Вынужденное обязательство

Люциус встал, накинув на голое тело свою чёрную мантию. Гермиона села на кровати, потянула на себя простынь, прикрывая грудь, и для удобства подложила под спину подушки. Прислонившись к спинке кровати, она осторожно сказала: — Не уверена, что смогу вынести ещё порцию откровений. Официально заявляю: это были самые длинные выходные в моей жизни, и я всего лишь хочу встретить утро понедельника живой и относительно счастливой. Хватит с меня драм. Что бы ты там ни хотел мне поведать, уверен, что это не может подождать до утра? — Нет, — коротко ответил Малфой, — это не может ждать. Она взглянула на маленькие часы, стоявшие на прикроватной тумбочке, и спросила с грустной улыбкой: — Точно? Формально понедельник наступит всего лишь через час. И ты даже такую малость подождать не можешь? — Хотел бы я иметь такую возможность. Откинув голову назад, Гермиона коснулась затылком стены и, прикрыв глаза ладонью, устало произнесла: — Думаю, сейчас я предпочла бы, чтобы человек, который пытается убить меня, уже просто пришёл и сделал бы это. Какой-то он некомпетентный, что ли? — За что я ему премного благодарен, — заверил Малфой и сел рядом с ней на кровать. — Хочу признаться тебе ещё кое в чём, милая… раскрыть ещё один секрет, поскольку я уже исповедался в грехах твоему драгоценному Поттеру, и он предупредил, что если я не расскажу тебе всего до наступления утра, он сам сделает это. А я бы предпочел, чтобы ты услышала это от меня, — он отвёл её ладонь от лица и сжал в руке. — Как бы ни ненавидел я Поттера, знаю, что он — человек слова. Внимательно глядя на него, Гермиона приподнялась, села прямо и вытянула пальцы из его ладони. Сложив руки на коленях, велела: — Говори. Она никогда не видела, чтобы Люциус выглядел таким встревоженным, даже можно сказать испуганным, как сейчас. Он всегда казался ей слишком самонадеянным… самоуверенным… Однако, стоящий перед ней угрюмый мужчина в данный момент явно колебался. Гермиона почувствовала необходимость поддержать его и вернула жест, взяв Малфоя за руку. — Ты можешь рассказать мне всё. Ничто не изменит того, что я очень люблю тебя. Казалось, именно этих слов он и ждал. Люциус видел, что женщина, сидящая рядом с ним на кровати (на которой они совсем недавно занимались любовью), искренне сострадает ему. Теперь уже он забрал у неё руку, потому что её нежное прикосновение и сочувственное выражение лица вызывали в нём неудобное чувство вины, а Люциус Малфой за всю свою жизнь ни единого дня не ощущал себя виноватым… пока не встретил Гермиону. До сих пор он никогда не сожалел о сделанном, даже если его поступки приносили боль кому-то. Честно говоря, Малфой и сейчас не раскаивался в содеянном. Он сожалел лишь о том, что его действия, словно по щелчку, выпустили на свободу боль Гермионы, а теперь он к тому же собирался продлить эту её му́ку. То, в чём он должен был признаться, причинит ей боль гораздо более сильную, чем что-либо до этого. Поднявшись с кровати, он сказал: — Твой жених работал над чем-то настолько секретным, что только он сам, министр магии и я знали о его проекте. Даже Главу Аврората Гарри Поттера держали в неведении. — Что за проект? Почему тебе было о нём известно? Опустив ноги на пол, Гермиона подошла к комоду и, достав из ящика ночную рубашку, попыталась натянуть её через голову. Раненая рука всё ещё была забинтована, и движения причиняли боль. Малфой помог ей, отошёл к окну в дальнем конце спальни и там прислонился к подоконнику. Гермиона, приблизившись к нему, села рядом и повторила вопрос: — Что за проект? — Тот самый, над которым сейчас работаешь ты, ведь ты продолжаешь его изыскания. Правда, если быть совсем уж точным, вместо того чтобы изучать тёмные артефакты, Аллен исследовал тёмные заклинания. Он пытался выявить связь между тем, как заклинания должны были действовать, и фактическим результатом их исполнения. — Что это значит? — спросила Гермиона. — Он должен был их проверить, не так ли? — На ком? — На таких же заключённых, как я. У Гермионы перехватило дыхание. — Они проверяли их… на тебе? — Нет, не на мне, — Малфой опустил взгляд, а затем снова посмотрел на неё. — Я участвовал в проекте не в