〄〄〄
Пока Лиам пытается открыть заржавевшее круглое окно, единственное в помещении, Луи с помощью Сэм скручивает простынь замысловатым образом, чтобы она могла выдержать вес человека. Сам Гарри забивается в угол, отказываясь участвовать в подготовке побега из ставшего смертельной ловушкой дома. Он вжимается спиной в деревянные доски стены и сцепляет руки в замок, стараясь унять предательскую дрожь в пальцах. Страх въедается подобно гиене, вгрызается в тело, ослабляя: стоит лишь раз оступиться, упасть, и уже ничто не поможет подняться — падальщик сожрёт обессиленную плоть. Гарри близок к краю, к тому, чтобы сорваться в слепую панику, но Найл появляется рядом, тяжело опускается на пол, прижимаясь плечом к плечу Гарри. — Мне пиздец, как страшно, — тихо говорит он, и Стайлс понимает, что внутри него все те же эмоции, как будто сильный ветер постоянно бросает в лицо горсти мёрзлого твёрдого снега, выбивая дух, мешая дышать. — Но… Его грязный в пыли палец указывает в сторону Томлинсона. Тот улыбается чему-то, что ему говорит Саманта, тыльной стороной испачканной ладони пытается убрать мешающую чёлку с глаз, и Гарри вновь наполняет тепло. Луи даёт ему сил. — Вот ради него, Гарри, стоит постараться, — Стайлс покорно кивает, вытягивает свои длинные, неуклюжие ноги на полу. Напряжение не отпускает до конца, гудит внутри мышц, подобно току в проводах, едва слышным уху гулом. Но легче всё же становится. — А я постараюсь ради Одри. Скучаю по её смеху. — Дома всё нормально? — Да, это дерьмо творится только здесь, — Найл кивает, разглядывает собственные ладони. — Она сказала, что у них нет ничего подобного, но в интернете полно видео. Я молюсь о том, чтобы этот бардак не вырвался за пределы этой страны, но вряд ли кто-то сейчас может предугадать, как будет развиваться распространение инфекции. Тем более мы: мы даже о первой вспышке заболевания ничего не знаем. Гарри кладёт голову другу на плечо, Найл похлопывает по колену, подбадривая, и в этот момент Луи оборачивается. Искры смеха во взгляде тухнут, одна за другой, подобно утренним фонарям, а им на смену приходит цепкое беспокойство. Грудь приподнимается в попытке набрать больше пропитанного запахом затхлости кислорода, а пальцы на миг замирают. Улыбкой, едва заметной и вымученной, Гарри даёт своему парню понять, что всё хорошо и в нём есть силы бороться. Будто дуновение тёплого ветра, оглаживающее щёки и плечи, к Гарри возвращается ответное чувство, наполняет его спокойствием. Поэтому когда с лязгом проржавевшего металла Лиам вынимает решётку ни Гарри, ни Луи не вздрагивают, увлечённые друг другом. — Идём, — Найл поднимается на ноги, протягивает Гарри руку. — Нужно добраться до машины и смыться к чёртовой матери отсюда. — Простите, что так вышло, — Бетси уже на ногах, но её плечи опущены, и весь вид выдаёт крайнее сожаление. Девушка действительно волнуется, что они оказались в этой ситуации из-за неё, и Гарри готов вмешаться, объяснить, но его опережает Найл. — Тебе не за что извиняться. Я сам думал, что лучше остановиться в не многолюдном месте, в доме с крепкими стенами. Сэм бросает на него короткий взгляд, улыбаясь краешками губ, и наклоняется, чтобы поднять с пола биту. Кровавые пятна на ней засохли, покрыв светлое дерево отвратительным узором творящегося с миром безумия. — Отлично, Ни! — восклицает радостно Лиам. — Ты переборол своего внутреннего мудака, и вновь стал человеком. — Да пошёл ты, — тут же летит ему в ответ, но Луи прерывает их обоих всего одним жестом поднятой вверх руки. — Соберитесь, ребята. Мы должны добраться до машины, — он указывает на простынь и Бетси тут же подаёт её. С нажимом в голосе Луи уточняет, — все. Летнее утро окутывает беззаботной негой, врывается в грудь потоком тёплого воздуха, звучит шелестом листьев, звонким журчанием реки, но отвратительный перестук кулаков ни на секунду не останавливается, сотрясает весь дом