〄〄〄
Капитан, смуглый человек невысокого роста, с грубыми чертами лица и блёклыми глазами окидывает присутствующих внимательным, цепким взглядом. Пересчитывает, понимает Луи. Рука Саманты ложится в ладонь Мэтту, его тёмный взгляд смягчается. Он скользит пальцами по светлым, солнечным прядям её волос, и впервые Луи задумывается о том, что давнее знакомство, старая дружба за эту неделю переросла в нечто большее. В нечто глубже. Мысль правильная, и в то же время пугающая. Он борется со страхом за родственную душу каждый день, и не хотел бы этого бремени для Саманты. Но она улыбается доктору, сжимает пальцами его ладонь, и Луи забывает, выбрасывает из головы любые предостережения. Уже не помогут. — Удивительно, как беда помогает выяснить, что из себя представляет человек, — тихо говорит капитан. Его американский акцент, быстрое и неразборчивое бормотание слов, смягчается от значимости фразы, которую он произносит. — Как мировой тест Роршаха — просто помести людей в ситуацию смертельно опасную, ту, к которой их никто не готовил, и ты сразу поймёшь где скрывается герой, способный пожертвовать собой, а где всего лишь лицемер, для которого слова о высоком лишь маска. — Сэр? Ответ на беспокойное обращение Мэтта — наполовину пустая бутылка виски в пальцах мужчины. Он кивает перед собой, на пару таких же холщёвых сумок, как за плечами у Сэм, и отводит взгляд за окно, забранное металлической решеткой. Мутное стекло разбилось давно, ещё задолго до того, как электростанцию заселили военные, и лёгкий летний ветерок беспрепятственно проникает в комнату через образовавшуюся брешь. Глаза капитана ни на чём особенно не фокусируются, он смотрит в никуда. Возможно в то время, когда его работа не заключалась в принятии решений, что будут стоить его подчинённым жизни, в то время, когда реальность была проста и незатейлива. — У вас почти нет времени. Я изучил твой план, Луи, — он даже не оборачивается. Плечи напряжены, скованы волнением. Внутри сильной, жилистой фигуры капитана идёт борьба между зовом совести и ответственностью перед своими людьми, и признаки её заметны невооружённым взглядом. В блестящих, растерянных глазах, в жёстко поджатых губах. — В сумках немного еды, карта местных дорог. Ваша машина всё там же, где вы её и оставили. — Могу ли я уйти с ними, сэр? — спрашивает Мэтт. Руки вокруг талии Саманты, как бы напоминание о том, кому девушка отдала своё предпочтение, но всем в комнате и без того ясно. — Ты должен, — кивает капитан. — Простите за этот бардак. Мои парни неплохие ребята, просто жизнь стала слишком коротка, и они боятся не успеть получить от неё хоть что-то. Луи молчит в ответ на это оправдание. Хотя сказать хочется так много всего, но он хоронит внутри горячие, полные юношеского максимализма слова. Кто знает, как поступил бы он сам, не будь в его жизни искрящихся зелёных глаз и мягких ямочек. Может быть, если бы его не сковывали эмоции пары, такие уязвимые и хрупкие, может если бы никто не смотрел на него с тем преданным восхищением, с которым смотрит Гарри, тогда бы он наплевал на все принципы и морали, и попробовал бы урвать от последних мгновений жизни свой кусок наслаждения. Но Луи сомневается. Он вырос среди сестёр, маленьких и беззащитных девочек, единственным мужчиной в семье без отца. Он привык отдавать всё, что есть, лишь бы защитить и сделать счастливым. Он бы не смог в одночасье превратиться в эгоиста, только брать и брать, закрыв глаза на чувства и жизни других. И тем труднее ему принять решения военных. — В любом случае спасибо, — осторожно произносит Лиам. Он оглядывается на Луи, но тот лишь коротко кивает, передавая право говорить за всех. Он подавлен и дезориентирован. Лишь ладони Гарри на пояснице держат на плаву. Выход из ловушки так близок, а свобода маячит впереди, как яркий свет в конце длинного тоннеля, но прежде чем они успевают