качестве испытуемого, а в качестве наставника. Видишь ли, некоторые из тёмных заклинаний, которые изучал Аллен, были моими собственными творениями. Так что моё участие в этом проекте вовсе не случайно. С трудом сглотнув, Гермиона кивнула головой, призывая его продолжать. — Когда министерские ищейки устроили в моём доме обыск, я находился в тюрьме и не имел возможности остановить их. Проект, над которым ты сейчас работаешь, как тебе известно, начал Аллен. В процессе исследований он обнаружил текст, в котором при расшифровке наткнулся на незнакомые тёмные заклинания. Стань они известны широкому кругу, они могли бы изменить историю магического мира. И не в лучшую сторону… На протяжении нескольких поколений моя семья поддерживала развитие тёмных искусств. Мой дед и мой отец были людьми недюжинного ума и передали мастерство создания заклинаний мне. Формирование каждого из них начинается с идеи, потом проверяется: законно ли будет их применение. Заклинания в книге, найденной Алленом, имели под собой самую тёмную и опасную природу. Когда он пришёл ко мне в первый раз, то использовал Веритасерум, чтобы убедиться в том, что никто больше не знает о существовании этой книги. Никто и не знал. Я был ошарашен, когда оказалось, что он смог взломать код и открыть эту чёртову книгу, — с тихим смешком сказал Люциус. — Некоторое время спустя Аллен навестил меня снова. И он, и министр гарантировали мне свободу, если я помогу им проанализировать эти заклинания, подробно разобрать их, помочь Аллену изучить их свойства и испытать, какие из них работают до сих пор, какие нет. Ради того, чтобы выйти на свободу, я бы согласился почти на что угодно. На этот раз о том, что меня освободили, знали министр, Аллен, Драко и Поттер. Другим заключённым сказали, что меня поместили в карцер. Широкая публика считала, что я до сих пор сижу в тюрьме. Правда же заключалась в том, что я под домашним арестом находился рядом с сыном. Гермиона выглядела совершенно потрясённой. — Гарри знал? — ошарашенно спросила она, вскочила и заметалась по комнате. Он тоже встал и на мгновение задумался, вспоминая, где находится её палочка (потому что всерьёз опасался, что за это признание Гермиона может использовать её на нём). А когда заметил палочку лежащей на комоде на другом конце комнаты, облегчённо выдохнул и продолжил: — Да, Поттер знал, но только то, что я получил досрочное помилование и теперь фактически свободен. Не суди его слишком строго, Гермиона. Все мы давали клятву о неразглашении. — Почему же ты посчитал себя вправе рассказать этот секрет сейчас? — спросила она. — Тайны, которые мы все защищали, уже раскрыты противниками, так что и магические клятвы, данные ранее, потеряли силу. Тихий всхлип комком застрял в её горле и, когда она открыла рот, чтобы заговорить, вырвался наружу, разбив ему сердце. Гермиона устало опустилась на кровать, накрыла раненую руку здоровой и начала раскачиваться взад-вперёд.  — Так вот почему Аллен был убит? Кто-то обнаружил, чем он занимается? Малфой лишь молча кивнул. Он чувствовал, что признаться в этом ему будет труднее всего: он даже произнести вслух эти слова не мог. Гермиона попросила: — Закончи свой рассказ, пожалуйста. — Кто-то узнал, в чём заключался проект Аллена. Это факт, о котором нам стало известно, когда он ещё был жив. Факт, который, как мы считаем, привёл к его смерти. — Аллен мёртв уже несколько месяцев! Всё это время у тебя была возможность рассказать мне правду, но ты признался только сегодня! — Гермиона вновь вскочила на ноги и заявила: — На самом деле, ты так ничего толком мне и не раскрыл! Перейдём к делу, Люциус. Что ты пытаешься мне сказать? Он спросил: — Тебе не кажется странным то, что Марк Уивер пытался убить тебя? — Да, я нахожу это более чем странным. Я нахожу это маловероятным. Мы были очень близкими друзьями, — ответила Гермиона. — Он работал с Алленом ещё до того, как я подключилась к этому проекту, и был одним из лучших его друзей. Но какое это имеет отношение к тому, о чём мы говорили? Мне кажется, мы блуждаем по одному и тому же кругу, и это меня раздражает! В чём именно смысл проекта Аллена? Проигнорировав её вопрос и негодование, Люциус продолжил: — Какой мотив мог появиться у Марка, чтобы он решил убить Аллена? Потому что мы с полным правом можем предположить, что именно тот человек, который пытается убить тебя, прикончил и его. Кроме того, как мог Марк, человек, который так тесно сотрудничал с тобой и с Джой Хамфрис, перепутать вас двоих? Он признался, что самолично послал на днях Джой сюда, что и привело к её смерти. Если убийца — Марк, значит, он знал, что Джой будет здесь, и хотел её смерти так же, как и твоей. Но ведь ты была его начальницей, а она — его помощницей, с чего бы ему желать смерти вам обоим? Гермиона отвернулась к окну, хотя наступила уже глубокая ночь, и она могла видеть в нём только собственное отражение. Люциус встал за её спиной. — Вероятней всего, история заключается в том, что всех вас: Марка, Джой и тебя кто-то решил убить именно из-за проекта. — Нет, — только и смогла проронить Гермиона. Он развернул её лицом к себе. — Тот, кто убил Джой, а потом убедился в том, что я прикончил Марка, тот, кто пытается убить тебя, — всё это один и тот же человек. И он явно против того, чтобы работа над проектом продолжалась. Хочешь, я расскажу тебе об одном из тёмных заклинаний, над которыми мы работали, Гермиона? Она кивнула, снова не сдержав рыдания. Малфой понимал, что она сейчас чувствует собственную вину за смерть коллег. — Что такое «Три Непростительных», Гермиона? — Люциус, просто расскажи мне всё наконец, — взмолилась она и, положив ладони Малфою на грудь, чуть прижалась к нему, слишком измученная свалившимися на неё знаниями. — Мое терпение на исходе, руку дёргает от боли, голова раскалывается. Мы оба знаем, что такое «Три Непростительных». Ты — особенно, — она вернулась на кровать. Он ухмыльнулся. Ему нравилось, что ей всё ещё хватает духу огрызаться. Ему нравилось, что этим незначительным уколом она выплёскивает на него собственное недовольство. Значит, с Гермионой и дальше всё будет в порядке. Он снова сел рядом с ней, так что они оказались в той же позе, в которой начали разговор, и попытался объяснить: — Авада, Круцио и Империо. Эти три проклятия не имеют силы, если произносящий их человек, на самом деле не пытается никому навредить. Например, — он встал, подошёл к своим брюкам, вынув из кармана палочку, указал на Гермиону и крикнул: — Круцио! Не ожидавшая ничего подобного, она была потрясена и сжалась на кровати в комок в ожидании боли, которая вот-вот должна была настигнуть её, однако, ничего не происходило. Гермиона осмелилась вновь посмотреть на Люциуса только тогда, когда он подошёл к туалетному столику и кинул ей её собственную палочку. — Твоя очередь. Попробуй на мне любое, какое только пожелаешь. Вместо этого она бросилась к нему и изо всех сил отвесила пощёчину, крикнув: — Ты что творишь? Перехватив её запястья, он оттолкнул Гермиону от себя, подобрал с кровати палочку и втиснул в здоровую руку. Свою же положил на комод позади себя и сказал: — На самом деле я почти боюсь предложить тебе попробовать ещё раз, потому что чувствую: сейчас ты сердита довольно сильно, и любое из них могло бы сработать. Несомненно, я бы даже возгордился этим, однако, попробуй какое-нибудь (кроме Авады, а то ты выглядишь достаточно злой для того, чтобы убить меня прямо здесь и сейчас) и посмотри, что получится. Давай же. Я безоружен. Гермиона сделала, как он велел. С застывшим на лице гневным выражением она подняла палочку и крикнула: — Круцио! Ничего не произошло. Она швырнула палочку в дальний угол комнаты и как подкошенная рухнула на пол. Он поднял её, обнял за плечи и усадил обратно на кровать. — Именно это я и хотел тебе продемонстрировать: любое Непростительное сработает только тогда, когда человек, произносящий его, имеет явное намерение навредить кому-то! Он должен захотеть причинить боль, чтобы сработало Круцио, захотеть навязать свою волю, чтобы сработало Империо, и, что более важно, он должен захотеть смерти другого человека, чтобы сработала Авада! В отличие от бессмысленного маггловского оружия, вроде пистолета, который нечаянно может использовать любой дурак, Авада сработает только при несомненном намерении убить. Вот что отличает нас от магглов. Более того, это то, что отличает нас