Опыт(ы)

Харли тихо сидит в пассажирском сидении, поджав и обхватив руками ноги – ноги, обутые в нелепые пушистые оранжевые тапочки. Они едут домой. Харли не пытается сейчас что-то обдумывать или заниматься самокопанием. У Харли спутались и сбились в кучу все мысли. Еще каких-то десять минут назад она думала, что его больше нет в живых, а его обугленные кости разбросаны над полуразрушенным городом. Харли быстро кладет ладонь на ногу Джокера, чуть выше его колена, и с силой сжимает. Ей нужно снова убедиться, что он здесь. Снова, снова и снова. Джокер привозит их в новый дом – Харли все равно. Они их уже столько сменили. Они нигде не оседают надолго – это слишком опасно в их положении. На улице осень – Харли открывает дверцу машины, и ее до кости пронизывает холодный ветер через тонкую ткань ее тюремной униформы. Харли беззвучно ступает мягкими тапочками по сырому асфальту и заходит в дом. Она ощущает холод и сырость, исходящую от стен и пола. Этот их новый дом… как дом, как обычно – как все их новые дома. Минимум мебели, минимум света, чужие вещи – Харли не успевает создавать уют в веренице новых обителей. Джокер заходит вслед за ней и без слов поднимается наверх. Харли знает, что это ничего не значит – она привыкла к этому: ему всегда нужно пространство и время. Она включает свет в гостиной – и ее боковое зрение цепляют множество каких-то странных отблесков в соседней комнате. Харли нажимает на выключатель – и ее глаза слегка округляются. На полу в несколько кругов ровными рядами разложены ножи разных размеров и форм. Последние круги состоят из оружия, пистолетов, автоматов. В центре кругов несколько пустых бутылок из-под спиртного, стаканы, окурки, какие-то клочья бумаги. А в самом уголке, за их пределами, аккуратно разложены два маленьких детских комбинезончика, украденных ими еще когда-то давно из детского магазина. Харли тогда очень захотелось фарфоровую куклу – большую такую, в красивом атласном платье. Эти две детские вещички ей так приглянулись, что она решила и их прихватить. И надежно запрятать. Черт. Харли осознает, что дрожит. Просто в доме очень сыро и холодно. Срочно нужен горячий душ. Ей не терпится наконец-то вылезти из этих ненавистных лохмотьев. Харли направляется туда, где скрылся Джокер. Она безошибочно находит его в промозглой спальне – он полностью одет, даже в верхней одежде, на кровати, и внимательно читает какую-то газету с пестрыми заголовками. – Мистер Джей. Харли тихо окликает его. Харли очень хочет к нему, очень хочет его. Она знает, что он тоже хочет ее, знает, что он искал ее, знает, что он по ней... Скучал? Джокер отрывается от чтения – она стоит посреди комнаты, сцепив ладони перед собой, в оранжевых тюремных штанах, белой майке и оранжевой рубашке поверх нее. Джокер поднимается с кровати и подходит к ней. Харли хочется, чтобы он обнял ее, крепко-крепко, чтобы обернул ее собой, как кокон, поглотил ее целиком, полностью и навсегда. Джокер стягивает резинки с ее смешных пушистых хвостиков и немного взъерошивает пальцами волосы, спадающие теперь на плечи. – Рада быть дома, тыковка? О господи… рада ли она быть дома? Рада ли она?! Харли утыкается лбом в его грудную клетку, прижимается лицом, трется щеками, вдыхает, выдыхает, вдыхает, выдыхает. – Давай отведем тебя в душ. Джокер стягивает с ее плеч рубашку, за ней и майку. Харли покорно поднимает и опускает руки, словно маленькая детсадовка, которую готовят к обеденному сну. Джокер цепляется пальцами за резинку ее штанов и стягивает их. Харли ежится от холода и остается в сером, застиранном тюремном белье. Наверное, зрелище не очень соблазнительное. Джокер стягивает с нее простой спортивный лифчик – ее соски моментально сжимаются на зябком воздухе. Затем он до пола стягивает оставшиеся на ней трусики – и смотрит. Он осматривает ее, словно предметное стекло под микроскопом. Он проводит кончиками пальцев по каждой татуировке, на ее худой ключице, на животе, прикасается к каждому собственноручно нанесенному шраму. Ей не хватает килограммов пяти. Он опускает взгляд – и его губы растягиваются в хищной, хитрой и похотливой улыбке. Да, Пирожок, представь себе, в тюрьме не выдают бритв и восковых полосок. Но когда его пальцы касаются не оставляющих сомнений синяков на ее бедрах и между ног – Джокер тихо рычит и до боли сжимает пальцами ее мягкую кожу. – Что?... – он с трудом выдавливает из себя слова. – П-пирожок… это н-ничего. Я… я не позволила… Ублюдки не знали, что у меня остался маленький карандашик, который я попросила для разгадывания кроссвордов, - тихо хихикает Харли. – Они буквально ослепли от моей красоты. Джокер несет ее в ванную. Он впервые использует на ней лезвие бритвы по его назначению вместо того, чтобы вырезать на ней карточные масти – и это так… Харли едва выдерживает эти пытки. Сегодня они занимаются… любовью? По крайней мере, это ближе всего к ней из того, чем они занимались до этого. Ведь он по ней… скучал? * * * Харли просыпается от едкого, вонючего запаха дыма, словно кто-то жжет тряпки. Джокера нет. Дом горит? Не похоже. Харли ищет источник дыма – и находит его внизу. За кольцами из ножей, там, где были два милых комбинезончика. Вместо них Харли видит две черные кучки тлеющего пепла. Харли обнимает себя руками, отводит взгляд – она не может на это смотреть – и сглатывает подступивший ком. Ну и ладно, плевать, на кой хрен им те две никчемные тряпки. Ведь главное, что он по ней… скучал?