〄〄〄
Несмотря на грозные предупреждения Найла и тихие уговоры Гарри, Пейн сбавляет скорость, а потом и вовсе съезжает на обочину просёлочной дороги, усыпанной рытвинами. Свет приближается, всё так же перепрыгивая с ветки на ветку, танцуя во тьме ночи, будто балерина главную партию в Кармен: страстно, возвышенно, рождая красоту из движения. Отстегнув ремень безопасности Луи мягко отстраняет встревоженные пальцы Гарри, что впиваются в ткань его грязной футболки. Сердце парня бьётся подобно набату, громко и зловеще, предостерегая от фатальной ошибки. — Ты не выйдешь, — испуганно говорит Гарри, продолжая цепляться за одежду, стараясь удержать. — Малыш, послушай. Послушай меня, — Луи засовывает телефон Найла в карман и сжимает обе горящие щеки в ладонях. — Они могут помочь нам. Прояснить ситуацию впереди. Ведь уже темно, и мы, по сути, едем в неизвестность. Лиам кивает, глушит мотор, а машина всё ближе, виляет по неровной дороге из стороны в сторону. — Или они могут сожрать нас, — почти философски заключает Найл, пожимая плечами. Луи не нравится этот вариант, но он не может не согласиться с другом. Это возможно. Нет смысла отрицать риск. — Нам в любом случае нужно больше информации. Мы не можем бродить вслепую. Лиам подтверждает его слова, и они, не сговариваясь, покидают салон, оставляя Найла возмущённо сопеть, а Гарри — вглядываться полным ужаса взглядом во тьму за стеклом и молиться о безопасности своего парня там, в темноте ночи. Вина за колющий испуг внутри Гарри тяжестью ложится на плечи, когда Луи встаёт своими любимыми кедами в дорожную пыль, выпрямляется и захлопывает автомобильную дверцу. Лиам ёжится, и не ясно от дискомфорта и страха или от опустившейся вместе с ночью прохлады. — Идём? — чуть хрипло спрашивает он, и в этот момент, когда до несущегося по дороге автомобиля остаётся меньше мили, тот резко виляет в сторону и с оглушительным лязгом сжимающегося металла врезается в дерево. Луи срывается с места мгновенно, добегая до аварии меньше, чем за минуту, преследуемый по пятам Лиамом. Покорёженный капот чуть дымится и лобовое стекло разбилось, засыпав осколками, будто маленькими звёздами, землю вокруг. Запах вывернутых, сломанных внутренностей машины першит в горле привкусом технического масла. — Эй, — осторожно говорит Лиам. — Кто-нибудь в сознании? Медленно он обходит машину, тянется к ручке передней двери, но женская рука хватает его за предплечье. Луи вскрикивает от неожиданности, но девушка сразу же отпускает. — Не надо. Не открывай, — она кашляет, пытается выйти из машины, но дверь заклинило. — Помоги мне, — просит она. Пока Лиам аккуратно поддерживает её, выбирающуюся из разбитого авто через окно, Луи рассматривает салон. Водителя не спас ремень безопасности: от силы удара ему сломало шею. Деформированная, она выглядит неестественно, и голова свисает под странным углом. На соседнем сидении, в облаке собственных волос, лежит девушка. Кажется, она тоже мертва, но не авария тому причиной. Белая блуза заляпана кровью, алый след тянется через всё горло к левому уху, из которого торчит пилка для ногтей. — Что произошло с вами? — Луи резко оборачивается, чтобы спросить. Высокая блондинка с исцарапанными руками стоит рядом с Пейном закусив губу от напряжения, пока Лиам помогает выбраться другой девушке. Её волосы тёмные, собраны в растрепавшийся хвост, а на лбу кровоточащий порез. Обе они бледные, испуганные. — Скай. Её укусил один из этих психов в городе, когда мы пытались выбраться. Всю дорогу она жаловалась на головную боль, — блондинка сжимает обеими руками подругу, стоит