***
Утро наступает внезапно: Гаррусу кажется, что между моментом, когда он провалился в сон, и мелодией будильника проходит не больше минуты. Пребывая в приятной полудрёме, он чувствует, как садится на кровати Шепард. Подняв тяжёлые со сна веки, Гаррус наблюдает за тем, как она потягивается; край майки ползёт вверх, обнажая кожу. Дотянувшись, он ведёт пальцем по линии позвоночника, не ощущая, но видя как отзывается тело Шепард мурашками. — Спи, — поворачивается она к нему. — Я разбужу. Спросонья Гаррусу не сразу удаётся вникнуть в её слова. Похоже, она действительно превращает его в ленивое беспозвоночное: сейчас ему бессовестно хочется отложить начало очередного суматошного дня и просто поваляться в пока ещё тёплой постели. Желательно, не одному. — А я-то уж размечтался… — тянет он. — Чистить зубы у одной раковины, брызгаться водой или что там ещё принято… Парой мгновений спустя воображение подкидывает ему несколько занятных вариантов того, что ещё может быть «принято» в ванной, и сонливость мгновенно улетучивается. Усмехнувшись, Шепард надевает бельё и встаёт с кровати. — Пойдёшь в душ? — слышится её голос уже из недр гардероба. Приподнявшись на локтях, Гаррус смотрит на чётко обрисованный силуэт. Воображение подкидывает ещё пару горячих картинок, и он непроизвольно разводит жвалы в стороны. — Совместный душ тоже входит в твой список мероприятий по обеспечению комфорта подчинённых? Шепард сдавленно ойкает, ударяясь головой о полку, и медленно оборачивается: — «Совместный душ»? А не обнаглели ли вы, офицер Вакариан? — усмехается она, скрещивая руки на груди. — Вам недостаточного того факта, что я предоставляю в ваше распоряжение свою личную душевую? — Я работаю над твоей самооценкой. — Не боишься увлечься? — интересуется Шепард и, повесив на плечо одежду, пересекает каюту. — Может, уже увлёкся? — небрежно отзывается Гаррус, садясь на кровати. Замерев у рабочего стола, она оборачивается. — Мы точно говорим об одном и том же? — улыбается Шепард, и Гаррусу хочется запустить в неё подушкой. Исключительно в воспитательных целях. Коснувшись ладонью двери уборной, она скрывается внутри. Парой секунд спустя раздаётся едва различимый шум бегущей воды, и Гаррус вдруг ловит себя на том, что гадает, заперла ли Шепард замок.***
В два часа по местному времени в жизни коммандера Шепард начался очередной рабочий день. Первым пунктом программы стоял визит в отделение СБЦ — не лучшее продолжение утра, но выбирать не приходилось, а если и приходилось, то подходящий для этого момент она давно пропустила. «Невелика беда», — думала Шепард. Быть командиром означало не только иметь возможность указывать курс, но и заботиться о тех, кто служит под твоим началом. Если для личного спокойствия Тэйну нужно повидать сына, так они и сделают. «…Жить для себя? — звенел в её голове голос Джек. — И это говоришь мне ты, шавка "Цербера"?» Шепард передёрнула плечами. Ей не нравилось думать о себе как об орудии чужой воли, но она понимала, что именно им и является — специфика работы. «Что ж, дела делами, но утро так или иначе задалось, — резюмировала она, возвращаясь мыслями в личную каюту. — Пусть и не стараниями агентов СБЦ». Впрочем, как посмотреть… — Сплошная коррупция, — произносит Тэйн слева от неё, и Шепард не может не согласиться. Только законченный идеалист (или идиот) готов повестись на красивые слова об отсутствии взяток. Спасибо Гаррусу: личная неприязнь к бюрократии в его рассказах щедро разбавлялась откровениями о прогнившем нутре сформированной системы — не оставив ни сомнений, ни иллюзий. Заглянув к