Keep me sane

После их разговора Саске становится чуточку внимательней и обходительней, но лишь чуточку – Сакура по-прежнему чувствует, что он держит с ней дистанцию. Лгун. Дело ведь ни черта не в том, что она якобы злится на него из-за миссии. Причина в другом, и он явно не скажет ей правды, даже если она начнет расспрашивать – в прошлый раз ведь не рассказал. Пару раз она даже срывается на него из-за этого – усталость, долгая и изматывающая дорога и, самое главное, его сдержанность настолько сильно на нее давят, что она не в силах держать эту злость в себе. Он не реагирует, словно понимает, что она не специально, просто молчит в ответ, что бесит ее лишь сильней. Путь удается спланировать так, что они практически всегда ночуют в каком-нибудь селении – лишь один раз приходится остановиться в лесу, потому что ближайший город находится слишком далеко. Они спят в одной кровати, и Саске никогда не обнимает ее сам. Как-то раз она не выдерживает, пододвигается к нему близко-близко и обнимает сама. Он лежит к ней спиной, и она обхватывает его рукой, прижимается животом к его спине. Сама не замечает, как засыпает, согретая теплом его тела. Первые шаги он не делает, но и не препятствует тому, что делает она. Наконец они добираются до нужного места, и Сакура вздыхает с облегчением. Саске уходит подписывать договор с владельцем дома, который для них арендовала Коноха, и Сакура принимает решение в одиночку осмотреть место, которое на несколько месяцев станет их домом. Дом небольшой и одноэтажный – по легенде они небогаты и не могут позволить себе что-то лучше, хотя при необходимости у Конохи нашлись бы деньги. Дом построен в традиционном стиле, у входа располагается гостиная – самая большая комната в доме. Осмотрев ее, Сакура решает оставить тут все свои травы и рабочие инструменты, планируя в будущем принимать пациентов здесь же. Рядом с гостиной крошечная кухня – там с трудом поместятся двое, а в задней части дома – небольшая спальня, большую часть которой занимает футон. Бедненько, но чисто и есть все, что им необходимо для жизни. Вещей с собой они брали немного, поэтому распаковка поклажи не занимает у нее много времени. Осмотрев дом, она приходит к выводу, что нужно хотя бы купить еды, потому что на кухне нет ничего, кроме столовых приборов и кухонных принадлежностей, а скоро наступит вечер, и им будет совсем нечем ужинать. Оставив на столе записку, чтобы Саске был в курсе, куда она уходит, Сакура делает шаг за порог, окунаясь в совершенно новую жизнь. На улице хватает людей – все куда-то спешат, громко разговаривают, повсюду бегают дети, гоняются за голубями и собаками. Светит солнце и дует свежий ветер – Сакура помнит по картам, что не так далеко отсюда находится море, в небе можно даже приметить чаек, и она ощущает привкус соли в воздухе – такой непривычный для жителя Конохи. Карта города, которую ей показывал Какаши, все еще стоит у нее в голове, поэтому она без труда находит, где здесь поблизости рынок. Город небольшой, все друг друга знают, и Сакура ловит на себе любопытные взгляды обитателей рынка – им интересно, кто эта незнакомка и откуда приехала. Женщина, у которой Сакура решает купить овощей, без всякого стеснения задает вопросы, и Сакура отвечает на них в соответствии с легендой, которую для нее придумали в Конохе. Она заучила ее в пути, и ложь слетает с ее языка так легко, словно это правда. Ответы не кажутся подозрительными, женщина улыбается и ведет себя дружелюбно. Ее соседки-продавщицы конечно же все слышат и тоже вступают в разговор, не забывая между делом предложить свой товар. Сакура настолько хорошо вживается в свою новую роль, что ее ложь обрастает новыми подробностями, и это кажется ей столь естественным, словно она в действительности жила своей придуманной жизнью. Сакура не забывает упомянуть о том, что занимается