Make up your mind baby cause the time is here

      Предгрозовой прозрачный осенний вечер, низкие, растёкшиеся по небу облака и мягкий солнечный свет. На улице было жарко, пусто. Харлин в лёгком весеннем платье сидела за белым резным столом на веранде, пила горячий красный чай и читала красивую книгу в кожаном переплёте. Книга была сказкой о Красавице и Чудовище. Да, та самая, где в заколдованном замке, скрытом в темном лесу, живет ужасное Чудовище. Растопить лед в его сердце и вернуть ему человеческий облик, сняв заклятие, может только прекрасная девушка, которая полюбит его таким, какой он есть. Квинзель с детства любила сказки. Но больше всего ей нравилась эта и сказка о Лебедином Озере.       Девушка умиротворённо улыбнулась и положила книгу на стол, в которой в очередной раз всё закончилось хорошо, а Бель спасла и Чудовище, и своего отца.       За спиной у Харлин зашумела листва, кто-то ломился через узкий проход меж густо растущих туй. Во дворе бабушки прятаться было негде, она беспомощно заозиралась, потом кинулась к калитке на заднем дворе и выскочила в сад. Она думала обежать дом и выскочить на дорогу, но, резко остановилась и, на секунду замешкавшись, побежала дальше вглубь сада, скрытую за густой листвой деревьев и кустов. То и дело, натыкаясь на слишком густо заросшие места, она в страхе перед чем-то неизведанным начинала беспорядочно кидаться из одной стороны в другую.       Небо, казалось бы менялось вместе с обстановкой. Оно потемнело, а тучи словно стали тяжелее, воздух теплее, а сам мир постепенно из тёплых цветов заходящего солнца становился всё темнее и багрянее.       Она резко свернула налево — сердце у неё колотилось, лёгкие горели, а сама Харли думала, что вот-вот умрёт от страха. Сзади послышалось шумное сопенье, тяжёлый топот. Она побежала вперёд, зигзагами, продираясь сквозь лабиринты кустов, петляя, виляя, сворачивая то в одну, то в другую сторону, она бежала уже незнакомыми садами, перелезала под заборами и изгородями, сворачивая на лужайки и дворики, мчалась мимо качелей, столбов с бельевыми верёвками и собачьих будок.       Харлин падала и, тут же вскакивая, продолжала свой побег от чего-то преследующего, чего-то ужасающего.       — Милая, куда ты? Милая, давай играть.       Его окрик был как пощёчина, Харлин хоть и испугалась, но всё равно замерла на миг, обернувшись и смотря туда, от куда она только что выскочила. Она кинулась наутёк. Ветки больно били её по лицу, рукам. Они рвали лёгкое платьице, царапали лицо, цеплялись за волосы, которые иногда и вырывали. Словно сам сад был против неё, хотел остановить и отдать Ему.       Она спряталась за густым, высоким кустом боярышника и, согнувшись, уперев руки в колени, хватала ртом воздух. Девушка с детства любила боярышник. Она обожала варенье, которое ей варила бабушка, сдобу, которую она с ним пекла. Харлин несколько успокоилась, ибо в саду стояла звенящая тишина, которую нарушал только шум деревьев.       Оторвалась?       Нет.       — Малышка Харли, глаза закрой. Сиди тихо-тихо, только не плачь…       Харлин совсем рядом услышала это то ли мурлыкающее, то ли шипящее пение. Она развернулась и, не разбирая дороги, помчалась дальше. Она с треском прорвалась сквозь кусты чёрной бузины. Упала и тут же вскочила.       Девушка развернулась и побежала вперёд — быстро, быстро, и всё равно слишком медленно, — прогрохотали вдали пустые раскаты грома, под грозовым небом всё до странного осветилось, уже давно босые ноги проваливались в грязь, земля будто бы вскидывалась ей наперерез, где-то словно пел неведомый хор и внезапный сильный порыв сырого от дождя ветра, словно огромными крыльями обнял Харлин и повалил на сырую землю. Она покатилась с крутого склона. Пытаясь схватиться хоть за что-нибудь, девушка цеплялась и срывалась, царапая руки, ноги, лицо и тело ещё больше, чем было. Квинзель больно стукнулась о землю. Вокруг неё вздымалась лужайка, колыхалась зеленью, захлёстывая её, как морской прибой, а она не давая себе отдышаться уже вновь бежала, спотыкаясь и ничего не видя от ужаса, потому что уже слышала всё в этом тихом пении.       Закрывая лицо от новых ударов веток, она неслась, как оказалось — по направлению к самому худшему.       Девушка фактически выскочила в объятия к Нему.       Взгляд испуганных нежно-голубых глаз, встретился со стальным серым.       Испуганное лицо смотрело на лицо триумфатора.       — Спи, малышка Харли…       Она хотела отшатнуться и броситься бежать, но одна Его сильная рука крепко держала её за талию, а вторая, схватив за руку, принялась кружить девушку в не самом сдержанном танце.       — Сны смотри.       Она вновь попыталась оттолкнуть Его, но чужие руки только сильнее сжали её в своей стальной хватке.       — Я тебя не оставлю одну в тиши.       Он сжимал её до треска в костях. Казалось, что Он сломает Харлин руку, если сожмёт ещё чуть сильнее.       — Тебе понравилось играть в кошки мышки, милая?       Она медленно кивнула, боясь лишний раз посмотреть Ему в глаза, вперив взгляд лишь в Его стальную улыбку.       — Ну же посмотри на меня, посмотри!       Резко прикрикнул Он на Харлин, сжимая её фигурку ещё сильнее. Ничего не оставалось, кроме как вскинуть голову и посмотреть Ему в глаза, заставляя его довольно улыбаться.       — Ты прекрасна, Харли Квин! В той же степени прекрасна, в которой невыносима. Ответь же мне на вопрос, Харли. Что делает кошка, когда ловит мышку?       Глаза девушки в ужасе округлились, а не произнесённый ответ на вопрос, который его не требовал, так и застрял криком в горле.       Она зажмурилась ещё до того как Его зубы сомкнулись перед её лицом. И Ему явно не по нраву была её трусость, так что Он сжал её руки, заламывая их за спину.

Харлин закричала и распахнула глаза.

      Девушка сидела в своей кровати, сжимая и разжимая простыни. Влажная ночная рубашка неприятно липла к телу, а волосы растрепались по лицу. Харлин часто-часто дышала, всё ещё до конца не приходя в себя после ночного кошмара, который врезался ей в память до мельчайших деталей. Казалось, её крик всё ещё звенел в комнате. Харлин закрыла лицо руками и попыталась до конца успокоится. В конце концов это был просто сон. Неделя выдалась тяжёлая, так что в последнее время девушка постоянно чувствовала себя словно под постоянным наблюдением этих серых глаз. Джокер словно был везде и нигде одновременно. Но это было не возможно, так как он был в больнице и вряд ли умел телепортироваться или просачиваться сквозь стены.       Отдышавшись, она повернула голову и посмотрела в окно, слыша знакомый звоночек трамвая. Начинался новый день. Новый день, в котором ей предстояла очередная попытка понять Его.