Бэйли, они узнают, что получить информацию о Кольяте можно у кого-то по кличке «Мышь». — Ищите его вечером, — добавляет капитан под конец разговора. — Не припомню, чтобы кто-то видел его днём. Направляясь к выходу, они слышат, как Бэйли желает им удачи. Притормозив, Тэйн оборачивается и, слегка поклонившись, возобновляет шаг. Искоса наблюдая за ним, Шепард думает, что он один из немногих её товарищей, кто по-прежнему держится особняком. Даже Джек, будь она неладна, начала проявлять признаки своеобразного радушия — перестав, наконец, выставлять её вон. На памяти Шепард, они говорили с Тэйном всего пару раз. Не то, чтобы кто-то из них переживал из-за недостатка общения — у неё всегда находились другие дела, а он явно тяготел к одиночеству, — но, похоже, что в последнее время её стремление получше узнать команду сосредоточилось на одном лишь Гаррусе. — Тебя наверняка ждут другие дела? — интересуется Тэйн, прерывая течение её мыслей. — Что-то вроде того, — отзывается Шепард, вспоминая о намеченном визите к Андерсону, который собиралась отложить из-за поимки Кольята. — Хотела навестить старого друга. — Друзья — это хорошо. Она отвечает ему улыбкой. — Тебе тоже стоит попробовать. Тэйн молча смаргивает — как ей кажется, удивившись. — Пожалуй, я вернусь на «Нормандию», — говорит он, немного погодя. — Хотелось бы настроиться перед встречей с Кольятом. При условии, что она состоится. Шепард кивает, и он, поклонившись, оставляет её одну. Президиум встречает её привычной прохладой вечно работающих фонтанов и отстранённой вежливостью случайных прохожих: «Доброе утро», «Простите», «Могу я пройти?» Огибая пост Авины, Шепард в сотый, наверное, раз думает о том, что не смогла бы жить на Цитадели: размер станции и плотность её населения неизменно приносят ей дискомфорт. Привыкшая к небольшим каютам кораблей, Шепард ёжится от мысли ежедневно пересекать большие пространства. Впрочем, что такое большие пространства Цитадели по сравнению со скоплениями и галактиками?.. Дверь зала посольства открывается прежде, чем она успевает дойти до неё — чтобы выпустить наружу спешащего мужчину. Шепард не сразу осознаёт, с кем неловко сталкивается плечами. Лишь обернувшись, она понимает, что знает эти карие глаза и непослушные чёрные волосы. — Прошу про… — начинает он, но осекается. — Шепард?.. — Штабс-капитан Аленко, — сдержанно кивает она. — Вот так встреча. — И вправду, — отводит глаза Кайдан. Сконфужен. Шепард понимает и разделяет его чувства — не каждый день натыкаешься на своих бывших возлюбленных. Или отвернувшихся от тебя друзей. — Спешите по неотложным делам? — интересуется она. — Так точно, мэм, — отвечает Кайдан по привычке, и её едва не передёргивает. Кажется, время вдруг решило пойти вспять, бесцеремонно швырнув их в давно минувшие дни. Не нужно напрягаться, чтобы мысленно оказаться в коридорах первой, уничтоженной теперь «Нормандии», вспомнить вытянутую коробку медицинского кабинета и размещённый в грузовом отсеке «Мако», собранные в строгий пучок волосы Эшли и разбросанные датапады Лиары… С тех пор прошла целая вечность — а может, и того больше. Всё поменялось, и в первую очередь — они сами. Но, несмотря на это, воспоминания остаются ясными — до боли. — Что привело тебя на Цитадель? — спрашивает Кайдан, и Шепард гадает, что стоит за этим вопросом: искренний интерес или желание поддержать светскую беседу. — Ты пришла к Андерсону? — Да, — кивает она, обернувшись на дверь. — Вполне вероятно, скоро у меня не будет возможности безнаказанно рассекать между ретрансляторов. Ловлю момент. — Не говори так, иначе я