преодолеть оставшееся, такое незначительное расстояние, свет меркнет. Его тушит чужой мерзкий, скользкий, как ядовитая змея, смех. — Далеко собрались наши пташки? Единственный возможный выход из помещения перекрыт теми, от кого они собрались бежать. Луи чувствует боль, когда пальцы Гарри впиваются в его спину, слышит прерывистый выдох. Затылок холодит ужас его пары, и дрожь Гарри передаётся ему. Мэтт опускает глаза в пол и выглядит, как пристыжённый ребёнок, пойманный родителями за воровством сладостей, но руку Саманты не выпускает из своей. Найл сдвигается ближе к Лиаму, и в комнате повисает эта напряжённая тишина, в которой любой звук будет подобен щелчку курка перед выстрелом. Ребята замирают в ожидании скорой расправы. — Не ожидал от вас такого, кэп, — с искренней горечью произносит одни из ребят. — Вы же были у меня дома, пили пиво с отцом на крыльце, нахваливали мамин мясной пирог. И теперь вы предпочли иностранцев своим парням? — Я предпочёл чистую совесть, — зло отрезает мужчина. — Ты, щенок! Повёлся на разговоры чужаков, да и страх затмил твой разум. Но я прожил много лет, я видел достаточно, чтобы знать, что смерть всегда стоит за плечом. Каждую секунду. Сейчас она просто стала более очевидной. Осязаемой. — Поехавший старик, — пренебрежительно цокает один из чужаков, поднимает ствол автомата. — Я видел таких, как ты. Прикрываете благородством собственную слабость. Ты думаешь, что ты лучше меня, но правда в том, что я не боюсь своих желаний. — Стой, — произносит один из ребят капитана, опускает ствол чужого оружия в пол. — Мы договорились — никаких смертей. — Отвали, — рычит новоприбывший, выворачивается, вскидывает пушку, целясь в грудь капитану. — Он уже пошёл против вас, пытаясь отпустить девчонок. Что дальше? Посадит вас на цепь, как сторожевых псов? Они вдруг негласно делятся на два лагеря, и Луи кажется, что ещё есть шанс спастись. Он не намерен демонстрировать гнев, скопившийся внутри, поэтому отводит взгляд в сторону: разглядывает почти растаявшую утреннюю мглу, её оборванные края над рекой. — Думаю, нам всем нужно успокоиться и поговорить, — говорит Луи, и делает это с нехарактерной мягкостью. Найл вскидывает брови, но по одному взгляду украдкой понимает — Томлинсон пытается тянуть время. А в голове мысли крутятся со скрипом несмазанных шестерёнок. Как выйти из патовой ситуации? Что предпринять, чтобы избежать смертельной угрозы? Рука одного из незнакомцев с грязными ногтями поднимается и касается лица Луи, очень легко — скользящим, успокаивающим жестом, — но он отшатывается назад, поскольку даже от мимолётного прикосновения пальцев его выворачивает наизнанку. Гарри за спиной борется с кислым комом тошноты, вызванным тревогой и беспокойством. И обоих их тошнит от каждого военного в этой комнате. — Мы уходим, — отчётливо произносит Луи, поднимая с пола сумки и раздавая их Лиаму и Найлу, игнорируя угрозу оружия и сальный блеск чужих глаз. От вида их облизывающихся ртов ему хочется содрать с себя испачканную их взглядами кожу. — Ох-х… Я думаю, ты останешься, — с наигранным сожалением произносит тот, что с бородой. — И девушки тоже. Остальных не держу. — Это даже не обсуждается, — отрезает Лиам. Луи оборачивается и видит, с какой надеждой Гарри смотрит на друзей, но это ни к чему. Они и так не бросили бы Томлинсона тут. И впервые внутри него появляется сожаление о том, что его друзья хорошие люди. Если бы не девушки, он бы сделал всё возможное, чтобы уговорить их уйти. Увы, сейчас речь идёт не только о его жизни. Решение за всех принимает капитан. Он смеётся, да так, что в глазах сверкают слёзы. Мужчина закидывает голову назад, стараясь сдержать влагу внутри, но их слишком много, они переполняют блёклые глаза и катятся по вискам вниз. Луи концентрируется на этой капле, что стекает всё ниже, и только краем глаза ловит другое движение: рука с зажатым