Машина времени

Джон спешил так, словно от этого зависело его возвращение в его собственный мир. На следующий же день он заставил ребят связаться с Ринго и, заручившись его поддержкой, всем втроем отправиться на поклон к Джорджу. Тот ответил категорическим отказом, даже когда младший рухнул на колени и заявил, что не напишет больше ни одной собственной песни, а будет петь исключительно творения Джорджа. И они вернулись несолоно хлебавши. Но Джон велел им не ослаблять напора и подключить Джорджа Мартина. В конце концов, в результате многочисленных звонков и встреч, им удалось уговорить Харрисона, но тот согласился на авантюру под названием «возрождение Битлз» только при условии заключения контракта, в котором и будет прописано, что на каждом альбоме ему будет отводиться не менее четверти от общего количества песен, которые он будет аранжировать исключительно по собственному желанию. С одной стороны подписантами выступила группа Битлз в лице младшего, Пола, Ринго и Джорджа Мартина, с другой стороны – ее будущий гитарист Харрисон. Ребятам было и смешно, и горько участвовать в подобном, памятуя о том, как все когда-то начиналось без всяких контрактов и подписей, исключительно на взаимной дружбе и доверии. Но они понимали, что не смогли в полной мере оправдать это доверие, поэтому проглотили эту горькую пилюлю и пошли на все условия Джорджа. В момент подписания контракта группа была возрождена, но от прессы это старались скрыть до момента выпуска первого сингла, чтобы было чем греметь, и все тут же засели за работу. Джон с удовольствием наблюдал за ними, но не вмешивался, зная, что они отлично справятся и без него, хотя младший усиленно уговаривал его присоединиться: один Леннон хорошо, но два – все-таки лучше. Вместо этого Джон решил довести до ума заброшенную Полом Уингс: переговорил с Денни, нашел Джимми Маккалоха, искренне надеясь, что тот еще не начал баловаться запрещенными веществами, на барабаны взял Джо Инглиша, и группа зазвучала совсем иначе. Он позволил Денни в полной мере развернуться, ничем его не зажимал, взял в свои соавторы и на всех песнях они ставили авторство Лейн/Майлз. На концертах, которые никогда не были сильной стороной Джона, ведущую скрипку тоже играл Денни, и теперь Джон знал, что вряд ли этому парню в скором времени захочется покинуть группу, чтобы развиваться дальше: Уингс отныне давали ему все, что он хотел. Постепенно начал выходить на передний план и Джимми. За ним Джон следил еще пристальнее, всеми силами желая предотвратить развитие у него наркозависимости. Парень писал интересные песни, и Уингс с готовностью и радостью их играли, и Джон спустя много лет почувствовал, наконец, себя на своем месте. Он не мог вернуться к своему Полу и не мог возродить собственных Битлз, но он смог создать что-то новое, что заменило ему их, что приносило людям радость. Конечно, по силе успеха они не тягались с битлами и другими коллективами первой величины, но постепенно группа начала собирать приличные залы, их песни становились хитами, их пели на улицах и стадионах – в конце концов, одним из членов этой группы был Джон Леннон, черт возьми, разве могло случиться иначе? Как-то раз, спустя пару лет после того, как все, наконец, наладилось, к Джону заглянул Пол, скромно размахивая перед собой бутылкой виски, и сказал, что у него есть к нему какой-то разговор. Джон молча пропустил его к себе и поставил на стол два стакана. - Твой в курсе, что ты здесь? Ревновать ведь станет. - Его постепенно начинает отпускать. Кажется, он начинает понимать, что я за фрукт такой. Да, это его собственное выражение, - рассмеялся Пол. – Расскажи мне о нем. Я хочу понимать его до конца, чтобы никогда не допустить того, что однажды уже едва не случилось. - Это не вопрос знания и понимания, - задумчиво протянул Джон, - это вопрос желания это принять и не осудить. Ты ведь видишь, какой он – очень ранимый, чувствительный. Недолюбленный. Его никто в полной мере в детстве не любил, отсюда все эти комплексы, эта ревность его сумасшедшая. Ты замечал, как он