подумаю, что ты ввязалась в то, что тебе не по зубам. — Уголки губ Кайдана трогает улыбка. — Разве ты не думал так с самого начала? Прикусив изнутри щёку, Шепард корит себя за сказанное: ни к чему ворошить прошлое, а Горизонт и события на нём таковым и являются. Подумав об этом, она вдруг испытывает сильнейшее раздражение — когда, когда её отпустит эта изматывающая обида? Когда она перестанет анализировать произошедшее, проигрывая в голове их некрасивый диалог? Двигайся вперёд, Шепард. — Андерсона нет, — сообщает Кайдан, посерьезнев. — Я собирался скоротать время до его прихода в каком-нибудь кафе. Я ещё не обедал и… Шепард знает, что последует дальше. — Если у тебя нет других срочных дел… Хотя, о чём это я… У тебя всегда есть дела. — Нет, прямо сейчас я свободна, — разуверяет его она. — Можем пообедать вместе. — Отлично. Нелепая встреча, нелепый разговор, нелепое, никому не нужное приглашение… Ненужное или бессмысленное? …Направляясь за Кайданом к стоянке такси, Шепард украдкой рассматривает его профиль. Два года, проведённые на операционном столе станции «Лазарь», пролетели для неё в одно мгновение, но отпечатались на лицах тех, кто оплакивал её смерть. Время отняло у Кайдана его моложавость, добавив седины вискам, морщинок на лбу и вокруг глаз, непримиримости — линии губ. А вот вялая нерешительность осталась на месте. Прежний Кайдан не смог бы озвучить своё приглашение прямо, и «новый» Кайдан ничем от него не отличался. Они молчат до самого кафе. Шепард не знает, почему ответила согласием. Что она рассчитывает услышать? О чём желает поговорить? Обсудить случившееся на Горизонте, растеребить вновь занывшую рану и наконец убрать её в дальний ящик своей памяти? Вновь попытаться убедить Кайдана в собственной верности Альянсу? Погрозить Жнецами? Она не знает. Быть может, она надеется не на понимание и ответы, а на вопросы; быть может, ей просто хочется быть, наконец, услышанной. Молчание не нарушается и когда они, не сговариваясь, направляются к столику у окна. Шепард вдруг становится не по себе: от странности ситуации, спутанных мыслей в её голове, быстрого взгляда Кайдана, который тот на неё бросает. Чем дальше, тем сильнее ей кажется, что она совершает ошибку — уже совершила, придя сюда. В любом случае, что сделано, то сделано, и эта необратимость немного успокаивает. Сделав заказ, Шепард опирается локтями о стол и смотрит на Кайдана, подбадривая его для начала разговора. — Ну так… — тянет он, отзеркаливая её жест. — Как твои дела? — Нормально, — пожимает плечами она. — Привычная рутина в новых декорациях. — Ясно. — Как ты? — Хорошо. Не всё и всегда бывает гладко, но хорошо. Никто ведь и не рассчитывал на откровенность, не так ли? Между ними снова повисает тяжёлое, гнетущее молчание. Всё сильнее хочется подняться, извиниться и уйти, потому что… Потому что всё это бессмысленно. Им не о чем говорить, у них не осталось ни общих тем, ни общих дел. А может, наоборот? Может, в них копится слишком много невысказанного?.. — Ты получила моё письмо? — спрашивает вдруг Кайдан, и Шепард понимает, что отмолчаться уже не получится. — Да. Прости, что не ответила — ты же знаешь мои отношения с корреспонденцией. И ей почти не стыдно вспоминать о том, как она злилась. — Знаю, — усмехается он. — И всё же, я хотел бы извиниться… ещё раз. Как бы то ни было… То, что произошло на Горизонте… Я не имел права говорить с тобой в таком тоне. — Ты действовал на эмоциях, — кивает Шепард. — Как я мог оставаться хладнокровным? Я думал, что ты… — Мертва. — Да, — выдыхает Кайдан. — Мы все так думали. Ты не представляешь, через