в ней пистолетом. — Я мог бы жить в мире, полном сумасшедших заражённых, — всё ещё посмеиваясь произносит капитан. — Но я не собираюсь жить в реальности, где мои парни, бравые американские солдаты, становятся насильниками и рабовладельцами. Звук выстрела тонет в шуме крови в голове. У Луи звенит в ушах, а перед глазами красное марево брызнувшей в разные стороны крови. Он не слышит, что кричат военные, не видит, как они реагируют на смерть своего капитана. Луи немеет и стоит неподвижно, в то время, как вокруг всё мельтешит и сходит с ума. Кто-то бросает своё оружие на бетонный пол, кого-то тошнит. Когда Луи переводит взгляд в сторону от распростёртого на полу тела, с отвратительной бурой смесью вместо затылка, он видит улыбку на чьём-то лице. На другом — скупые слёзы. Кто-то так же потерян в произошедшем, как и он, а кто-то, напротив, пользуется ситуацией. Жёсткие, покрытые мозолями пальцы смыкаются вокруг его запястья. Справа сдавленный всхлип Гарри. Единственная мысль, достигающая сознания, единственная картина — это кровавые брызки на облупившейся, посеревшей от времени стене. — Отлично, — шипит парень с бородой, тянет Луи к себе за руку. — Одним идиотом меньше. Это пренебрежительное высказывание слышит кто-то из ребят покойного капитана. Теперь чужаки не кажутся им собратьями по несчастью, они превращаются во врагов, в людей, кто взбаламутил и без того трудную жизнь. С их появлением всё пошло под откос. Луи даже не дёргается, когда выстрел звучит у его уха, но странным образом именно он возвращает в реальность звуки: гвалт надрывных голосов и грохот оружия. Гарри хватает его поперёк талии и тянет прочь из комнаты, что превратилась в поле битвы. Длинным коридором прочь, дальше от творимого людьми безумия. Луи цепляется за эмоции пары и старается держать на плаву собственную веру в человечность, но вопрос “чем же отличаются эти военных от тех заражённых за забором?” разбивает на осколки любое желание спасать, защищать, помогать. Луи сжимает зубы, когда окончательно понимает, какими подонками оказались те, кто давал клятву защищать ценой собственной жизни. — Подождите, ребята, — просит откуда-то сзади Саманта. В голосе звучат яркие нотки слёз, и Луи холодеет ещё до того, как успевает обернуться. Первым реагирует Гарри, останавливается, отпускает Луи, которого тянул всё это время за собой. Как раз вовремя, чтобы успеть подхватить Мэтта под руки. — Господи, мне кажется у него кровь, — трясущимся голосом произносит Сэм. Её ладони испачканы красным. Луи не может оторвать взгляда от того, как грузно оседает их новый, единственный здесь друг на пол, поддерживаемый его парой. На тёмной военной куртке расплывается пятно крови. Ещё темнее, чем мутный зелёный цвет камуфляжа. — Пуля попала в лёгкое, — прерывисто произносит доктор. — Нет, не в лёгкое, — не хочет верить Саманта. — Откуда ты знаешь?! Он кашляет, сотрясаясь от боли, и в уголках губ появляются первые капли крови. Пуля попала в лёгкое, и Луи с ужасом понимает, какой отчаянной, всё более горькой и безнадёжной становится ситуация. Они не смогли выбраться без потерь, и глядя на упрямо поджатые, чуть подрагивающие губы Саманты, для каждого становится очевидно — она без Мэтта и шагу не ступит. — Я врач, милая, — улыбается он. Выражение смирения и готовности электрическим током сквозит по телу Луи, сквозь каждую клетку, каждую молекулу. Он не может поверить, что полный жизни, полный надежд и любви человек с такой готовностью принимает смерть. А главное — без страха. В тёмных глазах нет ни намёка на это чувство. — Вам надо уходить, — хрипит он и смотрит лишь на Луи. — Они не отпустят девушек так просто, я слышал их разговор ночью. Этот псих, тот, что с бородой, сказал, что без женщин нет будущего. Поэтому бери их и беги. Все слова Мэтта верные, но от того решение принять не легче. Луи знает, что должен это