нестройным ритмом. Гарри медленно подходит к краю крыши, ощущая ледяную корку страха Луи у себя на лопатках. — Осторожнее, — шепчет Томлинсон, и каким бы тихим не был его голос, толпа внизу улавливает его: рычание оглушает, наполняет летний воздух безумием. Глядя вниз, на беснующихся людей, на их открытые чёрные рты, на распахнутые белёсые зрачки, Гарри обхватывает себя за плечи и трясётся. Отчаяние поглощает накопленную уверенность, оставляя после себя лишь пустоту и единственное желание. Желание отказаться от борьбы. — Их больше двух десятков, — констатирует Лиам, похлопывая по карману джинсов, в которых позвякивают ключи от машины. — Можем отвлечь. — Думаю, придётся так сделать, — соглашается Луи. — С таким хвостом мы до машины не добежим. Пространство между домами заросло травой, сочно-зелёной, пахнущей беззаботным детством. Пока Бетси объясняет, что за домами в той стороне есть ещё один съезд на дорогу, и отвлекающего можно будет забрать через пару миль, Гарри разглядывает заражённых. Исступление, с которым они тянутся к ребятам на крыше, пугает. Не замечая боли инфицированные толкают друг друга, сдирают кожу о выступы во внешней стене, оставляют ногти между облицовкой здания. С ужасом Гарри осознаёт, что перед ним больше не люди. — Хорошо, тогда так, — голос Луи привлекает внимание, и Стайлс стряхивает гнетущее наваждение, поспешно отворачивается от края, чтобы влиться в обсуждение плана побега. — Я спрыгну с той стороны. Спущусь по оконным выступам и привлеку их внимание. Потом побегу в сторону дороги. Постараюсь петлять. Как только путь освободится, спускайтесь по простыне и со всех ног неситесь в машину. Подхватите меня на шоссе. Кожа Томлинсона под пальцами Гарри чуть прохладная, влажная от пота, но голос не дрожит. Луи держит эмоции под жёстким контролем, так, как Гарри не умеет. Поэтому он оставляет поцелуи на плече своего парня, как извинения за страх, каждую секунду переполняющий их сердца. А может быть он просто чувствует, что любое прикосновение может оказаться последним, и использует каждый шанс дотронуться. — Не могу тебя отпустить, — шепчет Гарри лишь для их ушей. — Не снова. Но прежде чем Томлинсон успевает сказать хоть слово, в разговор вмешивается Саманта. Обхватывает биту двумя руками и сурово вздёргивает подбородок. — Я пойду. Я знаю тут каждый закоулок, — на попытки подруги возразить, она лишь зло шикает. — Даже не думай меня переубеждать, Бетс! Смятение Луи очевидно, но он не произносит ни слова, лишь послушно забирает протянутую биту, чтобы передать её в дрожащие пальцы Гарри. Меняет на выпачканный в крови нож. Облегчение от принятого решения прокатывается волной мурашек, но когда Луи вскидывает голову в ответ на эмоцию, Гарри становится стыдно. Он шепчет едва слышное «прости», и потупляет взгляд. — Всё хорошо, — рука Луи оказывается в запутанных кудряшках, и он тянет голову Гарри к себе. — Я бы чувствовал то же самое. Это нормально. — Я плохой человек, — мотает головой Стайлс. — Прекрати! — отрезает Луи и целует, стараясь смягчить собственную резкость. — Мир стал плохим. Не ты. Какое-то время они сжимают друг друга в объятиях, устало опустив оружие. И Гарри трётся лбом о колючий подбородок своей пары, стараясь вдохнуть его разрывающий лёгкие запах как можно глубже. Смерть наступает на пятки, дышит в затылок ледяным ужасом, но они всё ещё есть друг у друга. — Ладно, погнали, — преувеличено возбуждённо говорит Найл и подходит к краю крыши. Он опускается на корточки и стучит раскрытой ладонью по остывшей за ночь черепице. — Ну давайте, ублюдки! Вот он я! Ваш лакомый кусочек! Один из заражённых неестественно дёргает шеей, его руки сильно трясутся, а колени подгибаются. Найл склоняется ниже, позволив им почувствовать свой запах, и толпа буквально сминает того парня: валит его наземь, пытаясь дотянуться до замершего на крыше Хорана, топчет, превращая в грязное кровавое месиво