эту тропинку сделали для них? — Май увидела как девушка скрылась в комнате, и вместе с погаснувшим в ней светом она пришла в себя.        — Май, ты меня слышишь? — рядом сидел Сибуя, она и правда упала, но не уснула, отключилась на краткий миг не заметив, как и почему.        Танияма посмотрела не понимающими ситуацию глазами на Нару, повернула голову в сторону его комнаты, где были распахнуты беленькие сёдзи, и снова посмотрела на своего босса.        — Иди за мной! — поднялся он с корточек, не предложив Май руки. Он понял, что с девушкой всё в норме, за исключением лёгкого шока.        Мне не по себе… В голове гудит и кружится, я только что видела прошлое, но не так, как это бывает, когда рядом Нару. Тут другое… Всё внутри дрожит как струна, — Май приложила руку к грудной клетке, остро ощутив свою внутреннюю дрожь.        — Пей! — Сибуя вынес пострадавшей стакан воды, и Танияма присела на деревянный выступ, оставив ноги на земле. Вода промочила её горло, и она смогла говорить.        — Эта комната принадлежала бывшему хозяину, тому самому, с фотографии… — рассказала она.        — Я попросил самую тихую комнату, — сказал Сибуя, сцепив руки у груди.        Разумеется… — улыбнулась Май беспомощно. — Он выдвинул свои требования…        — Ты видела только это? — спросил он со всей серьёзностью.        — Да, — ответила она монотонно. — То есть, нет! — Май замотала головой и вроде бы заложенность куда-то ушла. — Ещё видела девушку, о которой я говорила. Она вошла в эту комнату и на этом я пришла в себя.        Ничего нового… — подумал Сибуя, забыв на время о том, что Май сегодня уже была у него.        — Почему не на занятиях? — перевёл он тему, вспомнив о своих вложениях.        — А у меня что, перерыва быть не может?! — Танияма подскочила и отдёрнула с тем, чтобы расправить подол кимоно.        — Сейчас у вас идут занятия, — сказал Нару невозмутимо. — Наоки заходил ко мне и предупредил, что будет присутствовать. Почему ты ушла?        — Не тебе мне указывать! Я на полставки! — она чуть язык не высунула от обиды.        Надо же какой упёртый! И чего тут не понять?! — Май мяла нервно траву, злясь из-за того, что совсем недавно вообразила, будто этот Нарцисс её понял.        Танияма немного испугалась сказанных слов, когда Сибуя никак не отреагировал, он не проронил ни единого слова или эмоции.        Не молчи… — Май, жадно желая его взгляда, обернулась. Тот смотрел. Но смотрел хладнокровно. — Пожалуйста… — она покраснела, сдержала накатывающиеся слёзы, и только заметив её мокрый блеск в глазах, Нару соизволил прикрыть глаза и свободно выдохнуть. Этот вздох говорил о том, что он выплеснул всю злость, и никакой опасности рядом с ним нет.        — Что бы я не сделал, а ты поведёшь это расследование. Ты же этим занималась? — он посмотрел с лёгким укором и ненадолго вернулся в свою комнату.        — Нет, я только гуляла! — Май бросилась к раздвинутым дверям, желая остановить Нару, но он всего лишь хотел кое-что взять.        — И ты не успокоишься с делом своей подруги, — продолжил он, не обращая внимания на её отговорки.        Подруга — это громко сказано, но всё же — верно…        — Держи! — он положил на деревянные полы два грецких ореха, и Май впала в задумчивость.        — Для чего они мне? — Танияма подняла орехи и, посмотрев на них, вновь обратилась к Нару. — Ты угощаешь меня или снова издеваешься?        — Представь, что эти орехи твоё дело, — заговорил он терпеливо, прикрыв глаза. — Что ты сделаешь первым делом?        — Как что? Избавлюсь от скорлупы! — повела она плечами, после чего расположила орехи в ладони и очень сильно сжала друг о друга. Скорлупа треснула, и довольная Май предложила боссу горьковато-сладких ядер.        — А теперь эти, — Нару подал другие грецкие орехи, и Май тут же поняла, что они ещё зелёные.        — Эти я не расколю, даже если попрыгаю! — посмеялась она, возвращая Сибуи такой подарок.        — Вот и не прыгай, — сказал тот и убрал орехи в карман.        — И что ты хотел этим сказать? — закричала Май ему вслед. Сибуя немного подустал, поэтому ушёл.        — Эти орехи собрали зелёными. Ты не сможешь расколоть их, применив силу. Здесь понадобятся иные средства, — ответил он из глубин своей комнаты. — Ты же майко, разгадать эту метафору совершенно несложно…        Сказав это, Нару ушёл. Май осталась по другую сторону комнаты, с расколотыми грецкими орехами и загадкой, которую Сибуя в очередной раз сумел вовремя загадать, оставив за собой в мыслях Таниямы печально-пафосный след.

XII

       Спелые грецкие орехи — это моё дело, — думала Май на обратном пути. — Я надавила и они раскололись, а результат внутри… Стало быть, я не достигну результата пока не избавлюсь от скорлупы? Но тогда, что означают зелёные грецкие орехи? — Танияма усиленно думала, ведь Нару в прямом смысле сделал одолжение, не осудив и не высмеяв. — Если бы их только собрали попозже… Точно! В этом и смысл! Нару ждёт подходящего момента! Получается, что если мы подождём, то сил понадобится намного меньше, чем действовать напролом. А если нет, то он задействует дзёурей… Не хотелось бы поступать так… Нару заботится о нас, чтобы никто не пострадал и потратил минимум сил. Он выжидает… Тогда к чему он вспомнил погибшую девушку? Может быть, он имел в виду, что я найду ответы, если подожду?.. Этот Нару! Никогда не может сказать ясно и просто, вечно надо что-то выдумывать! Надо будет перед ним извиниться. Я не имела права сомневаться в нём. Джон прав! Нару найдёт ответы на все дела, выпавшие ему здесь. Никогда больше не буду в нём сомневаться, от меня ведь требуется именно это. Идти за ним, помогать и поддерживать, а я доставила массу лишних забот. С этого дня я буду работать бок о бок с ним! Пусть это доставляет мне жгучую боль и обиду, но лучше так, чем, если из-за наших ссор, как сотни лет тому назад, будут страдать люди! — она приблизительно разобралась с идейной концепцией своего босса, но впереди ждали новые испытания.        — Вот она! — выкрикнул кто-то из местных девушек. С этим Май и опомнилась, впрочем, у Мари и госпожи Окады были иные заботы.        — Я не пойду в ваш отель! — наотрез оказалась Норико Кабояси, задрав свою голову. — Нужды в этом не вижу! Прислуживать вашим гостям — это не моего ума дело! — с этим она гордо вышла из главного зала, где Мари велела собрать всех.        — Не страшно, — сказала Мари, обучающей девушек гейше. — Мы найдём замену… — она окинула взглядом учениц и, увидев Май, тут же решила. — Пойдёт Май!        Я? Куда? — Танияма первым делом напугалась, куда ещё её сегодня собирались затащить.        — Идея не очень хорошая… — прикрыла глаза госпожа Окада. — С такими результатами и к гостям…        — Напротив, мне необходимо закалить Май, если она провалится сегодня, то на сцену в конце месяца выйти не сможет, — ответила Мари.        — Хорошо, значит, пять девушек пойдут с вами сегодня, — сказала гейша ровно.        — Да, а вы присмотрите за остальными, — сказала ей Мари.        — Куда нас отправляют? — Май тихонько спросила у своей единственной соратницы, и та не заставила ждать с гордым ответом.        — В Хаяси-рёкан. Там гости, поэтому нас выведут в свет. Как раньше выводили лучших учениц. Своего рода дебют.        Чего? Значит, я снова увижу Нару? Думаю, он будет в восторге… — она поняла, что попахивает проблемами.        — Май, — позвала её Мари со всей серьёзностью в голосе.        — Да, — она вышла немного вперёд по инерции.        — Не подведи меня, я очень на тебя рассчитываю. На тебе и Эри будут чай и саке, — она указала на семнадцатилетнюю особу с каштановыми волосами и выразительными карими глазами. — Михо покажет танец с веерами, развлечёт игрой на сямисэне. Хана сыграет на флейте, — представила она ещё одну девушку семнадцати лет с длинными тёмно-русыми волосами и серыми глазами. — Жина, ты самая младшая, но с барабанами управляешься хорошо. Возражений нет? — спросила она у скромной полненькой девушки, которую Май уже видела, когда та повредила ногу.        — Нет, оками-сан, — поклонилась она, используя вместо имени употребление «хозяйка».        — Тогда пройдите в свои комнаты, для вас там приготовили кимоно, — сообщила она. — Май, ты со мной, — позвала Мари за собой.        Чувствую этот месяц ещё очень долго не закончится, а уж Нару запомнит его на всю оставшуюся жизнь… — подумала она о том, что Сибуя терпеть не может праздники, как и шум, слушаясь в это время суток совершенно иного ценителя искусства.

