Ты сделаешь это снова

      Доктор Квинзель занималась терапией с печально известным преступником уже больше месяца. Несмотря на молодость и отсутствие обширного практического опыта у сотрудницы, руководство Аркхема было полностью удовлетворено результатом работы. Ранее никогда не удавалось добиться от пациента сотрудничества, более того, весь персонал, взаимодействующий с ним, достаточно часто получал моральные и физические травмы. Нельзя было со стопроцентной уверенностью утверждать, что в лечении Джокера наметился значительный прогресс, однако ухудшений также не наблюдалось.       Сидя за столом в своем кабинете, Харлин готовилась к очередному сеансу. Обычно врачи перед встречей с пациентом просматривают медицинскую карту с результатами исследований, однако девушка сидела перед небольшим зеркальцем и поправляла макияж. Не то чтобы она совсем безответственно относилась к возложенным обязанностям, но выглядеть перед этим мужчиной ей хотелось безукоризненно, тем более близились праздники.       Прошлым вечером, гуляя по супермаркету, Харлин случайно наткнулась на миленькую игрушку — котенка. Не удержавшись, купила две, собираясь одну подарить Джею. Она понимала, что это сентиментально и даже может показаться глупым, но хотелось. Мелочь, по сравнению с тем, какую услугу оказал ей сам Джокер, избавив от проблем с бывшим. Совесть молчала. Жизнь в Готэме быстро избавляет от всего, что мешает выживанию, а если учесть, что такой амбициозной девушке одного выживания мало…       Было удивительно, как быстро доктор Квинзель привыкла к неординарному общению с Джокером, переставая чувствовать страх в его присутствии. Наоборот, рядом с ним возникало парадоксальное ощущение защищенности. Большую часть отведенного времени они тратили на обсуждение тем, далеких от медицины. Джей оказался очень харизматичным и притягательным мужчиной, когда не собирался кого-нибудь убить. Хотя тут Харли лукавила, даже когда речь заходила о чем-нибудь жестоком, аморальном и незаконном, психопат умел подобрать нужные слова, пряча ужасающий смысл во внешне приемлемую упаковку.       Уже не раз девушка ловила на себе его заинтересованный взгляд. Не такой, каким смотрит увлеченный беседой человек, а другой — взгляд, которым сидящий на строгой диете диабетик пожирает выставленный на витрину торт; которым умирающий от жажды в засушливой пустыне странник смотрит на оазис. И ей это нравилось. Харли буквально млела от этого пристального внимания, старательно делая вид, что ничего не замечает.       Изредка темными вечерами лежа в ванной с бокальчиком красного сухого после тяжелого рабочего дня она позволяла помечтать себе о невероятном: каково было бы ощущать прикосновения его рук, губ и как бы это могло произойти. Воображение рисовало множество совершенно безумных картин. Иногда он освобождался во время сеанса и заставал ее врасплох, порой она сама была инициатором, дразняще целуя прикованного к стулу пациента. Фантазии бывали так реалистичны, что приходилось успокаивать себя холодным душем, чтобы забыться безмятежным сном. Однако Джокер проникал и в сны, делая их пугающе прекрасными.       Сегодня доктор Квинзель выглядела особенно обворожительно. Под белым халатом вместо скучных брюк была одета юбка-карандаш, которая хоть и относилась к строгой деловой одежде, но обтягивала бедра крайне аппетитно. Темная блузка, если оставить расстегнутыми пару пуговичек, также выглядела соблазнительно.       Как и всегда, Джокер уже ждал ее в палате, тщательно пристегнутый к стулу. Теперь охранники входили в помещение вместе с лечащим врачом, еще раз осматривая крепления, дабы избежать эксцессов. Доктор Квинзель пыталась убедить начальство, что такие меры излишни, однако они каждый раз отвечали одинаково: «К нам приходит слишком мало юных дарований, чтобы терять их таким глупым образом».       — Как прошли выходные? — дружелюбно спросила Харлин, как только за охранниками закрылась дверь, — надеюсь скучать было некогда…       Стоило девушке войти в палату, от цепкого взгляда Джокера не укрылся тщательно наложенный макияж, будоражащее воображение декольте и юбка, одетая вместо привычных брюк, которые предпочитала Харлин. Это выглядело как приглашение. Или издевательство. Психопат уже давно понял, что ему удалось пробраться в головку своего лечащего врача, но то, что девочка решит поиграть с ним, стало сюрпризом. Он обожал сюрпризы.       Выпуклый карман врачебного халата не сразу привлек внимание.       — Доктор Квинзель, я живу ради этих минут с тобой, — шутливо отозвался Джей, — что там такое?       — Я принесла котенка, — немного смутившись, ответила она, доставая игрушку.       — Как трогательно, — он подмигнул, — я бы мог сказать, что обожаю когда мне дарят милых беленьких кисок, но, пожалуй, это прозвучит пошловато.       — Но ты все равно сказал, — чувствуя, как кровь предательски прилила к щекам, отмахнулась Харлин и попыталась перевести тему, — так как прошли выходные?       — Какой бестактный вопрос для того, кто сутками сидит в четырех стенах, — издевательски заметил Джей.       — На прошлом сеансе говорил, что тебе в голову пришла очередная гениальная идея, и ты потратишь все свободное время на расчеты, — не попадаясь на уловку, напомнила девушка, — есть успехи?       — Относительные. Осталось получить экспериментальное подтверждение. Хочешь послушать?       — С удовольствием.       Не вдаваясь в детали, Джокер начал рассказывать об очередном многообещающем устройстве, которое в теории могло быть полезно и преступнику, и обычным людям. Ему нравилось рассказывать Харли что-нибудь, она была не только превосходным слушателем, но и достаточно образована, чтобы понять, без стеснения задавая вопросы, если что-то упускала.       Квинзель ловила каждое слово, ее глаза поблескивали жаждой знаний. Ему нравился этот блеск. Джей и сам не заметил момента, когда докторша из просто любопытной подопытной, превратилась в навязчивый объект желания. Временами, закрывая глаза, он представлял, как в ее голубых глазах будет гореть иная жажда, как под его руками будет плавиться от желания белоснежная кожа, а из губ стоном вырываться его имя. Психопат никогда не ограничивал себя в желаниях и не собирался делать этого сейчас. К тому же доктор Квинзель сама провоцирует его, наивно полагая, что ей это сойдет с рук.       — Как быстро пролетело время, — грустно вздохнула Харлин, отключая сработавший таймер на часах, — с удовольствием посидела бы здесь подольше. В кабинете меня ждет просто невероятное количество неперебранных бумаг. Что за садист придумал квартальные проверки!       — Какой кошмар, — не преминул съязвить Джей, — а я сейчас растянусь на своей койке и вздремну пару часиков.       — Начинаю завидовать.       — И не говори, хорошо быть сумасшедшим — никакой бумажной работы.       Не сдержавшись, девушка рассмеялась. Утирая выступившие слезы, Харли бросила взгляд на принесенного котенка. С связанными руками Джей никак не мог бы забрать его с собой. Собственная сентиментальность снова вогнала ее в легкое замешательство, но она быстро откинула от себя неприятные чувства, внимательно посмотрев на оранжевую робу заключенного, на которой была парочка грудных карманов.       Джокер перехватил ее взгляд и приглашающе ухмыльнулся.       — Ты не против?       — Только за, обожаю подарки.       Харлин поднялась со своего места, взяв в руки игрушку, и обошла стол, вставая перед сидящим на стуле Джокером, который пристально следил за каждым ее движением. В воздухе повисло напряжение, словно между этими двумя проскакивали электрические разряды. Девушка нерешительно коснулась пуговицы, пытаясь ее расстегнуть. Кончиками пальцев она ощущала тепло его тела, и вздрогнула, когда в голове неожиданно ожила картинка одной из ее фантазий. Пуговица поддалась, и доктор Квинзель аккуратно засунула туда котенка.       Чувствуя легкие касания, Джей начал предполагать, что Харли издевается над ним вполне осознанно. Она нарочито медленно расстегнула карман и сунула туда дурацкую кошку. Но руку не убрала, продолжая касаться пальцами его груди. Он посмотрел на ее мечтательно-отстраненное выражение лица, какое бывает у людей, вспоминающий какое-то примечательное событие, и встретил мгновенно прояснившийся голодный взгляд.       Девушка не успела понять, как это произошло. Словно под гипнозом, она склонилась к манящим губам и легко коснулась их. Джокер не дал шанса опомниться, углубляя поцелуй, делая его более непристойным и от того гораздо слаще. Его руки были по-прежнему крепко пристегнуты ремнями, поэтому, когда доктор Квинзель отшатнулась, врезаясь копчиком в стол, он не смог помешать. В этот момент психопат как никогда хотел избавиться от проклятых ремешков, чтобы, опрокинув докторшу на холодный металлический стол, наконец, получить желаемое.       — Это было… — все еще хриплым голосом начала говорить Харли, но ее нагло перебили.       — Чудесно, — закончил фразу Джей, — но я уверен, мы способны на большее, нужно просто потренироваться.       — Я хотела сказать, что это было ошибкой, — торопливо возвращаясь на свое место, произнесла девушка.       За дверью послышался шорох.       — Вы разбиваете мне сердце, доктор Квинзель, — произнес Джокер, когда дверь открылась и вошли охранники.       — Все в порядке? — обеспокоенно спросил один из вошедших, оглядывая немного взбудораженную Квинзель.       — В полном, — отрезала Харлин, поднимаясь, — до встречи в среду, мистер Джокер.       — Буду ждать с нетерпением, доктор.