сделать, должен велеть им двигаться дальше и отяготить свою совесть этим поступком, но его язык прирос к нёбу. Он лишь кладёт дрожащую руку на плечо Гарри, чтобы не упасть, и чувствует, как вибрация через ладонь проникает в его отчаянно бьющееся сердце. На мгновение они становятся одним целым: Гарри забирает половину ответственности, дарит взамен чувство поддержки. — Я остаюсь, — всхлипывает Саманта. Падает на колени рядом со старым другом, который незаметно превратился в возлюбленного. — Ты нужна мне, Сэм, — тихо произносит Гарри лучшие, чем мог бы найти Луи, слова. — Идём. — Иди, малышка, — Мэтт в последний раз касается её щеки грязной, окровавленной ладонью. — У меня осталось слишком мало времени, а я ещё хочу успеть подарить подарок нашим друзьям. Щелчок, с которым он вытаскивает чеку из зажатой в руке гранаты, подводит итог этого разговора, ставит жирную точку в череде возможных препирательств. Гарри ставит плачущую Саманту на ноги и тащит её прочь, так, как несколько минут назад тащил за собой Луи. Они уходят максимально быстрым шагом, всё время оборачиваясь на ссутулившуюся у стены фигуру, отчаянно не желая оставлять Мэтта позади. Но секунды тикают, отсчитывают каждый шаг. Внезапно ребята оказываются у двери наружу, выходят на свет, под голубое летнее небо. Рядом блестит жидкое полотно реки, и только звук женского плача нарушает идиллию летнего утра. — Элизабет, куда дальше? — обращается Луи к брюнетке. — Нам нужно вернуться к машине. — Дома в той стороне, — указывает девушка и тут же осекается, когда сзади звучат рассерженные мужские голоса. Но их тут же обрывает сотрясающий землю звук взрыва. — Вот чёрт! — ругается Найл, и они не сговариваясь мчатся вперёд, помогая друг другу, утаскивая сопротивляющуюся Саманту. Позади осыпается часть стены. Осколки звенят за спиной, но никто не останавливается, не оборачивается. У Луи звенит в ушах, и он на ходу прижимает ладони к голове, но звук внутри него. Даже когда их уставшая от потрясений компания оказывается под сенью деревьев, звук взрыва всё равно преследует по пятам громогласным эхо. — Притормозите, — просит Лиам. Бэтси задыхается от бега, виснет на его руке. Луи смотрит на красные щёки Найла, на липнущие ко лбу кудряшки Гарри, и только Саманта выглядит отстранённой, словно боль утраты лишила её физических ощущений. — Я соболезную, — искренне говорит Луи, и она переводит на него взгляд, затуманенный горем. Кивает. Гарри оборачивает свои большие, тяжёлые руки вокруг её плеч, прижимает к себе, и девушка плачет, отдаваясь его заботе и сочувствию. Луи смотрит на них и осознаёт: страшнее смерти, ужаснее самой сильной боли — потерять Гарри.Часть 6
14 июля 2017 г. в 18:47
Утренняя дымка висит над электростанцией, слишком молочная для того, чтобы быть просто дрожащим воздухом, недостаточно густая, чтобы стать туманом. Прохлада летнего утра и этой эфемерной дымки забирается под короткие рукава Гарри холодом и ознобом, но ладонь Луи горячая, влажная от беспокойства.
Он предупреждающе сжимает пальцы Гарри в своих, когда они достигают очередного поворота среди каменных, полуразрушенных стен электростанции. Выстрелы больше не повторяются, и не слышно рычания заражённых, но Луи предельно собран, насторожен. Волны собранности и недоверия окружают его плотным кольцом. Кажется, что если Гарри попробует его обнять, то попадёт в сгустившийся, замедляющий движения воздух.
Луи помнит расположение комнат достаточно чётко, но не наизусть и не целиком, а лишь отчасти, поэтому они двигаются медленно, опасаясь — угроза может оказаться за любым углом. Но как только ближняя к ним, некрепкая дверь открывается, и Гарри видит одного из военных со спрятанным в набедренную кобуру пистолетом, гулкое эхо его сердца потихоньку успокаивается. Он сглатывает горькую слюну, заполнившую рот, прежде чем позвать его и узнать о том, что происходит.
