Вынужденное обязательство

Удар электрического разряда прямо в грудь и то не так бы поразил Гермиону, как заявление Люциуса. «Он знал Аллена… Знал и работал с ним до самой его смерти!» Поднявшись с колен Малфоя, она подошла к столу и спросила: — Повтори! Откуда ты знаешь Аллена? И когда вы успели поработать вместе? Люциус понимал, что эта информация вероятней всего станет настоящим ударом для его молодой любовницы, но он и сам давно хотел признаться ей. Задолго до того, как они стали близки. Встав со стула, он протянул ей руку и попросил: — Иди сюда. Садись, и мы обо всём поговорим. Этих нескольких слов, вполне обычных и одновременно очень много значащих, хватило для того, чтобы обратить её в бегство. Гермиона стрелой метнулась вниз по лестнице. Люциус выругался и рванул за ней. Он поймал её в коридоре, у входной двери. Она билась в его объятиях, трепыхалась и кричала: — Отпусти меня! Ты! Подлый лгун! Он послушался, но загородил собой выход из дома. — Когда это я лгал? — Ты не признался, что был знаком с Алленом! — выкрикнула она. — Признался. Только что, — нагло заявил Малфой. — Гермиона, успокойся и позволь всё объяснить. Ей было трудно дышать из-за сдавившего горло спазма. Вскинув руку к груди, она изо всех сил боролась с подступавшими слезами, но всё же кое-как выдавила: — Объясняй! — За несколько месяцев до смерти твой Аллен посетил меня в тюрьме, — начал Люциус и попытался подойти к ней. Она выставила перед собой руку, не позволяя приближаться. Однако это никоим образом не помешало ему. Сейчас он чувствовал себя загонщиком, да, по сути, таковым и являлся: необходимо было незаметно и ненавязчиво увести Гермиону в гостиную, чтобы окончательно увериться в том, что ей не удастся сбежать, когда он наконец «признается в грехах». Таким образом Малфой продолжать аккуратно наступать на неё, а она насторожённо пятилась до тех пор, пока оба не оказались в гостиной. Только тогда он заговорил: — Аллен работал над совершенно секретным проектом, о котором я практически ничего не знаю. Он обратился ко мне через министра, и в обмен на предоставленную помощь меня амнистировали и досрочно освободили из тюрьмы. — Чем ты мог помочь ему? — недоверчиво спросила Гермиона. — Тебе понадобилась моя помощь в изучении тёмных артефактов, ему — в исследовании тёмных проклятий, больше мне нечего тебе сказать. — Тебя досрочно освободили, а что потом? Он умер, и тебя отправили обратно в тюрьму? — спросила она. — Я никогда больше туда не возвращался. С тех пор я свободен, — сознался Люциус наконец. Она поражённо ахнула, вскинув руки к лицу. — Но для чего бы тогда министру лгать мне и говорить, что тебе позволили выйти оттуда только в обмен на сотрудничество со мной? Ты даже не под домашним арестом? У тебя вообще палочку отбирали? — Палочка со мной с тех пор, как меня выпустили из тюрьмы. Я находился под своего рода домашним арестом, пока не начал работать с тобой. Правда, перед этим меня снова заключили под стражу, но только для вида: таким образом никто из непосвящённых (авроров или министерских чинуш) не подозревал, что на самом деле на тот момент я уже был свободен. У Гермионы закружилась голова, и она медленно опустилась на диван. Он по-прежнему стоял рядом. — Почему ты стал работать со мной? — Я сам попросил об этом. Грант, которого ты добивалась, выплачен тоже мной. Так что в этом я сказал тебе правду, — похоже было, что Малфой даже гордится собой. Переломившись в талии, словно подрубленная новостями, Гермиона заплакала и спросила: — Так министр солгал мне? — Он сказал лишь то, о чём я попросил его. Моё предложение помощи было искренним с самого начала. Я считал, что смогу помочь тебе. И до сих пор так считаю. Люциус чуть встревожился, увидев, как её всю затрясло. Вскочив с дивана, она закричала: — Ты лгал мне! Все лгали мне! — и, запнувшись, спросила: — А Гарри… Гарри тоже…? — Он знал не больше твоего. — Ты меня обманул! — повторила Гермиона, и снова начала пятиться от него, пока не наткнулась на стену. Малфой подошёл ближе и встал прямо перед ней. — Да, обманул. — Зачем? — она вновь заплакала. — Я хотел узнать тебя, понять… Оказать посильную помощь… Я не смог помочь твоему жениху, но надеялся помочь тебе, и это чистая правда, — заявил