Keep me sane

— Это очень подозрительно, — говорит Саске. Они с Сакурой заканчивают ужинать. Вот уже несколько дней подряд Саске возвращается домой вовремя — его вечерняя разведка не приносит плоды, он начинает выгорать. На нее уходит слишком много сил, ведь Саске приходится целый день работать в кузнице, и Сакура понимает его желание бывать дома чаще. — Коноха сказала, чтобы мы только наблюдали, — напоминает Сакура, хотя ей тоже хочется действовать. — Но ты ведь сама сказала, что это ненормально, что он так быстро вылечил руку, верно? Сакура кивает. Она понимает, чего добивается Саске. Рука Шина полностью выздоровела за три дня, даже шрама не осталось, и это не давало покоя обоим. — Не думаю, что он вылечил ее чакрой, — говорит она. — Иначе зачем ему было ждать 3 дня? Вылечил бы сразу. А если он хотел не вызвать подозрений, то ходил бы с повязкой дольше трех дней. Мне кажется, у него просто слишком быстрая регенерация и он не понимает, что это ненормально для обычных людей. — Пусть так, но не могу сидеть на месте, зная, насколько Шин подозрителен. Плевать на то, что сказала Коноха, я хочу кое-что разведать. — Что? — Место, где был найден Шин. Я примерно выяснил, где это, хочу посмотреть, что там есть. Не мог же он просто взяться там из ниоткуда. — Три года прошло — вряд ли ты там что-нибудь найдешь. — Но это все, что у нас есть. Сакура вздыхает. Саске упрям, ей его не отговорить. Если не можешь остановить восстание — возглавь его. — Будет слишком подозрительно, если ты исчезнешь надолго. — Скажешь, что я заболел. — Ко мне приходят посетители, будет заметно, что я тут одна. Нужно уходить вместе. Скажем, что заболела одна наша родственница и мы едем ее проведать, я еду как медик, а ты — как сопровождающий меня в дороге, ведь мне одной в дороге будет небезопасно. Отпросишься в кузнице — пусть все будут в курсе. Я возьму запас трав у травницы и скормлю ей эту легенду тоже. Так мы снимем подозрения и сможем отправиться на разведку вместе. Идея Сакуры ему нравится, и спустя пару дней они покидают деревню. Им приходится делать крюк, чтобы не раскрывать истинное направление, на путь уходит еще два дня, и вот они наконец находят то место, о котором говорили в кузнице. — Он шел оттуда, с запада, — Саске показывает рукой в сторону поля; где-то там вдали виднелись очертания какого-то селения, — там рядом месторождение железной руды, — Саске отводит руку чуть в сторону, — он договорился с ними о поставках железа в кузницу. А в этом лесу он встретил Шина. Шел по тропинке через чащу — вот эта тропинка — и где-то там они встретились, но где точно — мы не узнаем. Тропинка изрядно вытоптана — ею часто пользовались. Они идут по ней полдня, пройдя почти через весь лес. Сакура с грустью думает о том, что им придется вновь ночевать в лесу — а ведь они только-только вернулись к комфорту, и пары месяцев не прошло. Ей явно пора бросать удел шиноби и уходить на пенсию. — Что-то здесь не так, — произносит Саске, внезапно остановившись. Сакура чуть не врезается в его спину от неожиданности. — Что не так? — спрашивает она. Эта часть леса выглядит такой же, как и остальной лес, и ей ничего не кажется подозрительным. — Смотри, — указывает Саске куда-то в глубь леса. Сквозь плотный частокол стволов едва уловимо видится земляной холм. — Так близко к дороге, но никому бы и в голову не пришло пойти туда. Саске сворачивает с дороги и направляется к холму. Ничего не понимающая Сакура идет вслед за ним. Она решает не задавать лишних вопросов — Саске сейчас словно ищейка — полностью сосредоточен на том, что учуял, и в такие моменты не стоит его отвлекать. Земляной холм весь зарос травой и крутой стеной возвышается над землей в метров пять высотой, но теперь даже Сакуре становится понятно — он сделан искусственно. Издалека это не так очевидно, но сейчас она в этом уверена. — Это убежище, — говорит Саске. До Сакуры не сразу доходит, о каком убежище идет речь. — Ты про… Орочимару? — спрашивает она. Саске кивает. Он касается рукой холма и идет вперед, не отрывая руки от поверхности, покрытой травой. — Вход там, дальше, — говорит