XIII

       К вечеру погода начала портиться…        Сибую на сей раз нагло потревожил хозяин рёкана, сопровождая его и Лина на ужин.        — Мы сегодня такие важные гости или вы боитесь, что я сбегу? — поинтересовался руководитель Лаборатории Психических Исследований с присущей ему язвительностью. — Я планировал поужинать в комнате… — сообщил он, чувствуя из-за похождений Май усталость.        — Вы стали важными гостями сразу же, как заселились в свои номера, — расплылся Нао в любезной улыбке, облизывая своих гостей с ног до головы.        Освещённые тёплым светом галереи мелькали одна за другой, пока возле зала, где был запланирован ужин, не столкнулись все сотрудники SPR.        — И вас сопровождают! — оскалился Такигава, ведь их троих привела помощница хозяйки. — Нао, безликий ты хитрец, чего удумал? — повис он на друге, называя его так из-за вечной улыбки на лице, она сходила настолько редко, что когда это происходило, юный хозяин сразу делался с виду старше.        — По части развлечений сегодня главный не я, — он кивнул Мичи, и та подошла к раздвижным дверям. — Мари организовала лёгкое сопровождение к ужину, надеюсь, вы ей не откажете… — после его слов сёдзи открылись. Пять девушек в ярких кимоно сидели на коленях и низко кланялись гостям. Мари гордо поприветствовала гостей наклоном головы и указала рукой на их места. Девушкам кимоно предоставляли их семьи, Май же угораздило появиться на свет в семье очень простой или скорее проблема была в этом деле, поэтому Мари одолжила своё. Как Танияма и предполагала эта одежда её портила. В повседневной она двигалась свободно, а этом красно-золотом кимоно еле руки поднимала, зато движения казались плавными и сдержанными, подумать, так для неё самое то — гири, которыми бы Нару с превеликим удовольствие обвешал её, только бы она не лезла туда, куда её никто не просил.        — О, Май! И ты здесь! — помахал ей ручкой Хосё, усаживаясь на своё место.        Убейте меня! Я не поднимая глаз, чувствую укор этого зазнайки! — перемолола она едкий взгляд Сибуи, вооружившись спокойствием, на которое её натаскивала Мари последние часа три.        — А почему без грима? Это же совсем не то… — сказал Такигава в шутку, а бедную Май передёрнуло, не хватало ей ещё белого лица, чёрных бровей и алых губ, сказал бы ещё о причёске, но, увы, с этим вопросом пристала Аяко.        — Я бы лучше на их причёски посмотрела, — заявила жрица, не медля с саке, которое начала разливать Эри. Май обозвала эту девушку ученицей номер двенадцать. Каждая девушка в школе имела свой номер, так было проще запомнить и в случае надобности отчитываться. Эри Танака оказалась последней в послужном списке Май, кроме того, она находила эту девушку самой неразговорчивой.        — Прошу нас за это простить, — поклонилась Мари скромно. — У нас сейчас нет мастеров по макияжу и причёске. Поймите правильно, одну такую причёску делать около трёх часов. Сегодня на это не было времени.        — Я только поинтересовалась, — Аяко прикрыла глаза, находясь до сих пор не в настроении. Её апатию уловила хозяйка вечера, и флейта начала ублажать слух быстрее, чем Матсузаки приступила к ужину.        Май посмотрела на играющую девушку, отметив для себя, что Хана Сато — это одиннадцатая ученица в её списке. Талантливая, но очень скромная особа, с которой она также умудрилась ещё ни разу не поговорить.        Сибуя, как и Лин сидел на коленях, но в отличие от своего ассистента к ужину не притрагивался. Его хмурое лицо без каких-либо глупых предрассудков было обращено в сторону Май. У Таниямы уже руки тряслись.        Да, что ему надо? Работаю я, работаю! — вела она с ним безмолвную полемику.        Мари старалась, как могла. Она видела, что директор SPR как-то по-особенному относится к её ученице, но не могла точно сказать: ненависть это или симпатия. Глядя на лицо Сибуи, вообще, кроме снобизма мало чего приходило в голову. Она уже подключила Жину (ученицу номер три) с барабанами цудзуми и Михо (ученицу номер девять), чтобы та начала ублажать гостей танцем, а сама взялась за сямисэн. Ей оставалось только из кожи выпрыгнуть, потому как, даже если бы кто-то выпрыгнул из кимоно, Сибуя бы только прикрыл от возмущения глаза.        А погода всё портилась… В окна застучал крупный дождь, и Мичи оставила гостей с тем, чтобы найти девушкам зонты.        — Прекрасно, прекрасно! — похлопал Хосё, сверкая от счастья. Инструменты ненадолго стихли, но гостей уже разогрели, теперь хватило бы лёгкой беседы.        — И, правда, очень интересно, — улыбнулся Джон. — Контраст вашей страны несравненно красив.        — Благодарим за похвалу, — Мари вновь наклонила голову, оставаясь, всё это время сдержанной.        — Да, — открыл рот Сибуя, и у Май чуть чайник из рук не выпал, хорошо, что она обслуживала Такигаву, а то бы Нару ей бы ещё два балла списал. — И всё же меня интересует тот факт, что вы здесь, — прищурил он глаза в сторону хозяйки. — Я полагал, что правила запрещают вам покидать дом после заката.        А он странный… — переглянулись девушки друг с другом. Они полагали, что здесь почтенные, весёлые или хотя бы важные гости, а на деле был какой-то горделивый, пусть и красивый юноша, непонятный мужчина и священнослужители, о которых Мари уже вела речь.        — Так и есть, — прикрыла она глаза ответно. — Девушкам запрещено это делать без моего разрешения. На сегодняшний вечер услаждать вам — мой приказ.        «Услаждать»… Нару бы сейчас сказал «досаждать» у него были свои планы, а тут на тебе — третий раз за день неожиданность в виде Май Таниямы, которая, по сути дела, его, то есть сотрудница, но на практике за пределом его контроля, из-за этого он реагировал на всё язвительной усмешкой или высокомерной маской безразличия.        Разговор бы продолжили. Хосё уже собирался выдать какую-нибудь шутку, но тут послышались первые громовые раскаты, и девушки немного встревожились. Для конца августа — неестественная погода.        — Спокойно, спокойно, — сказал всем хозяин. — Если гремит, значит, дождь закончится быстро.        Не нравится мне это… — Май тут же посмотрела в окно, стоило кривой молнии где-то сверкнуть. — Как-то больно… — она сморщила лоб и посмотрела на своё запястье. В него вцепился Сибуя, и Танияма не владея собой, покраснела. — Нару… — её руки задрожали, жалость к себе подступила к сердцу. Сейчас она наливала ему чай, а будь рядом всегда, то делала бы так каждый день.        — Пожалуй, я оставлю вас, — Сибуя поднялся с дзабутона и поклонился. — Прошу в связи с этим простить, — добавил он гордо и без оглядки вышел.        — Он боится грозы? — Аяко округлила глаза от удивления, на что Такигава только пожал плечами и посмотрел на молчаливого Лина.        Он так и не притронулся к ужину… — Май посмотрела на оставленную еду босса, взволнованно окинув взглядом затворенную дверь. — Это из-за меня?.. — единственное, что смогла придумать она, не зная, что Нару вновь сделалось дурно.        Что за чёрт?! — не мог не ругаться Сибуя. — Это снова случилось! — он схватился за грудь в области сердца и медленно поковылял к своей комнате. — Я хочу придержать эту энергию, а она выходит из-под контроля, когда я прикасаюсь к Май, — он представил Танияму каким-то мощным магнитом, покачал головой и вновь задумался. — Мне показалась, что может что-то случиться, поэтому я взял её за руку, в этом нет ничего странного, — он находил себе оправдания, хотя никогда в них особо не нуждался.        Когда он добрался до своей комнаты, вновь послышались громовые раскаты. Свет замигал и на каких-то секунд пять затух.        Мне уже не вернуться, — Нару посмотрел на длинный коридор, закрыл свою дверь и рухнул на футон, который расстелила ему горничная. — Надо позвонить Лину…        Сибуя переживал, что с людьми может что-то случиться, поэтому вынул из чёрного пиджака телефон и подрагивающими пальцами набрал номер своего ассистента.        — Лин, перебои со светом… Все целы? — спросил он, прерываясь в дыхании.        — Всё в порядке, — ответил Кодзё, посмотрев на взволнованных девушек. — Немного испугались, не более.        — Хорошо…        — Нару, что с голосом? — заволновался он так, что поднялся.        — Всё в норме, мне всего лишь нужно поспать… — сказал он на удивление ровно. — Не беспокойте меня, — предупредил он и тут же отключился.        — Это звонил Нару? — спросил Такигава, когда Лин убрал сотовый телефон во внутренний карман пиджака.        — Да, — ответил Кодзё.        — Он там перепугался, небось, — съязвила Аяко.        — Нет, он спрашивал как дела здесь… — Лин посмотрел на окружающих и счёл, что всё в пределах нормы. Девушки напугались перепада электричества, но было тихо.        — Май, да нет там больше чая! — посмеялся Хосё, когда она пыталась выжать из чайника последние капли. — Май, — он притронулся к руке Таниямы и отстранился. Кожа девушки оказалась ненамного теплее льда. Глаза потеряли былой огонь, однако, кроме Хосё никто не заметил подвоха.        — Ты чего? — нахмурилась Аяко, когда Монах сделался серьёзным в лице. — Оставь Май в покое! Она пошла чай заварить! — сказала она, подозревая, что так оно и есть.        — Да… — согласился он, переглянувшись с Мари, та не сказала и слова против. Мичи ушла, поэтому кто-то должен был это сделать. — Но вам не показалось её поведение странным? — Хосё убедил себя, что после последнего громового раската движения Май изменились — они сделались лёгкими и холодными, как первое зимнее утро.        — Странный здесь только ты… — отвернулась от него Матсузаки, как и все, позволив девушке в красном кимоно, покинуть их шумную комнату.        — Мне нужно посмотреть как там Нару, — Лин до сих пор терзал свои ноги стоячим положением, чувствуя, что этот приказ Сибуи стоит нарушить.        — Да чего с ним сделается?! — Такигава подключился сохранить праздничную обстановку, не сильно скрывая, что с саке чуть-чуть переборщил. — Отлежится! Или Нао отправим, если сильно переживаешь!        — Я могу проверить, — не отказал он, завидя то, как Хосё усадил высокого Кодзё обратно на красную подушку.        — Был бы очень признателен, — кивнул ему тот. Он посчитал приказ Нару безответственной, поэтому не счёл нужным пренебрегать подобным предложением.        — Хорошо, я скоро вернусь, — Нао без лишних слов скрылся в коридоре, оставив гостей на Мари и её девушек.        — Май что-то долго… — сказала Аяко, начиная прислушиваться к интуиции Такигавы.        — Ещё немного подождём, — кивнул ей Хосё, и вся команда Лаборатории Психических Исследований приготовилась исполнить долг своей службы в любой решающий момент.