под ногами. Поддерживаемая руками Луи, Саманта осторожно спускается вниз, стараясь не издать ни одного лишнего звука. Привлечь к себе внимание сейчас — смерть. Когда её светлые волосы, раздуваемые лёгким ветерком, скрываются за скосом крыши, Найл отступает назад, но выпачканные в крови и грязи руки всё равно тянутся к месту, где он был секунду назад. Страшная жажда человеческой плоти подстёгивает инфицированных людей, превращает их в бесчувственные машины для убийства. Напряжение сковывает, мешает дышать. Саманта громким криком привлекает к себе внимание, и Гарри с ужасом замирает, глядя как заражённые сбивая друг друга, громко рыча, бросаются за ней по траве. Луи не позволяет прийти в себя, хватает Лиама за локоть, подталкивая к краю. — Мы держим — ты спускаешься. Простыня короткая, так что придётся прыгать, — говорит он скороговоркой, обматывая конец вокруг кулака. — Поймаешь Бетси внизу. И как бы сильно не хотелось остаться здесь, на недосягаемой для заражённых крыше, Гарри понимает, что это тупик. Но он не в силах побороть ужас при мысли о том, что нужно спускаться вниз, туда, где нет защиты, где опасность таится на каждом шагу и шансов выжить практически нет. Зачем они вообще стараются? — Глупый, — качает головой Луи, поворачиваясь к нему, пока они с Найлом крепко держат верёвку, по которой спускается Пейн. — Даже не думай сдаваться! — Нет… я… Под сердитым, полным укора взглядом Луи, стыд рассыпается пеплом, покрывая всё тонким слоем, разжигая румянец. И лишь отсутствие разочарования среди эмоций пары спасает Гарри от ненависти к себе и своей слабости. — Давай, Элизабет, — подзывает Найл. — Ли поймает тебя. Уверенность девушки, скользящая в каждом движении, в сосредоточенных выдохах, подавляет. Гарри изо всех сил пытается взять себя в руки, но ужас подобен клещу, впился уже слишком глубоко под кожу, и спасти от паразита может лишь прижигание. Но и оно оставит после себя чересчур болезненный след. — Гарри. Услышав собственное имя, он отступает. Инстинктивно делает шаг назад, будто отказывается от возможности бежать. Плечи Луи напрягаются, и он чуть выпрямляется весь, а в глазах полыхает пламя. — Не глупи, — властно произносит он. — Иди сюда. Этому тону невозможно сопротивляться, и против воли, Гарри подходит, сжимаясь под испытующим взглядом, но Луи тянется вперёд, оставляя короткий поцелуй на обветренных губах. Будто передаёт толику своих сил, вливает их по капле в замороженное страхом сердце. И Гарри улыбается дрожащими губами и подходит к краю. Спускаясь, он не думает о заражённых, о том, как опасно на земле; уговаривает себя поторопиться ради Саманты, которая рискует сильнее. Руки жжёт от трения о ткань, и усталость по капле заполняет тело, грозясь достичь критической отметки, превратить тело в безвольную массу. Но мысль о том, что встреченные лишь вчера девушки вдруг стали друзьями, готовыми рисковать собой, сплочённые смертельной опасностью, не даёт сорваться вниз. И Гарри послушно опускается до самого низа простыни, но, когда наступает момент спрыгивать, слышит этот громкий звук — сухой пистолетный треск и следующие за ним отрывистые винтовочные выстрелы. От неожиданности ладони сами разжимаются, и он падает вниз. Резкая боль пронзает ногу, а потом расплывается в боку, когда Гарри растягивается на земле. Пейн торопится поднять его, пока Найл как можно быстрее спускается с крыши. Но Гарри не думает ни о нарастающем звуке стрельбы, ни о Саманте, преследуемой по пятам толпой инфицированных — все его мысли сосредоточены на собственном теле. Он подвернул ногу.Часть 3
11 ноября 2016 г. в 22:07
Звон разбитого стекла срабатывает, как будильник — Гарри открывает глаза, секунду соображая, где он, а потом лицо Луи оказывается всего в паре дюймов от его лица. По лбу парня стекает пот, хотя в комнате не жарко. В неясном свете раннего утра Гарри видит неестественную бледность своего парня.
