Любовь сильнее смерти

Несмотря на то, что стрела была извлечена, ранение Ифигении дало о себе знать. На следующий день у девушки началась лихорадка. Сыновья Пелея укутали её во всё, что только смогли найти, но это не помогало. У Иф был жар. Она находилась в бессознательном состоянии. Поочерёдно братья дежурили подле неё. Лихорадка не прикращалась вот уже в течение двух суток. Ифигения поёрзала на кровати, открыла глаза и начала говорить что-то бессвязное. Ахилл, сидящий рядом сжал её руку. Затем, девушка снова провалилась в забытие. Так повторилось несколько раз. Молодой человек промокнул её лоб смоченной в воде тканью. Лицо её пылало. Коснувшись его, Ахиллес почувствовал, что оно стало ещё горячее, чем прежде. — Так не может больше продолжаться! — воскликнул расположившийся в углу Патрокл, — нужно позвать лекаря! — Ты с ума сошёл?! — обернулся к нему брат, — нельзя, чтобы кто-то её видел! — Но вдруг её жизни что-то угрожает? — Если нас разоблачат, поверь мне, будет угрожать ещё больше! Юноша вздохнул и вышел на улицу. Он принялся лихорадочно соображать, что можно сделать. Вдруг, его голову посетила неплохая мысль. Воодушевлённый Патрокл бросился в сторону ахейского лагеря. Там ему удалось добраться до цели незамеченным. Он ворвался в палатку Одиссея тогда, когда тот дремал на ложе из шкур. — Пойдём скорее! — воскликнул юноша. — Что случилось?! — мужчина полскочил от неожиданности. — Пожалуйста, пойдём со мною в лагерь мирмидонянцев! Там Ифигения… Ей нужна помощь! Одиссей тут же поспешно оделся и вместе с Патроклом они побежали к Ахиллу. Увидев царя Итаки, последний нахмурился. — Что тебе здесь нужно? — недружелюбно спросил он. — Это я его привёл! — сказал младший, он может нам помочь! И впрямь, Одиссей мог оказать помощь. Он немного соображал в искусстве врачевания. Ахиллес знал это. В любое другое время, гордость не позволила бы ему согласиться, но сейчас, когда речь шла об Ифигении, он всё же уступил. Нехотя подвинувшись, молодой человек пустил мужчину к ложу. Тот склонился над больной. Через некоторое время Одиссей вынес свой вердикт: — Всё достаточно серьёзно. Я вряд ли смогу её вылечить, но как-то помочь попытаюсь. — Хоть что-то… — вздохнул Патрокл. — Для начала, мне нужно сделать настрой из некоторых трав. Они были у меня. Сейчас я схожу и принесу их. — Только быстрее! — грубо сказал Ахилл, снова занимая своё место подле Иф. Одиссей поспешно направился к себе, чтобы взять всё необходимое. Затем, вернувшись, он приготовил настой. Осторожно воин влил некоторое его количество в приоткрытый рот девушки. — Нужно давать ей это три раза в день, — проговорил он, — это облегчит её страдания. Я приду завтра. С этими словами, Одиссей покинул палатку. Этой ночью Патроклу не спалось. Дежурить вызвался Ахиллес. Младший брат отвернулся к стене и сделал вид, что спит, но это было не так. Из-за этого ему довелось услышать речи брата. — Иф… — шептал тот, — пожалуйста, приди в себя! Всё будет хорошо… Только не покидай нас! Я не смогу потерять ещё и тебя… Патрокл вздохнул. Не смотря на внешнюю грубость, отстранённость, на самом деле, Ахиллес очень волновался за девушку. На сделующий день, следуя указанию Одиссея, братья поили Ифигению отваром. Сам царь Итаки заходил два раза, проведать больную. К вечеру наступило улучшение. Она просто спала, перестав метаться в бреду. А на следующий день, с утра, она распахнула глаза и вполне осмысленно произнесла: — Эй! Накормит меня кто-нибудь? Так и помереть недолго! Патрокл с радостным криком бросился к девушке. — Иф! Ты очнулась! Наконец то! Он сжал её в крапких объятиях. — Отпусти… Задушишь! — пробормотала она. — Ой, прости, — юноша ослабил