XIV

       Нару завершил разговор со своим ассистентом и тут же уснул. Ему и в голову не приходило, что он очнётся через каких-то минут десять да ещё на одном футоне с Май.        — Я же просил не беспокоить… — сказал он хрипловато, прикрыв лицо локтем. У него в ногах сидела девушка в красном кимоно и вот уже не меньше минуты разминала ему ступни, а он только смог найти в себе силы, чтобы очнуться. Сибуя не сразу понял кто рядом с ним, в комнате было очень темно. Дождь закончился, но небо всё равно затянуло грозовыми тёмно-синими тучами.        Я не просил обслуживания или очередных медвежьих услуг! — гневался он, сжимая временами зубы. Сибуя отлично понимал, что массаж делает кто-то опытный. Лин часто применял на нём чудодейственную панацею китайских магов и целителей, поэтому отличить руки мастера от новичка мог в прямом смысле с закрытыми глазами. Раздражали только две вещи: самоуправство и холодные руки. С холодом он ещё мог смириться, некоторые занятия с Лином они проводили, когда ещё роса не обсохла, а другие на снегу, но пренебрежение его просьбой — это вводило в бешенство.        — На этом достаточно! — он обуздал гнев и всего лишь немного повысил голос. Я не выдержу, если это продолжится… — Нару понял, что вся грудная клетка горит душащим его жаром, отчего захотел поскорее избавиться от неуместной компании.        Май остановилась. Почувствовав это, Сибуя медленно выдохнул, вытянул ноги и расправил руки. Он мог бы открыть глаза и посмотреть на лицо нарушителя, однако счёл это недостойным его сил.        — Провожать не буду, — сказал он, отчётливо слыша, что объект его беспокойства ещё здесь. Голос его приобрёл обыденный пафос, послушаешь со стороны так и не скажешь, что болен. Железная выдержка, чего тут сказать. Показать кому-то, особенно чужому человеку, свою усталость и слабость — да это подобно унижению. Какого же было его удивление, когда его гостья вместо освобождения площади сократила его личное пространство.        В горячке Нару открыл глаза, девушка которая над ним склонялась, показалась очень знакомой, это продолжалось секунд пять, пока в темноте он не разглядел лицо Май. У бедного в горле запершило, когда реальность догнала его мысли.       — Май, ты чего удумала? — Сибуя не отвёл взгляда, на этот раз уже ощутив не только близость своей сотрудницы, но и её скромный вес. Танияма не испытывая скромности, сидела на нём, закатав яркое кимоно по бледные бёдра, которые в темноте вместе с белыми таби отчётливо виднелись со стороны, впрочем, и Сибуя обратил на это внимание. Она бы не смогла зажать его тело ногами, если бы не приподняла свой наряд, однако и этого вскоре показалось очень мало. Когда Май прижалась к его груди своей, то Сибуя был вынужден ненадолго прикрыть глаза.        Стоит подумать, где я так нагрешил, раз вынужден терпеть это вот уже целый день, — он сделал паузу между своими приказными увещеваниями, глубоко вздохнул, вытерпев очевидное столкновение с упругим телом девушки, приняв данную ситуацию за наименее худший вариант, ведь если бы Май вздумалось навестить его утром, то без его монотонных и её взрывных бесед не обошлось бы.        — По-моему, я не давал повода для подобных визитов, — повёл он свою речь, как и хотел безразлично. Он ожидал, что Танияму обидит такой тон и внешний вид. Как никак, а она восседала на нём, когда тот ещё толком и не проснулся. — Я твой босс, а ты моя сотрудница на неполный рабочий день. Вспомни об этом, прежде чем я выведу тебя из этой комнаты, — он дал совет, решая в случае чего, снять Май самостоятельно, так как долго такое издевательство продолжаться никак не могло. — Я дам тебе три секунды, — сказал он всё так же спокойно. Его руки не сдвинулись с футона даже на сантиметр, как и сама Май, чему в какой-то степени он был несказанно рад, если бы она ещё и двигалась, то он бы не выдержал и трёх выделенных ей на раздумье секунд. — Один… — его голос прозвучал чётко, в то время как глаза до сих пор не желали открываться. — Два… Три… Всё, покатались и хватит! — тут он понял, что это предел его мужской гордости, а оттого поспешил приподняться и получается, что приподнял Май. Его глаза застыли, когда воочию запечатлели покорное выражение лица Таниямы, возможно, он на краткий миг покраснел, но делал он это всё так же строго. — У меня больше нет времени, — в редкой растерянности он выдал себя, сделав крайним себя, а не Май. Он уже было хотел вовсе снять девушку с себя, коль она не реагирует, но та уличила момент и схватила его за руки. Нару и глазом не успел моргнуть, как уже прикасался к лицу Таниямы. Её кожа показалась ему холоднее должной нормы, но с учётом собственной горячки он счёл это фактором мнимым.        Не могу двигаться… — он ощутил в теле скованность, глядя на округлое лицо Май, её длинные ресницы, которые сомкнулись, закрыв ему всю глубину её искренних глаз и короткие волосы. Каштановые волосы Таниямы щекотали его кисти и, не владея собой, он мягко зажал между указательным и средним пальцем несколько прядей, протягивая их до кончика подбородка девушки, где и остановил свои пальцы, приподняв ими голову Май. Он только потянулся к её губам за неизбежным поцелуем, как девушка не стала ждать и сама обрушилась со страстным поцелуем на него.        Сибуя вновь примял футон своей крепкой фигурой и на этот раз, забыв о своём внутреннем трудовом распорядке, обнял Танияму за перетянутую золотыми оби талию. Большой узел в виде конверта ему очень мешал, если подумать, то он бы в жизни не сумел завязать эти оби, если бы сейчас ему пришлось от них в порыве избавиться.        Сердце заколотилось до темноты в глазах, когда губы Май коснулись его слегка приоткрытых губ. Ему не хватало воздуха, а девушке очевидной ласки, ведь только так он мог объяснить её необузданный порыв. Лёгкий поцелуй он бы ещё пережил, сказав, что поиграли и хватит, а здесь ситуацией распоряжался даже не он, а сама Танияма.        — Самое время остановиться! — он вновь сделал усилие и привстал. Май уткнулась в его грудь и страстно опалила шею Сибуи изнеможённым дыханием.        Если сейчас не остановится, то даже самое крепкое кимоно пойдёт на воскресные ленточки! — он закатил глаза, и не владея собой запрокинул голову, отыскивая пальцами, где в причудливом наряде Таниямы есть слабые места.        Май жарко провела по его напряжённой шее кончиком языка и нежно прихватила губами чётко вырисовавшуюся линию подбородка. Из-за этого страстного дыхания и невинного обращения, после безумного поцелуя Сибуя вспотел и, спустив правую руку на обнажённое бедро Таниямы, сжал её прохладную плоть.        Жар странных чувств, прохлада женского тела, страсть и невинность в одном сосуде под названием Май Танияма уничтожили его сдержанность.        Он бы никогда не сказал, что такое возможно, но тут произошло нечто странное. Май, словно знала, когда надо перейти к действиям; где поцеловать слаще, а где только поманить, не говоря уже о массаже, успехи в котором появляются не за пять дней обучения. Возможно, все разговоры о тихой и запредельно сладкой любви гейши — не миф, но и для этого требовалось время, чего у Май не было.        — Риота… — хрипло прошептала Май, и Нару тут же очнулся.        — Надеюсь, все одеты, потому как я вхожу! — шутливо проговорил с другой стороны дверей Нао и отворил сёдзи. — Вот так больничный выписать… — встал он ошарашенный, между коридором и комнатой Нару. И его можно понять… Сибуя в своём чёрном костюме расположился на свеженьком футоне и в полусидящем состоянии придерживал Май, которая зажимала его бёдра своими. Припухлый пояс кимоно оставался полностью цел, поэтому Нао хватил лишь лёгкий шок, однако и того хватило, чтобы на какое-то время он замолчал, всё же обнажённые ноги Таниямы светились подобно инею на пруду.        — Очень надеюсь, что часа вам хватит, — он закрыл лицо рукой, подумывая прикрыть Май в разумных пределах. Всё же, что именно происходило под кимоно девушки, он не знал, да и старался не думать об этом, так как в таком свете момент казался особенно неудачным.        — Она без сознания, — сказал Сибуя без каких-либо истерик. — Мне нужна помощь, пульс слабый… — добавил он, вылезая из объятий Таниямы, в которые она его заключила, прежде чем лишиться чувств.        — Даже боюсь уточнять причины этого недуга, — Нао покачал головой и закрыл за собой сёдзи.        — Не включайте свет, — остановил его Сибуя очень даже вовремя.        — Мне будет трудно без освещения, — сказал он достаточно спокойно. — Не думаю, что вам стоит чего-то смущаться. Мы оба мужчины, реакция на симпатичную девушку — результат положительный, будь он отрицательный, я бы посоветовал поменьше нервничать.        — Май не стабильна, — Нару с огромным терпением принял очередную неуместную реплику хозяина рёкана, решив объяснить. — Способности Май — это эмпатия. Она переживает эмоции других людей, как свои. Свет станет фактором раздражающим. Можете включить настольную лампу…        — Кажется, понял, — кивнул Наоки и поспешил осмотреть девушку. Сибуя переложил её на футон, а сам отполз к деревянным решёткам (они вели в сад). — Температура и давление пониженные, — сказал Нао, когда измерил жизненно важные показатели девушки, включив перед этим светильник на столе. — Странное состояние для ситуации, в которой я вас застал.        — Май столкнулась с тем, что люди чаще всего называют видением, — заговорил Нару тяжело. — В парапсихологии мы называем это СНР или НЛП, в зависимости от того, с чем мы имеем дело. Сновидения наяву или СНР рассказывают о прошлом или о будущем, но поскольку Май эмпат, то чаще речь идёт о прошлом. НЛП — это нейролингвистическое программирование, человек на ком проводится данная методика, начинает подражать поведению того или иного субъекта. Скорее всего, Май подверглась двум методам сразу. Эмпатия вызвала у неё связь с прошлым объекта её исследования, а какое-то копирование вербального и невербального поведения привело к НЛП.        — Это опасно? — спросил Нао тревожно.        — Достаточно, — ответил Сибуя, потея оттого, что всё внутри никак не желало утихать. — Обычные видения отнимают много энергии, другие приносят боль душевную, а некоторые доставляют и физическую. Нейролингвистическое программирование и сновидения наяву во много раз опаснее. Скажем так, если человек, которого она копирует, во время её сновидения прыгнул с крыши, то и Май прыгнет с крыши.        — Я скажу Мари, чтобы за Май был установлен суточный контроль, — Нао принял незамедлительные меры, в том числе занялся здоровьем директора SPR. — Ваше давление зашкаливает! Надо снижать или я буду вынужден назначить капельницы и постельный режим.        — Ничего не надо, — задышал Нару часто. — Заберите Май и по-тихому верните в её комнату. Я приду в себя, когда останусь один…       Не удержу, придётся сбрасывать… — Сибуя в очередной раз узрел слабость собственного тела и уже чуть не со психом спешил избавиться от нежданных гостей.        — Я оставлю здесь свою сумку и вернусь за ней через десять минут, если будет хуже, то я не буду спрашивать о надобности в помощи, — предупредил Нао, подняв Май без особых на то усилий.        — Больше мне и не понадобится, — посмеялся Нару на выдохе, уже слыша, как некоторые вещи в комнате вибрируют из-за силы, которую он никак не мог удержать.

XV

23 августа. Среда — день одиннадцатый. Объект исследования. Комната Май.        — Нару… — улыбалась Танияма во сне. За окнами уже давно трудились служащие рёкана. Утро настало для Май совершенно незаметно, что ни говори, а она и вечера-то не заметила. Приблизительно через час после начала всего представления она перестала чувствовать связь с реальностью, наверняка думая сейчас, что всё это её обычный, немного нелепый сон.        Он такой горячий… — грезилось ей жаркое дыхание Сибуи наравне с его ответными действиями. — Не верю… Он целует меня… Или это я целую его?.. — она прикасалась к его губам снова и снова, чувствуя, что повалила его на спину. — Это не важно, он отвечает мне… — Май немного сжала его бёдра своими, позволяя себе страстный поцелуй, от воображения, которого у неё у самой поднялось давление.        Сон показался настолько ярким, что она не сомневалась в скованности своего босса, которая медленно переходила в режим полного порабощения. Но ещё больше она не ожидала, что сможет целовать Нару до крайней степени страстно, даже для сна движения её пальцев, которые сцепились в его тёмных волосах, слившихся губ и влажного языка — это никак не характеризовало её…        Пауза в поцелуях дала ей шанс очнуться. Май открыла глаза и первым делом увидела кровь на белой подушке. Из-за слишком реалистичного сна закружилась голова и из носа пошла кровь, а поскольку она спала на животе, уткнувшись носом в подушку, с которой, кажется, и проворачивала сия действия, то пострадала именно она.        Такие сны не должны входить в привычку, я что-то перенервничала… — Май перевернулась на спину и запрокинула голову, чтобы немного остановить кровотечение. Впрочем, стоило закрыть глаза, как перед ними мелькнула бледная шея Сибуи, и её нежные губы коснулись именно этой части тела. Нежный поцелуй позволил Танияме немного расслабиться, как бёдра до чрезмерной реалистичности ощутили на себе полыхающие жаром руки мужчины, затем талия и тут Май подлетела со своего футона, начиная ходить по своей комнате быстрым шагом. Продолжалась утренняя пробежка недолго, вскоре она заметила ухудшение своего состояния и, будучи нездоровой, замертво упала на свою постель, зажав подушку между ног.        Ради бога, Май, соберись! — она согнулась калачиком, находя своё здоровье подкошенным. — Я не смогу приблизиться к Нару пока не приду в себя. Его поцелуи и руки слишком реалистичные… — в панике Танияма приподняла свою розовую юкату и в ужасе завыла.        — У-у-у! — зажевала она край подушки, только не катаясь по футону. На бедре она заметила пять свеженьких синяков, которые напоминали следы от пальцев и с этими следами пришли мысли о том, что она совсем не помнит, как попала в свою комнату, и чем закончился вечер.        — Не лучшее утро… — прошла Мичи в комнату неторопливо, не зная ничего о том, что произошло тем злосчастным вечером. — Хозяйка сказала, что Хаяси-сан позволил себе угостить вас спиртным напитком, и вам стало плохо. Он принёс вас сюда, а я переодела, но вроде бы спиртным от вас не пахло, думаю, он налил вам совсем чуть-чуть для храбрости, какая жалость, что вам от этого сделалось дурно…        Май залезла с головой под одеяло, зажевав уже не подушку, а собственные волосы, она бы, может быть, так и лежала, как вспомнила прикосновения Сибуи к её коротким волосам и, запаниковав, сбросила цветное одеяло, глотая воздух не размеренными для её лёгких порциями.        — Вы очень плохо выглядите, — подошла Мичи, оставив дела по уборке комнаты на потом. Пока она возилась с чаем, Май там под одеялом задыхалась то ли от безумной реальности, то ли от чересчур буйного воображения, которое умудрилось ей ещё и синяки оставить.        — Я… нор… мально… — Танияма заикала в результате своих игр с воздухом, задыхаясь больше от давящего на глаза чувства, которое заканчивалось где-то на переносице, подталкивая к её горлу кровь.        — Да вы больны… — напугалась Мичи, когда увидела трясущееся руки Май, её красное лицо и подбрасываемое от икоты тело.        — Нормально… всё нормально… — она закрыла глаза, когда Мичи принесла холодный компресс и вернула подушку под её голову, оставив с этим дожидаться Мари и Хаяси-сана, за которым тут же побежала лично.       — Я позову Хаяси-сана, — заторопилась она. — Хозяйка сейчас придёт, чтобы присмотреть за вами, — сказала она, чтобы Май немного успокоилась, когда её уже мало чего могло успокоить, разве что признание Сибуи в любви или хотя бы его гневное послание о том, что надо работать, а не пить вместе с хозяином рёкана на кухне.