— Что это? — едва слышно произносит он. Томлинсон качает головой, тоже сбитый с толку, резко поднимается с кровати. — Я пойду с тобой.
Пытаясь последовать его примеру Гарри отбрасывает край одеяла в сторону, но его голое колено тут же накрывает влажная от беспокойства ладонь Луи.
— Ты останешься здесь, пока я не выясню, что происходит.
— Нет, — отрезает он, возможно чуть громче, чем рассчитывал, потому что ладонь Луи тут же перемещается на его рот, плотно прикрывая. Выразительно поднятой бровью Томлинсон просит быть тише, и Гарри чуть кивает, прежде чем рука исчезает с его губ. — Я не девчонка, Лу. Такая опека мне не нужна.
Безмолвная борьба за право диктовать условия не длится дольше половины минуты — напряжение покидает лицо Томлинсона, он опускает плечи, сдаваясь, и слегка улыбается.
— Конечно, прости, — шёпот звучит действительно виноватым. — Такое количество сестёр, как у меня, накладывает определённый отпечаток на поведение. Я просто волнуюсь о тебе.
Гарри кивает, сжимает своего парня в коротких объятиях, вдыхая полной грудью аромат его кожи, от которого в груди расширяется новая Вселенная, бесконечная и яркая.
— Я смогу позаботиться о себе, обещаю, — уверяет Гарри, пока они обуваются.
За дверью слышатся осторожные шаги, и Луи медленно подходит к ней, кладёт подрагивающие пальцы на ручку. Сердце Гарри стучит в груди, этот звук подобен грохоту сходящей с гор лавины, когда камни и куски льда сталкивают друг с другом, чтобы разбиться, раскрошиться в труху друг об друга. Луи сглатывает и поворачивает ручку, а в его груди бушуют все те же эмоции, и Гарри захлёбывается ими в двойном количестве.
— Боже, ребята! — Сэм дёргается назад, когда Луи приоткрывает дверь комнаты. Он осторожно выглядывает в коридор и, убедившись, что кроме девушек там никого нет — выходит.
В руках Саманта сжимает биту, и костяшки её пальцев почти белые от напряжения. Гарри появляется в коридоре последним, прикрывает за собой дверь и все они оказываются в полутьме — свет идёт лишь снизу, оттуда, куда ведут ступени лестницы.
— Вы слышали шум? — спрашивает Элизабет. Парни синхронно кивают, и все четверо поворачиваются к лестнице, ведущей на первый этаж. Влажными ладонями Гарри сжимает футболку своего парня, стараясь унять ужас, которым сковано тело.
— Я бы не отказался от такой штуки, — кивает Луи на биту, но Сэм только улыбается уголком губ и отрицательно мотает головой.
— Она играла в бейсбол в школе, — поясняет Бетси. — Лучшая подача выпуска, так что биту не проси. Возьми это.
Девушка протягивает ему длинную палку, и то, что это черенок швабры Гарри понимает лишь по скептическому выражению лица своего парня. Но Луи берёт её, сжимает двумя руками. Саманта приподнимает биту выше, и они направляются к лестнице в напряжённом молчании.
Луи спускается первым, перехватив деревяшку поудобнее во вспотевших руках: Гарри чувствует его напряжение, помноженное на собственное беспокойство. Этот коктейль рождает внутри тошноту, от которой не избавиться, сунув два пальца в рот. Это тот тип недомогания, которое лечится абсолютной безопасностью и тёплыми объятиями, искренними словами о том, что всё будет хорошо. Этой роскоши они лишены.
— Эй, — тихо зовёт Луи. Саманта прикрывает его справа, в то время как Гарри перебирает взглядом предметы вокруг, стараясь найти себе оружие.
Он первым видит человека, скрючевшегося на полу, белой, толстой спиной к ним; успевает поднять руку, привлекая внимание остальных. Девушки замирают, кажется, даже не дыша, а Луи кивает, чуть сдвигается в сторону. Статичность сцены, замершего в напряжении катастрофы воздуха рушит Найл, спускает время с паузы громким хлопком двери. Мужчина оборачивается, вскакивает на ноги, из открытого рта вываливаются куски кровавого мяса.