ей оказаться на земле. — Она спала последние полчаса дороги, а потом… Бросилась на Бенджи. Луи вновь смотрит на водителя, только теперь отмечая порванную кофту под локтём — он пытался защититься, когда девушка напала. — Он её соулмейт, знаешь? — всхлипывает брюнетка, цепляясь грязными пальцами за яркий лимонный свитер подруги. — Родственная душа. А она бросилась, словно дикая. Горло ему перегрызть пыталась. Высокий девичий плач — единственное, что разбавляет тишину ночи на безлюдной дороге в лесу. Её полный боли голос звучит подобно звону колокола, кричащего о надвигающейся угрозе, и Луи ёжится, а в груди ворочается неприятное чувство потери. Они видели ужас сегодня, настоящий ад. Но только сейчас Луи осознаёт, что, кажется, они потеряли привычный им мир. — Идём. Мы подбросим вас, — зовёт Лиам. — Куда вы направлялись? — Подальше от этого проклятого места, — шепчет блондинка, пока все они идут в сторону арендованной машины. Луи бросает последний взгляд на трупы: исковерканные, заражённые безумием случившейся катастрофы. Они потеряли свою жизнь, остались остывать в сломанной машине, в осколках стеклянных звёзд, но больше всего его ужасает то, что они потеряли свою душевную связь, когда девушка пыталась выгрызть его горло. — У моих родителей загородный дом в том направлении, — одна из девушек пронзает тёмный воздух рукой, указывая в сторону из которой ребята приехали, и Луи уже чувствует, какой чудовищной ошибки они избежали, решив остановиться. — В городе настоящая мясорубка, туда соваться просто самоубийство. — Да, — поддерживает её подружка. — Все пытаются эвакуироваться: вокзалы переполнены, все трассы забиты. — Почему же тут так пусто? — озвучивает Лиам мысли друга. Луи кивает, прислушиваясь к шелесту ночного леса. — В соседнем городе находится военная база, и люди стекаются туда, уверенные, что военные смогут среагировать на угрозу, защитить. Плюс аэропорт. Некоторые пытаются улететь на другой континент, но это бессмысленно, я стюардесса. Воздушные пути сообщения уже заблокированы, при первой же вспышке. У нас есть определённый протокол на этот случай. — Эта дорога ведёт в пригород, в обратную от всего перечисленного сторону, — заключает вторая. — Какое-то время мы будем в безопасности там. Людской поток, а с ним и инфекция, движутся в другую сторону. Луи растерянно останавливается, трёт переносицу пальцами. — Ты говоришь так уверенно… — Бенджи… — она осекается, всхлипывает. — Бенджамин, мой брат. Он полицейский. Был им… — Беспорядки начались несколько дней назад, — продолжает за неё другая девушка, видя состояние подруги. — Почти никто не обращал на это внимания, всё подавалось, как обычные нападения. Лишь сегодня утром власти признали, что угроза существует. Только вот не сказали, в чём заключается. — Мой брат знал чуть больше — шеф в участке предупредил его, и мы тут же собрались в дорогу. Хотели переждать в доме родителей за городом, но на выезде из города Скай укусил один из психов. И теперь их больше нет… Она снова плачет, растирая кровь и слёзы по лицу, а Луи переглядывается с Лиамом над их головами. Идея вернуться в город оказывается смертельной ошибкой, от которой их спасает лишь эта случайная встреча. — Вы не местные? Как так получилось, что вы даже отдаленно не в курсе? — спрашивает блондинка. — Мы студенты на отдыхе. Празднуем окончание курса, и… — Лиам потирает затылок, что свидетельствует о крайней степени неловкости. — Мы как бы праздновали все последнии дни с того момента, как сошли с самолёта. Брюнетка шмыгает носом, приподнимает уголки губ в попытке улыбнуться: — Отвязные каникулы, да? — Вроде того, — кивает Луи, но злой, отрывистый голос Найла прерывает их диалог. — Нет! Просто нет! Даже не пытайтесь уговорить меня взять этих с собой. — Ни, прекрати, — Гарри вслед за ним выходит из машины. Лицо бледное, а под глазами залегли тени. На секунду Луи чувствует вину, что отделился от его эмоций, не слушал своего малыша, полностью поглощённый реальность. — Это не вежливо, и мы не можем бросить их здесь. Они умрут. — Да плевать мне на хорошие манеры, Гарри! Разве ты не понимаешь? Мир изменился, — Найл кричит, разбивая тишину леса, что начинается почти сразу у дороги, за глубокой канавой. — Ты настоящий параноик, друг, я и не подозревал, — Лиам становится спиной к девушкам, интуитивно выбирая наиболее защищающую позу. Луи гордится другом. Несмотря на всеобщее безумие, постоянную смертельную опасность, он остаётся справедливым защитником, человеком, всегда готовым помочь. Но и Найла он понимает слишком хорошо. — Нас можно не бояться, мы не заражены, — робко возражает брюнетка, а её подруга зло поджимает губы, хватается двумя руками за свой солнечный свитер, кое-где порванный и измятый, и тянет его вверх, оголяя подкачанный живот. Никто не успевает вымолвить ни слова, а она уже бросает вещь на пол, берётся за ремень на джинсах. — Какого хера? — не выдерживает Найл. — Вы уже столкнулись с этим, верно? И ты наверняка знаешь, как это работает, — зло цедит она. — Ты можешь проверить, на мне нет укусов. Своим отказом ты не просто обрекаешь нас на смерть, ты убиваешь нас собственными руками. — Давай, Найл, ты у нас врач, тебе и осматривать, — зло сжимает кулаки Лиам, и Луи тут же становится между ними, примирительно приподнимая ладони. Гарри прижимается лбом к затылку друга, кладёт руки на плечи кипящему от возмущения Хорану. — Ни, пожалуйста, я не могу оставить их. Его эмоции, тяжёлые и серые, разливаются, незаметные ни для кого, кроме Луи. Он вдыхает, пытаясь проглотить их, унять, и будто давится бушующим в Гарри чувством вины. — Да пошли вы, — вырывается из объятий Найл. Не глядя на притихших девушек, он, грузно топая, подходит к передней двери автомобиля, и, сжимая руку в кулак на тёмном металле машины, с угрозой в голосе добавляет. — Я стоматолог, Лиам. Вот зубы тебе с радостью подправлю. — Простите, что так вышло, — блондинка с благодарностью берёт протянутой Лиамом свитер, а тот только качает головой в ответ и ободряюще улыбается. — Он не такой засранец, на самом деле. Просто напуган. — Как и все мы, — произносит Луи, не отводя задумчивого взгляда от Гарри. Внутри него клубится облако сожаления, и то, как блестящий взгляд зелёных глаз скользит по битому асфальту под ногами, не рискуя подниматься выше, говорит больше, чем все неясные, но сильные ощущения. Луи решает оставить это на потом. Что бы ни произошло в той суматохе в парке, он вытащит из Гарри все эти угрызения совести, но только когда других не будет рядом. — Идём, — зовёт он остальных. Они рассаживаются в автомобиле: Лиам занимает водительское кресло, Гарри приоткрывает дверь, пропускает одну из девушек в середину, вторую Луи берёт на колени. Под недовольное сопение Найла машина трогается с места. — Я покажу дорогу, — говорит брюнетка. — Пока что прямо, там дальше будет съезд. Машину трясёт на разбитой старой дороге, и Луи сжимает бедро сидящей на его коленях девушки, прижимает её ближе, уберегая от падения. Взгляд Гарри скользит по его руке на ткани женских джинсов, но укола ревности не следует. Луи чувствует лишь пустоту и серое облако вины внутри. — Гарри, — он тянется свободной рукой