что мне пришлось пройти, Шепард. Я не мог смириться и думал, что не смирюсь никогда. Это было… Я не знаю, какими словами это описать. Я проделал путь до Немейской бездны и обратно, я пытался забыться и жить дальше, но каждый раз терпел неудачу. Я думал, что либо сойду с ума, либо… Он замолкает, и Шепард вдруг понимает, что ей становится трудно дышать. — И вот, когда я, наконец, пришёл в себя, наладил свою жизнь… ты вернулась. Живая, невредимая — и под знамёнами «Цербера». Мой мир перевернулся, понимаешь? Как я мог отреагировать? — разводит руками он. — Ты мог выслушать меня, — отзывается Шепард. — Не только как солдат Альянса, но и как друг. Я бы объяснила тебе — всё. Ты знаешь меня, Кайдан, — добавляет она мягче. — Я ни за что бы не стала работать на «Цербер» без веских на то причин. — Какими бы ни были эти причины, они ничего не меняют. — Разве? По-моему, наоборот. Или желание обезопасить колонии — недостаточное оправдание для моих действий? — Я не могу поверить, что ты забыла их базы и эксперименты. А смерть адмирала Кахоку? Неужели всего этого недостаточно для того, чтобы прекратить ваш чёртов… симбиоз? — Я помню, Кайдан, — говорит она, на мгновение прикрыв глаза. — И Кахоку, и Тумса, и рахни, и проклятых ползунов Ториана. И знаешь, что самое паршивое? У меня нет и не было выбора. Если бы я могла… — Выбор есть всегда. — Как на Вирмайре? Кайдан вздрагивает, и Шепард кожей чувствует, как схлынывают с него все эмоции. — Дерись или умри — вот мой выбор, — отрывисто произносит она и вздыхает. — Всё это… сложно. Я не могу раскрыть подробностей, но прошу тебя поверить мне. Теряя время на обвинения, ты не видишь главной угрозы. — Я вижу, Шепард. И я тоже хочу, чтобы колонисты были в безопасности. Но я не возьму назад своих слов насчёт «Цербера». Во что бы ты ни верила, у тебя нет гарантий. И пока это так, ты остаёшься предательницей в глазах Альянса. «В моих глазах», — хочется добавить ей за него. Несколько секунд Кайдан сидит неподвижно, а затем осторожно касается её руки. — Неужели ты не боишься, что они манипулируют тобой? — спрашивает он едва слышно. — Они могут использовать колонистов как предлог. Можешь ли ты сказать, что знаешь их цели? Их руководство? А если и так — неужели ты готова оправдывать их предыдущие дела только потому, что они предоставляют тебе ресурсы? На один короткий миг Шепард хочется разрыдаться и вывалить ему всё: «Да, я боюсь»; «Да, я каждую секунду жду удара в спину»; «Да, я уверена лишь в самой себе». «Да, я предательница — уже потому, что работаю на террористическую антиправительственную организацию». «Да, ты прав, прав во всем — и я ненавижу тебя за это». — Есть грань, за которую нельзя переходить, и ты знаешь это не хуже, чем я, — продолжает Кайдан в унисон её мыслям. — Если мы забудем об этом — чем мы отличаемся от Жнецов? Я беспокоюсь за тебя. Я не хочу потерять тебя снова. Спохватившись, Шепард разрывает их тактильный контакт. Пальцы Кайдана мягко соскальзывают по её ногтям. — Не стоит, — отзывается она. — Это… лишнее. — Почему? — спрашивает он, нахмурившись. — Ты… У тебя кто-то есть? Как бы ровно ни звучал его голос, Шепард слышит в нём хорошо знакомые нетерпеливые нотки. — Я не хочу об этом говорить. — Просто скажи, да или нет. — Кайдан… — У тебя кто-то есть, — помолчав, говорит он и откидывается на спинку стула. Шепард не знает, что сказать в ответ. «Сменим тему»? В конце концов, это просто его не касается. Уже. Её мысли прерывает опустившаяся на плечо рука, и ей не нужно оглядываться, чтобы узнать, кто её обладатель. Шепард никогда не была