смотрит на тебя? Как потерянный щенок на своего хозяина. Не обмани его, Пол. Уж я-то тебя знаю: сегодня ты горишь, а завтра тебя прищучит пойти в загул с кем-нибудь другим, и Джон надолго выпадет из поля твоего зрения. Ему будет тяжело. Мой меня в свое время именно этим и довел до разрыва: развлекался беспрестанно где-то на стороне, я уже и веру потерял в то, что нужен ему, что по-прежнему что-то для него значу… Мы с ним собственники, тебе придется с этим считаться, Пол. Он будет учиться жить с твоей ветреной натурой, а ты учись жить с его ревностью и желанием все время быть рядом. И не причиняй ему боли, прошу… сам же видел уже, чем это чревато… Он найдет, чем заткнуть дыру в своей груди… - Это ты подговорил его начать общаться с Син и чаще видеться с Джулсом? Малыш теперь не вылезает от нас и абсолютно счастлив. - Я хотел, думал, сам он не додумается до этого, но он очень изменился после всей этой истории с Йоко и развалом группы. Пройдя через такую пропасть боли, он что-то понял – то, чего понять не смог даже я. Знаешь, иногда мне кажется, что мы с ним больше не одно целое. Да и в тебе вижу черты, не свойственные моему Полу. И, наверное, это хорошо. Нас с ним боль покорежила, в душевных калек превратила. Верните меня сейчас назад, я не уверен, что сам смог бы бросить свою Йоко и своего Шона, чтобы быть со своим Полом и своим Джулсом. Что-то внутри меня умерло, перегорело, я ничего не могу… - С тобой Уингс чудеса творят, ты тоже становишься другим, не тем самовлюбленным зазнайкой, что появился тут в 68-м. - Да, иногда в голову приходят страшные мысли о том, что с Денни и Джимми мне работается ничуть не хуже, чем когда-то в Битлз с Полом и Джорджем. Я их искренне полюбил и все реже думаю о возвращении назад. Мне хорошо, Пол. Впервые в жизни мне хорошо без малейшей крупицы боли или ревности. Я счастлив, - и он залпом осушил стакан. - Я бы хотел завести ребенка, даже уже присмотрел хорошую девушку. Но не представляю, как на это посмотрит Джон… - А как он должен на это смотреть? Пол, ты создан для того, чтобы быть многодетным отцом, уж это ты мне поверь. Поэтому если девица не против рожать и не требовать никаких отношений – дерзай. У него уже есть сын, самое время и тебе обзавестись потомством… И да, вот еще что. Повнимательнее с Мэлом. В моем мире он скоро трагически погибнет, нам надо его спасти. После того, что нам удалось провернуть, я верю в наше могущество. Они пили и разговаривали всю ночь, предварительно позвонив Джону, чтобы тот не переживал, а потом Пол ушел. Битлз по-прежнему били рекорды, особенно теперь, на волне своего возрождения – поклонники и не чаяли так скоро узреть всех четверых снова вместе. Спустя несколько лет Харрисон, видя, что отношение Ленмаков к нему полностью изменилось, наплевал на все контракты. Они продолжали творить историю, не отдавая никому первых мест, и не завидовали им, пожалуй, одни только Уингс. Джон по-настоящему сдружился с Денни и Джимми – последнего удалось спасти от наркозависимости, он удачно женился и активно писал песни, и как-то в один из их веселых вечеров Джон рассказал им о том, кто он на самом деле такой. Поначалу Денни долго смеялся и отказывался ему верить, но, сопоставив некоторые факты, и видя отношение к нему Ленмаков, в конце концов, поверил ему и пришел в полнейший восторг: он работал с самим Ленноном! Не просто работал, он с ним дружил! Но один вопрос при этом беспрестанно мучил Денни: - Джон, почему ты не попытаешься вернуться? Технологии уже давно шагнули вперед со времен 80-го. Может быть, ваш кудесник сможет-таки вернуть тебя? Но Джон лишь покачал головой. Он много думал о возвращении, порой проводил бессонные ночи, пытаясь понять, хочет ли он этого теперь. Теперь, когда, счастлив и спокоен. Когда не нужно гнаться, соперничать, ревновать и завидовать. - А что ждет меня там, даже если у меня и получится? Склоки с Йоко, к которой я снова попаду в зависимость, это уж как пить дать. И меня от нее спасти будет уже некому. Пол счастливо женат, у него куча детей, а, значит, все, что