Люциус. — Я решил предложить денежный грант, если ты продолжишь работу над проектом Аллена. Единственный, кто с самого начала был в курсе того, что деньги поступили от меня, это министр. Он хочет выяснить, что случилось с Алленом, не меньше моего, и, вероятно, так же сильно, как и ты. Я думал, что смогу помочь выяснить причины произошедшего, но ошибся. Я понятия не имею, почему и как он умер, но знаю одно: Гермиона, он очень любил тебя. Осмелюсь сказать, что его чувства подтолкнули меня к тому, чтобы влюбиться в тебя. Она подошла к Малфою и отвесила такую сильную пощёчину, что его голова мотнулась в сторону. — Первый раз тебе это сойдёт с рук безнаказанно, но не советую повторять что-то подобное, в противном случае я за себя не отвечаю, — сквозь зубы предупредил Малфой. — Убирайся из моего дома. — Нет, сначала ты выслушаешь меня, — он почти рычал. Гермиона попыталась проскочить мимо, но Люциус схватил её за руку и фактически швырнул на диван. Опустившись на него коленями, он уселся рядом с Гермионой и жёстко придавив её плечо ладонью к подушке, начал говорить: — Аллен говорил о тебе с такой любовью и преданностью. Он знал, что я ему не доверяю, а дело, над которым мы работали, требовало абсолютного, безоговорочного доверия между партнёрами... Аллен тоже позволил использовать на нём Легилименс, а я тогда так ясно, так чётко увидел твой образ в его мыслях… И понял, как сильно он влюблён. Почти уверен, что именно тогда я и влюбился… Мы закончили? Ты наконец-то получила ответы на вопросы «где» и «когда» это произошло! Она отвернулась, уткнувшись в диванную подушку, и зарыдала. Вытянув ноги, Малфой сел удобней, прижавшись к её бедру и положив руку вдоль диванной спинки, чтобы не оставить Гермионе шансов вскочить и убежать. Не глядя на него и всё ещё роняя слёзы, она спросила: — Что тебе известно о его смерти? — В том-то и дело, что ничего. Я знаю, конечно, над чем мы работали, но мне трудно поверить в то, что наши исследования имели какое-то отношение к его смерти. Известие о том, что его убили, просто ошеломило меня, — признался Люциус. Гермиона наконец открыто посмотрела на него. — Уверен, что его смерть никак не связана с тобой? — Я чётко понимал: то, над чем мы работали, несло определённую опасность. Уверен, его убили, чтобы не позволить нам обнаружить что-то. Думаю, тот, кто убил Аллена, и тот, кто пытается убить тебя, — один и тот же человек. Однако, не совсем уверен в том, что все эти попытки как-то связаны со мной. Правда, в обратном уверенности тоже нет, — он протянул руку и погладил её волосы. — Так или иначе я собираюсь выяснить, что случилось на самом деле, а потом, обдумав всё, защитить тебя. Приподнявшись (его рука всё ещё преграждала ей путь к бегству), Гермиона попросила: — Расскажи мне о нём ещё что-нибудь, пожалуйста! — Самое главное: он постоянно говорил о тебе. И очень тебя любил. Я уже упоминал о том, что прежде чем согласиться работать с Алленом, использовал на нём Легилименс. Хотел точно знать, что могу доверять ему. Возможно, я забрался в его мысли и воспоминания глубже, чем он того желал, потому что там я увидел тебя и понял, что ты для него значишь. Увидел, как сильно он любит тебя, и, должен сказать, был заинтригован этими чувствами. Гермиона оттолкнула его руку прочь и затрепыхалась, пытаясь опустить ноги. Встав на пол, она возмутилась: — Да ты просто маньяк! Ты не любишь меня! Возможно, именно ты — тот, кто организовал эти покушения, а потому тебе же и легче всего оказалось спасти меня от них! — Ерунду городишь! Если ты считаешь, что я одержим тобой, то знай: это не так. Прекрати истерику сейчас же и никогда не смей мне говорить о том, кого я люблю, а кого нет! Я редко позволял себе подобные чувства по отношению к кому-либо, так что поверь: если я говорю, что люблю тебя, значит, так и есть, — заявил Люциус, поднимаясь и вставая рядом с ней. — Ты виноват в том, что Аллен мёртв! Я уверена в этом! Ты приложил руку к тому, чтобы убили его, а теперь пытаешься сделать так, чтобы убили меня! Зачем убийце Аллена желать моей смерти, если только не из-за тебя? Как бы я хотела, чтобы ты не пришёл в министерство тогда! Я проклинаю тот день, когда наши пути снова сошлись! Хочу, чтобы всё было как