— Мы слышали выстрелы, — опережает Луи.
Парень поднимает взгляд на них, жмущихся к стене. Рука в руке. Один сердечный ритм на двоих. Возможно со стороны они выглядят даже более напуганными, Гарри подозревает это по снисходительному блеску в чужих глазах, но внутри собственной груди сила его пары похожа на негнущийся ледяной металл.
— Не волнуйся, крошка, — низким голосом произносит военный, и только тут Гарри понимает, что видит это лицо впервые. — Тебе не грозит опасность.
В его густой бороде прячется сальная улыбка, и глаза опускаются вниз. Гарри в ужасе застывает, когда осознание долбит его по затылку — тот смотрит на Луи, ощупывает фигуру его парня пошлым взглядом.
Всё происходит слишком быстро: ещё двое парней, уже из местных, появляются в коридоре, а Луи инстинктивно, жестом защитника, кладёт руку поперёк груди Гарри и сдвигает того себе за спину. При всей своей сахарной внешности он тот, кто принимает решения, тот, кто берёт ответственность на себя. Он тот, кто сильнее.
Это знает Гарри, но незнакомцы руководствуются лишь обманчивой мягкостью его длинных ресниц, притягательной округлостью форм. И никто из них не удосуживается заглянуть в его полные арктического льда глаза.
— Знаешь, ребята рассказывают, что вы гостите тут уже больше недели, и они всё ещё не видели благодарности, — посмеивается бородач.
— Да, точно, — поддерживают его сослуживцы. — Девушки такие холодные, что кажется, будто лёд никогда не тронется. Но мы все тут в одной лодке, и немного ласки и внимания сделали бы нашу жизнь гораздо краше.
Воздух с чуть слышным сипением покидает лёгкие Луи, проходя сквозь стиснутые зубы. Он внимательно оглядывает каждого из них, мастерски игнорируя цепкие пальцы Гарри на своей спине. Тот тянет ткань футболки своего парня, предупреждая, умоляя, но Томлинсон глух. Он прищуривается и нагло спрашивает:
— И чего вы ждёте от меня? Идите, завоёвывайте их внимание.
— А что, если я хочу завоевать твоё внимание? — так же нагло произносит тот, что с бородой. И издевательски ухмыляется, указывая подбородком на оцепеневшего Гарри. — Я могу стать отличной заменой этому парню. Я могу стать отличной защитой тебе.
— Ведь мир свихнулся, и старые законы больше не имеют силы, — поддерживает его друг, неосознанно поглаживая чёрный ствол автомата пальцами. — Думаю, вам тоже пора принять это. Теперь правила устанавливает сильнейший.
Неприкрытая угроза, жестокое обещание в голосе холодом сковывают и без того нежелающие подчиняться конечности. Гарри может только сильнее сжимать одежду Луи в руках и слушать стук собственного сердца в горле.
— Так что иди сюда, крошка, — один из них хватает Томлинсона за плечо и тянет на себя. Отвращение внутри него похоже на густую грязь, попавшую на лобовое стекло автомобиля. Дворники не в силах убрать её, и лишь растирают сильнее.
Только когда тёплое тело оказывается оторванным от него, и Гарри ощущает лишь пустоту под дрожащими пальцами, а Луи сжимает до хруста челюсти, зажатый между двумя парнями, только тогда приходит ярость. Она душит страх в зачатке, не позволяет сработать инстинкту самосохранения. Эта ярость выжигает слабость, и именно её, не задумываясь, Гарри вкладывает в удар.
Слепой удар. Удар, который не имеет цели, но по каким-то странным стечениям обстоятельств, её находит. Кулак попадает по лицу одного из парней в камуфляже. Под едва слышный хруст руку Гарри заливает горячей кровью. Оторопевший, он будто в замедлении времени видит, как мужчина сжимает пальцами переносицу, но густая красная струя заливает ему рот. Не останавливается.
Луи реагирует быстро, стремительной серией ударов, пусть не таких удачных, как единственный нанесённый Гарри, но и они достигают цели — сильные, мозолистые от обращения с оружием пальцы отпускают его плечи, и лишь едва заметные отметины говорят о том, что на этих местах расцветут синяки. Но позже.