он. — Ты уже был тут? — Нет, но все убежища, скрытые в лесу, похожи друг на друга как один. Орочимару не заморачивается над архитектурой. Если ему где-то нужно убежище, то его возводят с помощью ниндзюцу земли за один день. Через триста метров лес немного отходит в сторону — между холмом и первыми деревьями появляется поляна, полностью заросшая высокой травой. — Стой, — говорит вдруг Саске. Сакура замирает и присматривается к земле. В высокой траве легко скрыть ловушки. — Пусть убежище и заброшено, но ловушки все еще действуют. Значит, в убежище осталось что-то ценное. Тут и там начинают попадаться взрывные печати — они с Сакурой шагают друг за другом след в след, чтобы случайно не активировать какую-либо из ловушек. Где-то приходится их обезвреживать, если пройти иначе нельзя, и на это уходит много времени. Ко входу они пробираются спустя час. — Почему он просто не уничтожит убежище, если оно ему больше не нужно? К чему эта возня с ловушками? — Там наверняка осталось много оборудования. Орочимару старается держать убежища поблизости с тюрьмами. На кузнице говорили, что раньше тут была тюрьма, и местные узники помогали добывать руду. На руднике за ними следили не очень хорошо — часть преступников сбегала, поэтому привлекать к добыче их перестали, а потом тюрьму и вовсе закрыли. Видимо поэтому Орочимару забросил это убежище — больше не на ком было ставить опыты. Сакура чувствует, как внутри вновь закипает гнев. Пусть эти люди и были преступниками, но они не заслуживали стать подопытными кроликами ублюдка Орочимару. Саске складывает какие-то печати — и тут же слышится грохот, земля начинает трястись — и в стене холма появляется проем, словно кто-то отодвинул в сторону дверь. Они входят внутрь. Сакура замечает, что Саске активировал Шаринган. Сама она на всякий случай надевает перчатки — мало ли с кем придется повоевать. Внутри пустынно, все выглядит так, словно место было покинуто в спешке. Саске находит два факела и зажигает их с помощью ниндзюцу огня. В свете факелов становится видно мебель, оборудование, склянки и свитки — и все это покрыто пылью и паутиной, но если принять за факт то, что это место может быть как-то связано с Шином — пыль похожа на трехлетнюю. Тем временем Саске движется куда-то дальше. Сакура молча следует за ним, держа в руках один из факелов, и все вокруг напоминает ей миссию с Наруто и Саем, где в похожих катакомбах они много лет назад искали Саске.  — Нужно найти главную лабораторию, — поясняет наконец он, словно вспомнив, что рядом Сакура. Но она все еще не понимает, почему он так спешит, ведь у них еще куча времени на то, чтобы все тут осмотреть, а Саске мчится, пропуская за собой столы, заваленные свитками, и оборудование, которое могло бы дать им знать, что тут изучалось. — Вот она. Он останавливается, перед ними вход в огромное темное помещение. Света факелов не хватает, чтобы осмотреть его полностью, дальней стены не видно — лишь пронзительная темнота впереди — настолько оно огромное, и если в предыдущих помещениях высота потолков была чуть выше макушки Саске, то тут она достигает тех самых пяти метров — во всю высоту холма. — Давай обойдем с двух сторон, — предлагает Сакура, и Саске кивает. Она идет влево, а он — вправо. Вдоль стен располагаются длинные столы — и все они покрыты свитками, обрывками пергамента, Сакура роется в них, закрепив факел у стены. Записи на всех столах похожи друг на друга — везде одни и те же графики и схемы, она пытается вчитываться в них, не замечая, как Саске подходит к ней сзади. Она вздрагивает, заметив его, но тут же успокаивается, осознав, что это он. — На всех столах одно и то же, — подтверждает Саске, кивая на пергамент в ее руках. — Ты понимаешь, о чем там написано? — Сложно сказать, — шепчет она, вчитываясь во вроде бы знакомые символы. То, что они касались медицины, было очевидно — такими сокращениями пользовалась и она, но были там и сокращения, ей незнакомые. — Похоже, часть текста зашифрована, причем в самых интересных местах. Не могу точно сказать, о чем там, но что-то о клонах. Как будто тело выращивается из себя и