фаталисткой, но теперь уверена, что если судьба и существует, то только с одной целью: превратить её жизнь в дешёвый мыльный сериал. — Кайдан, — кивает Гаррус в качестве приветствия. — Не ожидал увидеть тебя здесь. — Взаимно. Как твои дела? — Могли быть лучше, могли быть хуже. — Я думала, тебе есть, чем заняться, — замечает Шепард, обернувшись. — Управился быстрее, чем рассчитывал, — отзывается Гаррус, убирая руку с её плеча. — Решил перекусить. А теперь удивляюсь — как я удачно зашёл. Или наоборот — не очень? Она знает эти короткие, рубленые фразы: Гаррус звучит так, когда злится. Не мог же он посчитать их встречу спланированным свиданием?.. — Присоединяйся, — предлагает Кайдан, явно не заметив повисшего в воздухе напряжения. — Мы просто беседовали… обо всём понемногу. — Случайно столкнулись, — добавляет Шепард. — Пожалуй, не буду мешать посиделкам старых друзей, — говорит Гаррус после небольшой паузы. — Рад был повидать тебя, Кайдан. Молодцом. Кивнув на прощание, он покидает кафе, оставляя Шепард со смутным ощущением тревоги. Извинившись, она поднимается с места. Нагнать Гарруса ей удаётся лишь у стоянки, словно тот решил не терять ни минуты и побыстрее покинуть станцию. Коснувшись локтя, она заставляет его развернуться — и едва не отшатывается, поймав полный раздражения взгляд. — Если ты думаешь… — Нет, я не думаю, не злюсь, не сбегаю и ещё тысячу разных «не», — перебивает её он и прижимает жвалы к щекам — верный признак того, что он просто-напросто врёт. — Весьма агрессивно для того, кто не злится, — хмыкает Шепард в ответ. Вздохнув, Гаррус проходится вдоль площадки, явно пытаясь успокоить бушующие внутри него эмоции. — Извини, — отзывается он наконец. — Я просто… Забыл кое-что сделать. Неважно. — Думаю, что не удивлю тебя, сказав, что не поверила. — Зря. — Ох, да ладно! — У меня ещё остались дела, — упрямо гнёт свою линию Гаррус. — Ты сказал, что хочешь перекусить, — напоминает ему Шепард. — Я просто не хочу обедать… с ним, — признаётся он, запнувшись, но тут же берёт себя в руки. — Ничего личного. — Ничего личного? — переспрашивает она, вскинув брови. — По-моему, личного здесь предостаточно. — Как тебе будет угодно. Возвращайся. Наверняка вам есть о чём поговорить. — Мы можем поговорить все вместе. — Что-то не хочется. — Гаррус, — произносит Шепард с нажимом. — На что конкретно ты злишься? — Ты спрашиваешь, на что я злюсь? — в его голосе звучит неподдельное удивление. — Дай подумать. Кажется, за тем столом сидит Кайдан Аленко. О, прости — штабс-капитан Кайдан Аленко. И, кажется, кто-то, очень похожий на него, осыпал тебя «комплиментами» на Горизонте. Включи логику. — Ты грубишь, — замечает Шепард. — Прости, — выдыхает он и опускает веки. — Я просто… Слушай, мне и вправду нужно кое-что сделать. И я действительно не хочу вам мешать… обсуждать что бы то ни было. Уверен, у вас масса тем для беседы, и… и если ты можешь сидеть за одним столом с человеком, который покинул тебя, невзирая на просьбы остаться, то я не могу. И не хочу. — Именно об этом мы и говорили. — Я в этом участвовать не буду, — отрезает Гаррус, отвернувшись. — Если у тебя хватает милости для всех засранцев, плюющих тебе в спину, то у меня — нет. — Может, стоит над этим поработать? — интересуется Шепард, вклиниваясь между ним и аэрокаром. — Прости, Шепард, я пас. Отстранив её, он открывает дверцу машины и садится в салон, твёрдо намереваясь убраться прежде, чем между ними вспыхнет очередная ссора. — Ты ревнуешь, — изрекает Шепард, складывая руки на груди, и эта фраза служит достаточной причиной для того, чтобы Гаррус