раньше! — вскинув руки, Гермиона нервно стиснула собственные плечи. «Ей нужно почувствовать чьё-то тепло рядом, и ясно, что от меня она ничего принимать не хочет», — понял Люциус и заявил: — Моей вины в том, что Аллен умер, нет, потому и ответственность на себя за это я взваливать не буду! Как ты смеешь делать подобные заявления! Говоришь, что хочешь вернуть всё как было? А как оно было, Гермиона? Хочешь спать, обнимая подушку, на которой спал твой ныне мёртвый жених? Хочешь вернуться к тоскливому разглядыванию старых фотографий каждые выходные? Хочешь вернуть одиночество и чувствовать себя грустной и несчастной? — с каждым вопросом Малфой всё сильней повышал голос, потому что хотел, чтобы она поняла насколько безумно её заявление. — Хватит жить прошлым! Оставь мертвеца в покое! Ты, молодая ещё женщина, просто упиваешься собственным горем, оплакивая погибшего! С трудом, но я бы ещё понял твою скорбь, если бы ты хранила его одежду хотя бы в шкафах соседней комнаты, но оставить её висеть в гардеробе собственной спальни — это уже просто клиника! Гермиона выглядела так, словно он ударил её в живот. Взлетев по лестнице наверх, она метнулась к своей комнате, по пятам преследуемая Люциусом. Пробежав сквозь дверной проём, она подбежала к небольшому шкафу возле ванной комнаты, распахнула его дверцы и обнаружила, что тот пуст. Подскочила к комоду, открыла верхний ящик, второй, третий, последний… Все оказались пустыми. Вытащив нижний ящик, Гермиона швырнула его на пол. Повернувшись к Малфою, она яростно толкнула его (хотя тот даже с места не сдвинулся) и завопила: — Где они! Где его вещи? Метнувшись к собственному шкафу, Гермиона выхватила оттуда подушку Аллена, желая убедиться, что та всё ещё на месте. Она спрятала её в ту самую ночь, когда Люциус впервые появился в этом доме. «Слава Мерлину, он даже не дотронулся до неё!» — подумала Гермиона и тут же простонала: — Что ты наделал, господи, что же ты натворил? Это касалось не только пропавшей одежды или прозвучавшей только что исповеди. Гермиона, скорей всего, не столько адресовала вопрос Люциусу, сколько, разговаривая с ним, пыталась обратиться к Аллену. Продолжая безудержно, навзрыд плакать, она слышала, как Люциус говорит: — Я помогаю тебе начать жизнь заново! Я обещал убедиться, что никто не убьёт тебя, а значит, должен помешать и тому, что ты постепенно умираешь внутри, иссушаешь собственную душу, Гермиона. Я не допущу, чтобы ты собственноручно уничтожила себя. И состариться раньше времени тоже не дам. Отбросив подушку, она схватила его за руки и сквозь слёзы попросила: — Пожалуйста, скажи, где его вещи? Заключив её ладони в свои, Малфой твёрдо сказал: — Вещей больше нет, так же как нет и Аллена! Я сделал то, что ты должна была сделать давным-давно! — он встряхнул Гермиону так сильно, что у неё клацнули зубы. Она безвольно опустилась на пол возле его ног и тихо повторила: — Что ты натворил… Поглаживая её по волосам, Люциус решительно отрезал: — Говорю тебе: я сделал то, что следовало сделать давно. Я не уничтожил их, нет. Но, Гермиона, вскоре эти вещи уничтожили бы тебя! Они в целости и сохранности лежат в гараже. Это — первый шаг к свободе. Следующий за тобой. Ты и только ты одна можешь выкинуть их из своей жизни навсегда. Помни Аллена живым — это нормально! Сохрани его в сердце! Но ты не вернёшь мертвеца, если будешь хранить его старые носки и брюки. Ты же сама всё понимаешь. Она поднялась с пола, но выглядела совершенно сломленной. Такой Малфой ещё никогда её не видел. Снова оттолкнув его с дороги, Гермиона бросилась вниз по лестнице, а потом вдоль по коридору. Он и в этот раз последовал за ней, но, уже стоя на нижней ступеньке, услышал скрип открываемой москитной сетки и хлопок задней двери. Направляясь в сторону кухни, Люциус завернул за угол и заметил, как Гермиона бежит по ступенькам крыльца, а подол красного платья плещется на ветру, не поспевая за ней. «Красное платье… Стоп… Видение, показанное артефактом рано утром, то, про которое я думал, что оно происходит в сарае… возможно, всё случилось в гараже? В том предсказании она точно была в красном сарафане!» Бросившись из дома, он на ходу выхватил палочку и, выскочив за дверь, во всё горло завопил: — Гермиона!