целительством, интересуется, где можно купить качественные травы, охотно сообщает, где живет, и приглашает обращаться к ней за любой помощью – услуги ее стоят не очень дорого, как раз по карману здешним обитателям. Домой она возвращается в приподнятом настроении. Первый шаг в своей миссии она сделала – показалась населению, скормила им свою легенду и разрекламировала свои услуги. Она еще со времен Академии помнит, что рынок – это сердце любого города, и чем меньше население, тем выше его ценность. Именно здесь происходит обмен новостями и сплетнями, именно здесь можно встретить кого угодно. Сакура внимательно осматривает окружающих, надеясь понять, есть ли среди них тот, кто им нужен. Она понятия не имеет, кого нужно искать, у них есть внешнее описание мужчины, который мог быть связанным с Кагуей, но там у него светлая кожа и светлые волосы, а окружающие здесь люди темноволосы, темноглазы и со смуглой кожей. Они с Саске, оба светлокожие, ярко выделяются в толпе, но у них есть легенда. Завтра об их приезде будет знать весь город, и он появится – обязательно появится, чтобы проверить, не шиноби ли они. В ближайшую неделю они должны быть внимательней всего и обращать внимания на всех и каждого – потом найти зацепку станет сложней, но не намного – дальше им просто придется наводить справки о каждом жителе, пока не удастся вычислить нужного человека. Если он шиноби, то мог замаскироваться под местного жителя, поэтому полагаться на внешность не приходится. Когда она возвращается, Саске все еще не дома. Записка, которую она для него оставила, сдвинута – значит, он приходил сюда, читал записку и снова ушел. Он возвращается спустя пару часов – к этому времени она успевает приготовить ужин и теперь раскладывает склянки с отварами на подставку для специй, которую перетащила в угол гостиной из кухни. – Когда я пришел и увидел, что тебя нет, решил тоже пойти разведать обстановку и поискать работу. Змеи заодно сделали кое-что для меня – поставили ловушки вокруг селения, так что если кто-то попытается бежать, они меня оповестят. Саске садится за стол, кладет на него руки и опускает на них голову. Он тоже устал, к тому же уже стемнело и время близится к ночи. – Нам стоит лечь сегодня пораньше, – говорит она, и он согласно хмыкает, не поднимая головы. – Как думаешь, он заметил ловушки? – Она вытаскивает из сумки склянку за склянкой, эта работа ее успокаивает. – Все-таки у него Шаринган. – Ни у одного шиноби не возникнут вопросы, когда он увидит обычную змею, проползающую мимо по своим делам. Я знаю, на что способен Шаринган, и эти ловушки ему никогда не заметить. И у меня есть алиби – я не остался незамеченным в городе, так что подозрения вызвать не должен. – А я не осталась незамеченной на рынке, – хвастается Сакура. – Ко мне уже двое обещали зайти завтра за отварами. Если дело и дальше пойдет так успешно, я наверное брошу удел шиноби и останусь тут навсегда. Саске поднимает голову и осматривает комнату. Он едва заметно улыбается, словно ее предложение кажется ему заманчивым. – Я когда-то думал начать жить мирной жизнью. Даже в один момент засомневался, стоит ли возвращаться в Коноху. – Так почему вернулся? Саске не сразу отвечает на вопрос, но Сакура упорно ждет, не сводя с него глаз. Наконец он отвечает: – Я ведь обещал тебе, что вернусь. Сакуре нравится его ответ. Она ставит на полку последний мешочек с травами и приглашает Саске на ужин. Он помогает ей расставлять посуду и еду на столе, и Сакура чувствует то, что не ощущала уже давно – словно она наконец дома. Она не жила с родителями с окончания войны, поэтому уже и не помнит, каково это – собираться семьей за столом, чтобы разделить с ними пищу. Возможно, у них с Саске получится быть семьей. Вот бы остаться с ним тут и жить мирной жизнью, забыв, что они шиноби. Возможно ли это когда-нибудь?

