***
Джоди Лиланд всегда была человеком, готовым пойти по головам, добиваясь своей цели. Она совершенно холодное солнце, которое никогда и никого не грело. Ей никогда не было жаль людей, которых она могла подставить, а чью-то жизнь разрушить. Когда же на носу замаячила новая проблема, в виде того, что в больнице уже около месяца находился опасный преступник, именуемый тут «нулевым пациентом» или «пациентом №0», а им никто не занимался, что могло вызывать недовольство как совета попечителей, так и властей, Джоди довольно быстро нашла подходящий и удобный ей выход из сложившийся ситуации. Скинув на попечение Харлин Джокера, Джоди ни на йоту не было жаль глупую девицу, которая возомнила себя психологом, неплохо поработав с Кристин Леорн. Лиланд рассчитывала, что Квинзель либо сама уйдёт, либо погибнет вовремя одного из приёмов. Скажем прямо — Харлин Квинзель абсолютно не нравилась Лиланд. Она вызывала у Джоди чувство презрения сразу ко всему в своём образе. Всегда прекрасно выглядящая, исполнительная и дружелюбная, Харлин имела один серьёзный недостаток. Она любила поступать так, как считала нужным, и могла свободно высказывать собственное мнение, а это было совсем не кстати амбициозной Лиланд. Однако, когда в тот злополучный день женщина услышала вой сирен, извещавших всех находящихся в здании о случившемся побег, сердце её даже не кольнуло в страхе за Харлин и сотрудников. Скорее, беспокоилась она за свою жизнь и место главного врача Аркхэм. И только уже на улице, она увидела, как выводят бледную Квинзель, цвет кожи которой можно было сравнить разве что с цветом кафеля, а сама она совсем не дрожала, только безостановочно кусала губы, постоянно смотря в одну точку. Девушку уже закутали в какой-то плед и замеряли пульс, когда Лиланд подошла к ней, дабы, изобразив заботливого начальника, дать ей небольшой отпуск. Та на милость начальницы ничего не ответила, только коротко кивнула. Это был тот самый момент, когда некогда опытный психолог Джоди Лиланд могла заметить, что до сего дня существовавшая трещинка в сознании Харлин дала разлом, совсем скоро влекущий за собой череду необратимых последствий и событий, которые окончательно предопределят судьбу не только самой Джоди, но и всего города.***
Молли — яркое, тёплое солнышко этой чёртовой больницы. Она словно диснеевская принцесса, вечно всем улыбающаяся, приходящая на помощь, тихо мурлыкающая себе под нос песенки в своём кабинете, но единственное её отличие от этих прекрасных героинь — отсутствие храбрости. Ещё с детства она для всех была серой мышкой, которую либо попросту не замечали, либо использовали в своих корыстных целях, а потом бросали за ненадобностью. Так было и в школе, и в колледже, и в Аркхэм, но всё относительно изменилось с приходом Харлин Квинзель. И вот, Молли вглядывается в миловидное лицо блондинки, и сама того не понимая, начинает любоваться каждой чертой Харлин. Ей раньше не доводилось встречать таких чистых и настоящих, как она. Когда она счастлива — не может прекратить говорить, но когда грустит, из неё не вытащить ни слова. Молли любила подмечать за людьми подобные мелочи. Она считала, что только эти самые мелочи делают людей людьми. Вряд ли им обоим ясно, что это всё ненадолго. Но тем не менее, они стали действительно хорошими подругами, чего ранее не случалось с Молли. Это здорово, если есть человек, которому ты можешь высказаться без малейшей опаски на то, что подробности вашего разговора может узнать кто-то ещё. И Молли начинает понимать, каково это, когда у тебя есть лучший друг. Именно Квинзель своим присутствием изменила её положение и мировоззрение, ей удалось всем показать, что за тихой и замкнутой оболочкой мышкой есть нечто более стоящее, чем простушка, готовая всем и всегда помочь. И, пожалуй, самыми лучшими моментами для Молли были те, в которых была Харлин. Тогда, заметив подругу сидящей в машине скорой помощи, Молли тут же было кинулась к ней, но была перехвачена чьими-то сильными руками. Из соображений безопасности никого не выпускали за пределы яркого жёлтого ограждения, но ей было на это абсолютно плевать. Молли билась в чужих руках, словно птичка, запертая в клетке, отчаянно желая броситься подруге на помощь и оградить от косых взглядов, которые бросают окружающие. Она хочет закрыть ей уши, чтобы