выбрался из аэрокара обратно. — Я что? — переспрашивает он. — Ревную? — Ревнуешь, — подтверждает она. — Притом, абсолютно беспричинно. — Я не… — Гаррус встряхивает головой. — Слушай, давай, я просто уеду, и мы закончим с этим? — Что это была за глупая демонстрация? — продолжает Шепард, смеряя его цепким взглядом. — Какая ещё демонстрация? — С рукой на моём плече. — Я хотел, чтобы ты обернулась! — отзывается он, повышая голос. — Духи! Ты видишь то, чего нет. — Разве? В данный момент я вижу раздражённого турианца, который пытается убедить меня в собственном спокойствии. — Я пытаюсь убедить тебя в том, что у меня ещё много дел, и я не хочу тратить время на препирательства. И не буду. Вернувшись в аэрокар, Гаррус закрывает дверцу и кладёт руки на руль. — Надеюсь, тебе нравится вести себя как подросток, — доносится до него голос Шепард. — В противном случае, эта перепалка не несёт в себе никакого смысла — а так будет доволен хотя бы один из нас. Сквозь стекло она видит, как Гаррус крепко сжимает пальцы, а затем машина трогается с места. Проводив её взглядом, Шепард возвращается в кафе: было бы невежливо уйти, не попрощавшись. Кроме того, ей явно нужно сесть и сделать глубокий вдох. — Всё в порядке? — интересуется Кайдан, когда она занимает своё место напротив. — Да, — рассеянно отвечает она, потянувшись к бокалу с соком. — Просто… обсудили пару рабочих моментов. — Я так и подумал. Видел, как вы говорили. Из окна, у которого расположен их столик, открывается отличный вид на стоянку, и Шепард с трудом сдерживает невесёлый смешок. Хорошо, что не слышал. После появления Гарруса и без того неловкая беседа совсем перестаёт клеиться. Шепард без особого аппетита ковыряет вилкой салат, бездумно разделяя его ингредиенты по кучкам, и это продолжается до тех пор, пока молчание не начинает почти физически на неё давить. — Пожалуй, я пойду, — сообщает она, отодвигая тарелку. — Рада была повидать тебя, Кайдан. Шепард поднимается из-за стола, но негромкий оклик заставляет её задержаться. Обернувшись, она смеряет Кайдана вопросительным взглядом. Помедлив, он снова касается её руки — не гладит, не сжимает, просто дотрагивается до запястья и соскальзывает пальцами по ладони. — Будь осторожна, — едва слышно говорит он. — Мне бы не хотелось, чтобы эта встреча оказалась последней. — Я постараюсь, — отзывается она и покидает кафе.***
Каким бы напряжённым ни был день, сколько бы неловких, неудобных, сложных ситуаций тот ни принёс, рано или поздно он заканчивается. Именно об этом думает Шепард, возвращаясь на «Нормандию». Всё необходимое выполнено: Андерсон навещён, закупки сделаны, мир и покой в одной отдельно взятой семье дреллов восстановлен. Пожалуй, Шепард стоит порадоваться успехам, однако она не чувствует особого удовлетворения. Может, попросить Самару обучить её медитации? Судя по внутренним ощущениям, это пойдёт ей на пользу. Корабль встречает её тишиной — бóльшая часть команды находится в увольнительной. Чуть позже начнут возвращаться члены экипажа, потом подтянутся особо загулявшие, и около полуночи можно будет покинуть Цитадель. Гаррус… Да, стоит ей остаться наедине с собой, как её мысли тут же заполняет Гаррус. Вопреки ожиданиям, отсек главной батареи оказывается пуст — как и её личная каюта. Это может означать лишь одно: либо он до сих пор не вернулся со станции, либо взял у Касуми пару уроков по маскировке. Шепард не хочется думать о том, что он нарочно избегает её общества, поэтому она вновь направляется к лифту. Если она хорошо его знает, то находиться он может только в одном месте на корабле. — Ты