Под небом Кэналлоа

Кинк: сонный секс До улицы Мимоз Дик добрался уже заполночь, от усталости едва не вываливаясь из седла. В доме тускло горело единственное окно, двор был тих, лишь из сада долетал стрекот кузнечиков. Казалось, все обитатели особняка, кроме старого привратника, вымерли или перенеслись в иномирье. Путаясь в заплетающихся ногах, Дик поднялся по сумрачной лестнице, преодолел коридор, почти не размыкая век; толкнул знакомую дверь спальни, и та бесшумно распахнулась. Внутри его встретила темнота и тишина. Как ни велик был соблазн сразу рухнуть в постель, отыскать Рокэ хотелось все же сильнее. Наверное, тот опять засиделся в кабинете над бумагами — у регента вечно хлопот невпроворот, да и сам Дик привез ему пачку отчетов из Надора, но сейчас уже поздно для государственных дел. Он как наяву увидел лицо Рокэ — бледные щеки с пятнами румянца от свечного жара, сведенные брови, утомленные глаза, которые тот чем дальше, тем чаще потирал худыми пальцами. После бессонной ночи над очередным договором Рокэ мучили головные боли. Он никогда не жаловался, но Дик научился распознавать это состояние без слов, по скованным, слишком осторожным жестам, по тихому голосу, по задумчивому, словно устремленному внутрь себя взгляду. Часы в холле пробили два, а значит, самое время оторвать его от документов. Спальню и кабинет соединял узкий переход, по которому Дик пробрался ощупью, пошатываясь и натыкаясь на панели из старого дуба. Выглянув из-за портьеры, он обнаружил Рокэ за письменным столом, с гусиным пером в руке и раскрытой чернильницей у локтя. Стоит тому рассеянно потянуться, как хрустальная емкость опрокинется, заливая ровные строчки... Рокэ не обернулся, но Дик знал, что его появление точно заметили: спина под черным камзолом слегка расслабилась, шея разогнулась, так что собранные в хвост волосы качнулись между лопаток. — Я ждал тебя только через неделю, — севший голос был едва различим. Дик не ответил, приблизился, обнял со спины, молча прижался щекой к теплому плечу. Только подумать, что когда-то он остерегался Рокэ, застывал, опасаясь резкой отповеди или насмешки; стыдился чувств. Зато теперь может делать что хочет и как хочет, слушать свое сердце, как советовал преосвященный Оноре (интересно, предполагал ли епископ, что его словами будут оправдывать гайифский грех?), будучи уверенным, что его не оттолкнут. Рокэ склонил голову, чтобы коснуться колкой скулой наверняка лохматой макушки, сапфир на серебряной пряжке воротника сыпанул во все стороны холодными отсветами, и Дик блаженно зажмурился, соскальзывая в дрему. Он в безопасности. Он дома. Можно больше ни о чем не беспокоиться. Сухие губы коротко тронули лоб, Дик наугад потянулся, чтобы поймать их в поцелуе. Рокэ недолго позволил ему вылизывать солоноватый рот, после чего уперся ладонью в грудь, и Дику волей-неволей пришлось разлеплять намертво склеенные веки. Рокэ изучал его, сморщив породистый нос, — да, пожалуй, в дороге было не до горячих ванн и ароматических масел. Дик со вздохом отстранился, выпрямился, его тут же повело вкруговую: мозг готов был забыться тяжелым сном, стоило Дику прислониться к любой стойкой поверхности. — Пойдем, — чужая рука приобняла его за плечо и потащила в неизвестность. Дик шел послушно, моментами проваливаясь в тягучую бездну, где мысли расслаивались, а тело становилось легче пушинки и вместе с тем неповоротливей скалистого кряжа. Быстрые пробуждения были похожи на вспышки — когда он запнулся о высокий порог, когда чуть не упал, пропустив ступеньку, когда клюнул носом... Рокэ тормошил его, стаскивая пропыленную, пропахшую конским и собственным потом Дика одежду. Он так и не понял, как они очутились в купальне. Вокруг внезапно стало тепло и мокро — маленькая комната располагалась над домовыми печами, поэтому вода в мозаичном бассейне никогда не остывала. Ладони Рокэ, мыльные, юркие, проезжались вдоль хребта и по загривку, прихватывали бока, терли живот, бедра, поднимались выше, кружили, прикасались везде и всюду с собственнической бесцеремонностью. И каким бы сильным ни было желание Дика погрузиться на дно вязкой пучины, его тело откликалось на эти прикосновения, словно школенный пес, неуклюже подставлялось под ласку. — Чего ты хочешь? — пальцы обвели выпирающую косточку, скользнули вдоль чувствительной складки, замерли дразняще, на грани. Достаточно податься левее, и станет совсем прекрасно. — Мммм... спать... спать... — пробормотал Дик, недовольно ерзая на прогретых плитках. Того, что творил Рокэ, — мало, безбожно мало, одно обещание, приманка, чтобы вырвать из липких сетей полудремы. В промежности тянуло горячо и правильно, Дик развел ноги широко. Пусть Рокэ... Рокэ... он лучше знает... — Правда? — чужой голос звучал мягко, с еле слышным придыхом, как всегда перед бешеной скачкой; голодный взгляд шарил по коже почти осязаемо; влажные выдохи опаляли грудь. — Ммм... да... — Дик бездумно раскинулся, еще больше выставляя себя напоказ. Между раскрытых ягодиц холодило воздухом, и Рокэ будто прочел невысказанное, самую малость надавил на вход подушечкой пальца. Двух месяцев хватило, чтобы отвыкнуть от того, как с ним бывает. «Хорошо», — попытался пробормотать Дик, но язык не послушался, а следом сознание уплыло, унесенное нежными волнами. Его распирало по скользкому, покачивало бережно, убаюкивая, утягивая на глубину; лопатку царапала соринка, в животе скручивался жаркий клубок из сонной разморенности и беспокойного желания; все мышцы стали податливыми, точно глина, — на краю разума зудело: «Ты беззащитен, слаб и уязвим», и там же этой мысли вторило: «Хорошо-хорошо-хорошо». Рокэ держал его крепко, что-то говорил, но обрывки слов никак не складывались в целое. В последний раз реальность подступила к Дику, когда Рокэ, прикусив сгиб шеи, часто задвигал ладонью на его члене, когда в ответ на это позвоночник сладко выгнулся, подбросив поясницу и сведенные дрожью бедра, и на кожу выплеснулась быстро сохнущая жидкость. Дик не запомнил, как его обтирали мокрым полотенцем и несли в спальню. Очутившись на прохладных простынях, он поискал источник тепла и, лишь обнаружив рядом Рокэ, окончательно провалился в сон. Через полгода ему вновь понадобится ехать в Надор. А до тех пор они будут вместе.