хватку. Ахилл, пересилив желание тоже её обнять, принял безучастный вид. Через какое-то время пришёл Одиссей. Он был несказанно рад улучшению, но сказал, что ещё какое-то время Ифигении нужно полежать, так как она ещё очень слаба. — Спасибо! — сказала ему девушка. — Не за что, — улыбнулся он, — только обещай больше не попадать в такие ситуации. Иначе, мы тут все с ума сойдём! — усмехнулся мужчина. — Хорошо, — кивнула она, — постараюсь. — Она и так всех нас доведёт! — мрачно пробурчал Ахиллес. Но никто не обратил на него внимания. С Одиссеем они так и не помирились. Последний ушёл уже ближе к вечеру. *** Через несколько дней Ифигения совсем окрепла. Наступило небольшое потепление. Устав тесниться, Патрокл вновь перебрался к себе в палатку. Ахилл по пол дня пропадал неизвестно где. Пару раз он брал лук и шёл за какой-нибудь дичью. Ифигения не могла понять, почему он такой мрачный и почему не желает примириться с Одиссеем, ведь он им помог. В один из вечеров, когда они сидели перед очагом, Иф нарушила молчание и спросила: — Скажи мне, почему ты не желаешь помириться с Одиссеем? Ахиллес удивлённо посмотрел на неё. — А разве должен? — Но ведь он помог… Со мной… — А до этого хотел сдать Агамемнону. — Неужели ты думаешь, что он сделал бы это? — Кто знает. И важно даже не это, а то, что это был подлый шантаж! — на лице молодого человека отразилось презрение. — Но ведь у него не было другого выхода! — воскликнула девушка, — ты ведь не желаешь помогать! — Не пойму, в твоих словах укор, хотя, как ты говорила ранее, ты не желаешь, чтобы мы взяли Трою. — Ты не принимаешь участия в битвах, из-за этого воины теряют надежду, армия теряет силу, погибает множество греков. — Зато, если я буду воевать, погибнет множество Троянцев. — Но ведь заставляет бездействовать тебя не это… — Не пойму, укоряя меня, к чему ты клонишь? — А я и не укоряю. — Так к чему тогда все эти речи? И чья смерть для тебя хуже, греков или троянцев? — Для меня их не существует. Существуют только люди, у которых есть право жить, есть семьи, счастье, любовь… Но они лишаются всего этого! — При любом варианте моих действий я буду в этом виноват. Не находишь? Она промолчала. Иф сама не знала, к чему завела разговор. Ведь он был прав. Война… Этот адский механизм запущен уже давно. Его не остановить. А ей ведь небезразличны и та, и другая сторона. А он, который когда-то казался всемогущим, сейчас, если бы даже и захотел, не смог бы сделать ровным счётом ничего. — А ты жалеешь о каждой унесённой жизни? — неожиданно спросил Ахилл. — А ты нет? — в упор посмотрела на него Ифигения. — Мне всё равно, — холодно и отстранённо ответил он. — Неправда! Ахилл, которого я знала, был добр и милосерден! — Того мальчишки больше нет. — Куда же он делся? — прошептала девушка и коснулась его щеки, — скажи, что тебя таким сделало? — Когда видел столько смерти и жестокости, немудрено и душу потерять. К тому же, пять лет прошло! Люди меняются, юнцы взраслеют, — воин посмотрел на девушку и ему захотелось добавить:«Только ты не меняешься», но просто промолчал. — Но ведь есть что-то ещё… Почему ты столь безразличен ко всему? Почему смерть для тебя не представляется чем-то серьёзным? И почему ты так жесток, отстранён и хладнокровен? — Потому что я видел смерть, потому что она и так отобрала у меня всё, что могла. Теперь уже нечего бояться… — прошептал молодой человек. — Расскажи мне всё, — тихо попросила девушка. — К чему? Ты юна, жизнерадостна. Зачем тебе знать о боли, о страданиях? — Я просто хочу знать. И хочу, чтобы твоя боль отошла. Если расскажешь, станет легче. — Не станет. — Но я прошу тебя! — Ладно… — сам не зная почему, согласился он, — я расскажу тебе всё.