Харлин не слышала всех этих: «Эта та самая Квинзель, которая лечит этого ублюдка», «Пустоголовая дурочка», «Теперь точно уволится» и «Продолжит его лечить и не заметит, как сама здесь лечится будет». Харлин от Молли отделяло всего метров десять, так что ей казалось, что подруга непременно должна услышать её крики, но она не слышала, а лишь смотрела в одну точку перед собой, а потом они на мгновение встретились взглядами. По спине Молли пробежал холодок. Она уже видела нечто подобное в глазах людей, и это ей совершенно не нравилось. Словно смотришь в затягивающий тебя водоворот и ничего не можешь поделать. Становится страшно от понимания необратимости того, что ты вот-вот опустишься на самое дно.***
Харлин была солнцем. Холодным и забытым. Сэму больно смотреть, как кто-то, кто должен светить ярче, чем самая яркая звезда, буквально угасал от жизни. Он лишь хотел дождаться того момента, когда можно будет явиться к ней и «спасти» от серых будней. Они понемногу начинали общаться и дело оставалось за малым… А потом появился этот психопат. Джокер ворвался в их будни яркой зелёной вспышкой, разрушая все планы Сэма на счёт Харлин. Он звал её нежным именем Харли и позволял себе общаться максимально близко, а что более важно — позволял ей переходить его личные границы и совершать ошибки, за которые он бы уже давным-давно убил любого другого врача. До этого Сэм ни разу не замечал подобного в Джокере, что настораживало, заставляя чаще вслушиваться в тишину больничных коридоров. « — Повтори это ещё раз, — сказал он тогда хриплым голосом. — Повторить что? — Засмейся снова. — Будто бы приказал Джокер. — Я хочу снова услышать твой смех.» Услышал однажды Сэм за тяжёлой железной дверью, которая некоторое время назад захлопнулась за спиной доктора Квинзель. В тот момент по его спине пробежал холодок от голоса Джокера, да что там говорить — мало у кого не бежал этот злосчастный холодок, услышь он голос короля Готэм-сити совсем рядом, но последовавший за этим тёплый звонкий смех Харлин, которая как по указке рассмеялась с такой самоотдачей и светом… Было трудно поверить, что смеялась она лично для Джокера, который, как было известно всем и каждому, был ужасом этого несчастного города, потонувшего в собственной черни и грязи. Увязший в крови своих граждан, Готэм никогда не просил помощи, он был молчалив, как и герой, который пришёл ему на спасение, не раз поймавший Джокера и прочих преступников. Но это, казалось, только раззадорило принца-клоуна преступного мира. Собственно, именно поэтому он вновь оказался заперт здесь, но надолго ли? И, несомненно, именно поэтому Харлин Квинзель сейчас сидела по ту сторону двери и так солнечно смеялась, а безумец, немного помедлив, присоединился к ней в дуэт скрипучим смехом. В тот день, последним, что видел Сэм перед тем, как отключиться, было то, во что он до сих пор не мог поверить. Он словно через алую мутную призму смотрел на склонившегося над замершим тонким белым силуэтом Харлин Джокера. В голове о стенки билась острая невыносимая боль, пульсировала вытекающей из разбитого затылка кровью, но Сэм почти игнорировал личное отвратительное состояние, неотрывно глядя на это странное представление, смахивающие на цирковое из-за главного зелёного клоуна Готэма. В восприятии Сэма всё какое-то размытое, неясное и нечеткое, а в разуме клубился туман. И так он с трудом различал бледные длинные пальцы Джокера, вымазанные краской крови, которую он неспешно переносил на щеку и скулу Харлин, вёл багровую линию и, наклонившись чуть ниже, жадно впился в губ Квинзель. Сэму хотелось встать и вновь наброситься на этого психованного ублюдка — плевать на вероятное сотрясение и перелом чего-то там — вдолбить его самодовольное лицо в бетонный пол камеры, стереть гадкую ухмылку с его лица, вырвать, выскрести из него всё, что связывает с Харлин Квинзель раз и навсегда. Он натужно захрипел, пытаясь оттолкнуться от пола рукой, но причинил себе только больше боли. Харлин простонала где-то не вдалеке и, кажется, закинула руку на шею Джокера. Чертова шлюха, как она вообще может целоваться с этим выродком?! Квинзель казалась ему ангелом в своём врачебном халате — сверкающая идеальной белизной, будто крыльями — но теперь, теперь он видит суть. Всю её гадкую, мерзкую, отравленную Джокером суть…