Луи бьёт последний раз, локтём, и не глядя хватает Гарри за запястье. Они проскакивают между приходящими в себя военными и несутся по коридору. Каучуковым мячиком от серых каменных стен отскакивают летящие им вслед ругательства и угрозы.
И на долгие секунды, когда в груди жжёт от нехватки кислорода, а ноги подкашиваются от слабости и страха, для Гарри существует только звук соприкосновения резиновой подошвы его кед с серым бетоном пола. Поворот за поворотом, дверь за дверью, он может надеяться лишь на то, что Луи вновь не подведёт его.
Спасительницей оказывается Саманта. Она появляется внезапно, с сумкой через плечо, в старомодных джинсах и простой рубашке Мэтта. Её живые глаза заполнены страхом, а руки сжимают тканевый ремень сумки. Гарри даже не успевает ничего сказать, позади них нарастает шум погони. Девушка прижимает палец к губам в универсальном жесте, призывающем к молчанию, и утягивает за собой, в неприметную дверь, скрытую очередным ответвлением коридора.
В тесной кладовке ничего нет, и только поэтому они все помещаются в ней. Рука Луи зажата между животом Гарри и грудью Саманты, волосы девушки щекотят его лицо, но он не в силах реагировать на это — пытается отдышаться. Три переплетённых между собой тела в темноте сырого помещения. Гарри кладёт руку на бетонную стену, пытаясь удержать хрупкое равновесие и не придавить девушку рядом с собой, поднимает взгляд вверх: по углам комнатушки развешаны целые драпировки паутины, слегка поблёскивающие в пыльных лучах раннего солнца, которые едва просачиваются через тонкие щели в потолке.
— Что происходит? — шёпотом спрашивает Луи у подруги, когда топот чужих сапог по камню удаляется от места их убежища.
Она кладёт белокурую голову на его плечо, и Гарри отчётливо видит в девичьих глазах страх. И это не тот безотчётный ужас, что все они испытали, столкнувшись лицом к лицу с заражённым. Это другой. Наполненный возмущением и бессильной яростью. Это страх оказаться жертвой насилия, страх потерять волю и свободу, но не жизнь.
— Ночью произошёл переворот, если я могу так выразиться, — произносит Сэм. Пальцы беспокойно бегают по ремню сумки вверх-вниз, будто она никак не может удержать их. — Очередная группа вернулась с очень плохими новостями: страна перестала существовать, захлебнулась в волне насилия. Они наконец нашли выживших. Других солдат.
Гарри пытается сосредоточиться на её словах, но сердце прожигает в груди дыру. Дыхание после бега восстанавливается, но страх гонит кровь по венам быстрее, да так, что она нагревается и кипит. Гарри проклинает тот день, когда они решили провести каникулы на другом континенте. Сейчас как никогда он хочет домой.
— Они сказали, что теперь каждый выживает, как может, — продолжает тем временем Саманта свой тихий рассказ. — Часть правительства укрылась в бункере, но остальные погибли. Никто не отдаёт приказы, никто не разрабатывает планы по устранению угрозы. Контроля больше нет.
— Что ваш капитан? — Луи кусает губы, а его пальцы неосознанно тянутся к волосам Гарри, мягко проходят сквозь спутанные кудри, массируют кожу головы. Он пытается успокоить свою пару, не дать этим страшным новостям сломить их обоих.
Но его ухищрения не работают: Саманта плачет. Крупные капли слёз в её таких сильных и решительных всегда глазах подобны приговору. Гарри слышит поступь смерти у себя за спиной. И от этих тихих и неумолимых шагов невозможно защититься, просто закрыв уши ладонями.
— Он принял решение большинства: теперь они не американские военнослужащие, подчиняющиеся командованию и уставу. Теперь они просто парни с оружием, и нет вокруг никого, чтобы указывать им что верно и по совести. А что нет.
Вот так они оказываются в грандиозной ловушке, как и опасался Луи с самого начала. Гарри дивится его прозорливости и даёт себе зарок, что теперь всегда будет прислушиваться к своему парню, и не подвергать сомнению ни одно принимаемое им решение.