***

      Вернувшись в кабинет, доктор Квинзель попыталась начать разгребать накопившиеся документы. Но ей никак не удавалось выбросить произошедшее из головы. Губы горели, а по телу то и дело пробегала волна мурашек. Куча макулатуры продолжала требовательно загромождать стол, напоминая о прямых обязанностях, но заставить себя заняться рутинной работой было выше ее сил. Стоило всмотреться в очередной лист, как буквы сливались, а перед глазами снова возникал этот насмешливый взгляд.       — Нет, нет, нет, — вскакивая с места, прошипела Харлин и начала нервно ходить из угла в угол, — это неправильно, ненормально. Нужно выкинуть из головы.       Спустя полчаса девушке удалось взять разбушевавшиеся эмоции под жесткий контроль и приступить к разгребанию завалов. Только непосвященный считает, что в медицине мало бумажной работы. Ее там не просто много — бесчисленное множество бланков, отчетов, выписок и других видов документации.       Где-то через два часа к ней заглянул охранник, убеждаясь, что она действительно здесь. В кабинете охраны стоит специальный датчик, отслеживающий состояние всех дверей Аркхема. Бывали дни, когда она так торопилась домой, что забывала закрыть кабинет, и поздно ночью ее будили неприятные звонки с работы. Здесь с этим очень строго — режимный объект.       Верхний свет в кабинете не работал, доктору Квинзель приходилось довольствоваться настольной лампой. Она не часто задерживалась допоздна, поэтому ранее эта неисправность ей особо не мешала. На часах было пол-одиннадцатого, когда Харлин в очередной раз решила сделать небольшой перерыв и выпить чашку кофе из автомата на этаже.       Коридор, где находились рабочие кабинеты врачей, в ночное время освещался плохо, поскольку редко кто здесь задерживался после девяти, а аргумент «страшно, жутко, опасно» руководство категорически не принимало — крыло особо опасных преступников находилось далеко, да и система защиты была значительно улучшена за последние годы, а из-за одного-двух мнительных сотрудников менять систему освещения никто не собирался. Лозунг начальства: «экономить на всем» проявлялся во многом, за исключением безопасности, так как пару раз на этом начальство Аркхема серьезно погорело.       Вернувшись в кабинет, Квинзель села в неудобное кресло, от которого уже начинала ныть спина, и сделала большой глоток горячего напитка. Кофе был отвратительный, разбавленный, но остальные напитки в автомате были еще хуже. Однажды, рискнув продегустировать зеленый чай оттуда, девушка зареклась пить только кофе.       В углу кабинета что-то зашуршало, но Харлин даже не обратила внимания. За несколько часов безостановочной работы она видела парочку мышек. Грызуны в старом здании — ничего сверхъестественного. Гораздо подозрительнее было бы их отсутствие — химикаты, которыми их травят могут плохо влиять и на человеческое здоровье, а с такой экономической политикой было ясно как день, что травили бы самыми дешевыми и эффективными средствами.       — Добрый вечер, доктор Квинзель, — вкрадчиво произнес знакомый голос из темного угла кабинета, — или правильнее сказать, ночи?       Надеясь, что это игра ее расшалившегося воображения или какая-то подозрительная добавка в кофе, Харлин резко повернула лампу в сторону говорящего. Надежды рухнули. В углу возле шкафа с бумагами, прислонившись к стене, стоял совершенно спокойный Джокер, щурящийся от яркого света.       — Наверное, хочешь узнать, как я здесь оказался? — медленно приближаясь к столу, поинтересовался мужчина и присел на стул для посетителей.        — Да, — пораженно отозвалась Квинзель, судорожно думая, как ей следует поступить.       — Видишь ли, куколка, я мог сбежать из этого унылого места еще в прошлом месяце, — он взял из подставки ручку, теребя ее в руках, — хорошо иметь много должников, а еще лучше иметь на них компромат. Но совершенно неожиданно мне поменяли врача, — Джокер перевел взгляд на побледневшую девушку, — и мои скучные будни стали…хм… менее скучными, и я решил задержаться.       — То есть все легенды о тех невероятных побегах Джокера — ложь? — не сдержала любопытства Харлин.       — Почти, — он улыбнулся, — но, как видишь, сейчас я без чьей-либо помощи смог обойти вашу элементарную систему безопасности даже не подняв тревоги. Охранники уверены, что я спокойно сплю в своей камере.       