что, забрал у Гарднера всё, что было? Не дрогнув, Гаррус снимает выстрелом банку и оборачивается. — Нет. Несколько мгновений они рассматривают друг друга, выжидая, кто первым нарушит установившееся молчание, а потом Гаррус вновь склоняется к прицелу. Ещё одна импровизированная мишень падает на пол, зияя дырявым боком. — Как… прошёл день? Шепард готова отдать на отсечение руку — не этот вопрос ему хотелось задать. Его пальцы явно сжимают винтовку крепче, чем стоило бы, и от него… от него просто фонит дурным настроением. — Неплохо, — отвечает она и прислоняется к переборке. — Я и не сомневался. Слова приглушаются звуком очередного выстрела. Почему каждая их ссора больше похожа на разборки школьников, нежели на попытку взрослых людей разобраться в проблеме? Почему они вообще ссорятся?.. Гаррус снимает оставшиеся мишени и, отложив винтовку на ящик, уходит к дальней стене отсека, чтобы снова выставить банки в ряд. Ему очень хочется извиниться за то, что произошло на Цитадели; возможно, обнять Шепард, уткнуться лицом ей в волосы… Однако внутренний демон снова напоминает о том, что она, встретив Кайдана, не отвернулась от него, как сделал он сам, а пошла с ним обедать. Дёргая жвалами, Гаррус чувствует, как внутри зарождается глухое рычание. Да, он действительно злится. Да, она оказалась права: он ревнует, не признавая этого из банального — и детского — упрямства. Да, к желанию как следует врезать Аленко за его предательство — его, а не Шепард — примешивается ещё и желание продемонстрировать, что она для него потеряна — окончательно. Не только потому, что сотрудничает с «Цербером», но и потому, что теперь она с ним, Гаррусом. Духи, что за глупости… Не хватало только взвалить её на плечо и демонстративно унести для полного эффекта. Но эта перепалка… Покончив с расстановкой мишеней, Гаррус на мгновение замирает, встречаясь глазами с Шепард. Скрестив руки на груди, она смотрит на него абсолютно нечитаемым взглядом. Единственное, что он понимает — она недовольна, и то — об этом сложно не догадаться. — Если ты собираешься молчать, — спокойно начинает она, — то я попросту отниму у тебя винтовку, и тебе придётся со мной поговорить. Молодец, приятель, давай, взбеси её. Гаррус устало вздыхает. — Разве мы не сделали этого раньше? Повторюсь: если ты так легко можешь его простить, то я — нет. И я не… — Вот именно, — перебивает она. — Вот именно, что я могу — и должна — решать, прощать мне Кайдана или нет. Мы столкнулись, когда я шла к Андерсону, и решили, что нам есть, что обсудить. — Только не говори мне, что Кайдан радостно заключил тебя в объятия и попросил прощения за всё то дерьмо, что устроил на Горизонте. — Он действительно извинился, — кивает Шепард, на мгновение поджав губы. — В некотором роде. — И ты тут же позволила ему себя трогать. Гаррус прикусывает язык, но, как бы ему ни хотелось, сказанное нельзя поймать и засунуть обратно в рот. Будь проклят внутренний демон, что упрямо напоминает ему о том, как Кайдан держал её за руку. Будь проклят сам Гаррус за то, что реагирует на это так остро. — Значит, всё дело в этом? Дёрнув плечом, Гаррус отводит взгляд. — Слушай, Шепард… — медленно произносит он, пошевелив жвалами. — Я не знаю, что прибавить к уже сказанному. Он бросил тебя, когда ты нуждалась в нём. Оскорбил и отвернулся, когда ты ждала от него поддержки. Собственные тараканы в голове оказались ему важнее, чем твоё возвращение с того света. Он чувствует, что с каждым озвученным словом его начинает немного заносить. Говорить тяжело, и в горле клокочет закипающее раздражение. Снова. — Я