— Чёрт, Ни! — Луи привлекает его внимание в то же мгновение, бросает своё импровизированное оружие, и оно делает аккуратную дугу в воздухе. Найл перехватывает палку, не позволяя ей упасть, и выставляет перед собой.
Лишь это спасает его от зубов мужчины. Он клацает челюстью, но Найл держит палку на вытянутых руках, передавливая шею, не позволяя открытому, чёрному рту добраться до своего лица. Заражённый не чувствует боли: он таращится выпученными, со странными белёсыми прожилками глазами и в попытках зарычать глухо булькает горлом.
— Нужно уходить, — шепчет Гарри, тянет за рукав Саманту прочь из кухни. Он чувствует желание Луи защитить, которое мыльным пузырём надувается над его кожей.
— Луи!
Глаза Найла в ужасе распахнуты, руки трясутся, и Гарри действительно волнуется за него, но так же он знает, что он нужен девушкам, потому что Элизабет в отчаянии цепляется за его футболку, пока он сжимает локоть Сэм. Она рвётся в бой.
— Ты не поможешь, поверь, — уговаривает Гарри, отталкивая их обеих прочь, в коридор. — Ему будет проще, если не придётся оглядываться на нас, Сэм.
Луи не дожидается конца спора, Гарри чувствует его одобрение, подобно теплу от свечи где-то внутри собственной груди. Он сбивает стул со своего пути, огибает остов кухонного стола, чтобы добраться до подставки с ножами. Как только пальцы смыкаются на чёрной рукояти самого большого из них, Луи бросается к Найлу.
В мельчайших деталях Гарри видит, как металлическое лезвие входит под лопатку незнакомцу; скользит между складками грязной кожи внутрь, исчезая почти целиком. А когда Луи вытаскивает нож обратно, его сопровождает шлейф густой, почти бурой по цвету крови.
Гарри, будто завороженный, смотрит на окрашенное сгустками крови лезвие, которое вновь исчезает где-то внутри мясистого тела. Под страхом смерти его сейчас никто не смог бы заставить отвести взгляд.
Но эмоции связаны, будто между парнями проложен широкий канал, по которому беспрерывным потоком курсируют чувства, без возможности быть спрятанными в глубине себя. Луи чувствует смятение своей родственной души.
Их взгляды сталкиваются над устроенным беспорядком: пол в блеске битого стекла, залитый кровью мёртвого мужчины, перевёртнутые стулья. Найл трясущейся рукой пытается пригладить волосы — жест, выдающий нервное напряжение. Но Гарри смотрит лишь в серую радужку глаз своего парня. Она цвета прогоревших углей, будто злость и ненависть, которые он вкладывал в удары, сожгла дотла всё светлое, что было в его парне.
Этот дикий, выворачивающий наизнанку момент прерывает стук множества кулаков. Они ломятся в двери, бьются в стены, пытаясь добраться до запертых в доме людей. Заражённые повсюду.
— Наверх, — произносит Луи, подгоняемый рычанием заражённых снаружи. Гарри трясёт головой, разгоняя морок, и выполняет приказ.
Новые, незванные эмоции сотрясают тело, но времени анализировать нет. Он хватает Бетси под локоть и тащит вверх по лестнице. Следом Найл подталкивает Саманту, а Луи идёт последним, и Гарри чувствует холод в теле, в который трансформируется страх, будто вот-вот одна из этих тварей сцапает его парня.
Почёсывая грудь сквозь измятую майку Лиам появляется в коридоре, похожий на сонного медведя. Он зевает, широко открывая рот, и глупо ойкает, когда Гарри не успевает затормозить и врезается в него.
На втором этаже перестук кулаков звучит приглушённо, не чувствуется с должной угрозой. Но очередное стекло, разбившееся вдребезги, напоминает об опасности.
— Какого чёрта происходит? — спрашивает Пейн, но осекается, глядя на Гарри. Должно быть в его глазах отражается весь ужас ситуации, закручивается чернильной тьмой в зелёной радужке зрачка.
— Ты снова всё проспал! — злится на него Найл. Поворачивается к Элизабет. — Чердак туда?
Его палец указывает вдаль коридора, и она кивает.
— Нужно забаррикадироваться, — Луи исчезает в комнате, чтобы вернуться через секунду: в руках у него бутылка с водой, что они не допили вчера и сотовый Найла. Он передаёт вещи Пейну, и суёт Элизабет простыню.