друг от друга, но сейчас это не имеет значения… Я не хотел причинять тебе боль, так что (возможно, впервые в моей жизни) Круцио не подействовало. И, даже несмотря на то, что ты разозлилась на меня, твоё проклятие тоже оказалось бесполезным. Аллен обнаружил одно тёмное заклинание, написанное ещё моим дедом… Если воздействовать им на кого-нибудь, то непростительное, даже произнесённое этим человеком без злого умысла, сработает в любом случае. Гермиона выглядела ещё более растерянной, чем прежде. Она вновь опустила голову и спросила: — Зачем ему понадобилось это тёмное заклинание? Почему он просто не захотел скрыть тот факт, что оно вообще существует? Люциус, родители Аллена были убиты Пожирателями Смерти! — Нет, не были. Раздражённо выдохнув, она заявила: — Думаю, что знаю о нём немного больше, чем ты, и поверь, именно так они и погибли! — Гермиона, их не убивали Пожиратели Смерти, — сказал Малфой. — Они сами были Пожирателями и довольно известными. Она бросилась к нему, снова и снова тыкая пальцем ему в грудь и крича: — Зачем ты лжёшь?! Родители Аллена погибли на этой чёртовой войне! Были убиты Авадой! Он ненавидел тёмные проклятья! — Гермиона, я не лгу! Спроси своего драгоценного Поттера, если мне не веришь! Он знает всю правду! Вот почему этот проект был так важен для Аллена: из-за того кем являлись его родители и что они творили! — вызверился Люциус. — Аллен, возможно, и был хорошим человеком (таким же хорошим, каким в итоге оказался мой сын), но его родители показали себя самыми злыми, самыми мерзкими людьми! Рядом с ними даже кто-то вроде меня покажется совершенно безобидным! — Аллен был честным человеком! — решительно отрезала Гермиона. — Да, но ещё он был сыном Пожирателей Смерти! Вот почему он старался выполнять свою работу так, чтобы люди, вроде его отца и матери, никогда больше не смогли причинить вред невинным! Он знал, что я в курсе, кем являлись его родители, — сказал Люциус. Гермиону затрясло. — Чувствую себя так, словно вся моя жизнь с Алленом состояла только изо лжи! Он не доверял мне настолько, чтобы сказать правду! Возможно, правда состоит как раз в том, что он недостаточно любил меня! Обхватив её лицо ладонями, Малфой заверил: — Это откровение не делает Аллена плохим человеком! И ни на йоту не меняет того, кем он был и насколько сильно любил тебя! Я уже признавался, что видел его мысли, видел, как сильно он тебя любил. Словами не передать, как он боготворил тебя. — Этот проект как-то связан с тем, почему он был убит? С тем человеком, который теперь пытается убить меня? — спросила Гермиона. — Да, он имеет прямое отношение и к тому и к другому. У Аллена была сестра, ты знала об этом? — спросил Люциус, постепенно спускаясь ладонями от её лица вниз по плечам. — Да, старшая сестра, которая, как и родители, погибла во время войны… хотя теперь даже не знаю, правда это или нет. Внезапно в дверном проёме появилась женщина, которая, направив на них палочку, заявила: — Нет, это не правда, Гермиона. Я осталась жива, а вот ты вместе с мистером Малфоем в этой жизни задержалась неоправданно долго. И я намерена исправить это упущение прямо сейчас. Люциус потянулся рукой назад, пытаясь достать лежащую на комоде палочку, и одновременно задвинул Гермиону за спину, пока она искала взглядом свою палочку на полу. Но женщина у двери улыбнулась и предупредила: — Даже не мечтайте ими воспользоваться. — Я говорил Поттеру, что убийца кто-то из своих, — сказал Люциус. — Да, для опального Пожирателя Смерти вы довольно умны, не так ли, мистер Малфой? А знаете, вам совсем не обязательно умирать. Только грязнокровке. Так что если сейчас же отойдёте в сторону, я убью её, как убила брата, Джой и Марка. Всё будет кончено, и мы оба сможем жить как прежде, — сказала женщина. Люциус улыбнулся и, запрокинув голову, расхохотался. — Глупая, наивная девчонка! Ты же не рассчитываешь всерьёз, что у тебя на самом деле всё получится, не так ли? Женщина улыбнулась в ответ. — Я знаю, что у меня всё получится. Ты можешь лишь ненадолго отсрочить смерть своей любовницы, но её всё равно не избежать. Гермиона прижалась к Люциусу, обвив здоровой рукой его талию, и спросила: — Почему, Джилл? Почему?