помню, как тебе было больно, — продолжает он, подбадриваемый её молчанием. — Если ты можешь простить его — воля твоя. Но меня об этом не проси. — Тебе не кажется, что это касается только нас с Кайданом? — спрашивает его Шепард. В её голосе он слышит странные незнакомые нотки, и ему не удаётся опознать эмоцию, которую они обозначают. Не впервой. — Не кажется, — отзывается Гаррус. Оттолкнувшись от переборки, Шепард подходит к нему, пытаясь заглянуть в глаза, и он, помедлив, встречает её взгляд своим. Между бровей залегла морщинка, которую очень хочется разгладить — ей там совсем не место. Гаррус почти поднимает руку, но останавливается, понимая, что сейчас не время для нежностей. — Хочешь знать, почему я его простила? — интересуется Шепард и продолжает, не дожидаясь ответа: — Я поняла, что он прав. На какую-то долю секунды у Гарруса просто темнеет перед глазами. — Ты с ума сошла? — спрашивает он едва слышно. — Кайдан прав, — говорит она с нажимом. — Что бы я там ни думала, какими бы благими намерениями ни руководствовалась, я сотрудничаю с террористической организацией. Я заслуживаю трибунала, и мне повезло, что его до сих пор не случилось. — Ты с ума сошла, — повторяет Гаррус, невольно сжимая кулаки. — Как ты… Нет, дай мне договорить! — повышает голос он, не позволяя ей перебить его. — Ты считаешь, что лучше сидеть, сложа руки, как это делают они? Равняться на Совет и Альянс? Может, тебя нужно перевязать подарочной лентой и отправить Коллекционерам как знак дружбы и предложение мира? Если всем вокруг плевать… Особенно если всем вокруг плевать, кто-то должен брать дело в свои руки и заниматься грязной, мать его, работой. И любой, кто посмеет назвать тебя предательницей или шавкой «Цербера», сидя на заднице, пока ты носишься по всей Галактике, пытаясь эту самую задницу спасти, будет иметь дело со мной. Не с Гаррусом Вакарианом, а с, чёрт подери, Архангелом. Сделав глубокий вдох, Гаррус понимает, что у него дрожат руки. И что он только что практически кричал. На Шепард. — Ты сейчас ничем не отличаешься от Кайдана на Горизонте, — замечает она, заставляя его оцепенеть. Её тихий голос выбивает воздух из лёгких не хуже удара под дых. — Ты точно так же идёшь на поводу у эмоций и не слышишь доводов здравого смысла. — А ты привязана к нему гораздо сильнее, чем признаёшь, раз так быстро соглашаешься с тем, что говорит он, и игнорируешь то, что говорю я. — Ты прекрасно знаешь, сколько времени мне понадобилось, чтобы смириться, переболеть и понять… — Нечего тут понимать, — выплёвывает Гаррус. — И Кайдан, помнится, не тратил ни сил, ни времени на попытку понять тебя. — Я — не Кайдан. — Да. Ты гораздо лучше него. — Знаешь, — начинает Шепард, помедлив, — мне кажется, что мы… Что нам стоит притормозить. — Я не… — Гаррус не договаривает. На мгновение в голове начинает шуметь, и он встряхивает ей, не очень понимая, о чём идёт речь. — Давай оставим… всё это и сперва разберёмся с другими, более насущными проблемами. Она отводит глаза, и волна напряжения, исходящая от неё, вкупе с усталым видом вызывают у Гарруса желание обнять её покрепче. Просто обнять. — Из-за него? — интересуется он, не двигаясь с места. — Нет, — качает головой Шепард. — Не только, — вздохнув, она сжимает пальцами переносицу и бессильно разводит руками. — Мы тратим слишком много времени на выяснение отношений. Просто давай немного подумаем, стоит ли… Отвернувшись, он садится на ящик. Некоторое время она ждёт, но в итоге покидает отсек, так и не услышав ничего в ответ. В спину ей летят звуки выстрелов и гулкий перезвон падающих на пол банок.