— Как мы будем спускаться, парни? Крыша — это тупик.
Лиам пытается спорить, но его никто не слушает, потому что чудовищный рык слышен у подножия лестницы, и Луи толкает Саманту в спину, не церемонясь.
— Есть план, идём!
Топот их ног заглушают всё новые бьющиеся стёкла. К моменту, когда старая лестница на чердак опущена, дом кишит заражёнными, и первый из них появляется в коридоре. Гарри не видит его, он смотрит на Найла, который перестал подталкивать девушек вверх. Голубые глаза становятся круглые-прекруглые, а изо рта вырывается задушенный всхлип.
Оборачиваться не нужно, Гарри это знает, твердит себе дрожащим внутренним голосом, но тело будто само поворачивается, широко распахнутые глаза смотрят.
Он большой, невысокий, но с огромным колыхающимся животом, непропорционально узкими плечами. Кожа на груди висит лохмотьями, серыми в отвратительных пятнах. Запах грязной воды и морских водорослей заполняет коридор, бьёт Гарри в ноздри, забивая их вонью, делая попытки дышать невозможными. Следом за запахом приходит звук — мерзкий рык горлом, будто слетевшие шестерёнки в механизме цепляются друг за друга.
Луи бросается вперёд не раздумывая. Адреналин в его крови бьёт по сердцу Гарри. Прежде чем он успевает предпринять хоть что-то, тварь хватает Луи за футболку, и они падают на пол, борясь друг с другом. Томлинсон кричит что-то о том, чтобы они бежали, но Гарри слишком напуган, чтобы слушаться, он кидается вперёд. Поднимает с пола нож, выпавший у Луи из рук и теряет эту драгоценную секунду — Саманта опережает его, размахивается и что есть сил бьёт незнакомца в лысеющую голову.
А дальше, как в калейдоскопе: события так и мелькают перед глазами. Луи подрывается с пола, хватает девушку поперёк талии и тащит в сторону лестницы. Он кричит фамилию Гарри, вырывая того из ступора, и дышать всё трое начинают лишь когда Найл втягивает лестницу и с грохотом захлопывает за ними люк.
Полутьма и пыль властвуют здесь, в крошечной комнатке, заявленной старым хламом. В единственное круглое окно попадает немного света, но этого катастрофически мало, чтобы выгнать тени из углов. Гарри наощупь находит руку Томлинсона во всей этой неразберихе тел и сжимает пальцы.
— Это было близко, — Найл падает на спину, прямо в многолетнюю пыль, сжимает ладонями лицо, трёт изо всех сил глаза.
— Как ты оказался внизу?
Луи перебирается через ноги Саманты, чтобы упасть лицом Гарри в грудь. Сквозь два слоя ткани их сердца бьются в одном ритме, Гарри слышит глубоко внутри. Он обнимает своего парня за талию, затаскивает себе на колени, и ритм медленно возвращается в норму. Будто под ними нет заполненного заражёнными дома, и мир не свихнулся, потеряв за последние сутки привычный облик. Пока они могут обнимать друг друга, Гарри верит — у них есть шанс.
— Я ходил отлить, — бесхитростно отвечает Найл, и Саманта нервно смеётся над ним, прижимая к себе подругу.
Напряжение потихоньку отпускает, вместе с тем, как выравнивается дыхание. На смену панике приходят мысли, чистые и логичные. Каждый думает о том, что нужно выбираться.
— Ключи от машины? — спрашивает Луи. Удавка волнения на секунду затягивается чуть туже на горле Гарри, но тут же отпускает, когда Пейн вытаскивает связку из кармана, демонстрируя. Луи выдыхает с облегчением.
— Только до машины ещё нужно добраться, — пожимает плечами Найл.
— Я говорил, что это тупик.
Внимательный взгляд Саманты останавливается на лице Томлинсона и прежде, чем Гарри успевает понять, что означает мгновенная улыбка озарения на её лице, она вытаскивает из-под тела подруги белый кусок ткани.
— Верёвка из простыни! — восторженно произносит девушка. — Умно!
Луи поднимает большой палец вверх, и Гарри видит взаимопонимание между ними. Но на ревность нет сил, и он лишь сильнее прижимает к себе тело своего парня.