***

Саске устраивается на работу помощником кузнеца – выбора в работе тут особо нет, поэтому он берет то, что предложили. Работа нелегкая, и к вечеру он порядком устает, но есть и плюсы – кузнец считается важным членом поселения, многим требуется заточить косу или подковать лошадь, поэтому Саске постоянно знакомится с новыми людьми, а после работы иногда идет с ними в бар, чтобы втираться в доверие к местным и наводить справки. С одной стороны, Сакуру немного расстраивает то, что она не так часто его видит, как ей бы того хотелось. С другой стороны, он выполняет важную работу для селения, да и сама она делает то же самое – активно общается с женской частью города, выведывая, кто где живет, кем работает и есть ли кто подозрительный. К тому же всякий раз, как он ходит в бар, он возвращается трезвым. То ли алкоголь его не берет, то ли он мало пьет – Сакура не знает, но ей нравится, что он приходит трезвым. Единственное, что ей не нравится – иногда он приходит слишком поздно, и она может видеть его только по утрам, когда они вместе просыпаются и идут работать. И он все так же холоден. Что изменилось с тех пор, как они покинули Коноху? Она вспоминает их первый поход в кино, как она дрожала, когда рука Саске касалась ее руки. Тогда он не держал дистанцию. Пару раз вечерами она даже плачет от обиды, потому что в какой-то момент поверила ему, поверила, что у них может что-то сложиться. И теперь ощущает себя дурой. Как можно было рассчитывать на нормальные отношения с Учихой Саске? Как-то раз Саске возвращается домой достаточно рано, Сакура еще не легла спать и как раз заканчивает с последним заказом. Ее лекарский бизнес неплохо развивается, хотя конечно не всегда и не всем получается помочь. Ее иногда просто разрывает от того, что она не может лечить чакрой, но если она это сделает, то поставит под удар всю их миссию – в селении не любят шиноби, нельзя, чтобы кто-то прознал о том, кто они на самом деле. Тяжелей всего, когда болеют дети. – Никаких зацепок. Это уже начинает утомлять, – говорит Саске. – Решил никуда не ходить сегодня после работы. – Прошел всего месяц, – пытается взбодрить его Сакура, но тоже чувствует, словно они пытаются идти, но в итоге стоят на месте. Да и еще и эта его холодность делает все невыносимей. Она подходит к нему и кладет ладонь ему на плечо, он кивает и делает шаг назад, удаляясь в сторону спальни. А она молча поджимает губы и начинает злиться. Да что, черт подери, вообще происходит? Она идет за ним в спальню, и он словно чувствует ее злость, оборачивается и вопросительно смотрит. – Я что-то сделала не так? – решает начать она, и голос ее звучит грубее, чем она того хочет. – Нет, все хорошо, – удивленно отвечает он. – Ну раз так… Сакура медленно расстегивает молнию на платье. Саске наблюдает за ее действиями и больше не кажется удивленным, напротив, ему будто бы любопытно. Платье падает с ее плеч на пол, Сакура стоит в одном белье и тоже наблюдает – что он будет делать? Так и останется стоять на месте? Когда он последний раз ее целовал? Это было на прошлой неделе или позапрошлой? – Так и будешь смотреть? – наконец спрашивает она, не выдержав его бездействия. Саске делает шаг в ее сторону, потом другой. Наконец он встает прямо перед ней, кладет ладони на плечи, большими пальцами гладит ключицы. Она закрывает глаза, наслаждаясь тем, что он делает. Внезапно его руки исчезают, и она открывает глаза, чтобы увидеть, как он сидит на корточках, берет платье в руки и снова накидывает его на нее. Слезы наворачиваются на ее глаза, она даже не пытается их сдерживать, они текут по щекам, пока Саске застегивает молнию обратно. Он смотрит ей в глаза, подушечками пальцев смахивает слезы, но ничего не говорит, не пытается что-то объяснить, и от этого только хуже. Она отмахивается от его рук, делает шаг назад и складывает руки на груди. – Что я сделала не так? – повторяет она, на этот раз тише. Саске качает головой. – Не нужно. Не веди себя как Карин, – говорит он, наконец. Перед глазами Сакуры вспыхивает картинка – Карин стоит в этой же комнате, перед Саске, сбрасывает с себя одежду, подходит к нему – полностью обнаженная, с прекрасным гибким и соблазнительным телом. Они целуются, он сжимает ее в своих объятиях, хватает ладонями за ягодицы, впивается пальцами в плоть, она стонет… так это было в его первый раз? Ее он тоже останавливал? Или, быть может, дело в том, что она – Сакура – не Карин? Она начинает плакать сильней. – Я тебя не привлекаю, да? – всхлипывает она. Саске качает головой. – Конечно, привлекаешь. Даже очень. Но я не хочу, чтобы это было как с Карин, понимаешь? Она не понимает. – Тогда расскажи мне, как у вас это было. Я хочу знать, почему ты так холоден, почему мы так редко целуемся, почему, когда спим на одном футоне, мы не обнимаемся! – Сакура, я же говорил, что не люблю, когда ко мне прикасаются. – Но ведь… ты говорил, что чувствуешь себя в