Со всей ясностью девушка понимала, что ей никак не сбежать от ночного гостя. Чтобы она не сделала, он успеет остановить. Если Джокер решит избавиться от нее — ничего не помешает. Однако судорожно бьющееся сердце наивно полагало, что он не станет ее убивать. Губы снова предательски запылали.       — Зачем ты пришел? Почему не сбежал?       — Может перед этим мне хотелось завершить одно незаконченное дельце, ставшее практически ритуалом перед каждым побегом? Убить лечащего врача, — Джокер задумчиво улыбнулся, — например, зацеловать до смерти, — он поднялся, обходя стол и приближаясь вплотную к сидящей жертве, — как ты на это смотришь?       Вжимаясь в кресло, Харлин вдруг посмотрела на ситуацию со стороны. Словно повтор в зеркальном отражении. Так странно и волнующе. Она ясно осознала, что сегодня точно не умрет. В голове забилась мысль: может это сон — переволновалась и уснула на работе?       — Мне кажется, это очередной сон.       — Очередной кошмарный сон о безумном психопате?       — Не кошмарный.       — И что же мы обычно делаем в твоем не кошмарном сне?       — Не даем друг другу проснуться, — дерзко ответила девушка.       Это было признание. Признание самой себе в том, как сильно она хотела этого мужчину. Сейчас ничего не имело значения. В ночной темноте пустого административного крыла не было места ни для морали, ни для глупых правил приличия, ни для самокопания. Никто никому ни в чем не обязан. Оба хотят и делают все, чтобы получить желаемое. Оглядываясь назад, становилось понятно: иного конца и быть не могло.       Не медля Джокер резко притянул Харли к себе, жадно целуя, руками исследуя каждый изгиб стройного тела, которое целый месяц пожирал глазами. Он чувствовал ее прерывистое дыхание, как часто вздымалась упругая грудь. Ему хотелось заставить ее страдать также сильно, чтобы она сходила с ума, умоляя прекратить пытку, но желание обладать было слишком сильным.       — Я сделаю так, что для нас этот сон никогда не кончится, — оставляя засос на нежной шее, хрипло прошептал Джей, — ты ведь хочешь этого?       — Хочу, — она подняла руки, позволяя стянуть с себя блузку.       — Я превращу твою скучную жизнь в самую невероятную сказку, какие тебе не приходилось слышать даже в этом сумасшедшем доме, — вжимая в стол, продолжил Джокер, — ты ведь знаешь, что я хочу услышать? — он дернул замок юбки и яростно стянул ее с дрожащего от желания тела.       — Да, — выдохнула Квинзель, когда мужская рука коснулась влажных трусиков.       Дальше места для слов не осталось, одни стоны. Избавившись от робы и прочих жалких остатков одежды, двое жаждущих страстно отдавались друг другу, вымещая все нетерпение, злость, ожидание. Спину Джокера вскоре украсили кровавые царапины, а на белоснежной коже Харлин начали проявляться следы касаний мужских рук, губ.       Неизвестно сколько прошло времени, когда это безумие прекратилось. Джокер с довольном видом сидел в кресле, а Харли удобно устроилась у него на коленях, прижавшись к горячей груди. Мир с назойливыми правилами, снова напоминал о себе, заставляя задуматься о завтрашнем дне. Если Джея будущее мало волновало, то Квинзель, чье сознание постепенно прояснялось, начинала нервничать. Она не выдержала первой.       — Это ведь ничего не значило? — спросила девушка, вглядываясь в миг напрягшееся лицо мужчины.       — Мне кажется, или я слышу в твоем голосе надежду? — с угрожающей насмешкой произнес Джокер, поглаживая щеку любовницы, — не волнуйся. Скоро я вернусь в камеру.       — Что?!       — Ну я же сумасшедший, — хмыкнул Джей, — мне положено поступать нелогично. Но не переживай, завтра мы сбежим отсюда.       — Мы?! — девушка приподнялась, чтобы лучше видеть лицо мужчины.       — Именно, ты же не оставишь своего пациента без присмотра?       — Я не знаю…       — Ты ведь уже согласилась, неужели забыла? Я обещал превратить твою жизнь в кошмар…       — Ты говорил в сказку, — мгновенно отреагировала девушка.       — Сказки бывают разные, — он легко коснулся ее губ, слегка прикусывая нижнюю, — так что скажешь? Последуешь за мной? Но прежде чем отвечать, как профессионал, ты должна знать, что больных не стоит расстраивать.       — Хорошо, — глухо отозвалась девушка, чувствуя нежные касания теплых ладоней на спине и снова тая в объятиях.