XVI

       Утро в рёкане началось несколько спокойнее. Хосё и Аяко умирали в своих комнатах от похмелья, в наличии которого они бы никогда не признались, особенно при встрече друг с другом; Джон отдался пище духовной — всё утро он читал Священное Писание, а Лин и Нару вновь мяли траву в саду Хаяси-рёкана. К восьми часам утра они уже разогрелись, планируя перейти к боевым искусствам, чего, впрочем, не произошло по нелепой случайности. У Нару свело ногу, и Лину пришлось делать массаж.        — Сегодня можно воздержаться от серьёзных нагрузок, — сказал Кодзё, надавливая на нужные точки. — Твоё состояние ещё не нормализовалось. Наоки сказал, что ночью у тебя вновь возникли осложнения. Он очень рекомендовал постельный режим…        Сибуя сидел на траве и молча терпел едкую сковывающую боль в стопе. Пальцы свело внезапно, скорее всего, дело крылось в рассеянной концентрации. Поведение Май не выходило из головы, а массаж Лина добавил дёгтя в его и без того не медовую бочку.        — Ещё один безоблачный день… — тихо сказал он, посмотрев на небо, прислушиваясь к шелесту листвы. С этим приходил покой, но и его с каждым днём не хватало, чтобы обуздать свою внутреннюю энергию.        — Нару, что именно произошло? — остановился Лин. — Ты не собран и это уже не первый раз, я заметил, что и с аппетитом проблемы. Ты что-то скрываешь, если это как-то касается твоего здоровья, то ты можешь посоветоваться со мной. Всё же я твой учитель и пока мне ещё есть чему тебя научить.        — Я ещё сам толком не знаю, — ответил ему Сибуя.        — Дело в Май?        — И в ней тоже…        — Если ты переживаешь за офисные отношения, то в твоём случае — это излишне. Ты не хотел открывать этот офис, Мадока уговорила тебя…        — В моём случае говорить об отношениях вовсе было бы абсурдно. Сила другого рода всегда была моей проблемой, она не должна становиться чужой головной болью. Кроме того, я здесь для того, чтобы найти брата. Другое меня не волнует и не должно волновать.        — Тогда что?.. — Лин выпытывал, и Нару подумал.        — Пятнадцатого августа Май каким-то образом приняла на себя часть моей энергии и вернула в уже разряженной форме. Я пытался придержать её… До восемнадцатого числа проблем не было вовсе, но кажется, эта энергия ещё не готова, поэтому выходит из-под контроля каждый раз, когда Май приближается ко мне. Я едва ли могу это контролировать, поэтому ночью был вынужден сбросить какую-то её часть.        — Нару! — поднялся Лин на ноги с тем, чтобы осудить. — Ты с ума сошёл! Хватит думать только о делах! Подумай о родителях… — вспомнил он профессора Дэвиса и его жену. — Ты у них один…        — Ты ругаешься… — улыбнулся он. — Из-за лишних тревог я промолчал.        — Глупо скрывать такое! — покачал Кодзё головой, догадываясь, что Нару даже домой не позвонил. — Ты и Джин были близнецами, ваша связь врождённая. Раньше ты мог использовать свою силу, пропуская её через Джина, но его больше нет… А для Май такое опасно. У неё нет должной подготовки.        — Знаю, поэтому не довёл процесс до конца. Это вышло случайно. Думаю, это случилось, когда я вышел из-под контроля. Если бы я действовал целенаправленно, то вокруг меня сформировалось бы поле, оно бы откинуло Май. В результате рассеянности моей концентрации Май оказалась рядом. Она сфокусировала это на себя и перенаправила. Если бы процесс повторить два-три раза, то это бы не приносило столько проблем. Но она не умеет этим управлять, поэтому всё, что прошло через неё вернулось ко мне в несовершенной форме. Я не думал, что удержать эту энергию будет так сложно. Кишки слипались, когда Май оказывалась рядом, — посмеялся он тихо.        — От этого у тебя не было аппетита, — вздохнул Лин, прикрыв ладонью глаза. — И долго ты собирался себя морить голодом?        — Человек может прожить без еды около ста дней, мне требовалось только десять. К тому же, такой недуг подкашивал меня в присутствии Май. По этой причине я хотел поужинать в комнате.        — Нару, оставшееся тоже нужно сбросить, иначе ты не сможешь сфокусироваться. Небольшой стресс и возникнут осложнения.        — Пока рано… — он поднялся с целью закончить на сегодня. — Если ничего не получится с дзёреем, то я применю дзёурей. Этой силы всё ещё хватит…        — Нару, послушай меня! — выкрикнул ему Лин. — Твоя связь с Май приобретённая, но ты же не думаешь, что такое возможно с любым эмпатом. Эмпатия — это один из самых распространённых навыков, но налаживание параллельных связей возможно только при взаимной концентрации. Ты что-то испытываешь по отношению к Май, лучше разберись, что это или я буду вынужден забрать тебя из этого места.        — Меня сегодня не будет… — Сибуя резко перевёл тему, и Лин перестал давить как ответственный за его жизнь взрослый.        — Ты вновь поедешь на поиски?        — Да, транспорт будет готов к одиннадцати.        — Удачи… — Лин временно смирился с решением своего ученика, зная, насколько важна его цель.        — Спасибо… Я подумаю над тем, что ты сказал… — Нару тихо поблагодарил, одарив Кодзё редкой улыбкой, планируя этот день провести в изматывающих поисках правды.