безопасности рядом со мной! – Так и есть. – И тебе все равно неприятно? – Мне приятно, просто… Сакура, дай мне время, хорошо? Я жил так всю жизнь. Я… не знаю, каково это – быть в отношениях с кем-то. – Как ты вообще планировал жениться на мне, состоять в браке, иметь со мной детей?! – не унимается Сакура. – Касаться друг друга… это ведь так легко! – Не для меня! Ты просто не понимаешь! – не выдерживает Саске, его голос звучит как гром в этой маленькой комнате. Несколько секунд они смотрят друг на друга в молчании, и он продолжает, но в этот раз спокойным голосом: – Это легко для тебя. У меня есть причины… просто дай мне время. Сакура разочарованно прикрывает глаза. Где-то в глубине души она всегда знала, что так случится – да, они общались на эту тему во время их терапевтических сессий, да, они вроде как решили, что если рядом будет человек, которому он доверяет, ему будет проще, но ему не проще с ней. Сакура с трудом пытается это осознать, понять его чувства, но все это кажется таким чуждым, таким… ненормальным. Она не до конца его вылечила. Если раньше эта его нелюбовь к прикосновениям казалась ей ерундой, то теперь она стала камнем преткновения в их отношениях. По какой причине он так этого не любит? Что было такого в его прошлом, о чем он предпочел умолчать даже во время их терапии? Она слышит звук раздвигающихся седзи и чей-то тихий зов. Кто-то пришел к ним, несмотря на то, что время уже позднее. Взгляды Саске и Сакуры встречаются, он тоже все слышал и напрягся. Она не хочет заканчивать их разговор вот так, но выбора нет – если пришли так поздно, то это должно быть срочно. Она выходит из спальни, Саске тихой тенью следует за ней. У них на пороге стоит парень лет четырнадцати – невысокий, светловолосый, кожа бледная, как пергамент, и столь же светлые глаза. Альбинос? Сакура впервые видит этого мальчишку и не помнит, чтобы о нем говорил кто-то из знакомых. Парень робко бросает взгляд на Саске, потом смотрит на Сакуру и молчит. – Все-таки пришел за лекарствами для отца? – слышит Сакура голос Саске за спиной. Она оборачивается и взглядом пытается у него спросить, что это за мальчишка, и тот отвечает: – Это Шин. Его отец тяжело болен, и он подрабатывает на кузнице, чтобы заработать на еду и лекарства. Лекарства не очень помогают, и я сказал, что он может прийти к тебе – вдруг ты придумаешь, как ему помочь. – Да, конечно, – отвечает Сакура с готовностью. – Наверное, мне стоит взглянуть на твоего отца? – Ему нужно обезболивающее. Ему больно. Пожалуйста! Морфий больше не помогает. – Морфий, – вздыхает Сакура. Да, в таких глухих деревнях, как эта, не находят вариантов лучше, чем колоть пациенту морфий. В Конохе давным-давно нашли другие варианты, но деревни ниндзя предпочитают держать в секрете все свои разработки. Сакуре нужно всего минут десять для того, чтобы смешать нечто поэффективней морфия, который к тому же не вызывает привыканий. Шин протягивает ей пару медных монет – все, что у него есть – и этого недостаточно даже чтобы просто окупить стоимость ингредиентов, но Сакура все равно соглашается на такую цену. Он обещает заработать еще и в следующий раз заплатить больше, но Сакура говорит, что все в порядке – этого достаточно. Лицо Шина озаряется улыбкой, и когда он берет пузырек из рук Сакуры, обращается с ним, словно это сокровище. – Колоть так же, как морфий, в том же количестве, но достаточно одного раза в сутки – эффект длится дольше, чем у морфия. Этого хватит тебе где-то на неделю, потом приходи еще. – Спасибо, Маэда-сан! – благодарит Шин и уходит. Сакура все еще не привыкла, что она Маэда Хана, а Саске – Маэда Коичи. Так как они с Саске в браке, то им необязательно называть друг друга по именам, и это все упрощает. Ей не нравится ее имя, имя Саске, их фамилия и их фальшивый брак. – Он милый, – говорит Сакура после ухода Шина, расставляя свои банки и коробки с ингредиентами по местам. – Чем болен его отец? – Я не в курсе, кузнец говорит, что у него какая-то боль по всему телу. Раньше он работал в кузнице, но весь последний год не выходит из дома – боли донимают его каждый день, и он больше не может работать. Из-за этого Шину пришлось самому пойти работать так рано. – Хммм, – задумывается Сакура. – Неужели фибромиалгия? Редкая болезнь, к тому же я ни разу не видела, чтобы ею болели мужчины… впрочем, это еще не значит, что они таким не болеют. – Думаешь, это достаточно подозрительно для того, чтобы присмотреться к нему? – спрашивает Саске. – Мне показалось подозрительным, что когда я предложила взглянуть на его отца, он просто попросил обезболивающее. Ты видел его отца? – Нет, говорю же – он почти год не выходит из дома. Саске замолкает. Слова не нужны – и так ясно, что здесь что-то не так. – Попробую уговорить его пригласить тебя к отцу, чтобы ты его осмотрела. – Что будешь делать, если он откажется? Саске не отвечает, но взгляд его красноречивей любых слов.