получается теневой клон. Все в таком хаосе, нужно найти начало. Она бросается обратно к столу и с ужасом отскакивает назад, роняя пергамент из рук. Из стены на нее внимательно смотрят два темных глаза. Стена чуть колышется, как вода, и из нее вырастает чья-то белая голова. Спустя мгновение из стены стремительно вылетает белоснежная рука с кунаем. Сакура не успевает среагировать — настолько она ошарашена неожиданным появлением гостя, да и навыки быстрого боя за время работы в операционной успели затупиться, но кунай врезается во что-то прозрачное и твердое, не давая ее ранить. «Доспех Сусаноо», — приходит ей в голову. Рука Саске ложится ей на талию — молчаливое напоминание о том, что он всегда готов защитить ее, если это понадобится. Тем временем отовсюду из стен начинают вылезать белоснежные люди, чем-то напоминающие клонов Зецу. Сложно понять, сколько их — видно лишь тех, кого освещал факел, но судя по шороху откуда-то из темноты, где должна быть дальняя стена — их достаточно. — Нужно уходить, их слишком много, — предлагает Саске, но Сакура качает головой — она не может уйти отсюда, не взяв с собой записи. Если она посидит над ними какое-то время, то сможет расшифровать то, что сейчас не понятно. Сакура бросается вперед, направляя кулак прямиком в того, кто пытался ранить ее кунаем, и его голова тут же растворяется в стене. Сакура, движимая по инерции, со всего размаху бьет в стену, и по ней тут же расходятся трещины. Ее факел, прикрепленный к стене, падает и гаснет, сверху начинают сыпаться камни. Саске прижимает Сакуру к себе, и доспех Сусаноо защищает их от камнепада. Он тащит ее куда-то назад в катакомбы. Слышится скрежет кунаев о доспех. — Нам нужны эти записи! — кричит Сакура, не желая покидать лабораторию, но клонов так много, что не видно, где там столы, половина лаборатории уже похоронена под завалами, а вторая будет погребена через несколько мгновений. Саске неумолимо ведет ее к выходу, отовсюду виднеются клоны, они лезут из стен катакомб, и лишь факел в руках Саске освещает им с Сакурой путь. — Что я наделала, — шепчет она, глядя, как земляной холм, казавшийся монолитным и крепким, складывается, как карточный домик. Они выбрались наружу за несколько секунд до того, как все рухнуло. — Как нам теперь достать эти записи? — Никак, — отвечает Саске, но в его голосе не слышится упрека. Она поворачивается к нему в слезах — в его глазах все еще полыхает алым Шаринган, он кладет руку ей на плечо и гладит, пытаясь успокоить. — Они бы все равно разрушили лабораторию. Это охранные клоны Орочимару. Я надеялся, что они меня признают, но так как я никогда не был в этом убежище, они решили, что я чужак. Если они не могут устранить чужака, то уничтожают убежище. Дорога назад к тропинке не занимает много времени — ловушки на их пути исчезли сами собой, словно жизнь в них поддерживало убежище, а раз его нет, то и в защите не было никакого смысла. — Знаешь, если тебя когда-нибудь возьмут в плен, то я не приду тебя спасать — ты такая сильная, что сама прекрасно себя защитишь. Сакура ухмыляется. Саске пытается поднять ей настроение, и это так мило с его стороны. — Это все потому, что ты не любишь девушек, которых нужно спасать, — отвечает она, надуваясь, но через мгновение уже улыбается. — Что будем делать? — Я практически уверен, что в этом замешан Орочимару. Шин найден рядом с его лабораторией — и это неспроста. Непонятно правда, как Орочимару мог просто оставить его тут. Или он сбежал? И почему ничего не помнит, кроме своего имени? — Стереть ему память мог и Орочимару. И… знаешь, те записи. Если в этой лаборатории действительно работали над тем, чтобы клонировать органы или даже целый организм из тела другого человека, то для того, чтобы все получилось, необходима хорошая регенерация. Их взгляды встречаются. Слова больше не нужны. — Мне кажется, нам нужно поговорить с Орочимару, — предлагает Сакура, сама не веря в то, что говорит. Орочимару был последним в этом мире человеком, с которым ей хотелось бы пообщаться. — Я передам ему сообщение через змей, — предлагает Саске. Она удовлетворенно кивает.