над коленями брюнетки, сжимает ладонь своего парня. Тот дёргается, глаза испуганно округляются, но Луи не позволяет ему вырваться. — Не закрывайся. Ты же знаешь, что от этого только хуже. Неуверенно он кивает, пожимает руку в ответ, и Луи чувствует, словно ледяная грязная вода поглощает его от кончиков пальцев на ногах, и всё выше, сковывает дыхание. — Вы соулмейты? — спрашивает брюнетка. Гарри кивает, а тепло от его руки будто пульсирует на коже Луи. Они замирают в молчании, под шуршащий звук колёс по гравию, на который внезапно сменился старый асфальт. Девушка, сидящая у Луи на коленях представляется — её зовут Саманта, подружку-брюнетку — Элизабет. Они неловко улыбаются, благодарят за помощь, но разговор затухает подобно спичке, быстро и стремительно. Тишина наполнена усталостью, пережитыми за день событиями, что изменили не только мир, но и каждого взятого отдельно человека. Страх поселился глубоко в костях, и Луи чувствует его концентрацию где-то под ногтями; гонит свои липкие ощущения прочь, лишь бы Гарри не заметил, не почувствовал дрожащую внутри панику. Несколько домов стоят на пологом холме, отрезанные от леса неширокой речкой, и в свете фар она блестит маслянистой плёнкой. Тёмная, как наставшие времена, манит к себе чернеющей глубиной. Лиам припарковывается недалеко от ближайшего здания, гасит зажигание, и единственный свет в этом безлюдном одиноком месте — их фары — затухает. По одному они покидают салон, и стоит ступням оказаться во влажной траве, Гарри тут же подходит, сжимает правую ладонь обеими руками, губами касается кожи на шее. Его сердце бьётся тихо-тихо, будто боится своим нестройным ритмом спугнуть мерцающую тишину вокруг. — Наш дом следующий, — Бетси жмётся к подруге, и обе они не отходят от Лиама ни на шаг. Листья шумят на ветру, после отчаянных криков, заполнивших окончание дня, этот звук бальзамом ложится на нанесённые сознанию раны. Дверь тихо скрипит, и Луи быстро кладёт свою руку поверх вымазанной в крови руки блондинки. — Не надо, Сэм. Обойдёмся без света. Мало ли кого мы можем привлечь им. Она кивает, проходит дальше, освобождая место остальным. Очертания предметов размыты темнотой, поэтому Луи держится за стену, ведёт по шершавой поверхности, пока следует за девушками вглубь дома. Гарри всё так же сжимает его ладонь, и ощущение его тёплой кожи напоминает о том, что они живы. Они в порядке. — Здесь почти нет еды, но где-то, я знаю, мама хранила конфеты, — Элизабет заходит в кухню, рукой показывая, чтобы ребята подождали её в коридоре. Найл прислоняется к стене, тяжело выдыхает, озвучивая общее настроение безнадёжной усталости. Щурясь в темноте, Луи приподнимает руку Лиама за запястье, пытаясь разглядеть циферблат часов. Он часто моргает, но стрелка всё равно расплывается. — Второй час, — шепчет друг. Бэтси возвращается с едой, раздаёт ребятам шоколад и пластиковые бутылки с водой, и они все вместе поднимаются наверх по старой деревянной лестнице. Тут гораздо темнее, занавески задёрнуты, но как хозяйка дома Элизабет знает наизусть расположение дверей. — Луи, — зовёт она. — Эта вам подойдёт, тут двуспальная кровать. Комната родителей. Остальные будут через стенку, у Бенджи. Мы с Сэм займём мою, в конце коридора. — Двери заперты, да и соседей тут нет — я уверена, другие дома пусты. Так что выспитесь. Завтра будет тяжёлый день, — тихо говорит Саманта. — Теперь каждый будет таким, — отрезает до сих пор не произнёсший ни слова Найл и уходит в комнату, предназначенную ему на эту ночь. Будто растворяется в темноте, оставляя свои тяжёлые, полные пророческой безнадёжности слова висеть в воздухе.〄〄〄