***

Сакура наводит справки на рынке, и все это очень подозрительно. Про Шина знают мало, откуда он – никто не в курсе, но в этой деревне он появился всего 3 года назад и вряд ли является родным сыном Рэя – того самого мужчины, которого Шин зовет отцом. Рэй жил в деревне с самого рождения, его родители уже давно умерли от старости, он никогда не был женат – с женщинами не знакомился, возможно, стеснялся своей бедности. Он работал тут и там, чтобы свести концы с концами, последние лет десять он работал в кузнице. В остальном легенда подтверждается – весь последний год он торчит дома и никуда не выходит из-за болей в теле, и из-за этого Шину приходится работать вместо него, чтобы были деньги на еду и лекарства. Отношение женщин к Шину благосклонное – они его хвалят и жалеют, стараются при возможности помогать едой и подкидывать подработку. «Он всегда готов подработать, на прошлой неделе помог залатать нам крышу! Я отсыпала ему риса за работу – как он был рад!», – то и дело слышит Сакура и тоже проникается сочувствием к Шину, которому уже в таком возрасте приходится тяжело работать. А потом вспоминает себя, двенадцатилетнюю, в похожей нищей деревне в стране Чая, защищавшую старика на мосту. В деревнях ниндзя детей приучают к работе в самого детства, некоторые в двенадцать лет становятся командирами отряда АНБУ. Шин не так уж сильно от них отличается. От нее. Сакура возвращается домой и застает Шина возле своих дверей. – Что-то случилось? – спрашивает она обеспокоено, а потом вспоминает их с Саске разговор. Возможно, тот сумел уговорить Шина отвести Сакуру к его отцу? Ее мысли оказываются верными, и вот они с Шином идут куда-то в южную часть деревни к его больному отцу. – Я слышала, что ты тоже приехал сюда откуда-то, это так? – решает забросить удочку Сакура. Ей интересно, откуда же все-таки взялся Шин. – Я и сам не знаю, – отвечает он. – Отец нашел меня в лесу три года назад, и я ничего не помнил, кроме своего имени. На мне даже одежды не было и с собой ничего. Он сжалился и забрал меня к себе, так я и стал его сыном. – Ого! – удивляется Сакура. Это все неспроста. Если подумать, Шин по описанию походит на мужчину, которого они ищут. Светлые волосы, светлые глаза, светлая кожа. Но возраст не тот – тому, кого они ищут, за сорок, Шин никак не может им быть. Но его происхождение – это слишком странно. Это не может быть обычным совпадением. А что если тот, кого они ищут – отец Шина? И Сакура идет прямиком к нему. Если у него Шаринган, то он сразу поймет, что Сакура – шиноби. Насколько хорошо он владеет Шаринганом? Есть ли у него Мангекё Шаринган? Что, если Сакура, сама того не зная, идет в ловушку? А у нее даже куная с собой нет! Впрочем, если дело дойдет до драки, кунай ей будет ни к чему. Но она знает, на что способен Мангекё Шаринган, и не уверена, что сможет одержать верх. «Надеюсь, Саске-кун услышит погром и все поймет, если мне придется вступить в бой», – думает Сакура. Они с Шином подходят к старому покосившемуся домишку. Он предлагает ей войти внутрь.