я могу получить от него – редкие тайные встречи. Писать музыку в такой обстановке у меня уже вряд ли получится. Не говоря уж о концертах, про них просто можно будет забыть. А я так к ним привык, они стали моим наркотиком. Вместо тамошнего героина. Там меня ждет одна только боль, Денни, не толкай меня туда… - Там твой Пол, Джон. Твой. Ты позволишь ему и дальше страдать в одиночестве? - У него есть Линда. Не думаю, что он так прямо уж и страдает. - Линда – заплатка, ты же сам это понимаешь. Почти идеальная, лучшая из всех возможных. Но заплатка. Донорский орган. Зачем ты так с ним? - Как так, Денни? – рассмеялся Джон. – Я ведь еще даже не ходил к тому кудеснику. Но он пошел к нему уже на следующий день – просто потому что слова Денни пробудили в нем голос совести, который Джон никак не мог утихомирить. В нем давно умерло желание вернуться, но осталось дурацкое чувство долга, чувство вины перед детьми и Полом, и он отправился к изобретателю просто для галочки, искренне надеясь, что у того ничего не выйдет. Домик ученого выглядел точно так же, как и в 1980-м в родном для Джона мире. Да и хозяин его мало изменился за прошедшие почти десять лет. В углу его гостиной по-прежнему валялся ржавый хлам, гордо именуемый машиной времени, и ученый с огромным интересом выслушал рассказ Джона, сразу же поверив каждому его слову. - Я это знал! Я это чувствовал! – взволнованно перебил его он дрожащим голосом. – Что мы не сами по себе тут существуем, а отпочковались от основной ветки истории. Все данные об этом говорят! – и он похлопал ладонью по груде ржавого лома. – Но я пока и понятия не имею, как можно Вас вернуть назад и возможно ли это в принципе. Но теперь, когда у меня есть задача, я буду работать над ее решением. Только дайте срок – и я обязательно что-нибудь придумаю! Джон вежливо поблагодарил ученого и покинул его скромный маленький домик, немного постояв в саду у порога, вспоминая их последнюю сцену с Полом. Он задержался на несколько минут и на дороге, где Макка тогда припарковал свое авто. Джон стоял там с закрытыми глазами, пытаясь уловить в своем сердце отголоски боли или ностальгии. Но ничего не дрогнуло в его душе, и он спокойно закурил и быстрым шагом направился ловить такси. В последнее время он начал привыкать к своему новому состоянию – душевной пустоте и безразличию к миру, который он покинул вот уже 20 лет назад. Столько душевных сил и переживаний он вложил в этот новый мир, который и появился на свет исключительно благодаря его стараниям, что Джон просто не мог покинуть его, чтобы вернуться туда, где исправить что-либо уже не представлялось возможным. В мир, где снова будет пусто и холодно, где единственной радостью станут редкие обжимания с Маккой по гостиничным номерам. Нет, Джон просто не мог вернуться. Сумасшедший изобретатель периодически выходил с ним на связь, сообщая о некоторых своих успехах. Потом надолго пропадал, и через несколько лет Джон уже перестал бояться, что ученому вдруг удастся вся эта безумная затея по возвращению Леннона в мир живых. Его, безусловно, томило одиночество, и после того, как Уингс встали на ноги к концу 70-х, он прекратил шататься по публичным домам, отыскал телефон Мэй Пэнг и в считанные дни завоевал ее сердце. Наверное, он мог бы и официально жениться на ней, но его все еще удерживал факт женитьбы на Йоко, пусть и неактуальной в этом мире, а Мэй, безумно полюбившая его, была согласна на все, став его второй Линдой. Детей у них не случилось, и Джон был отчасти этому рад – ему хватало редких встреч с местным Джулсом, для которого он был просто каким-то пожилым мужчиной, другом отца. Изобретатель снова позвонил спустя около шести лет после того, как Джон появился на его пороге. Он долго мямлил и извинялся и, наконец, с глубоким вздохом произнес: - Все тщетно, мистер Леннон. Эта задача мне не под силу. Она невыполнима. Вероятно, мой альтер эго в основном мире был абсолютно прав: вы застряли здесь навечно. Губы Джона непроизвольно растянулись в полубезумной улыбке: он остается здесь НАВСЕГДА.