XVII

       — Как я и думал, — вздохнул Нао, вынув из ушей стетоскоп. — У тебя повышенное артериальное давление.        Май лежала на своём футоне красная и от произошедшего пристыженная. К тому времени до неё ещё толком не дошло, кто её прикрыл и по каким причинам.        — Сегодня мы прибегнем к периферическим вазодилататорам. При внутривенном введении они поспособствуют снятию напряжения гладкой мускулатуры сосудов, а поскольку подходят даже для беременных, то осложнений они не вызовут.        Из этого Май только и услышала, что для беременных, и закатила глаза.        — Вот же! — посмеялся Нао, когда Танияма собиралась или скорее мечтала потерять сознание и проснуться где-нибудь через недельку после этого инцидента. — Я сделаю тебе укол Папаверина, его делают из соломки опийного мака, поэтому ты быстро уснёшь, а к вечеру я снова тебя осмотрю, но впредь не пропускай осмотры, — он улыбнулся очень мягко, и Май сделалось жутко стыдно. Если ей что-то казалось, это ещё не значит, что это на самом деле было именно так. — В остальном же я уверен, что ты и твой босс остановилась в нужный момент. Поэтому осложнений никаких не предвижу, если же ты сомневаешься, то я могу завтра свозить тебя в поликлинику в посёлке.        Он всё видел?! — у Май чуть глазки не выпрыгнули, благо, что Нао в это время делал укол, поэтому счёл её реакцию своей оплошностью.        — Извини, вроде попал точно в вену, — посмотрел он на локтевую впадину девушки, где уже приложил холодную спиртовую салфетку для инъекций. — Если ошибся, то завтра будет синяк, тогда Мари на мне живого места не оставит, — с этим он посмеялся, и Танияме вроде бы сделалось легче.        — Всё хорошо, — сказала она тихо, — совсем не больно, это моя ошибка…        — А, ты всё о вчерашнем! Я бы посоветовал тебе не брать в голову. Твой босс сказал, что это НЛП или сновидения наяву. Точно я тебе не скажу, но думаю, он понял твоё состояние лучше всех здесь находящихся, поэтому чего бы ты там не сделала, злиться он не будет, хотя не скрою, что зрелище было ещё то, когда я вошёл, то ты в прямом смысле оседлала его… — тут уж он не мог удержаться. Ножки Май в падающем из коридора свете выделялись на фоне чёрной палитры Сибуи, а дальнейшие реплики Нару до сих пор будоражили его воображение.        — Пожалуйста, не надо даже вспоминать об этом! — она спрятала за ладонями глаза, умоляя только не вдаваться в подробности.        — Хорошо, хорошо! — поднялся тот миролюбиво. — Ты спи и не думай об этом. О вчерашнем знаю только я и твой босс, остальным я сказал, что тебе стало плохо из-за саке, кроме того, ты переутомилась, поэтому сегодня ты отлёживаешься здесь, а завтра, если давление будет в норме, мы перейдём на щадящий режим занятий.        Я ходячая проблема… — расстроилась она из-за этого слишком.        — Май? — он позвал её перед уходом, чтобы убедиться в самочувствии. — Я попрошу, чтобы тебя периодически проверяли. Спи, я зайду вечером…        — Спасибо, — она повернула голову в его сторону, видя в дверях высокую фигуру, которая уже не вызывала такого сомнительного отношения. — Я постараюсь больше не разочаровывать, — Май извинилась и лёжа на тонком матрасе немного погодя уснула.

XVIII

       Я должна узнать что-то очень ценное, чтобы Нару смог простить меня, — накручивала себя Танияма, прежде чем уснуть. Укол оказался эффективным. Тошнота и головокружение отступили, кровь из носа помогла остановить Мари, холодные компрессы подействовали, но очнулась Май уже не в своей комнате…        Тёмный амбар, где хранили припасы, принял Танияму как завсегдалую гостью. Земляные полы и хрустящая под ногами солома. На улице стояла глубокая ночь, когда Май очнулась на земле, закутавшись в своё скромное кимоно прислуги.        — Я снова здесь… — она присмотрелась. За решётками виднелся пустой сад. Люди, которые бранились из-за утонувшего ребёнка куда-то ушли, оставив гореть каменные фонари, а её как главную виновницу случившегося оставили здесь, по домыслам самой Май, дожидаться решения о её дальнейшей судьбе. Не пойди она в том дом, так ничего бы и не случилось. Но кто же знал, что, имея деньги, ребёнка так никто и не отдаст.        — Это очень странно, если я не найду выход, то могу пострадать. В тот раз у меня остались ссадины, а сегодня меня и вовсе могут убить. Убийство, пусть и непреднамеренное — это не шутки, — Май немного подумала о себе, посмотрела на мешки с зерном, какие-то грязные металлические фляги, оставшись в итоги ни с чем. Отсюда был только один выход и открывался он с другой стороны.        Да о чём это я только думаю?! — Танияма схватилась за голову, сдерживая плач. — Только что умер ребёнок! И в этом есть моя вина! Я должна упасть в ноги семье, которая её приютила, и молить о прощении! Это наивно, глупо, но только так будет правильно!        Чувствительность Май не дала сбоев, чего нельзя сказать о её здравом смысле. Вскоре действительно появились служащие рёкана, которые грубо вытащили её из этой клетки и вышвырнули за ворота, оставив на этом самой себе.        — Нет! — она бросилась на ворота с криками о возвращении, но даже сквозь собственные возгласы она слышала, как мужчины удаляются без оглядки. — Не оставляйте меня с этим одну… Неужто я заслужила такое?.. — Май скатилась к земле в том самом земном поклоне, слёзы слепили её, тогда как физически она совершенно не понимала их причин.        За спиной шумел лес. Сосны тяжело стонали и гнулись. Ветер предвещал грозу.        Мне нельзя здесь оставаться, — она шмыгнула мокрым носом, вспоминая, о чём предупреждал Нару. — В эти времена оказаться убитой или изнасилованной проще, чем на метро в Токио прокатиться. Надо найти место, где переждать ночь, — Танияма прижала руку к серым оби и, нащупав там приличную сумму денег, пришла в ужас. — Нару был прав! Эти деньги она заработала своим телом, этой суммы хватило бы, чтобы снять дом и прожить там как минимум год! — Май не была уверена в сумме, так как побоялась доставать деньги на лесной тропе ночью, но, судя по тому, как жали эти самые оби, она предположила, что речь шла об очень внушительной сумме денег.        Выложенная камнями тропа вела к уже знакомому дому. Место, где она спряталась за инби — этот дом был цел. Дом или целый двор. За ограждением она увидела три жилых строения, по атрибутам сразу стало понятно, что здесь живёт семья далеко не бедная, чему Май не смогла обрадоваться. Странное чувство зависти завладело ей. Едкое, жадное, будь у неё в руках горящая палка, так она бы сожгла это место без раздумий.        Не могу объяснить, но по какой-то причине я ненавижу семью, которая живёт здесь… — она сжала челюсть, напрягла скулы и заглянула в приоткрытые ворота.        Во дворе сего дома гуляла худая и невысокая в росте девушка. По виду её синего кимоно с белыми цветками вишни, мастерски уложенной причёски Май поняла, что эта девушка принадлежала к знатному роду. Танияме показалось, что для своего худого телосложения она ходит немного тяжеловато, в обычном своём настроении она бы пожалела её, подумав, что этой несчастной наверняка плохо, а здесь ей захотелось вонзить в тело этой певчей птички кинжал и смотреть как она, захлёбываясь своей кровью, умирает. Подобные мысли запутали и напугали Май, однако через мгновение она поняла природу этой жгучей ненависти.        Нару? Откуда здесь он?! — Танияма увидела Сибую и с огромнейшим трудом сдержала свой первоначальный порыв, а послужил этому промедлению факт беременности той самой девушки. Когда её возлюбленный подошёл к ней и аккуратно притронулся к её животу, то Май разглядела все краски этой лютой ненависти, которая поедала её как стая изголодавшихся термитов.        Нет… Я не могу так, — она сжала кулаки, ощутив, как ногти врезаются в мясо, застрявшее между кожей и костью и, вынув все свои богатства, она пошла без разрешения в чужой сад. Её тут же заметили. Девушка закричала слугам, а Нару молча смотрел на неё.        — Ненавижу… — сказала Май в безумном гневе, швырнув в напуганную девушку всем, чем у неё было. Бежевые, розовые и зелёные банкноты частично осыпали молодых людей, и Танияма затряслась в приступе нескончаемого отчаяния и злобы. Оказалось, что под оби хранилась и какая-то заколка. Должно быть, её владелица очень дорожила ей, а здесь решила пустить в ход против разлучницы. Май успела вынуть коралловый гребень, но исцарапать лицо соперницы так и не успела. Её вновь вышвырнули на улицу, оставив теперь действительно ни с чем.        Он смотрел так, будто не узнаёт меня! — Танияма начала вспоминать лицо Нару, злясь от этого только больше. Её бросили на холодную землю, а его наверняка уложат на чистые постели, от одной этой мысли Май хотелось жрать землю. Весь этот чокнутый мир перевернулся. Только вчера она была всем, а сегодня стала пустым местом, это она чувствовала слишком хорошо.        — Прокляну! — начала выкрикивать она. — Похороню! Уничтожу… — Май поплелась вдоль стены и с восточной стороны начала рыть тем самым гребнем яму. Один зубчик сломался, и с психом она отбросила его и стала рыть как собака руками. Влажная земля летела в стороны, как у какого-то животного пока её пыл немного не спал. — Прокляну… Навечно прокляну! — враждебно выговорила она и бросила в яму гребень. Закопав коралловый гребень, она придавила результат своих трудов камнем и поплелась обратно к рёкану. До деревни ей бы плестись до самого утра, но она более не хотела жить в нужде и грязи. Захотелось стать богатой и успешной. А затем вымазать этих людей в грязи так же, как только вымазалась она сама. — Откройте! — забарабанила она в дверь, но не рёкана, а школы. — Откройте, я кому говорю?! — требовала Май, опьянев от гордости. — Да как вы, грязные твари, смеете не пускать меня?! Я вас кормила, одевала и обувала! Да вы без меня и года не протянете! Никто здесь не сравнится со мной! Открывайте!        Май перестала владеть собой, как только увидела Нару с той девушкой. Она шевелила губами, но говорила не своими речами.        — Давно бы так, — разомлела она, когда ворота отворила уже знакомая ей полная женщина. — Веди меня к матушке! — приказала вдруг Май. — Хотя нет, сперва нагрей мне воды и достань кимоно поприличнее, а это сожги! — Танияма сняла с себя рабочие таби и выбросила их через стену прямиком в лес. Женщина поклонилась, пропуская гостью вперёд, чем та горделиво воспользовалась.        Гордость ещё не порок, а вот гордыня… Май осознала разницу только тогда, когда ей на голову надели мешок, связали и затолкали в дом.        Что на этот раз произошло? — Танияма задышала часто. Пыль и грязь из мешка попадали в нос, мешая этим дышать. — Помню, как при виде Нару у меня перед глазами всё поплыло, замелькало. Я чувствую, что наделала каких-то ужасных дел, но не понимаю каких?.. — Май стояла на коленях, связанная и местами побитая. Чтобы поставить её на колени кто-то из служащих хорошенько ударил бамбуковой палкой, она закричала и упала.        — Ты пришла и дальше осквернять этот дом, — Танияма услышала женский голос полный разочарования и упрёка. — Даже и не думай вернуться, ты больше не гейша! Тебе никогда ей не стать! — с этим она хлопнула в ладоши, и мешок с головы Май кто-то снял.        Волосы Таниямы замагнитились, растрепались, лишая её должной видимости. Женщину, с которой у неё состоялся краткий разговор, она увидела только после того, как смогла обтереть лицо о собственные плечи.        Худая, с вытянутым лицом и распущенными чёрными волосами, она сидела и презрительно смотрела на неё. Её глаза немного выцвели, только они выдавали возраст этой женщины. Май дала бы ей около сорока, а ей было уже больше пятидесяти. Не это бы выражение, так Танияма сказала бы, что для своих лет она ещё очень даже красива. Вокруг стояли ученицы, не сказать, что красивые в отличие от своей хозяйки, но точно напуганные. Их для чего-то вытащили из постелей, и по уничижительным взглядам Май поняла, что самое время просыпаться.        Мне надо проснуться! — завертелась она, пытаясь развязать верёвки. — Не выходит! Их затянули слишком туго!        — Все смотрите, чем заканчиваются лёгкие пути! — приказала хозяйка этого дома и, поднявшись с колен, забрала у служанки приготовленный нож.        Май сразу узнала нож для икебаны, его кончик был как будто сломанный, но на деле он представлял из себя невероятно острый режущий инструмент.        — Помогите… — начала просить Май о помощи, предчувствуя что-то очень недоброе. — Кто-нибудь помогите мне! — закричала она громче, вспомнив нечто подобное в деле с «Кровавым лабиринтом».        — Никто тебе здесь не поможет, — сказала та самая женщина, схватив Май за лицо.        Больно! — вывернула она губы в результате давления хозяйки. — Меня могут убить… Я не могу молчать! — ёрзала она изо всех сил.        — Будешь дёргаться, и я случайно перережу тебе артерию, — женщина предупредила, наклонившись к лицу Май, после чего отпустила и оттолкнула её.        Танияма упала лицом на татами, пытаясь кричать, но почему-то выходили глухие звуки.        — Поднять и держать крепко! — приказала хранительница этого дома. Май вновь усадила и крепко ухватила личная помощница хозяйки, а сама госпожа провела десятисантиметровым лезвием себе по губам. Из её нижней губы закапала кровь, и у Таниямы поджилки затряслись, продолжив внутренние вопли о помощи. — Это моё наказание, — сказала она, заставляя широкое лезвие ножа запотеть, подступив с этим орудием к Май. — А теперь твоё… — она вновь заставила её сделать губы рыбьим оскалом, подсунув к уголкам её губ нож. От него пахло теплом и свежей кровью, Май не могла на это даже смотреть.        Нет… — дышала она часто, заставляя лезвие ножа запотевать. — Спасите меня! Нару… Монах… Где же вы все?! — закричала она про себя, что было мочи, и нож, что был острее бритвы разрезал живую плоть.

