***
Загородный дом, море алкоголя и громкая музыка. Всё это было обязательной частью вечеринки, которую проводили старшеклассники каждый раз, когда команда их школы выигрывала очередные соревнования. Обычно подростков не очень интересовал вид состязаний, в котором они выигрывали. С равным успехом они отмечали как победу в футбольном матче между школами, так и чемпионат города по шахматам, в котором участвовали умники из аналитического клуба. Обычно, конечно, отмечали без представителей последней категории. Не потому что шахматисты были занудами, отнюдь нет, просто чаще их не отпускали родители, обеспокоенные, что с их ненаглядным Чарльзом Джорджем Говардом Оушеном II что-нибудь случится в компании таких ненадёжных сверстников. В этот раз поводом для торжества был лакросс. Определённо, все условия вечеринки, о присутствии на которой треть пожалеет, пара человек вообще не вспомнит, а остальные будут более чем довольны, соблюдены были, так что почти повсюду можно было наблюдать танцующих людей, по закоулкам распределились целующиеся парочки, а иногда неожиданно громко хлопала очередная дверь, означающая, что хоть кто-то уже дошёл до достаточной кондиции, чтобы приступить к чему-то более жаркому, чем лобызание за соседним углом. — Эй, Харл! Ну так что? Фолд? — обратился к блондинке сидящий против неё шатен. Харлин встрепенулась, оторвавшись от рассматривания своих карт. Судя по всему, ей сулил флэш рояль. Нужно было всего лишь получить в свои руки туз пик. — Не дождёшься, Адам, — мягко улыбнулась она и, чуть ли не мурлыкая, кинула на стол ещё двадцатку, — поддерживаю, милый. — Значит, переходим к риверу, ребят, — дилер, в роли которого выступал Айзек, передал ребятам в открытую по карте. — Ой, не, фолд, — тут же спасовал Генри, владелец дома, получив свою карту. Харлин кокетливо улыбнулась пришедшему ей джокеру, стараясь выглядеть совершенно не разочарованной, ибо только что в тартарары полетел почти собранный флеш рояль, и перевела взгляд на улыбающегося Адама. Мысленно Квинзель прокляла всё, что только могла, ведь ей так не хотелось сдаваться парню. По итогу злость на свою самонадеянность взяла верх, и Харлин сделала совершенно не сочетающийся с этим поступок — она только самодовольнее хмыкнула, не став пасовать, мысленно взмолившись всем богам, чтобы там был какой-нибудь трипс. — Ну, если никто из вас, ребят, не собирается сегодня пасовать, — раздался голос Айзека, — то я предлагаю таки узнать, кто же у нас сегодня станет обладателем семидесяти четырёх баксов, лифчика Глории и начатой бутылки вина 1993 года. Замечательно. А, и ещё пачки изюма. Джон, никто не любит изюм, я же тебе говорил. Ох, окей… Вскрываемся, ребят! Давайте, что там у вас? Шатен хмыкнул и с лицом победителя выложил на стол комбинацию карт из червовых пятёрки, шестёрки, восьмёрки и пиковых четвёрки и девятки. — Стрит. Блондинка облегчённо выдохнула и победоносно рассмеялась, положив перед парнем карты. — Кажется, это флэш, Адам. На что ты надеялся, милый, со своим стритом? Девушка звонко рассмеялась, забирая со стола карту джокера, который чуть всё не испортил. Нежно поцеловав его фигуру, девушка кинула карту вновь на стол и откинулась на спинку кресла. Она залпом допила намешанный недо-коктейль из своего пластикового стаканчика и потянулась за выигранной бутылкой вина. — Думал, Харл, что ты переоцениваешь свои силы, — самоуверенно оглядывая девушку с головы до ног, проговорил шатен. — Ты вообще никогда не думаешь, это нормально, — ответила ему Харлин, фальшиво улыбнувшись и отпив прямо из горла. Вечер определённо задался. — Бля, ребят, копы! Блондинка резво спрыгнула с дивана и побежала к чёрному выходу. Или нет.***
Воспоминания покинули мысли Харлин, возвращая в реальность, и она вновь возвращается к своей проблеме. А (о, Боже, как же это очевидно) именно к Джокеру. Она знала о нём одновременно много и мало. Сколько ему лет? Откуда он? Кем он был раньше? Такие простые вопросы без ответов. Но начальству они были нужны. Им нужна вообще вся возможная информация о его жизни, а Харлин было интересно, как же они собираются ей доверять, если проверить не представляется возможным. Да, порой он давал нужные сведения, но Харлин не была уверенна можно ли ему доверять, да и нужно ли? Впрочем, ещё чаще ей казалось, что сам он знает о ней гораздо больше, нежели могло казаться. И вот как раз в этом и была причина её ночного недосыпа — подозрение того, что за ней следят. — Окей, Харл, у тебя просто паранойя. А всё почему? Потому что недосып! — сказала она сама себе, стараясь успокоиться. Квинзель опустила голову на сложенные руки и прикрыла глаза. Скопившаяся усталость быстро дала о себе знать, и она заснула неглубоким сном, скорее даже дрёмой. Прошедшие дни словно выжали из неё все соки, но в глубине души она прекрасно понимала, что это ей даже нравится. Джокер был наваждением, иллюзией, миражом. Страшным сном без конца. Болью, распространявшейся по венам. Ядом без антидота. Но в то же время он был спасением. Тьмой, которая так приятно окутывала. Теплым грозовым небом. Помогал ей избавляться от одиночества, и забывать, как грустить, врываясь в её жизнь, как американские горки. Джокер привносил в её жизнь ту самую необходимую вспышку света софитов, освещающих её жизнь, словно арену цирка. Харлин за последние недели научилась хорошо отличать его настроение. С ним нужно было постоянно быть наготове, его могло разозлить абсолютно всё, будь то неосторожный жест или слово… Порой, его злили даже мысли людей, которые он читать не мог. Не мог же? Всем этим он явно давал понять, что он хозяин и всё должно идти по его замыслу и меняться словно по указке. Его характер раздражал и бесил её, но с тем же успехом интересовал и держал в вечном тонусе безустанного танца и кувырков на канате под самым-самым куполом цирка. И она влюбилась именно в это. Харлин могла пытаться отрицать это сколько угодно, но факт оставался фактом, а чувства оставались реальными. И пускай она могла назвать миллион причин, почему происходящее с ней сейчас было жутко неправильным и ей пора было написать заявление на добровольную госпитализацию куда подальше от Аркхэма — это всё совершенно не мешало Квинзель ждать каждой встречи с её мистером Джеем. — Ах, Харли! — вздохнула девушка. «Боже, лучше бы я никогда не говорила с ним. Позволь себе хотя бы мечтать, если так хочешь этого. Это ведь никому не навредит? Может быть, я просто слишком сильно занята его проблемами, чтобы наконец начать заниматься своими?» — Может, я слишком занята им, чтобы влюбиться в другого? Ну вот, ты и произнесла это вслух, — произнесла вслух она и, поднявшись из-за стола, медленно покинула кафетерий, забыв на столе очки. На другом конце злополучного кафетерия тихо опустилась на стул, незамеченная рассеянной блондинкой, Молли Мур. — Что же ты наделала, Харлин Квинзель? Что же ты наделала?В тот момент таймер начал отсчёт.