От Луи пахнет шоколадом и потом, и его пронзительные голубые глаза неспособна скрыть даже ночь. Оттенки летнего неба в его взгляде Гарри может разглядеть в темноте. Потолок незнакомой комнаты давит, не позволяет расслабиться, а горячее родное тело рядом — впасть в смятение. Гарри балансирует на границе диаметральных настроений, готовый сойти с ума от пережитых эмоций и распирающих голову мыслей о будущем. — Прекрати, — тонкие пальцы впутываются в волосы, массируют кожу головы, разгоняя кровь. Гарри ластится под эту руку, словно кот. — Я чувствую то, что ты отчаянно прячешь даже от себя. Помнишь, о чём мы говорили? Не заталкивай внутрь, говори. Ветер гнёт ветки за окном, и они, будто монстры из детских страшилок, скребутся в стёкла. Этот звук заставляет вздрагивать, то и дело сбивает чёткий ритм сердца. — Я был идиотом, когда выбрал психолога себе в пару, — говорит Гарри, но наполняется нежностью до краёв, стоит Луи опустить руку и провести по его обнажённому торсу горячей ладонью. — Никакого выбора не было, на самом деле, — отстранённо шепчет он, глядя в потолок, но пальцы вырисовывают невидимые круги на коже Гарри. — Говори, что беспокоит тебя. После пережитого ужаса тёмная комната кажется краем Вселенной, куполом, что хранит их покой от ада снаружи. Гарри ёрзает в чужой кровати, но уверенность эмоций Луи напирает на него, загоняет в угол. — Ладно, — сдаётся он и открывает собственные чувства, выплёскивает на Луи скопившийся в душе ужас. — В парке, когда началось всё это безумие, я оказался зажат между заражёнными. Пытался помочь девушке, но она уже была… такой. Я стоял там, держал её за плечо, а ещё двое рычали, готовые броситься на меня. Горло сжимается от спазма, слова превращаются в нелепый звук, почти всхлип. Луи сжимает его тело в руках, с силой, показывая, что контролирует ситуацию, доказывая, что они в безопасности. — Я сбежал. Больше не думал о том, чтобы помочь кому-то, — дрожь рождается в кончиках пальцев, ползёт по рукам вверх. — Бросился вперёд, а эти твари за мной. Знаешь, я слышал крики, слышал рычание монстров, хруст человеческих суставов в их челюстях. Я оставил так много людей позади и не помог ни одному из них. Я всех бросил, Луи, чтобы выбраться. Губы со вкусом шоколада прерывают болезненный поток слов, когда Луи целует его, поворачивает и подминает под себя. — Послушай, Гарри, — любимые голубые глаза так близко, и внутри Гарри видит огонь уверенности. — У тебя не было шансов. Ты сделал всё правильно. Гарри пытается возражать, но Луи вновь прижимается к его рту губами, пока сопротивление не иссякает, и он послушно приоткрывает рот, не пытаясь разговаривать. Лишь после поцелуя, глубокого, дурманящего, Луи отстраняется и тихо произносит: — Мы не супергерои, Гарри. Ни ты, ни я. Слова тяжёлые, полные веса. Они застревают в глотке, и головой Гарри понимает всё, но проглотить их, смириться, не может. Врождённое чувство справедливости не даёт покоя. — Гарри, обещай мне, что бы ни произошло, ты сделаешь всё, чтобы спастись, — с нажимом произносит Луи. — Ты - самое главное, единственное, что имеет значение! Обещай, что спасёшься. Любимый голос проникает под кожу, растворяется в крови. Гарри кивает, поворачивается, чтобы уткнуться в ключицу Луи носом, дышать его запахом, пока тот шепчет ласковые слова и признания, действующие лучше любой колыбельной. И всю ночь в объятиях Луи, под россыпью его спокойствия и умиротворения, под его защитой, Гарри видит глупые, ничего не значащие сны. Пока утро не приходит со звоном разбитого стекла...