XIX

       — Нет! — закричала Май во всё горло, получив от Мари пощёчину. Когда она очнулась, то рядом сидела напуганная сестра Нао, а в дверях толпились люди. Танияма схватилась за левую щеку, молясь чтобы то горящее чувство было результатом удара Мари.        Пореза нет! — она прикрыла благодарно глаза, плача оттого, что пощёчина — это самая малая плата, которую она сейчас могла понести. Май была уверена, что ей только что хотели разрезать рот, а здесь только ушиб.        — Все идите спать! — Мари обернулась на шепчущихся учениц и приказала им расходиться. — Май приснился плохой сон. Здесь не на что смотреть!        — Из-за кошмара так верещать… — возмутилась Норико, сделав милость в виде распределения напуганных девиц.        — Простите меня… — наклонила Май голову, находясь до сих пор в руках дрожи.        — Это могло произойти с любым, — сказала Мари успокоившись. Она вздохнула и прикрыла глаза. Судя по её распущенным волосам, она сама выскочила из постели, напугавшись криков. — Нао приходил и осматривал тебя. Ты спала так крепко, мы не стали тебя будить, — рассказала она, как прошёл вечер, и следом обратилась в Мичи. — Расстелите Май в моей комнате.        — Да, оками-сан, — поклонилась девушка и, не разгибая спины, вышла.        — Сегодня ночью я присмотрю за тобой.        — Да не стоит тревожиться, — Май прищурилась от улыбки, не замечая, что от этого радостного жеста её губы дрожат. Она всё ещё чувствовала запах крови и металла.        Думаю, я сегодня вовсе не засну! — Танияма осознавала это очень чётко, ведь, мало того, что сон был чудовищным, так ещё и всё тело болело. Следы от верёвок уже начинали проступать на её коже. Ногти также болели. Копая землю, она порвала кутикулу и тонкую кожицу под ногтями, да и места, где хватали и били, мучили её.        — Пойдём, я не могу оставить тебя без присмотра, — сказала Мари и поднялась с колен. — А в другой комнате мне запрещено ночевать, поэтому тебе придётся пойти со мной.        Май вздохнула, но послушалась. Подняться оказалась чудовищно трудно. Удар, который пришёлся под колени, дал о себе чётко знать, оставалось только сжать зубы и терпеть. Мари не верила в призраков и способности сотрудников SPR, поэтому не стоило и начинать.        — Что-то не так? — она заметила, что Танияма прихрамывает, и Май вновь пришлось лгать.        — Я спала весь день, моё тело затекло, — соврала она, уже имея привычку терпеть боль.        — Могу предложить массаж? — позаботилась Мари, однако Май отказалась.        — Всё хорошо, я вытяну ноги, и будет легче.        Они пришли в комнату хозяйки, где Танияма скрепя сердцем, переступила через порог. Мичи уже постелила второй футон, и Май быстренько прилегла.        — Мари, а ты тоже училась у госпожи Окады? — завела она разговор, чтобы успокоиться и наладить контакт.        — И у неё тоже, — присела она на свой футон, вынув из ниши сямисэн. — Моим первым учителем была прежняя хозяйка. Сейчас она в коме, но я очень надеюсь, что скоро она вернётся и поможет мне найти свой путь.        — Но ты хорошо справляешься. Я видела, как ты управляешься с хозяйством и школой, а твои икебаны заставляют всех здесь завидовать твоему таланту!        — Я учусь последние десять лет беспрерывно. Это моя работа — быть лучшей во всём. Послушай музыку, она поможет тебе уснуть, мне помогала…        Май развалилась на тонком матрасе, глядя во впалый орнаментный потолок, прислушиваясь к первым щипкам струн музыкального инструмента.        — Это мелодия… — тихо сказала она. — Я слышала её здесь! — закричала Май второпях, вспомнив, что и во сне слышала её.        — Эту мелодию я выучила первой. Она часто звучит в нашем доме…        — Тогда понятно отчего… Мари, расскажи мне немного о гейшах. Скажи, почему запрещалось спать с мужчиной за деньги?        — Закон запрещал это, возможно, случаи были, но только не от хорошей жизни… — сказала Мари печально. — Почему тебя заинтересовал этот вопрос?        — Сон приснился… Я видела такую гейшу, думаю, её изуродовали за это.        — Понятия о чести в нашей крови. Если бы на такую гейшу донесли, то пострадать мог весь дом, семью которого она представляла. Будучи лишённой красоты, она уже не сможет продавать своё тело, как и работать гейшей. Обычно таких женщин оставляли убирать двор или выгоняли. Тогда это сулило им медленную смерть, поэтому самый разумный шаг — умереть от собственной руки. Не слышала, чтобы в наших местах практиковали такое, да и слухи ходят скорее с тем, чтобы пугать молодых девушек. Свою профессию надо любить и уважать, а подобное поведение оскверняет её. Гейша берёт деньги за своё искусство, а не тело. У поцелуя гейши нет продолжения, как и цены, ему нет. Она делает это потому как сама захотела. Спи… — сказала Мари, продолжив пощипывать три струны сямисэна. — Сегодня плохих снов в этом доме не будет…