— Ты был прав, — облекает он свои мысли в слова, и Луи тянется в ответ, готовый поцелуем успокоить, но за хлипкой дверью слышится, как пощёлкивают мелкие камушки на бетонном полу под подошвами сапог.
Дверь открывается медленно, с осторожностью, и Гарри не в силах смотреть в гнусные лица мужчин, спрятавшихся от своего долга за разрушенными стенами заброшенного здания. Вместо проёма двери он смотрит на Луи, внимательно впитывает в себя цвет его глаз, сокращение ледяного зрачка, хлопок длинных тёмных ресниц. Но за дверью девичий шёпот, на который Саманта отвечает всхлипом.
— Бэтс, Бэтси, — она расталкивает ребят, чтобы протиснуться в объятия подруги. — Мэтти?
— Он у капитана, идём!
Девушка серой, безжизненной улыбкой приветствует ребят. В ней столько же мутного, горького страха, как и в подруге.
— Мы всё утро играем в прятки с этими мерзавцами, — не произносит, выплёвывает слова Элизабет. — Но я провела детство в этом здании, я знаю короткие пути и укромные места.
Они сворачивают за угол, проходят мимо окон. Гарри замечает широкую полосу розового рассвета, что делит воду и небо чёткой линией. Попадая в воду этот насыщенный цвет делает жидкость зелёной, будто микстуру в аптечной склянке. Потом через тёмный коридор, почти на ощупь, и всё, что не даёт сойти с ума от напряжения, это тёплые пальцы Луи на его запястье и его дыхание, перемешанное с тяжёлым испуганным дыханием девушек.
— Лиам и Найл у капитана, Мэтт привёл их. Саманта должна была привести вас, но назначенное время прошло, и я заволновалась, — она движется впереди, уверенная в направлении, будто компас встроен у неё внутри. Не сбивается, не раздумывает. И говорит. Говорит о том, что произошло пока ребята спали. О том, из-за чего это место перестало быть безопасным убежищем.
— Их не было в комнате, и мне пришлось поплутать в поисках, — оправдывается блондинка, хоть в словах Бэтси нет упрёка.
— Мы услышали выстрелы и пошли узнать, что происходит, — говорит Луи чуть громче, чем расшатанные нервы Гарри готовы были принять.
Он вздрагивает, спотыкается. Одна рука поймана Луи, но второй он опирается о стену: под пальцами отслаивается влажная штукатурка, и ощущение это неприятно контрастирует с тёплыми сильными прикосновениями Томлинсона. Гарри зажмуривается, пытаясь выровнять дыхание, хотя вокруг и так слишком темно, видны лишь силуэты.
— Неугомонные, — без злости произносит Саманта. Её ладонь на пояснице Гарри, ободряюще похлопывает.
— Как только эти новенькие переступили порог, мы поняли, что всё изменится, — продолжает Элизабет. — Мы с Лиамом засиделись допоздна. Заболтались, — Гарри не может видеть её наверняка покрасневшие щёки, но улыбается и чувствует это ощущение тёплого ветра в волосах — улыбка его родственной души. Луи тоже улыбается. — Они явились, будто хозяева: уверенно зашли, оглядели меня так, будто я вещь. Наши парни тоже изменились, в глазах появился лихорадочный блеск. Лиам взял меня за руку и увёл к себе.
— Я думаю, нас спасло то, что мы не ночевали в своих комнатах, — соглашается со словами подруги Саманта. — Я была у Мэтта, когда Найл пришёл за нами. Капитан отправил его предупредить.
Элизабет открывает странный лаз в стене, даже не дверь, а дыра, закрытая парой прогнивших досок. По-одному они лезут внутрь, или наружу, Гарри не понимает, он запутался в постоянных переплетениях тёмных коридоров, отупел от пережитого страха. Но свет, хоть и мягкий, всё равно режет глаза.
Пятна ещё плавают перед глазами, а требовательные руки Найла уже тянут к себе в объятия. Гарри с готовностью обнимает друга, ерошит короткий ёжик волос Лиама. Незнакомый голос прерывает сцену воссоединения друзей, и Гарри поднимает голову, чтобы взглянуть в лицо капитану.
— У вас мало времени, ребята.