XX

24 августа. Четверг — день двенадцатый. Хаяси-рёкан        — Как голова? — спросил Джон у Такигавы, имея привычку улыбаться, даже когда его собеседнику очень плохо.        — Не очень, — простонал он. — Какое-то у Нао саке неправильное. Голова не должна гудеть так долго… — он схватился за голову и повис на своих расставленных коленях. Времени было около девяти утра. Из-за испарения в воздухе Такигава решил не сидеть дома, а подышать пока ещё прохладным воздухом, как и Джон.        — Думаю, это из-за пива, — улыбнулся священник с верой в скорое выздоровление друга.        — Не помню, чтобы я его пил… — он помотал головой потерянно, видя под ногами плоские, похожие на гальку камушки.        — Ты только не говори Аяко, — понял Джон, что проболтался. — Когда ты вышел подышать, то она подлила в пустой чайник пива, я удивился, что ты не отличил его от чая…        — А я-то думал, почему у них чай брагой пахнет! — закричал он во всё горло. — Вот так мико, вот так чистота и непорочность, — ехидно посмеялся он, подумывая что-нибудь подходящее для мести.        — Ты проявил тактичность, — посмеялся Джон скромно.        — Да от такой тактичности могут сосудики не выдержать! — сказал он и, потянувшись, прогнулся в спине.        — Не бойся! Твой друг тебя откачал бы! — сказала Аяко, появившись на улице с тем, чтобы размяться.        — О, наша старушка появилась! Вышла косточки погреть? — заехидничал Такигава стоило ему столкнуться с Матсузаки лицом к лицу.        — Для самых длинных сообщаю, — завещала она как воскресное радио — нежданно и раздражающе, — вчера у Май подскочило давление. Твой друг её поставил на ноги, но ночью ей вновь сделалось дурно, поэтому я решила её навестить. Этого ребёнка с манией величия я тоже велела позвать, но не знаю чем он там думает, когда дело доходит до Май.        — Как и всегда в отличие от некоторых я думаю головой! — Нару услышал её вопли и присоединился ко всем вместе с Лином. — Пойдёмте, Наоки дал разрешение навестить Май.        — А ты уже разрешение спрашиваешь, это что-то новенькое… — посмеялся над ним Такигава.        — К чему ты клонишь? — не понял Сибуя очевидной шутки. Хотя скорее понял, поэтому-то и разозлился. Хосё намекал, что по бумагам Май должна была выйти замуж за его друга, пусть это был фарс, но фарс забавный.        — Да так… — отмазался он. — Я вот что-то давненько кошку не видел. А вы? — вспомнил он о Кокоро.        — Амулеты Лина могли её отпугнуть, — ответил Сибуя гордо. — Спит где-нибудь в тёмном месте…        Они миновали весь петлеобразный сад и вблизи школы услышали крик.        — А-а-а! — кричал кто-то пронзительно. — Кто-нибудь! Сюда! Скорее! — вопил молодой женский голос. Одна из горничных набрела на утреннее послание, что застало жителей этого дома врасплох.        — Что случилось? Отчего снова крики? — Мари выбежала на улицу и на веранде, под звуки капающей на потрескавшиеся посеревшие доски крови, упала без чувств.        — Мари! — последовала Май следом. Она не отходила от своей наставницы всё утро, а тут… — Мари… — она потёрла её бледные щёки и закричала прислуге.        Что случилось? — Танияма начала оглядываться и увидела подвешенный на веранде мешок. Такой же грубый материал надевали на голову ей, а сейчас с него стекала чья-то кровь. Ткань намокла в красной жидкости и, пропуская её сквозь свои волокна, от излишней тяжести, роняла её на старый пол.        — Вес небольшой… — подошла она, побаиваясь снимать мешок с крюка и уж тем более открывать. — Это или чья-то голова или…        — Май, сделай шаг назад! — Сибуя громко приказал, оказавшись вместе с остальными в зоне хорошей видимости, и Май отшатнулась, не смея здесь и перечить.        — Я посмотрю! — сказал Хосё, видя, что Аяко и та перепугалась.        Нару напряг лицо и вместе с Лином остался немного в стороне.        — Это кошка! — крикнул Монах, сняв мешок с крюка, посмотрев содержимое уже на земле. — Головы нет!        Как я и думал! — вошёл Сибуя в режим боевой готовности.        — Лин, — сказал он так, чтобы разговор остался только между ними, — сделай для Май хитогату*! Ей больше нельзя оставаться в этом доме на ночь.        — Придётся делать каждый вечер новую, — предупредил он.        — Хорошо, пусть будет так. Ты справишься с этим?        — Да, но стоит спросить у неё.        — Нет нужды. Босс здесь я!        — Вы здесь! — выбежала Мичи напуганная, в поисках помощи. Окровавленный мешок уже сняли, поэтому она только и увидела, что Мари без сознания и Май около неё, однако по её лицу стало понятно, что её проблемы ещё ужаснее. — Срочно идите за мной!        Сибуя переглянулся с Лином и, оставив Такигаву на улице с Май, пошёл в дом.        — Кто-нибудь… да сделайте же что-нибудь… — стонала одна из учениц, постукивая по татами рукой. Её волосы словно вросли в пол, обездвижив тем самым её тело.        — Такое и с другими, — тихо сказала Мичи, посматривая на тёмно-русую девушку с приклеившейся макушкой к полу. — Они пока спят. Май ночью приснился кошмар. Все проснулись, а многие не смогли сомкнуть глаз до утра, поэтому мы никого не будили. Я проверяла девушек и вот…        — Да помогите вы уже ей! — приказала Аяко. — Это всего лишь волосы! Обрезайте!        — Нет! Я вас умоляю! — бросилась пострадавшая в слёзы и вопли.        — Она разбудит остальных, — сказал Лин.        — Разбирайте полы, — приказал Сибуя, не видя иного пути. — Постарайтесь не делать много шума.        — Куда же вы? — крикнула им помощница хозяйки.        — Принимать меры, — сказал Нару, решая сделать всё возможное.        Вот и началось… — вышел он в свет, заслонив лицо от ярких лучей, уже во всю палящего солнца. Продолжение следует… * Гейша берет за вечер 15 000 долларов (1 704 450 йен), из-за высокой цены 99% японцев настоящих гейш и в глаза не видели. * Средняя заработная плата японца 300 000 йен в месяц (2650 долларов), (низкоквалифицированного персонала 150 000 йен) в год это 31800 долларов или приблизительно 3 600 000 йен. * Вагаси — традиционные японские сладости, которые принято подавать в рёканах. * Тсукубаи - небольшой традиционный японский бассейн, в основном ритуального назначения. Изготавливаются обычно из цельного камня и носят культовый характер. Изначально подобные бассейны были атрибутами буддийских храмов Японии и служили для ритуального омовения рук и полоскания рта (Википедия). * Юкими-торо - традиционный японский светильник, сделанный из камня, дерева или металла. Юкими-торо предназначен для любования снегом. * Хитогата - («имеющая вид человека») – кукла плоская по форме, первоначально вырезавшаяся из дерева и по очертаниям чем-то напоминающая европейских пряничных человечков. Магия фигурок человека (варанингё или хитогата). В Ghost Hunt часто используется для обмана призраков.